По традиции Дома Роз завтрак перед первым учебным днем проводился в присутствии или, иначе говоря, под контролем старших. Сделано это было для того, чтобы в который раз напомнить своим драгоценным детям о важных моментах их внешности, поведения и, в связи с последними событиями в Академии, принадлежности к определенному сословию.
Учеба начиналась поздним утром, поэтому к завтраку близнецов позвали раньше обычного. Конечно, завтраком это назвать было сложно. Вместо положенного приема пищи на столе присутствовал скудный набор из вареного яйца на отдельном фарфоровом блюдце с серебряной ложечкой, овсяных хлопьев с ореховой стружкой, смешанных в неприглядную кашицу, и стаканом воды с долькой лимона. Этот минимальный набор калорий не предполагал насыщения организма, был лишь иллюзией того, что он требовал. Конечно же, Розье старший не позволил бы своим детям наполнить их желудки так, чтобы их идеальные фигурки деформировались. Родителям близнецов было абсолютно наплевать на то, чем они занимались в Академии, потому что главным для них было выставить свои произведения искусства на публику. Дети являлись их творениями, искусственно созданными идеалами, выполняющими одну единственную задачу — быть прекрасными.
— В ваши комнаты принесены новые вещи, рекомендованные мной к использованию сегодня. Не подведите нас. Вы прекрасно знаете, как важно это для меня и вашей матери. Особенно это касается тебя, юная леди. — Он покосился на Пандору. — Отнесись к вещам с большей аккуратностью и не опозорься. Эван, сегодня вечером зайди ко мне в кабинет. На этом завтрак окончен.
С этими словами Розье старший покинул обеденный зал. Ничего о том, как сильно он любит своих детей, или о том, как он ждет от них успехов в учебе. По одному обращению к каждому ребенку в день, и это если повезет, — таков язык любви их отца, если он вообще чувствует к ним любовь.
В комнатах близнецов на заправленных постелях их ждали новенькие наряды. К ним прилагались броши в форме роз — отличительный знак семьи Розье. Конечно, в них не было особого смысла, все в Академии прекрасно знали, какую фамилию носили Эван с Пандорой. Однако их отец всегда настаивал на ношении этого аксессуара, дабы дети не забывали своего места и предназначения.
В своих нарядах близнецы выглядели как настоящие ангелы. Идеальные волнистые светлые волосы, отличающиеся на один-два тона от фарфоровой кожи, серые глаза формы, как у оленят, редкие родинки, рассыпавшиеся по всему телу, вздернутые носы и мягкие черты лица — все это придавало их облику непорочность и нежность. Одежда всегда была чистой и белой, прямо как они сами. Их красота требовала жертв во многом, что им приходилось терпеть из-за фамилии. Сама принадлежность к Дому Розье была проклятием для обоих, но оболочка темной части их жизни оставалась неизменно безупречной.
Эван и Пандора, к их сожалению, учились на разных специальностях. Невнимательному наблюдателю внешне их было не отличить, но разные интересы развели их в противоположные с первого взгляда стороны.
Пандора, казавшаяся яркой и энергичной, была влюблена в математику. Она посещала уроки чертежа, физики, астрономии и преимущественно алгебры. Девушка обожала выводить из одних формул другие, с точностью чертить сечения и преобразовывать уродливое уравнение в красивое значение переменной.
Эван, наоборот, был углублен в изучение искусства, хаотичного и полностью иррационального. Он занимался академической живописью и рисунком, декоративными дисциплинами, изучал историю и философию искусства, как категорию эстетики.
Можно подумать, что характеры брата и сестры крайне отличаются друг от друга, но одно у них точно было общим — оба, руководствуясь инстинктами семьи Розье, искали красоту каждый в своем занятии. Математика и рисование вместе создавали сочетание несочетаемого, однако везде красота имела значение, будь то красивый ответ или красивое произведение искусства. Для близнецов эти понятия не имели различий.
— Итак, каков план по захвату новичков? — спросила Пандора, идя по аллее перед Академией.
— Не слишком ли радикальное название для плана?
— В любом случае!
