Жизнь после

      У Веры тоже ничерта не получалось. Всё валилось из рук, нож пару раз задевал нежную кожу, заставляя кусать губы от обиды. Она почти что плакала над этими огурцами, понося всеми бранными словечками, пока пыталась нарезать их ровными полукольцами. Один из кусочков очень некстати упал на пол, и девушка зашипела от досады. Что с ней такое? Она разучилась делать элементарный салат? Ладно, если быть до конца откровенными, в этот вечер она была неспособна ни на что, но упрямо продолжала стучать ножом по доске. Хоть умрет, но одолеет эти грёбаные овощи!       Телефон завибрировал на столе, и Минаева бросила короткий взгляд на всплывшее уведомление.       Коваль: «Верона, завтра занята? Не хочешь развеяться со мной? Угощаю».       Вера: «Если я ниже тебя по должности, не значит, что я нищебродка. Сама за себя заплачу».       Коваль: «Это значит да? Ура! Адрес скину завтра. Время сама выбирай, но желательно не раньше 16ч, я еще спать буду».       Вера хихикнула и вернулась к пупырчатым овощам. Вслед последнему прилетело второе сообщение.       Коваль: «Ах да, форма одежды - до чёртиков соблазнительная. Там строгий дресс-код».       Боже, это сто процентов какая-то тусовка. Минаева закатила глаза, но в принципе не была против. Сейчас ей, как никогда, нужно было расслабиться и желательно нажраться. Не в слюни, но чтобы крышу снесло. И чтобы мысли перед сном не вгоняли в депрессию.       Ольга Андреевна без вопросов согласилась посидеть с Есенией, решив дать дочке расслабиться. Как мама, она видела лучше других ее состояние и понимала: Вера на пределе. По какой причине на этот раз, осталось загадкой, но лезть в душу казалось неправильным.       Поэтому она даже с неким удовлетворением и надеждой наблюдала, как Вера металась перед шкафом в поиске подходящего наряда. До чёртиков соблазнительная - это что за форма такая? Она мама двухгодовалого ребенка, о каком соблазнении может быть речь? Чем она может соблазнить: обвисшими сисями? Свойственному всем мамашам выпирающим животом? Последний раздражал больше всего, поэтому девушка решила остановиться на черном платье с завышенной талией и парящей юбкой. И без декольте, да. Никаких декольте.       Наложив естественный макияж, Вера решила сделать акцент на губах и подкрасила их оттенком вишнёвого цвета. А что, всё равно на работу она, как проститутка, не пойдет, а тут и повод появился выгулять залежавшийся тюбик с помадой.       Поцеловав на прощание мать и дочку, девушка выпорхнула из квартиры, предварительно черканув Лере, что она в пути.

