Швец печатала что-то на компьютере, сверяясь с лежащим на столе файлом. Все сотрудники офиса уже ушли, за исключением Веры, которой оставалось работать ещё около двух часов. Та активно шелестела бумагами, скорее всего, рассортировывая акты по хронологии и периодически издавая фыркающие звуки. Елена Анатольевна перечитала составленное письмо, нажала "отправить" и мельком взглянула на подчиненную. Та нервно терзала алые губы и активно хмурила брови, полностью уйдя в числа.
- Верочка, если закончите работу раньше, можете спокойно закрыть офис и идти домой пораньше.
- Что? - девушка выронила листок, не сразу осознав смысл слов. Потом нахмурилась ещё сильнее и отрицательно покачала головой: - Нет, Елена Анатольевна, спасибо большое. У меня ещё есть дела, которые нужно доделать сегодня.
- Какие?
- Ну... - девушка замялась, мозг отчаянно заработал, - ещё нужно с презентацией для плазменной панели закончить и...
- Это не к спеху, Вы же знаете. Ее обновляли два месяца назад.
- Я знаю, - настаивала Вера, упрямо не смотря своей начальнице в глаза. - Просто это поручили мне, поэтому я хотела сделать всё как можно скорее.
- Вера.
Серьезный тон заставил сотрудницу напрячься, и она, наконец, подняла глаза, не зная, каких слов ей ожидать.
- У Вас что-то случилось?
- Нет.
- Вы слишком много работаете.
Справедливое замечание, но Вера в нем не нуждалась, сама прекрасно всё понимая.
- Конечно, странно это слышать от Вас, но правда, всё хорошо. Я работаю, как и все.
- Это не так. Вы как будто пытаетесь от чего-то убежать и спастись работой. Но Вы уверены, что это единственный верный вариант?
Минаева уронила ноющие руки, сдаваясь. Скрывать состояние от Швец было самой дурацкой идеей из всех. Эта женщина была ходячим рентгеном. Не дай Бог, она ещё и о причине догадается.
А Елене Анатольевне и не нужно было догадываться, она и так обо всем знала. Исчезновение Демидова, который принципиально отказывался появляться в их офисе, каждый раз подсылая разных людей или вызывая Коваль; вывешенное на сайте новое объявление с вакансией "помощник руководителя отдела финансового менеджмента" с пометкой срочно; и, наконец, нервозность Минаевой и своевременное испарение Александра с поля зрения всех сотрудников филиала. Казалось, что он просто закрылся в офисе, точно так же пытаясь сбежать от чего-то. Или кого-то, раз уж на то пошло.
- Если Саша Вас обидел, поверьте мне, он очень сожалеет о своем поступке. Я знаю, как он мучается, когда ненароком причиняет людям боль. Да-да, Вы не ослышались. Чужую боль он проживает гораздо мучительнее собственной.
- Он не обижал меня... - прошептала девушка. Бежать от разговора было уже просто глупо. - Кажется, он больше не хочет меня знать.
Чуть не поперхнувшись под проницательным взглядом женщины, Минаева сжала кулаки изо всей силы и прикрыла веки, пресекая рвущийся наружу вздох. И слезы, опять эти чертовы слезы, они когда-нибудь иссохнут в ее организме?
- Демидов не из тех людей, кто сначала подпускает ближе допустимого, а потом бросает. Значит, за этим скрывается причина. Какая - только Вам под силу выяснить. Если Вы, конечно, уже не выкинули его из своей жизни.
Последняя фраза могла показаться примером психологического приема, когда один человек пытается вывести другого на искренность своими резкими выводами, но Вера не была сильна в психологии, а Швец и не жаждала копаться в чужом белье.
- Я не могу его выкинуть, Елена Анатольевна, - еле слышно шепотом призналась девушка, давясь подступающими слезами. - Он умудрился завоевать мое доверие и мог бы стать хорошим другом, если бы не решил в последний момент, что я не стою его внимания и сил. Вы были правы, он действительно потрясающий человек, но этот холод, веющий сейчас из его сердца, напрочь стирает всё.
- Не думаю, что он посчитал Вас недостойной его внимания, - мягко возразила Швец, - скорее всего, он запутался. И точно так же, как и Вы, не знает, что ему делать дальше. Возможно, он боится.
- Чего может бояться такой высокопоставленный мужчина - кремень?
- Чувств.