— Его нет. Я думал, инициативу ты возьмешь на себя.
— Вообще-то сегодня общие вступительные лекции, значит, день мы проведем все вместе. Новых учеников наверняка представят группам, но я боюсь, что вчетвером мы не справимся с таким количеством людей.
— Что ты имеешь в виду под “справимся с ними”? Мы же не собираемся их брать в плен или что-то подобное. Да и не думаю, что их будет много. Я уверен, что только бессмертные поступили сюда, зная, какие люди здесь учатся. Им здесь точно не будут рады.
Пандора осуждающе взглянула на брата.
— Я имею в виду, кроме нас, конечно же. Но, знаешь, мне эта затея не очень нравится. Если об этом узнает papa…
— Отставить паранойю! Винда еще ни разу не сдала нас отцу!
— Это могут сделать другие. Сейчас мы тоже не в лучшем положении.
— А я думаю, что все вместе мы справимся! Даже если нас проигнорируют, у нас всегда будут Регулус и Сириус.
— Вечная оптимистка.
— А ты тогда кто?
— Предпочитаю жить в реальности.
— Сказал художник.
— Сказала оптимистичная женщина-математик.
— О чем спорите, ангелочки? — ворвался в диалог догнавший их Сириус. За ним едва успевал его младший брат.
— Ни о чем, — ответил Эван.
— О том, кто быстрее: Регулус или улитка! — ухмыльнулась Пандора.
— Ставлю на улитку.
— Я все слышу! — подключился Регулус.
— А я уже думал купить тебе слуховой аппарат. Слышал, в подарок к нему идет реактивный ранец. — Регулус дал брату подзатыльник. — Эй!
— Лучше купи себе мозги, они тебе нужнее, — равнодушно указал юноша и подошел к Пандоре.
— Если ты продолжишь бить его, он совсем отупеет. Хотя, куда хуже? — издевался Эван. Регулус хихикнул.
— У меня к вам деловое предложение, — радостно начала Пандора, обращаясь к братьям Блэк, — Как вы смотрите на то, чтобы подружиться с новичками?
Регулус и Сириус остановились и переглянулись.
— С какой целью мы должны это делать?
— Пандора считает, что нам, учитывая наше теперешнее положение в Академии, будет выгодно завербовать новых учеников и быть вместе, так как над ними могут начать издеваться другие.
— Я не хочу их “завербовать”! Я всего лишь хочу дружить с ними.
— Я не против, — быстро ответил Сириус и посмотрел на брата, тот ему кивнул. — Но как мы собираемся это сделать?
— Я не знаю, — улыбнулась Пандора. Ее не волновало то, что кроме цели, они ничего не придумали.
— Я же сказал, вечная оптимистка, — повторил Эван.
— Не нагнетай, что-нибудь придумаем. Не зря же я учусь на актерском, — драматично изрек Сириус, поправляя волосы.
Во время вводных занятий, учителя, курирующие разные группы, представили остальным своих новичков.
Первым оказался низенький русоволосый паренек, у которого все лицо было усыпано веснушками. Одет он был в обычную хлопковую рубашку, брюки и вязаную жилетку с кармашком посередине, из которого торчала дешевая шариковая ручка. Эван заметил на его руке какие-то надписи, сделанные, по всей видимости, той самой ручкой. Взгляд у юноши был крайне потерянный, даже испуганный, а когда вначале назвали его имя, он здорово вздрогнул, однако заметно расслабился после того, как его друг подбадривающе опустил руку на его плечо. Питер Петтигрю, так его звали. Он поступил на химическую специальность и выбрал дополнительную биологию.
Его приятель, сидевший рядом, тоже оказался новичком. Джеймс Поттер. Высокий парень со слегка смуглой кожей, одетый в рубашку поприличнее, чем у Питера, и темные брюки свободного кроя. Растрепанные волосы и классическая одежда вместе смотрелись хаотично и нелепо, но самыми забавными в Поттере были его очки — большие, с круглой оправой. Его определили на актерское мастерство, к которому прилагалась литература.
