Жизнь после

      - Серьезно? И ты не сказал?       Демидов виновато развел руками и обернулся, готовый к нападкам. Он ожидал подобной реакции, хотя, если честно, надеялся, что его маленькая шалость останется незамеченной.       Вера скрестила руки под грудью и сделала шаг вперёд, испепеляя мужчину яростным взглядом. Но ярость - это не то, что она чувствовала в данный момент. Все ее тело горело от осознания того, что он подсматривал за ней, как подросток, и, судя по его участившемуся дыханию, зрелище ему понравилось.       - Тогда бы ты меня выставила за дверь.       - Ничего, корона не упала бы подождать "даму" снаружи.       - Я не хотел ждать снаружи.       Теперь они стояли близко, очень близко. Так, что ощущали дыхание друг друга.       - Почему? - его вопрос заставил затуманенный разум напрячься.       - Что почему? - Вера не понимающе покачала головой, не отводя взгляда от его темных глаз.       - Почему ты говоришь, что тут не на что смотреть?       Сердце забилось, как сумасшедшее.       - Потому что это мое мнение, - вялым языком пробормотала в ответ девушка, переместившись взглядом с глаз на губы.       - Я не согласен с тобой.       Положив тяжёлую ладонь девушке на шею, мужчина тут же притянул ее к себе и впился в уже приоткрывшийся рот. Вера ахнула, но инстинктивно ответила на поцелуй, в ответ скользнув языком внутрь. Ее руки вновь оказались в его волосах, массируя, перебирая пряди, щекоча ногтями место за ухом. Она уже заметила, как быстро ее тело реагировало на касания этого человека, гораздо быстрее, чем мозг. Всё происходило именно на уровне инстинкта. Как будто противиться мужчине было выше ее сил.       Его теплые ладони скользнули под футболку, гладя спину и оставляя после себя следы из мурашек. Демидов крепко прижал молодое тело к себе и сделал шаг вперед, заставляя девушку пятиться под его напором, пока она не упёрлась ногами в обитую кожей преграду.       Спустя мгновение она оказалась сидящей на диване поверх мужчины, прямо на его коленях. Он продолжал сминать ее просящие губы, орудуя языком до потери пульса. Сдержать стон стало просто невозможным, и Вера отпустила себя, забив на всё. Услышав этот жалобный протяжный звук, Демидов требовательно сжал ее бедра, придвинув их ближе к себе. Он опять был чертовски возбужден, и это сводило с ума. Как же захотелось разорвать эти дурацкие пуговицы и прильнуть к крепкой мужской груди, почувствовать горячую кожу и исследовать ее своими дрожащими пальцами.       - Сюда могут войти, - прокладывая дорожку из поцелуев от уголка его губ до мочки уха, прошептала Вера, противореча самой себе. Если она призывала его остановиться, то получилось так себе. Тихий рык раздался где-то над ее ухом, возвестив о том, что эта фраза была совершенно не к месту. Потому что ни один из них не собирался останавливаться.       - Какая разница, к чёрту всех - только ты, - на долгом выдохе выпалил мужчина, слегка запрокинув голову.       - Только ты, - повторила девушка, нежно прикусив мочку уха, отчего стальное тело ощутимой вибрацией дернулось под ней. Его пальцы опустились на бедра, а пальцы стали играться с подолом юбки.       Вера бросила щупать его плечи, положив свои ладони на его руки и осторожно сжав их, словно поощряя намерения мужчины. Не было смысла осуждать девушку: она полыхала, как на костре, от одной только мысли. И эта мысль была настолько истинная и правильная: они до безумия, до перекрытия дыхания, до боли и сумасшествия хотели друг друга.       - Вера, - длинные пальцы насильно и достаточно грубо схватились за женский подбородок, вернув в прежнее положение, когда мужчина мог целовать ее. И сейчас он захватил нижнюю губу в сладостный плен, посасывая и зацеловывая каждый миллиметр. Притянув Веру еще ближе, словно ему было мало этого контакта с податливым женским телом, одной рукой он утонул в кудрявых темных локонах, давно потерявших свой вид, а другой продолжал сжимать бедро, обтянутое тонким капроновым материалом. Минаева отчаянно старалась поспевать за умелыми губами, послушно открывая рот навстречу безудержным ласкам.       