choice

Господин Хосок постоянно бросал взгляды на дверь, которую, как оказалось, легко не просто отпереть, но и выбить, что и сделал Кан буквально считанные минуты назад. Хосока била дрожь. Оставаться в детской было небезопасно — в этом доме, по сути, нигде не безопасно, но и деваться некуда. Дети измученные и перепуганные, им нужен покой, но для этого им самим необходимо успокоиться. Хосок в очередной раз глянул в дверной проем за успокоением: там спиной к ним все еще стоял Пак Чимин. Сынчоль лежала на постели, прижимая к себе девочек, шепча им слова нежности и любви, а у самой глаза лихорадочно блестели. После публичного унижения, в ней что-то окончательно надломилось, и это пугало Хосока еще больше, чем когда он стоял на коленях перед Ким Сокджином. Почему-то проглотить личное унижение было легче, чем унижение любимых людей. — Сынни… — Хосок прижимал к себе теплого и сладко сопящего Квансу. Тот, на свое счастье, ничего не понимал, успокаивался также быстро, как и пугался. Однако для девочек это был совсем другой опыт. — Что теперь будет, Сынни? — омега несколько дерганно глянула на него. В ее глазах была пугающая пустота: для матери троих детей, она проходила чересчур много испытаний. — А что может омега в этом мире? — холодно вопросила она. Это был риторический вопрос, но Пак почему-то со странным выражением лица заглянул в комнату и тут же, испугавшись своевольности, отвернулся. — За нас все решили. Пугался ли Хосок за себя? Нет. Все альфы одинаковы: эту установку Енсок с самого детства вбивал в его голову через плеть и боль. Но это не значит, что он готов всю жизнь провести в подобных пытках. Хосоку хочется выйти в мир и спросить у других омег, как они вообще выдерживают жизнь с альфой. Где они находят силы быть родителем, супругом и полноценным хозяином в доме. — Можно с вами поговорить? — развернувшись на тихий голос, Хосок столкнулся взглядами с графом. Тот выглядел еще более уставшим, чем госпожа Чхве. — Наедине? Хосок покачал головой. — Прошу…я… Хосок, прошу вас… Давайте всё обсудим. — Обсуждать надо было до того, как вы встретились с моим братом и… — омега неопределенно помахал рукой. Альфа сделал шаг вперед, омега отступил. Сынчоль хотела приподняться, но девочки вцепились в нее, не отпуская. — Именно это нам надо обсудить, разрешите с вами поговорить, Хосок. — в голосе графа слышалась неприкрытая мольба. — Хосок…не пугайте детей сильнее. — неожиданно произнес Пак, вмешиваясь. Хосок нахмурился. — Я уйду, только если господин Чимин и дальше будет тут стоять. — у омеги дрожал голос. — Я всю ночь простою, если понадобиться. — серьезно заверил его Чимин, бросив полный горечи взгляд на кровать. Нянька понятливо подошла к омеге и забрала мальчика. — Где мы можем поговорить? — Идемте в мои покои. — Хосок вышел первым и направился к себе. Его комната была близко, но он все равно дерганно оглядывался, боясь нарваться на брата. — Только оставьте дверь открытой. — Конечно. Граф последовал за омегой в комнату, широко распахнув дверь. Они оказались в длинной, но узкой комнате с двумя креслами и круглыми высокими столиками перед ними. Она служила чем-то вроде гостиной перед спальной комнатой, в которую, очевидно, вела единственная смежная дверь. — То, что произошло до этого… Я должен извиниться за формулировку. — Суть одна, господин Сокджин. Вам незачем извиняться. — Суть тоже… не такая. — граф потер лоб, потерянно подбирая слова. — Я, конечно же, вас не покупаю, это…дряное выражение, простите за это. На самом деле я… — Хосок мрачно смотрел на него. Без прежнего тепла и улыбки. После отъезда из его замка, Хосок неуловимо изменился, стал совершенно чужим и холодным. — Я…на самом деле я… попросил вашей руки. Хосок ошеломленно выдохнул. — Что сделали? — он взялся за бок и отступил. Резко, на несколько шагов сразу. Задышал часто, обмахиваясь рукой, перепугав альфу до смерти. — Что с вами?! — Говорите оттуда! — воскликнул вдруг Хосок, выставив