Далее назвали Ремуса Люпина, который присоединился к группе по изучению литературы и мировой истории. Это был юноша с кудрявыми светло-русыми волосами. На нем были мешковатый молочный свитер крупной вязки и вельветовые штаны кофейного цвета. Он все время записывал за учителем своей группы какую-то информацию в блокнот, надев при этом очки для чтения.
Сразу за ним сидела Лили Эванс, определенная в ту же группу, что и Люпин. Девушка внимательно слушала учителей, периодически заправляя за ухо одну и ту же постоянно выбивавшуюся прядь огненно-рыжих волос. Одета она была в легкое платье и удлиненный кардиган, а на запястье красовался браслет из маленьких ракушек.
Следующей объявили девушку, сидящую рядом с ней. Ее звали Мэри Макдональд. Она сидела в шелковой бежевой блузке и черной юбке в клетку и все время смотрелась в зеркало, как будто ее ничего не волновало, кроме ровности тона ее кожи. Ее темные кудрявые волосы были аккуратно забраны крабиком в виде бабочки, а на ее пальцах сверкали кольца. Эван прослушал, на какую специальность она поступила, но скорее всего это было что-то связанное с биологией, как у Петтигрю.
Когда спросили Марлин Маккиннон, еще одну новенькую, она отозвалась не сразу. Пока до нее шла очередь, она успела немного вздремнуть от скуки. Девушка с растрепанными короткими розоватыми волосами дернулась только при третьем упоминании своего имени, за что получила замечание от учителя актерского мастерства. После этого она натянула рукав своей флисовой рубашки и показала неприличный жест так, чтобы никто этого не заметил.
Эван уже начал думать, что никто не присоединился к группе Пандоры, но тут же назвали имя Доркас Медоуз, поступившей на математический факультет. Она была одета во все черное, и Эван невольно подумал, что она сошлась бы с Регулусом интересами. Медоуз нервно теребила в руках какую-то вещь, и как потом заметил юноша, это была зажигалка. Было ясно, что девушка отчаянно ждет перерыва.
Последним из новичков был Бартемиус Крауч. Если до этого имена более или менее могли вызвать внутреннюю усмешку, то это имя показалось Эвану более чем забавным. Крауч сразу же перебил куратора группы искусства, попросив звать его “просто Барти”. “Просто Барти” находился в помещении прямо в кожаной куртке, что было верхом плохих манер, по мнению Эвана. Вместо обычной обуви на нем были черные армейские ботинки, а левое ухо проколото в двух местах. На нем скудный список новичков закончился, и лекция продолжилась.
Из всех новых людей к Эвану в группу попал именно этот парень. Юноша уже подумывал о том, чтобы перевестись в литературный класс к Регулусу, но переобуваться было уже поздно. Он так стремился к рисованию, что никакой панк без манер и какого-либо вкуса не сможет спугнуть его с пути, который он для себя выбрал. Однако, обещание данное сестре обязывало Эвана подружиться со всеми новичками, и с Барти в том числе.
Размышления Эвана прервала его сестра, толкнувшая его локтем в плечо.
— Скоро начнется перерыв, нам нужно будет как-то собрать их всех вместе, — прошептала она.
Но тут вошла директриса со своим объявлением.
— Добрый день. Старосты групп, поднимите руки, — скомандовала Винда, — Новеньких не так много, так что сегодня в оставшуюся половину дня выдайте им расписание и покажите аудитории, а также объясните им ход работы. Благодарю, на этом все. За расписанием зайдите на кафедры.
— Наша проблема решилась сама по себе, — шепнул он Пандоре в ответ.
Эван и Пандора являлись старостами в своих группах, а это значит, что собрать некоторых будет легче. Но как быть с группой химии и биологии, юноша не знал. Сириус и Регулус могли бы привести своих новичков после проведения экскурсии по Академии, оставалось лишь попросить их об этом.
После объявления перерыва Розье и Блэки собрались вместе в просторном коридоре, где у окон стояли мягкие диванчики для отдыха. На стенах, выкрашенных под молочный мрамор, висели картины композицией напоминающие Ренессанс. Эвану обычно нравилось подобное, но сейчас что-то его немного раздражало, то ли свет в коридоре, то ли тот факт, что он должен остаток дня провести с Краучем, а, возможно, и весь последний учебный год.
