choice

В комнате было холодно. Хосок сидел с каменным лицом, пока Енсок вынужденно извинялся. Его тело было покрыто гусиной кожей, и было непонятно, то ли от холода, то ли от плохого предчувствия. Тем временем госпожа Шин Хе нервно сжимала его руку, успокаивающе трепала колено, но Хосок чувствовал внутри лишь холод. Не было места страху. Он давно научился держать лицо перед братом, и лишь иногда позволяя себе болезненные срывы, которые не обходились без последующего наказания. Хосок медленно перевел взгляд в окно: тяжелые шторы были раскрыты, поверхность снега мерцала от несмелых лучей восходящего солнца, а редкие пушистые облака будто сверкали изнутри. Резкий приказ господина Кима прервал затянувшееся нудное душеизливание Енсока. — Госпожа Шин, возвращайтесь с господином… Каном наверх и отдохните. Я пришлю к вам слугу, когда карета будет готова. — Нет. — господин Хосок встал. Он уверенно смотрел в лицо брата, позорно избегая встречаться с графом. — Я сейчас уеду с братом. Верхом. — по лицу Енсока было неясно, доволен ли таким исходом или нет, но Хосоку в данный момент было все равно. Ему лишь хотелось поскорее получить наказание и забыть эти чудесные полмесяца, как самый сладкий и теплый сон. Сон, воспоминания о котором впоследствии принесут лишь горечь. — Госпожа Шин. Делайте как я говорю. — Хосок шагнул к брату и встал рядом с ним. Дальше оттягивать было бы слишком больно. Когда надвигается что-то ужасное и неизбежное, лучше шагнуть навстречу: бессмысленное избегание лишь всё усугубляет. — Вы ведь верхом, брат мой? — Енсок неуверенно кивнул. — Господин Пак, одолжите, пожалуйста, мне теплую шубку, думаю ваш размер будет мне впору. Я сразу же верну его вместе с лошадью. — Господин Хосок, я вас чем-то оскорбил? — вдруг спросил граф, поймав омегу врасплох. Хосок удивленно обернулся к нему: Ким Сокджин смотрел на него в упор, сложив руки на груди. Омега не думал, что граф рискнет спросить у него о чем-то подобном при всех. — Мне лишь неловко и дальше злоупотреблять вашим гостеприимством. — и еще омеге очень стыдно, что обманывал его о своем происхождении. Ему предстоят трудные дни: страх перед наказанием — это ничто в сравнении со стыдом перед графом за свой обман. — Я думал, что не давлю на вас и не спешу прогонять. — Вы правы… долгожданная встреча с братом позволила осознать, насколько я соскучилась по семье. — граф больше не смел спорить. — Конечно. И по двойняшкам — тоже… Я был груб с вами, простите. — Хосок покачал головой. — Госпожа Шин, помогите господину собраться. Я прикажу слугам принести теплую одежду. — Ким Сокджин обратился к Кану Енсоку. — Это займёт некоторое время, пройдёмте в мой кабинет. Хоть мы познакомились при крайне странных обстоятельствах, попрощаться должны как благородные люди. Руку, поцелованную Кимом Сокджином на прощание, жгло намного сильнее, чем щеку, отбитую братом. — Ублюдок. — шипел тот, с ненавистью выплевывая слова. — Даже то единственное, на что и способна шлюха-омега, не смог выполнить! — собрав в кулак блузку Хосока, Енсок его встряхивает несколько раз. — Раз не пошел на корм кайотам, то должен был лечь под графа! — Ему и так плохо…пожалуйста… — Чхве Сынчоль рыдала на коленях, удерживая мужа за ногу, но тот снова бил и бил своего брата, обвиняя его в неудаче собственного плана, о существовании которого никто и не знал. — Прошу… — Госпожа Чхве неожиданно обмякла. Она тихо застонала, а потом и вовсе упала набок, потеряв сознание. Ее рука бессильно поддерживала снизу большой живот…