***

      В детстве Демидов обожал наблюдать, как отец растапливал печь, а сейчас с удовольствием и каплей гордости сам принялся за работу. Кажется, пройдет сто лет, а зрительная память все равно не подведёт его. Какие заслонки закрывать, какие открывать, чтобы огонь разгорелся с первого раза, - сколько раз он наблюдал за правильной техникой.       Дом наполнился любимым запахом горящего дерева и регулярным потрескиванием поленьев.       Станислав Игоревич с гордостью наблюдал за своим столичным сыном, не забывшим, однако, прелести загородной жизни. Ловкие движения рук, до смехоты серьезное выражение лица - в этом они были так похожи в данный момент. Отец и сын.       Полина Александровна убежала к соседям за свежей молочкой, чтобы хотя бы в эти выходные "Сашенька поел хорошо, тем более свежие, натуральные продукты".       - Эх ты, начальник, а хватку, смотрю, не теряешь, - отец достал из шкафа бутылку коньяка (хорошего коньяка, с удовольствием заметил Александр) и две рюмки.       - Так я, отец, ещё и дрова вам завтра перед отъездом наколю, - хмыкнул сын.       - Приезжаешь, как будто дразнишь. Пару дней помаячишь, а потом от тебя и след простыл. Понимаю, работа, - Станислав Игоревич наполнил рюмки и поманил младшего Демидова к столу. Тот закрыл печку и, расправив затекшие плечи, подошёл. Они чокнулись. - За твою работу, сын, на которую тебя крепко подсадила эта ваша Москва. Знакомый вкус растекся по языку, будоража все рецепторы привычным послевкусием.       - Я сам себя подсадил на эту работу. И не жалуюсь. Это всё, что у меня есть, пап.       - Если б ты так про девушку какую-нибудь говорил, было бы в сто раз приятнее и обоснованнее.       Рюмки вновь наполнились темной жидкостью, и поговорка "между первой и второй..." пришла в действие.       Александр решил промолчать, но сердце внезапно ёкнуло. Он правда старался хотя бы сегодня не думать о взбалмошной эмоциональной девице, к которой тянуло это самое пресловутое сердце, но отец так некстати взбередил затихающие раны. Слов на ответ не находилось, только тяжёлое, тянущее молчание. Скрип поленьев своевременно заполнил каждый сантиметр затихшей комнаты. Между второй и третьей, как оказалось, перерыв тоже был так себе, и, осушив рюмку в одну секунду, Демидов уставился на пляшущие через решетку искорки огня.       - Так-так, - тон не предвещал ничего хорошего для молодого мужчины, поклявшегося себе ни слова не говорить о делах сердечных. - Неужели это молчание означает, что мой сын попался на чей-то крючок?       - Какой крючок, - устало отозвался Александр, нервными движениями начав массировать переносицу, лишь бы не смотреть в глаза отцу. - Ничего такого нет.       Фраза прозвучала неубедительно, как будто ее произнес кто-то из школьных учителей с посылом, мол, "вам это обязательно пригодится в будущем". Черт. Ну папа, ну рентген. В какой-то момент Демидов почувствовал слабину и непреодолимое желание поделиться со старым, мудрым человеком, который мог дать какой-никакой совет. Но все же решил держаться, спрятавшись за привычной холодностью и безразличием.       - Ты меня знаешь, сын, я никогда не ошибаюсь.       - Скромность всегда была твоей сильной стороной.       - Не спорю. Но ведь и проницательность недалеко ушла. Кто она?       С языка рвалось любимое имя, но упрямец до скрежета сжал челюсти, процедив сквозь зубы:       - Могу сказать только одно: у меня никого нет.       - В жизни или в сердце?       Повисла пауза. Вопрос напрочь сбил с толку и перекрыл возможность думать. Стало не по себе от нарастающей грусти. Мужчина не привык чувствовать себя слабым и находиться в западне. Папа-рентген попал в точку, не заботясь о том, что это была самая болезненная точка. Сердце ныло, умоляя об освобождении, поэтому Демидов-младший безвольно пробормотал:       - В жизни.       Взяв со стола уже наполненную какую там по счету рюмку, Александр покрутил стеклянный сосуд в пальцах и вздохнул. Поздно. Ему не суждено отвертеться.       - Я ей не нужен, пап. Она молодая, красивая, смешливая, чувствительная. Да Боже, я до утра могу перечислять все ее качества, слов не хватит. Зачем ей я? Ведь я даже любить не умею.       - Кто тебе это сказал?       - Внутренний голос.       Станислав Александрович с досадой покачал головой и внимательно вгляделся в осунувшееся лицо:       - Не слушай ты этого чертёнка. Что говорит твое сердце, сынок?       Ласковый сочувствующий тон и нежное обращение сыграли с молодым мужчиной злую шутку: в глазах промелькнула влага, тут же скрытая резким поворотом головы.       - Что всё гораздо хуже, чем я предполагал.       - В чем проблема? – без капли давления продолжал расспрашивать старик. Нельзя было обвинять или злиться на него: он всего лишь пытался разобраться в ситуации.       - У нее есть дочь, и…       - Ты что, чужого ребенка испугался?       Рассерженный взгляд прервал старческий смешок.       - Нет. Она никого не подпускала к себе после развода. Меня подпустила. Потому что таково было мое желание. И я был счастлив, когда находился с ней рядом. Но ты же понимаешь, я не могу сломать ее еще раз, потому что это не может быть навсегда.       - Почему?       - Потому что я… я это я.       Мужчина-кремень, властный Злой Король, устрашающий руководитель сейчас был похож на забитую мышь. Он был в ловушке, хотя сам этого не понимал. В ловушке своих мыслей и принципов.       - Саш, послушай. Все запреты в твоей голове. Нет ни одной причины задвигать свою жизнь на задворки своего сознания и не давать себе шанса попытать счастья. Эта девушка особенная, я уже вижу. Ты никогда ни о ком так не говорил. Хотя ты в принципе мало о ком говорил. Но то, что ты пускаешь в свою голову страх и неуверенность, только отдаляет тебя от возможности. Контролируй свои мысли, и будешь властвовать миром. А так, ты живешь в этой своей выдуманной реальности, думая, что недостоин, что у тебя не получится. А ты подумал о ней? Спрашивал ее мнения? Она сказала тебе в лицо, что не желает тебя в своей жизни?       - Нет…       - Это был риторический вопрос. Можно было и не отвечать, я и так это знаю. Перестань жить в клетке. Мысли материальны. Если ты существуешь в согласии со своими страхами, кроме них ты ничего не увидишь. Поэтому мой тебе совет: откройся ей, вылези из своего панциря и подари себе возможность быть счастливым. Улыбнись миру, и он улыбнется тебе в ответ. Хватит этого занудства, сынок, где твои яйца? На последней фразе Александр не сдержался и усмехнулся. Да уж, пламенная речь от умудренного опытом человека – то, что он и хотел. Странно было осознавать, что это тот редкий случай, когда младший Демидов был на все сто согласен с услышанным. Однако, слова и реальность – две разные вещи, но в данную секунду мужчина почувствовал готовность разорвать всех и вся, лишь бы приблизить эти слова к реальности.       - Я понял, пап. Спасибо.       Как во всех сопливых мелодрамах, после получения ответа на свой вопрос, очень вовремя хлопнула входная дверь. С улицы потянуло прохладой, остужая разгоряченную волнением кожу Александра. Он поежился и с какой-то глупой улыбкой воззрился на зашедшую маму.       Снова захотелось жить.