— Итак, Сириус и Регулус. Вы будете должны дождаться окончания экскурсии своих новичков и предложить им помощь в адаптации. Наговорите им что-нибудь про то, как тяжело быть чужим в новом коллективе и как вы не хотите, чтобы они чувствовали себя здесь лишними, ну и так далее. Мы с Эваном сделаем то же самое.
— Извини, но что, если они не захотят, эм… Сотрудничать? — спросил Регулус.
— Возьмите их любой ценой! — внушающе произнесла Пандора.
— Это все еще не план захвата. Если не захотят, это их дело. Мне кажется, чем меньше будет людей в нашем подвале, тем лучше, — ответил Эван.
— Не могу решить, интроверт ты или эгоист, — вздохнул Сириус.
— Не тебе это решать.
— Перестаньте, сейчас не время ссориться. Такими темпами мы всех только спугнем.
— Если раньше их не спугнет твой “план захвата”, когда ты будешь приводить его в жизнь.
— А вот это уже оскорбительно! Регулус, скажи ему, что мы хорошо справимся. — Девушка повернулась к младшему Блэку.
— Не думаю, что у меня получится. Я им точно не понравлюсь, — тихо произнес он, смотря куда-то в стену.
Ненадолго все замолчали, их взгляды были обращены к Регулусу. Он не часто высказывал свои мысли напрямую, так что Эван и Пандора были удивлены. В такие моменты с ним мог справится только Сириус, потому что остальные просто не знали, что сказать.
— Либо, — как ни в чем не бывало начал Блэк, — либо они могут не понравится
тебе. Мы тоже ничего о них не знаем, кроме их специальностей. Ты не должен ставить их мнение выше своего собственного, потому что они пока что никто для тебя. Это всего лишь игра, Реджи.
— Верно. Хорошо.
Казалось, Регулус успокоился. В подобных ситуациях можно было понять, насколько близки были братья Блэк, как бы они часто ни ссорились у всех на виду. Они оба были зависимы друг от друга, каждый отдавал другому то, что необходимо им обоим. Эван задумался, была ли их связь с Пандорой такой же со стороны.
Перерыв закончился, и Эван с Пандорой, а также другие старосты отправились на кафедру за новым расписанием. Дальше каждый из них направился за своими новичками.
— Удачи! — Пандора чмокнула брата в щеку и побежала на нижний этаж.
Что ж, теперь Эвану нужно подняться к своей аудитории, где его ждет Крауч.
“Это не катастрофа, все будет в порядке”, — успокаивал себя Эван.
Аудитории для изобразительного искусства занимали чуть ли не весь верхний этаж и были сконструированы так, чтобы в каждую из них попадало как можно больше дневного света. Таким образом, все занятия чаще всего проводились утром и днем, а вечером оставались только лекции. Барти Крауча не пришлось долго искать, так как он был единственным на этаже, остальные ученики всех подгрупп были отпущены после того, как получили свое расписание. Он стоял у класса академического рисунка и рассматривал картину с натюрмортом, повешенную на стену в прошлом году.
— Нравится? — неслышно подошёл со спины к нему Эван. Крауч чертыхнулся, но потом тяжело выдохнул.
— Извини, но нельзя так тихо подкрадываться к людям.
— Бартемиус Крауч? — проигнорировал его Эван.
— Можно просто Барти, я уже говорил раньше.
— Что ж, “
Просто Барти”, я староста твоей группы искусств, иди за мной.
— У старосты есть имя? — хитро улыбнулся юноша.
— Эван, Эван Розье.
— Сколько у вас здесь Розье?
— Скольких ты уже знаешь?
— Теперь двоих, считая тебя и директрису.
— Нас трое.
— А я уж подумал, что вся Академия меняет все фамилии на эту. Хотя, свою фамилию я бы с радостью поменял, — задумался Барти, все еще следуя за Эваном.