Дышать становилось чертовски трудно. Они яростно выдыхали горячий воздух, опаляя друг друга изнутри, руками блуждали по телу партнера, обрисовывая каждую мышцу и косточку.       Громкий режущий писк машинки сработал, как колокол. Сушилка выключилась, мгновенно погрузив помещение в тишину. Ну, за исключением звуков от жарких поцелуев, но в этот же момент девушка резко отстранилась, словно придя в себя.       - Вещи…       Однако ее рот был снова насильно захвачен властными жадными губами, которые прошептали где-то в перерыве между поцелуями:       - Плевать. Плевать на них. Иди ко мне.       Демидов буквально лишал ее сил и рассудка своими хаотичными движениями языка, от них сносило крышу. Сминал, смаковал каждый участок ее взбухших губ, кусая и зализывая, лаская и терроризируя. Боже, как же хотелось навсегда остаться в его власти, свесив ноги по обе стороны от его бедер, прижимаясь к крепкому торсу и утопая пальцами в мягких волосах! Чувствовать, как его пальцы оставляют борозды чуть красноватых полос на коже, поднимаясь все выше к запрещенной зоне, покрываться мурашками от обжигающего шепота. Просто бесстыдно таять в его руках – всё, что было нужно для счастья.       Его грудь так ощутимо вздымалась напротив ее собственной, а стук сердца был слышен, казалось, даже за пределами комнаты. Неужели это горящее, пламенное сердце так бьется из-за нее? Это было немыслимым. Неужели она одна способна перевернуть его устойчивый, годами выстраиваемый внутренний мир?       - Вера... - его губы скользнули по шее, выкладывая влажную дорожку из поцелуев, и девушка выпустила жалобный стон, бездумно прошептав в ответ:       - Саша.       Сильный укус в ямку над ключицей и хриплый голос:       - Ещё раз. Скажи ещё раз.       Минаева сорвалась. Она обхватила щетинистое лицо ладонями и, взглянув в потемневшие от страсти глаза, стала покрывать все доступные участки, морщинки, ямочки своими жаркими губами, не забывая при этом шептать:       - Саша. Саша. Саша. Саша...       Мужчина с будоражащим рыком откинулся на спинку дивана, увлекая девушку за собой. Дрожащие пальчики опустились на горловину рубашки, зацепившись за верхнюю пуговицу. Раз, - и она оказалась расстёгнутой. Потом следующая, и ещё одна. И так далее. Руки освобождали путь для жаждущих губ, которые продвигались всё ниже и ниже. Демидов яростно впился пальцами в женские бедра, издавая то ли чересчур низкие стоны, то ли рычание. Ощущение молодых, горячих и любимых губ на своей коже выбивало последний дух из его напряжённого тела. Минаева ушла в отрыв, растекшись на нем, и продолжала ласкать ртом и языком желанного мужчину. При этом она совершенно не обращала внимания на то, как сильно и сладко сводило ее мышцы где-то внизу живота и насколько мокрым казалось ее белье. Она вся горела от желания доставить ему удовольствие, показать, что она хочет его не меньше, что он единственный, кто заставляет ее парить в облаках. Что он самый желанный человек на всей земле. И что она... чертовски влюблена в него. По уши.       Припухшие губы только-только миновали мужской сосок, чтобы спуститься к животу, как Демидов резко вернул ее лицо на уровне своего. Его чёрные глаза потемнели настолько, что в них страшно было смотреть. Огонь, буря, страсть - все отражалось в них.       - Вера, - шепот, вырвавшийся из груди, опалил ее покрасневшее личико. - Девочка моя, я так...       В дверь постучали.       Минаева вскочила, как ошпаренная кипятком, и стала молниеносно приводить себя в порядок, одергивая смятую одежду. Рванулась к сушилке, наспех вытащила блузку и в мгновение ока нырнула в нее, бросив скомканную футболку на диван. Демидову пришлось немного повозиться с пуговицами, и делал он это без особого энтузиазма, словно не видел смысла уничтожать улики их времяпрепровождения. Или не хотел. Бросив взгляд на кожаный диван, он почувствовал, насколько тесно сейчас было в его штанах. Небольшое сожаление закралось в сердце. Их так нещадно прервали, а кто знает, как далеко всё могло бы зайти? С другой стороны, он не был мужчиной, думающим только одним местом, поэтому разум воспротивился возникшей досаде. Может, оно и к лучшему. Что он мог дать ей сейчас? Украденные поцелуи, поспешные ласки в чужой пыльной каморке, где единственной приличной (и то под вопросом) поверхностью был старый диван? Нет, эта девушка достойна большего.       