Простое слово из шести букв повергло подавленную девушку в глубокий шок. Чувств? Демидов боялся чувств? Каких? К кому? Почему он их боялся? Сотни вопросов без единого ответа. Минаева заподозрила свое лицо в излишней красноте, потому что жар прошел по всему ее телу, сконцентрировавшись на щеках. Хотелось прикрыть пылающую кожу ладошками, но этот детский жест был слишком откровенным. Да, она чертовски смутилась от слов начальницы, хотелось тут же возразить, рассмеяться, но участившийся пульс показал, насколько приятным стало неожиданное предположение. В душе расцвела надежда. Значит, она важна для него. Возможно, для их дружбы не все потеряно?
- Друзей не отшивают просто так, Елена Анатольевна. Как минимум, это жестоко. Значит, что-то в его взглядах переменилось, и я не собираюсь лезть в душу. Если ему так лучше, хорошо, я согласна смириться с его решением. Что ж, не вышло из нас друзей.
- Простите за столь прямолинейный вопрос, я не могу не спросить, потому что искренне переживаю за него. И за Вас. Дружба - это всё, что Вы рассматриваете?
Вера замялась, посчитав, что ослышалась. На что ещё она могла рассчитывать? Он никогда не оказывал ей особых знаков внимания, не ухаживал, не звал на свидания, не делал первых шагов по завоеванию женского сердца... Или делал? В голове пронеслись отрывки их встреч: помощь с Есенией, его приход в библиотеку, когда он готов был взять чуть ли не весь фонд, лишь бы Вера поверила в его "новую" личность, лёгкие поглаживания ее руки по дороге в область, объятия около машины, внезапные цветы со словами поддержки, разговор после мартовского корпоратива, его взволнованные взгляды. Боже. Боже. Стоп.
Неужели даже посторонний человек смог проанализировать его действия лучше нее самой? Разве то, как он вел себя с девушкой на глазах сотрудников, не казалось со стороны деловым стилем общения? Почему она не замечала это отношение, которое любая другая тут же приняла бы за ухаживания?
Потому что она никогда не думала о нем, как о мужчине. За исключением пары случаев, когда откровенно пялилась на мышцы, обтянутые его рубашкой, но ведь это обычное женское дело! Не воспринимала его с подобной точки зрения. Он был... просто был, был рядом с ней, когда это казалось необходимым. Даже когда она в этом не нуждалась, он все равно был где-то поблизости, она всегда чувствовала его присутствие. Боже. Абсурд. Какой абсурд.
- Вы хотите сказать, что... Нет. Точно нет, Вы что! - резко замотав головой, Вера наигранно рассмеялась. - Мы же дружим, он сам предлагал мне стать его другом.
- Может, потому что Вы были не готовы стать для него кем-то больше.
Швец посмотрела на девушку, замершую с отвисшей челюстью, и развела руками с таинственной улыбкой:
- Всё, я больше не буду ничего говорить, Вера. Вам самой надо разобраться в своих чувствах и непременно поговорить с ним об этом. После.
- Чувствах? - рот оставался открытым, внутри стало суховато, и девушка нервно сглотнула. Внезапно включилась дурочка. - Чьих, моих? К Демидову? Елена Анатольевна, Вы меня в гроб вгоните раньше, чем закончится мой рабочий день.
- Вера, я уже сказала: на сегодня работа завершена, собирайтесь домой. Никакой макияж не скроет переутомление, которое слишком видно на Вашем личике. Идите домой и отдыхайте. Ах да, - Швец обратила серьезный взгляд на подчиненную и сделала "строгие" глаза, - и не забудьте подумать о том, что я Вам только что сказала.
***
Подумать о том, что она сказала. Легко ей говорить, а Вера уже второй час ворочалась в кровати без единого признака сна. Мысли крутились, вертелись, мешая и пугая. Голова была похожа на воздушный шарик, надутый до предела. Одно неловкое движение, и она лопнет.
Чувствах. Подумай, Вера, о чувствах к Демидову. Каких, черт возьми, чувствах? Разве они могли быть? Этот мужчина устраивал ей эмоциональные качели с самого первого дня знакомства, прервавшись лишь на какой-то период, но сейчас всё вернулось на круги своя.
«Он запутался». Прекрасно, конечно же, это объясняет его поведение отпетого мудака. Нет, Вера его не осуждала, не ненавидела, она просто не могла этого делать. Она всего лишь не понимала и обижалась на этот внезапный холод с его стороны. Было печально наблюдать, как ранее обходительный человек снова превращался в ходячий контейнер с обидными словами. Что она ему сделала, что не так сказала, где перешла грань? Внятного и логичного ответа не находилось. Тогда за что она теперь расплачивается?
***
- Что ж, ты конченный ублюдок. Поздравляю.
Глоток виски обжег пересохшее горло Демидова. Стандартный набор уже вошел в привычку: камин, алкоголь, глубокая ночь и километры гнетущих мыслей.