— Неважно. Это класс живописи, здесь и еще в одной аудитории тебе отведут собственный мольберт, а также место в стеллаже под твои работы в общем архиве. Все твои вещи будут лежать вон в том кабинете, у каждого там свой шкаф.
— Боже, да у вас тут все по полочкам, — восхищенно перебил его Барти.
— Как видишь, — раздраженно ответил Розье, продолжая рассказ, — В аудитории, напротив которой ты стоял, преподают рисунок. Историю искусств изучают этажом ниже, там же и философию. Есть еще музейная комната, где хранятся лучшие работы учеников Академии. От нее у меня есть ключ, поэтому если ты захочешь посмотреть, тебе стоит обратиться либо ко мне, либо к одному из кураторов.
— Почему бы не посмотреть их сейчас, у нас же полно времени? — спросил Барти.
— Эм. Ладно, пойдем, — согласился Эван, не имея при себе ни одной отговорки.
Дойдя до нужной двери, юноша отпер дверь и зашел внутрь. Барти поспешил за ним.
В музее стояло много стеклянных стеллажей, за витринами которых на разных полках находились различные керамические изделия, на стенах висели огромные планшеты со скетчами и этюдами, пленэрными работами, а также множество разного размера картин. Композиции, натюрморты, пейзажи — все это смешалось в хаотичную выставку.
Крауч подошел к одной из таких картин, вглядываясь в холст. Плотные мазки казались такими рельефными, выходящими за пределы полотна, что их хотелось коснуться. Он протянул руку вперед с намерением сделать это, но Эван его остановил.
— Не трогай тут ничего. Ты все испортишь, — сказал юноша, отдернув руку Барти своей.
— Кто автор этих ангелов? — спросил его тот, как будто пребывал в каком-то трансе.
— Ты видишь здесь ангелов? — Это удивило Эвана.
Обычно, люди, смотревшие на эту картину говорили ему, какими красивыми получились объемные цветы. И правда, мельком можно было заметить только едва распустившиеся румяные бутоны роз, которые были распределены равномерно по всей картине, однако если всмотреться повнимательнее, все они собирались в портреты двух ангелов. Из-за массивности мазков этого можно и не увидеть, однако тени в самих цветках и темные лозы розовых листьев создавали очертания ангельских лиц, а проходящий насквозь свет придавал сюжету их святость и невинность. Только два человека, кроме Эвана, знали про эту особенность его холста, и он сам никак не мог подумать, что четвертым станет тот самый Барти-без-манер-и-вкуса-Крауч.
— Разве ты их не видишь? Я думал, в этом и была задумка, скрыть их лица, замаскировав их под розовый куст, — задумчиво произнес Барти.
— Ты прав. Тема того конкурса была “Самое важное для Вас”, поэтому автор картины изобразил розы, от него ожидали этого. — Эван сам не знал, почему он рассказывал об этом Краучу, но все же то, что Барти распознал в его работе скрытый смысл, расположило его к себе.
— Это ты. Ты автор картины. — Он повернулся к Эвану.
— Я забыл отдать тебе расписание занятий. Вот. — Он протянул лист бумаги Барти.
— Знаешь, не обязательно игнорировать меня через фразу. Я могу быть довольно чувствительным! — драматично сказал Крауч.
И тут Эван вспомнил, что должен был сделать. Он снова чуть не поддался желанию выпустить свои шипы в кого-нибудь.
— Слушай, у тебя ведь нет здесь друзей?
— А вот это уже просто грубо, — надулся Барти.
— Если хочешь, мы могли бы подружиться, — выдавил из себя Розье.
— Так, а это уже подозрительно. Я почти уверен, что ты предлагаешь мне участие в какой-то секте.
— За кого ты меня принимаешь? — раздраженно спросил юноша.
— За хладнокровного убийцу. — Эван удивленно вскинул бровь. — Да ладно, это странно! Сначала ты ведешь себя так, будто тебя насильно заставили провести мне экскурсию, а потом предлагаешь дружбу? Мне не пять лет.
