первый луч счастья

Каэдэхара сидел рядом с палатой Скарамуччи, опустив голову. Он не спал сегодня всю ночь и плакал, глаза опухли и покраснели, голова раскалывалась. Казалось, ещё немного — и она просто взорвётся. Вдруг из той самой палаты выходит врач и замечает студента. — С вами все хорошо? — обеспокоился врач, толкая парня в плечо. — Мм…? Да, все нормально, как там Скарамучча? — Все обошлось, вам безумно повезло, еще бы минута, и его бы не стало. Сейчас он приходит в себя, можете зайти, но пожалуйста, будьте потише. — Спасибо… Кадзуха еле встал на ноги из-за того что он, во-первых, не спал всю ночь, во-вторых, он все время беспокоился и плакал, в-третьих, он не ел со вчерашнего дня, так ещё и навалилось на него все. Он медленно вошел в комнату, делая все максимально тихо, боясь нарушить тишину. Каэдэхара закрыл дверь за собой и прошел к койке Скарамуччи. Бледное тело однокурсника еле заметно поднималось вверх-вниз от дыхания. Это не могло не радовать беловолосого и он аккуратно взял его за ладонь, рассматривая бинты на предплечьях и запястьях. Было больно просто посмотреть на бинты, не то что прочувствовать все порезы. Кадзуха сел на стул рядом с койкой и стал ждать, когда же Скарамучча придет в себя. *** Скарамучча ещё долго не приходил в себя и Кадзухе пришлось сидеть не смыкая глаз ещё 12 часов. Врачи уже несколько раз заходили, советовали отдохнуть, предлагали помощь, но беловолосый от всего отказывался. Ему надо быть рядом с парнем, надо было о многом его расспросить. В больнице уже выключался свет, а Кадзуха все сидел рядом и ждал, когда же Скарамучча очнется. Он дождался. Однокурсник открыл глаза. — Ммм… Голова раскалывается… Еще и светло так, — хрипя проговорил пострадавший. — Скара…? — шепотом спросил светловолосый. — Кадзуха? Что ты тут…? Подожди… — поток мыслей становился все больше и больше, Скарамучча начал вспоминать что произошло и осознавать как он тут оказался. — Да, я увидел то сообщение, я начал что-то подозревать и решил заглянуть к тебе, дверь была, к счастью, открыта или иначе ты бы… — Каэдэхара затих. Слезы начали наворачиваться от мысли о том, что его однокурсник мог умереть. — Ты мог погибнуть. Парень сжал кулаки и опустил голову, чтоб Скарамучча не видел его слез. — Кадзу… Ну ты чего, все же хорошо, я жив… Я рад, что выжил… — ложь, он очень жалел, что его попытка провалилась, зачем его спасли? — Да если бы я не пришел, ты бы там и остался лежать, пока бы тебя не нашел кто-то. Почему? Почему ты это сделал? — Кадзуха, подними голову. — Что? Зачем? — Кадзуха, пожалуйста, посмотри мне в глаза. Каэдэхаре пришлось посмотреть на своего однокурсника, а тот в свою очередь, ничего не мог сделать, кроме как удивиться. Бледное лицо, глаза и нос красные от слез, огромные синие мешки под глазами и растрепанные волосы. Кажется, тот все это время сидел в больнице. — Как долго ты тут сидишь? Выглядишь, как не знаю кто. — Я тут сижу с тех пор, когда тебя сюда привезли. Сидел сначала около палаты, потом мне разрешили зайти и я зашел. Примерно 36 часов. — Серьезно?! Зачем так мучать-то себя? — Скарамучча привык, что всем плевать на него, но Кадзуха, сидел и ждал его. Неужели ему не все равно? — Я переживал за тебя. А ещё то сообщение… Ну, где ты написал, что возможно влюбился… Я бы тоже хотел сказать. Ты мне сразу понравился, ну, как друг, однокурсник, но потом, я почувствовал рядом с тобой то тепло, которого мне так не хватало, даже от родителей я его не ощущал. Я долго думал, что со мной не так, но все-таки не придавал большого значения этому, а после твоего сообщения я прибежал к тебе, и там около твоей ванны, я долго-долго думал. Я понял, что люблю тебя. — Любишь? — на лице на мгновение