Полностью одетая Вера развернулась к мужчине, едва дыша. Снова эта чертова неловкость вернулась к ней. Что делать и что говорить, после того как она в прямом смысле оседлала Демидова в какой-то комнатушке для персонала? Щеки пылали.       Александр ободряюще кивнул, поправив ворот рубашки, и открыл дверь. Смущенная официантка ожидала около входа и, казалось, чувствовала себя неловко, потому что постоянно опускала бегающий взгляд.       «О, дорогая моя, неловко здесь одному человеку, и это точно не ты!» - вихрем пронеслось в кружащейся голове Веры.       Парочка, наконец, выползла из своего убежища разврата и поплелась к столику.       Бокалы соприкоснулись в кромешной тишине, издав приятный приветственный звон. Женские пальчики дрожали от волнения. Теперь девушка сидела не напротив, а рядом с мужчиной. Почему произошла эта смена места, осталось загадкой, но ноги сами привели ее к угловому дивану. Словно тело не желало находиться от Демидова дальше, чем на метр, решив всё за нее.       Вскользь бросая короткие взгляды, она сделала глоток и достаточно шумно проглотила. Покраснела. Что говорить?       - Я давно хотел извиниться.       - За что? - начало разговора ошарашило, Минаева вскинула на мужчину удивленный взгляд.       - За то, каким мудаком был с тобой в самом начале.       Страсть, полыхавшую в его черных глазах минут десять назад, сменила абсолютная серьезность.       - Тогда ты должен извиняться не передо мной, а перед половиной нашего филиала. Поверь, я пострадала меньше всего.       - Но только твои обиды для меня оказались болезненнее остальных.       - Это мило, - Вера улыбнулась и повернулась к мужчине полубоком, опершись локтем на стол.       Они находились в общественном месте, на глазах других людей, но девушка осознала, что с удовольствием бы накинулась на него прямо здесь и сейчас. Как он был красив! Казалось, что в уголке его губ до сих пор был отпечаток помады, а где-то под скулой - касания ее пальцев. Этот мужчина окончательно и бесповоротно свёл ее с ума.       - Не смотри на меня так, - хриплый голос ворвался в ее мозг, перекручивая все клетки и сея хаос.       - Как? - изогнутая бровь кокетливо взметнулась вверх.       - Как будто ты просишь, чтобы я тебя поцеловал.       - А если так оно и есть? - девушка решила пойти до конца в этой словесной игре соблазнения. Вокруг было предостаточно людей, чтобы не опасаться за последствия. Но, признаться честно, эти двое едва ли их замечали.       Черные глаза потемнели, опустившись на ее губы, которые Вера тут же облизнула. Демидов наклонился чуть ближе, не отрывая прожигающего взгляда от девушки, и та почувствовала, насколько неровным было его дыхание, и невольно закусила губу, на которую в эту же секунду обрушился мужской рот. Не с такой пылкостью, как ранее, скорее, это был нежный, просящий, бережный поцелуй, отражающий всё его глубокое чувство к ней.       Широкая ладонь легла на ножку, обтянутую колготками, и осторожно поползла вверх, к краю юбки. Вера подалась вперёд, прижавшись грудью к его левой руке. Много чего хотелось сделать в этот момент, но нельзя было. И самым сложным оказалось сдерживать рвущиеся наружу томные звуки удовольствия.       Обведя языком верхнюю губу Александра, Вера ахнула, почувствовав, как мужские пальцы коснулись сокровенного места, где отчаянно пульсировал горящий шар возбуждения. Веки распахнулись, и девушка с отчаянием уставилась в его приоткрытые глаза, снова затуманенные пеленой страсти.       - Что... нет. А-ах, - взмолилась Вера прямо в его рот, но не смогла пресечь тихий полушепот-полустон.       Его пальцы толкнули бедра, заставив девушку слегка развести колени в сторону, и тут же коснулись одной-единственной точки, после чего мужчине пришлось предусмотрительно перехватить своим ртом вырвавшийся у Веры звук, мгновенно углубив поцелуй. Казалось, нижнее белье можно было выжимать, настолько оно было влажным, и теперь уже Вере пришлось заглушить вырвавшийся у Демидова потрясенный стон.       