— Неважно, — он тяжело вздохнул, — Моя сестра попросила меня подружиться с тобой. Она хочет собрать всех новичков, чтобы им не было одиноко в Академии. Если ты против, тогда ничего не поделать.
— Стой, я согласен. И прости, что я так сказал ранее, я не думаю, что ты убийца, — виновато сказал Барти.
— То есть, я хладнокровный?
— Немного? Не знаю.
— Я бываю очень раздражительным, но это не твоя проблема. — Эвану не помешали бы уроки дружелюбия Пандоры. — Извини.
— Я все-таки не хрустальный, не сломаюсь, так что ничего страшного! — весело заключил Барти.
— Мы все собираемся в нашей студии, в подвале. Думаю, некоторые уже там, если все получилось.
— Подвале? Черт, ты уверен, что не собираешься убивать меня? — Крауч изобразил страх.
— Посмотрим на твое поведение, — ухмыльнулся юноша.
𝜗𝜚
— Что здесь происходит? — вопросил Эван, войдя в комнату.
В подвале было не так, как предполагал Барти. Вместо пыли, сырого воздуха и грязи под ногами здесь было на удивление тепло, светло и даже уютно. Стены украшали черно-белые плакаты, а в углу на комоде с пластинками стоял винтажный проигрыватель. Вокруг маленького журнального столика стояли диванчик и разной формы и цвета кресла, а у входной двери стояла высокая вешалка. По разным углам “студии” лежали стопки с книгами по литературе, математике и рисованию, все вперемешку. Даже бетонный пол не казался страшным, а придавал интерьеру особую изюминку. Атмосфера здесь была немного домашняя, можно сказать, комфортная, пусть даже Барти и придется немного привыкнуть к такой обстановке, отличающейся от самой Академии.
В одном из кресел сливочного цвета сидела Пандора, попивая кофе из фарфоровой чашки. Когда Эван и Барти вошли, она болтала о чем-то с Доркас Медоуз, новенькой с факультета математики, которая выдыхала табачный дым в маленькую подвальную форточку под потолком комнаты. Кроме них, там никого больше не было.
— Извини, Кас очень хотела покурить, а я уже привела ее сюда. Я разрешила ей открыть окошко.
Эван, бубня что-то про себя, прошел к креслу пепельно-розового цвета, пока Барти остался стоять у вешалки.
— Что такое? — спросил Розье.
— Почему я вижу двух Эванов? — спросил Барти в полном смятении.
— Привет! Очень приятно познакомиться, Просто Барти! Меня зовут Пандора!
— Розье. Моя сестра, — добавил Эван.
— Сразу видно, оба с одного куста колючих роз, однако я не думал, что вы настолько похожи, хотя Эван сказал мне, что у него есть сестра.
— Он не сказал, что мы близнецы? — Она покосилась на брата, который взял со столика вторую чашку со слегка остывшим кофе.
— Не упомянул. Так вот, что значит та картина, — задумчиво произнёс Крауч.
— Прости?
— Неважно. Регулус и Сириус еще не появлялись? — быстро сменил тему Эван.
— Как видишь. Думаю, скоро они придут.
Входная дверь резко открылась, и в комнату ворвалась целая толпа. В ней Эван узнал Сириуса, Поттера, Петтигрю, Маккиннон и Макдональд.
— А вот и мы! Вечеринка уже началась? — весело крикнул Сириус.
— Никаких вечеринок в нашей студии, — помрачнел Эван.
— Ой, да ладно тебе! У нас особый повод сегодня, можно и повеселиться.
— Я люблю вечеринки! — радостно сказал Поттер.
— Позвольте мне представить моих замечательных одногруппников, Великий Джеймс Поттер и Неповторимая Марлин Маккиннон! А также друга Джеймса — Милейшего Питера Петтигрю и его одногруппницу Великолепную Мэри Макдональд! — громко заявил Сириус, — А где же мой ненаглядный брат? — Его взгляд заметался в поисках кудрявой макушки Регулуса.
— Видимо, он последний, — не без раздражения сказал Эван. — Не мог бы ты не кричать, у меня уже голова раскалывается.