Если это не шиза, он не знал, что это. Вечные ночные разговоры с самим собой стали своего рода ритуалом, без которого ничто в его жизни не раскладывалось по полочкам и всё теряло смысл.
- Отталкивать дорогого тебе человека, чтобы обезопасить его - это, конечно, сильно, Саша. Ничего не скажешь, мудила со стажем. Теперь у тебя не осталось ни человека, ни сердца.
Ещё один глоток послал разрушительную вибрацию приближающегося опьянения. Странно, раньше его не брал крепкий алкоголь. Почему за последние месяцы всё так резко менялось? Он не успевал приспосабливаться к новому, учитывая насколько сильно врос корнями в привычный уклад. А тут появилось это сумасшедшее чудо и принялось устанавливать свои порядки. Демидов сам себя не узнавал, казалось, что его жизнью живёт совершенно другой человек, а он в это время сидел где-то, пьяный в хлам, и ненавидел весь свет.
Рядом с Минаевой его черствое сердце оттаивало, всё чаще напоминая о своем существовании. Обычно холодные руки наливались кровью и отдавали давно забытым теплом. С мозгом вообще другая история, вся его хваленая мозговая деятельность тут же прекращалась, словно кто-то нажимал на паузу и ждал, пока жизнь прогрузится дальше.
А теперь она не грузилась. Застыла на мертвой точке, и этой точкой было его чёртово эго. Ведь он правда желал оградить себя от ее воздействия, дать девочке свободу и право выбора, не предлагая свою кандидатуру. Чтобы она жила и дышала полной грудью, не думая о престарелом карьеристе, погрязшем в цифрах и счетах. Потому что её цветущий организм и молодость заслуживали большего. А он не сможет дать ей ничего. Только свою любовь, но вряд ли ей этого будет достаточно. Он уже не может любить так, как в молодости. А заставлять это прекрасное создание довольствоваться тем, что есть, просто жестоко. Разбить ей сердце Александр не смог себе позволить. Поэтому выбрал жить с разбитым ею сердцем.
***
- Алло, Саша? Сынок, привет! Я так рада, что ты позвонил, - голос мамы в трубке звенел слезами счастья. Демидов слегка улыбнулся, тронутый ее искренностью.
- Привет, мама. Как у вас дела? Как папа? - даже сейчас он не мог выключить свой руководительский тон, но все же постарался его немного смягчить.
- Всё хорошо. Погода, правда, не ахти, но ничего. Главное не разболеться, а в остальном Бог управит. Живём потихоньку. У тебя как?
- Да что у меня, мам, всё, как обычно.
- Голос какой-то грустный.
- Серьезный, ты хотела сказать, - уточнил мужчина, нахмурившись. Не нужно ему сейчас этой материнской чуйки, не время. - Работаю много, устаю.
- Сыночек, работать в меру надо и про отдых не забывать, - наставления с каждым телефонным разговором не менялись. Хоть что-то в этой жизни было стабильным. В отличие от его эмоционального состояния. Но не суть.
- Я отдыхаю, мам, не переживай. Вечером дома.
- Знаю я, как ты отдыхаешь, - в голосе прозвучал упрек. - Сидишь до глубокой ночи в своих бумажках и виски пьешь. Нельзя так, Саш.
Хоть насчёт виски она была права. Но теперь бумажки ушли на второй план, уступив почетное первое место взбалмошной девице из офиса двумя этажами ниже.
- Честное слово, не копаюсь я в этих документах ночью, хватает их и на работе, - надо же, на соврал, даже не прикопаешься.
- Ну хорошо. О, вот папа подошёл. Саша, Саша, кто же это ещё, - фраза предназначалась отцу.
- Привет, Саш. Как ты? Как Москва? - голос отца стал ещё более скрипучим, старческим, и это тревожным эхом откликнулось в сердце Демидова.
- Всё хорошо. Хотел сказать, что собираюсь приехать к вам на выходных. Приютите?
Шутка удалась, старики захихикали в трубку.
- Куда ж мы денемся, пятизвёздочный отель тут ещё не построили. Приезжай, конечно.
Ещё несколько будничных фраз, и они распрощались. Мужчина положил телефон на стол и задумался. Он не ездил в свой родной город уже около полугода. Для работы это небольшой срок, а для старых родителей - огромный. Чувство вины змейкой просочилось в его сердце, по пути сжимая все органы в тиски. Вечные отговорки, мол, много работы, не успею, давайте в следующем месяце, всплыли в голове. Насколько он был хорошим руководителем, настолько и плохим сыном. Редкие звонки с тривиальной схемой диалога - это всё, что он мог подарить родным. Стало тошно от самого себя. Действительно, надо ехать. В пятницу уйти пораньше с работы и сразу рвануть в Воронежскую область, село Новосолдатка.