Дав ей какое-то время привыкнуть к ощущениям, мужчина сделал пару коротких круговых движения по чувствительному узелку, в то же время наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как глаза девушки закатываются от удовольствия. Пальцы ее левой руки вцепились в край стола, а правая отчаянно сжимала его левый локоть. Тело потрясывало от ощущений, но Вера не хотела останавливать Демидова. Давно её никто не трогал, не желал и не заботился о ее удовлетворении - не своём.       Целоваться стало невозможным, потому что Вера застыла, как истукан, сквозь сжатые зубы вдыхая и выдыхая воздух, которого ей отчаянно не хватало. Черт, он одними пальцами мог довести ее до предела, интересно, что было бы, если б они были наедине и раздеты? Мысль заставила слегка покраснеть, но тут его палец снова задел чувствительный бугорок, бросая женское тело в мелкую дрожь. Вера до боли закусила губу, чтобы сдержать все неприличные звуки и бранные слова, которые так и жаждали сорваться с языка. Взмахнув ресницами, она решила остановить свой взгляд на его глазах. Снова черные, черные, как самая беспросветная тьма на земле, сосредоточенные и манящие. Он смотрел на ее нездоровый румянец, налитые кровью губы, любовался этой прекрасной картиной, а пальцы всё продолжали двигаться. Брюки доставляли болезненный дискомфорт, давя на увеличивающуюся эрекцию, но сейчас он с радостью терпел эту боль, глядя в ее умоляющие глаза.       - Что...ты дел... Чёрт! Черт бы тебя побрал...я больше не могу. Блять.       Эти ругательства, срывающиеся с прекрасных, припухших от укуса губ, только усугубляли ситуацию, творившуюся в мужских брюках. Демидов еле слышно зарычал, прислонившись лбом к ее щеке. Женские пальчики ещё крепче впились в его локоть, стало даже больно. Скорее всего, там сейчас яркие красные отметины от ее руки. Да и пускай!       - Давай, родная моя. Отпусти себя.       Нежный шепот резко подтолкнули ее к разрядке. Дыхание стало настолько прерывистым, что мужчина слышал только яростные вдохи, как будто Вере катастрофически не хватало воздуха. Нажав пальцами посильнее и ускорив темп, Демидов продолжил кружить по взбухшему комочку, который даже через колготки и тонкий слой белья ощущался немыслимо точно. Вдох. Закрытые веки. Ещё один рваный вдох. Стиснутые на локте пальцы. И наконец разряд. Минаева затряслась, уткнувшись в плечо мужчины. То ли от стыда, то ли эмоций ей захотелось спрятаться у него на груди и не высовываться оттуда как можно дольше. Однако нелепость, даже абсурдность ситуации перекрыло чувство полнейшего и абсолютного счастья.       Теплая подрагивающая ладонь опустилась на ее макушку, нежно поглаживая взъерошенные волосы. Тело отозвалось на это прикосновение легким содроганием, и девушка еще глубже уткнулась покрасневшим личиком в мужскую грудь, точно так же ощущая легкую вибрацию его корпуса.       Он был напряжен до предела, но старался всеми силами не выдать своего состояния. Тот факт, что он только что доставил удовольствие любимому человеку, неизмеримо грел его расцветшую душу, но, к сожалению, не получивший успокоение мужской организм продолжал скручивать все его внутренности в узлы, требуя облегчения. Но Демидов был непреклонен в своем желании забыть о себе и вознести на пьедестал лишь одного человека, значащего для него если не весь мир, то абсолютно точно большую его часть.       - Ты с ума сошел, - раздался укоризненное бурчание откуда-то из-под мышки. Ответом стал горячий шепот в макушку, оставляющий мурашки по всему телу:       - Сошел, давно сошел. Из-за тебя, Вера.       Девушка вскинула широко распахнутые глаза и моргнула несколько раз, чтобы избавиться от мешающей взору пелены. Потемневший до неузнаваемости взгляд поразил своей чернотой. Демидов словно смотрел глубже глаз, в самую душу, добравшись до сердца, в котором в данный момент целиком и полностью был только он. Грудь защемило от его прямого, открытого, волнующего взгляда. Девушка даже не знала, что он может так смотреть. А сейчас он так смотрел на нее, передавая глазами все эмоции: заботу, волнение, глубокую привязанность и абсолютное доверие. По крайней мере, так ей показалось.