— Мой бедный, но крайне наивный друг, ничем не могу помочь. У меня прекрасное настроение, и я не могу об этом молчать!
— О боги.
— Эм, у меня с собой есть таблетка от головной боли, если ты хочешь, я…
— Буду премного благодарен, Питер. — Тот начал рыться в своей огромной сумке и, в конце концов, протянул Эвану наполовину использованную упаковку.
— Чистой души человек, этот парень. Предложил мне печенье раньше! — с гордостью произнес Блэк.
— Здесь можно курить? — подала голос Марлин.
— Ты можешь встать рядом с Кас, если хочешь! — оживилась Пандора.
— Спасибо.
— Питер и я очень благодарны вам, ребята, что вы так хорошо к нам отнеслись! — сказал Джеймс. — Я чертовски рад, что буду учиться на актерском с таким человеком, как Сириус.
— Правда? — иронично спросил Эван.
— В отличие от некоторых. — Блэк покосился на Эвана. — Джеймси я очень нравлюсь, правда, приятель?
— Он обещал научить меня плакать по собственному желанию, когда начнутся занятия! — восторженно сказал Поттер.
— Сириус и его болтовня любого заставят плакать.
Все ненадолго замолчали. Эван начал немного беспокоиться о том, как все прошло у Регулуса, ведь тот был самым неуверенным среди их четверки. Было ясно, что Сириус тоже волновался о нем. Но как только открылась дверь, Розье смог выдохнуть с облегчением.
— Прошу, — обратился Регулус к людям, входящим за ним.
— Наконец-то! Я уж думал, что тебя убили или что-то в этом роде, — признался Сириус.
— Когда я шел сюда, я думал что убьют именно меня. — Барти ухмыльнулся Эвану, и тот закатил глаза в ответ.
— Как бы мы могли поднять на него руку? Когда Регулус обратился к нам, он выглядел, как потерянный котенок, — сказала Лили Эванс, Блэк заметно покраснел.
— Это Лили Эванс, а его зовут Ремус Люпин. Оба будут учиться на факультете литературы, — смущенно сказал Регулус.
— Приятно познакомиться! — сказал Джеймс. — И с тобой, Регулус. Ты брат Сириуса, не так ли?
— К сожалению.
— Он очень меня любит, но его гордость не позволяет показывать это на публике, — грустно произнес старший Блэк. — Итак, кто хочет кофе? — Несколько человек подняли руку. — Чайник стоит там, чашки в ящике, а сахарница и банка с кофе стоят на столе рядом!
— Спасибо за гостеприимство, — раздраженно сказал Ремус.
— Не стоит благодарностей!
— Вы здесь курите? — заметил Люпин.
— Если все продолжат курить в помещении, мы задохнемся, — сказала Мэри.
— Это очень-очень вредно для здоровья, — пропищал Питер.
— Пусть курят, все равно умрем, — равнодушно ответил Эван, за что получил журналом в лицо от Пандоры.
— Присаживайтесь на диван, он большой, места всем хватит, — сказал Сириус.
Регулус сел в свое серое маленькое кресло после того, как налил себе кофе.
— У нас у каждого есть свои места, но Сириусу почему-то отведен целый диван, будто он королевских кровей. — Джеймс хихикнул над шуткой Регулуса, хотя Эван поставил бы под сомнение такой юмор друга.
— Так, что, вы тут просто зависаете после занятий, или как? — спросила Доркас.
— Мы тут отдыхаем от наших любимых родителей, выдавая это за дополнительные классы в Академии. — На Сириуса покосились остальные трое. — Что? Это правда!
— Он прав, мы тут отдыхаем и проводим время вместе, так как мы с разных факультетов, — сказал Эван.
— Так я могу приходить сюда с тобой, когда захочу? — поинтересовался Барти.
— Судя по тому, что ты здесь — да, можешь.
— Откуда у вас вообще эта комната? — поинтересовался Ремус.
— Это долгая история, — сказал Эван.
— Если коротко, то их тетя — здешняя директриса, которая покрывает своих племянников и вместе с ними нас с Реджи.
