choice

Омега послушно сидел на коленях. Дрожащие руки лежали на бедрах, плечи были опущены, а напряженный подбородок почти соприкасался с грудью. При этом рот услужливо распахнутый, готовый принять чужую плоть. А по всей спине набухшие кровавые следы свежих рубцов. — Так значит… пять тысячи золотых, — довольным голосом подвел итог один из двух присутствующих альф, — и место для вашей сырой кожи на моем корабле обеспечено. Другой альфа не мог говорить. Челюсть его была сильно стиснута, что пол лица онемела, а глаза будто застыли на оскверненном теле омеги. — С вами очень приятно иметь дело. — продолжал Кан Енсок, намеренно измываясь, черпая удовольствие от униженного состояния брата и взмыленного графа. Самого графа, которого не на шутку задела оскорбительное положение грязного сквирта. Кан Енсок встал и подошел к брату. Схватил его за подбородок и запрокинул голову кверху. — А это мой презент. В честь успешного заключения контракта. Осталось лишь подписать договор. Граф резко встал, и Кан, перепугавшись, положил руку на рукоятки пистолета, которого предусмотрительно прихватил с собой. Он знал, что затеял игру с огнем, лишь хотел удостовериться, насколько далеко готов зайти граф. За все то время, что Ким гостил у него, Енсок заметил, что господин определенно имеет какие-то намерения на счет его брата. Если это просто похоть — следует удовлетворить за подходящую сумму, если что-то большее — стоит поставить на кон нечто большее. — Ты смеешь притрагиваться к оружию? — низким голосом прошелестал Ким. Енсок не стал отвечать, но с долей задержки убрал руку. — Как долго это продолжается? — Что именно, господин граф? — Ким Сокджин глянул на него настолько выразительно, что Енсоку перехотелось и дальше язвить. Почему-то, когда граф встал, даже оружие при себе больше не внушал уверенности. — Если вы волнуетесь, то не стоит: опыта у омеги предостаточно. — граф пошатнулся так сильно, будто его ударили по лицу. То, что произошло дальше, Енсок не смог уловить, но пришел в себя скулящим от боли в затылке: он лежал на полу, а над ним был граф, который душил его. Енсок схватился за грудки Ким Сокджина. Попытался сбросить его с себя, но силы были неравны. Ледяная уверенность на лице господина Сокджина пугала больше стискивающих шею крепких пальцев! Енсок попытался взмолиться, но изо рта вырывался лишь фонтан слюны. Глаза начали бессильно закатываться, воздуха катастрофически не хватало. Он в последний раз попытался достать пистолет на ремне, но пальцы никак не могли ухватиться… как вдруг тяжелая масса альфы перестала давить на него. В стороне раздавался шум, слышался голос младшего брата, но все это стало не важно, когда в легкие с новым вдохом ударила обжигающая волна кислорода. Енсок завалился набок и закашлялся. — Тебя казнят! — шепотом шипел Хосок. Его глаза были полны ужаса. — Тебя казнят, Сокджин! — брата ему не было жаль. Он волновался лишь из-за графа. Омега каким-то образом оказался на коленях альфы, когда пытался стянуть его с тела своего брата. Сокджин аккуратно прижал к себе Хосока, что пытался держать себя в руках и не заплакать. Его пальцы совершенно незаметно, но чудным образом облегчающе порхали над шрамами на спине, снимая зуд и боль. — Тебя казнят! — Тшшш… Он жив… — Сокджин хотел добавить успокаивающе «не волнуйся», но передумал. Волноваться стоит из-за того, что этот ублюдок Кан как раз-таки жив. — Идём. Вставай. Я отведу тебя в твои покои. — Хосок с силой вцепился в его одежду. — Ты…закончишь, что начал? — Сокджин запрокинул голову и задумался, что ему следует делать дальше. — Только если ты не против. — нехотя дал тот ответ, который успокоит омегу. — Я не хочу. Тебя казнят! — в который раз повторился он. Сокджин позволил себе оставить горячий поцелуй на вспотевшем лбу омеги, затем с легкостью подскочил, все также прижимая к себе свою драгоценную ношу. Омега даже не вздрогнул, доверяя себя ему полностью. — Где твои покои? — На другом конце коридора…мы пока живем в детской. — Почему? — Пока гости тут. — Сокджин ненавидел себя за свою беспомощность. Вмешиваться в дела чужой семьи, где тебя не просят о помощи, очень тонкое дело. Сокджину надо срочно переговорить с госпожой Чхве Сынчоль. — Эта дверь? — Хосок кивнул. Постучавшись, Сокджин внес омегу в комнату, перепугав няньку в кресло-качалке. — Помогите своему господину. — велел он няньке. Та положила спящего ребенка в кроватку. — Позовите его личного слугу. — Хозяйка отослала всех омег в поместье, кроме меня и экономки. — это был мудрый поступок. Надо было Хосока в первую очередь отослать, но скорее всего Енсок этого не допустил бы. Сокджин опустил омегу на кровать. — Я пришлю к тебе госпожу Чхве. Не выходи никуда. — омега сжал пальцы альфы. — Ты же…не сделаешь ничего дурного? — Убивать не буду, обещаю. — и закрепил свои слова очередным целомудренным поцелуем. — Не дайте ему выйти. — строго велел няньке перед уходом. Сокджин сразу же вернулся в кабинет. По дороге свернул на лестницу, где на первом этаже суетились слуги, велел одному из них отослать госпожу Чхве в детскую. В кабинете Енсок все еще лежал на полу. Он то ли был без сознания, то ли от пережитого просто уснул, но так или иначе, граф сходу ударил его в лицо ногой, приводя в чувства. Альфа заскулил. Перекатился и рывком поднялся, держась за лицо. — Вы перешли все грани! — заорал, держась за лицо. — Не испытывайте мое терпение своей глупостью, Кан. — Сокджин уверенно наступал, ублюдок сквирт отступал, глядя на графа с нескрываемым ужасом. Он не знал чего ожидать дальше. — Такая мразь как вы только и можете, что избивать омег, да? — Подойдя вплотную, он с силой сдернул пистолет с ремня, затем ударил рукояткой в висок. Альфа с жалобным скулежом упал на пол, а Сокджин вернулся к столу и сел на стул. Взял сигарету из деревянного ящика на столе, поджег и глубоко затянулся. Он не любит курить, но сейчас обязан держать себя в руках. — Эй! — в полный голос закричал Кан, вставая. Он с лютой ненавистью смотрел на графа. — Как ты смеешь! Ты не уйдешь живым из моего дома! Ким, держа сигарету в зубах, спокойно снял пистолет с предохранителя, заставив Кана захлебнуться собственным криком. Одного этого движения было достаточно, чтобы Кан вновь испытал животный ужас. — Ты жив только потому, что Хосок просил тебя не убивать. — Сокджин потушил сигарету и поднялся. Енсок вздрогнул, но остался стоять. На него было сладко смотреть: весь в крови, с расквашенным лицом и сломанным носом. Приятное зрелище. — Однако, если мне не понравится настроение Хосока. Если Хосоку не понравится настроение остальных омег в этом доме — и твои минуты будут сочтены. Не часы, не дни. Я тебе своей жизнью клянусь: я тебя убью. Граф ушел, бросив заряженный пистолет к ногам Кана, тем самым подчеркивая его бесстыжую трусость: сколько бы ни кричал, сквирт никогда не сможет пойти против высокородного. Никогда. Иначе на него откроют охоту не только высший свет, но и свои же. Сквиртам не захочется терять ту хрупкую позицию, которую еле-еле добились после революции.