проскочила тень плохо скрываемого удивления. — Но как меня можно любить, если я такой проблемный? — Скарамучча отчетливо помнил все слова матери, он никогда бы не поверил, что он кому-то нужен. Слова Кадзухи хоть и вызывали какой-то неизвестный ранее трепет в груди, но парень всё никак не мог понять, чем он это заслужил. — Да, люблю. Хочу быть рядом с тобой… А можно вопрос? — голос Кадзухи дрогнул. — Можно. — Почему… Почему ты пытался вскрыться? — беловолосый был не уверен, можно ли задавать такой вопрос Скарамучче, но его очень волновала причина, по которой такая ситуация произошла. — Мать. Все из-за матери, — начал темноволосый. — Она меня всегда унижала и била часто. Отчим ничем не отличался, хотя нет… — парень сделал рваный вдох, словно собирался отдышаться перед откровением. — Отличие в том, что он мог меня изнасиловать когда ему заблагорассудится. Ненавижу его, — слезы всё-таки потекли по щекам Скарамуччи. — Они и до сих пор докапываются до меня. Мать вообще отслеживает каждый мой шаг. Меня это все заебало. Я не хочу больше с этим бороться… Кадзуха внимательно слушал однокурсника и искренне ему сожалел, вытирая пальцами его слезы с щек. Он только что узнал часть жизни синеволосого. То, что каждый день его молча съедало, подстёгивая сделать такой глупый шаг — решиться на причинение вреда самому себе. — Мне очень жаль тебя, правда. Я могу как-то помочь тебе? — Только если забрать к себе, — слабо усмехнулся парень. — Кстати, неплохой вариант. — Я же пошутил. — А вот я нет, — лицо Каэдэхары было как никогда серьёзным. — Пойми, я тебя правда люблю, не хочу тебя терять, тем более, тебя могут ещё в психушку отправить, а если за тебя кто-то поручится, то могут и вовсе через несколько дней отпустить. — Кадзуха, не надо, правда, пусть кладут в психушку, ничего страшного. — Я пойду спрошу, можно ли так сделать. А ты отдыхай, тебе полезно. С этими словами, Каэдэхара поднялся со стула и пошел на выход. Скарамучча провожал его взглядом, неужели, беловолосому и вправду он не безразличен? *** — Кадзуха, ты серьезно? Зачем тебе это? — Скар, я уже много раз говорил, я тебя забираю к себе, потому что не хочу тебя терять, ты мне правда не безразличен. Я чувствую рядом с тобой то, чего ни с кем ни разу не чувствовал. С тобой я чувствую себя любимым, я хочу быть рядом с тобой. У Скарамуччи была причина не доверять людям и сторониться их из-за матери. Он её боялся. — Сказали, что завтра уже можно будет тебя забирать, я так вымаливал эту возможность, — говорил Кадзуха, усмехаясь. — Кадзуха… — М? — Спасибо тебе большое… Если бы не ты, меня мать просто придушила своими руками, и не за то, что я почти убил себя, а за то, что я выжил, — начал Скарамучча. — Она мне желала смерти после сдачи проекта… А я дурак, у меня осталась какая-то любовь к матери с раннего детства. До 3 класса все было не так, как сейчас… И отец у меня был… — голос синеволосого затихал, ком становился поперек горла, слезы наворачивались с новой силой. — Если тебе неприятно об этом говорить сейчас, то не стоит. Когда сможешь, расскажешь. Не нагружай себя воспоминаниями, тебе надо отдохнуть сейчас. Тем более меня уже гонят домой, у тебя сейчас время покоя, а я его нарушаю… Так что мне придется идти. Отдыхай, завтра приду, — разворачиваясь к двери, сказал Кадзуха. — Стой… А ты можешь меня обнять? — Хах, конечно могу. Каэдэхара склонился над темноволосым и очень аккуратно, словно, боясь сделать что-то не то или причинить боль, приобнял за плечи лежащего. Тот же, поддался вперед, чтоб светловолосому было легче. — Знаешь, Кадзу… Это то, чего мне так не хватало, — проговорил Скарамучча на ухо Кадзухе. — Все-все, отдыхай, я завтра приду к тебе. — Пока, буду ждать.