руку вперед, не позволяя альфе приблизиться. Граф не осмелился подойти поближе, испугавшись, что состояние омеги ухудшится. — Замужество?! — Я не могу вмешиваться, пока… не имею на вас прав. — граф снова скривился — ему самому не нравилось, что он говорил. — Как все просто для альф! Вам так легко решать за омег! — Я понимаю ваше недовольство, но…да, я за вас решил, что вам будет…спокойнее выйти за меня, чем за кого-то из друзей вашего брата. — альфа был само терпение. — Хосок, только скажите: если я своим вмешательством помешал вашему счастью… — граф прерывисто вдохнул, сам не веря в то, что сейчас скажет. — Я тут же…уступлю вас…ему… — Хосок боком к графу присел на краешек кресла. С него пот лился градом, ему было нелегко принять такое. — Я…даже не знал, что брат уже нашел мне жениха… — господин Хосок посмотрел на него, совершенно растерянный и потерянный. Графу тут же захотелось обнять и крепко прижать его к себе. — Но почему вы решили, что мне будет спокойнее с вами? — Я обещаю… — граф стремительно приблизился к омеге и присел перед ним на колено. — Я обещаю, что смогу о вас позаботиться… Вы ни в чем не будете нуждаться… Сделаю все, что в моих силах для вас и для ваших близких… — Вы уже видели всё, через что проходят омеги… Неужели вы думаете, что я так спокойно смогу уйти с вами? Ваши обещания… они пусты. — Хосок дотронулся до своего лица. — Я не голодаю, меня одевают, разрешают спать в теплой постели — Енсок искренне считает, что идеальный брат, муж и хозяин дома. И все ваши заявления и уверения сильно смахивают на его слова. — Мне…нечем на это ответь. — граф поднялся. — Мне казалось, что вы меня достаточно узнали, что заметить разницу между мной и вашим братом. — он чувстовал себя оскорбленным. — О да, заметил. Как и разницу между гостями брата и ним самим: любой альфа будет вести себя респектабельно на людях, но с подвластной омегой — совершенно иначе. — Я не могу вас переубедить. Словами — не могу… Хоть ваше подозрение и задевает мою гордость, но я понимаю его причины, поэтому смело можете и дальше осторожничать. Я лишь прошу, чтобы ваше предубеждение на счет альф не встало между нами. — Хосок почувствовал, как по спине пробежали мурашки от его слов. «Между нами». Так мирно и тепло были произнесенны эти слова, но несли в себе устрашающую силу. — Слишком самонадеянно с моей стороны надеяться на ваше скорое принятие, однако…теперь для всего мира мы с вами вместе. Я уже подписал брачный договор. Осталось только дождаться лицензию с королевской печатью. — Без моего на то согласия. — жестко усмехнулся Хосок. — К сожалению, ваш опекун решает за вас. И надеюсь, что это хоть немного оправдает мою торопливость в ваших глазах. — Хосок отвернулся. Он чувствовал себя уязвленным, оно и понятно: кому понравится чувствовать себя товаром в руках двух торгашей. — И что теперь? Мы…уже в браке? — Формально — да. — граф внимательно следил за чужим выражением лица. Хосок серел на глазах. — Я уже распорядился и отправил нарочного с письмом за необходимой лицензией. — Хосок медленно поднялся. — И…по поводу госпожи Чхве… — с каждым его словом дрожь пробивалась сильнее. — Они все уедут вместе с вами…однако… Кан не согласился отдать своего сына. — Хосок тихо расплакался. Он с воем опустился вниз, скользнул мимо кресла и осел на пол. Омега рыдал в голос, с силой оттягивая свои волосы, захлебываясь слезами. — Прости… пожалуйста, прости… — Ким Сокджин бросился к нему и сел рядом. Перетянул на себя, на свои бедра, и крепко прижал к себе. — Умоляю… извини меня… — граф безостановочно извинялся. Он сам чувствовал себя паршивцем, не одобрял свой способ «спасения» и не ждал благодарностей. Он знал, что все это причинит боль и обиду Хосоку, но лишь надеялся, что выбирает из двух зол меньшее. Для него. Ради него. — Хосоки…умоляю… прости меня… На пороге появился Чимин. Он был сильно нахмуренный и обеспокоенный, и ушел только тогда, когда граф покачал головой.