— Извините, но какой нам смысл быть здесь? — спросила Лили, — Не то чтобы я не хотела быть здесь, вы все кажетесь хорошими людьми и все такое, но мы все равно не достаточно знакомы друг с другом, это все так внезапно!
— Ты не заметила, как на вас смотрели остальные ученики?
— Дураку понятно, что нам здесь не рады, — сказал Люпин, — Мы здесь чужие, потому что Академия изначально создана для богатеньких детишек.
— Какой умный мальчик, — восхищенно произнес Сириус.
— Так мне сказали, — саркастично ответил Ремус.
— Я видела, как двое студентов не постеснялись показывать на меня пальцем, перешептываясь друг с другом, — добавила Доркас, — но я подумала, что это из-за моей одежды.
— А что с ней не так? — спросил Регулус. Сириус хихикнул.
— В любом случае, если мы будем держаться вместе, им будет сложнее над нами издеваться, так что прошу, позаботьтесь друг о друге в этом году, — изрекла Пандора.
— Я очень рад, что мы все здесь подружились! Честно говоря, я был немного взволнован, что мы с Питером будем в разных группах, но теперь у нас появилось много новых друзей! — сказал Джеймс.
— Кто-нибудь хочет печенья? — спросил у всех Петтигрю.
Эван затих, как только все начали знакомиться ближе и разговаривать друг с другом на разные темы. Они обсуждали предстоящие занятия в Академии, делились своими впечатлениями о ее архитектуре, каждый рассказал о том, что для него значила эта неожиданно открывшаяся возможность обучаться в таком заведении. Потом Розье слушал про их интересы, различные хобби, обычную жизнь. Иногда он ловил на себе заинтересованные взгляды Барти и смущался, когда тот улыбался ему и щурил свои лисьи глаза.
Головная боль совсем прекратилась, хотя в комнате с тех пор стало намного оживленнее и шумнее. Он взглянул на блаженно улыбающуюся и полностью расслабленную Пандору, она была крайне довольна собой и остальными и наслаждалась компанией. Когда она поймала на себе взгляд брата, девушка широко улыбнулась. Никогда еще день ни был таким мирным, как этот. Он не был один, и Эвану стало немного спокойнее от этой мысли.
𝜗𝜚
Вечером того же дня, Эван стоял у двери в кабинет его отца. Что-то мерзко копошилось у него в груди, мешая ему вдыхать и выдыхать воздух. Эти встречи всегда давались ему тяжело. Розье старший, несмотря на свой прекрасный образ, хорошо манипулировал людьми, заставляя их думать, что они хотят того, что на самом деле нужно ему. Эван едва ли сможет когда-нибудь привыкнуть к этому ужасу.
Он постучал и затем вошел в комнату. Отец сидел за своим столом и перечитывал какие-то бумаги, а рядом с ним на столе стоял недопитый бокал сухого вина. Обратив внимание на своего сына, он отложил записи.
— Ma petite fleur, я ждал тебя немного позже. Ну, что ж, раз уж ты здесь. Позволь рассказать тебе о причине, почему я пригласил тебя сегодня.
— Oui, papa.
— Ты должен понимать, после инцидента в Академии я не могу допустить, чтобы наша семья была опозорена более, чем сейчас. Ты же знаешь, что мы должны следить за репутацией фамилии, иначе может случиться непоправимое. — Эван знал, что он говорил о потере состояния. — Представляю, как ты можешь быть расстроен сейчас, mon ange. Мне жаль, что Винда в последнее время не оправдывает наших с тобой ожиданий.
— Конечно, papa.
— Ты также понимаешь, почему я продолжаю давать тебе возможность обучаться искусству, не так ли? Пока ты делаешь все, чтобы мы с твоей матерью могли гордиться тобой. Я жду, что ты прославишь нашу фамилию всеми способами. В прошлом году твои работы имели успех, я хочу, чтобы на этом ты не останавливался. В этом году ты должен отлично постараться, ты услышал меня?
— Да, papa, я сделаю все, как надо.
— Я рассчитываю на твоё благоразумие, Эван. На этом все.
— Bonne nuit, papa.
