***
Все оставшееся время до вечера Геннадий Ильич провел за пределами отеля. Он решил, раз погода такая хорошая, то будет глупостью пропускать эти лучи солнца, просиживая время в номере. На самом деле, Геннадий Ильич подготовил целый список мест, которые он бы хотел посетить – в этом списке были и всеми известный зимний дворец, и различные выставки, посвещенные искусству, но сегодня, благодаря такой прекрасной погоде, он хотел насладиться именно ей. Он решил дойти до самой красивой набережной Санкт-Петербурга – Дворцовой. Она находится на левом берегу Невы и протянулась более чем на одну тысячу триста метров от набережной Кутузова до Адмиралтейской. Его завораживал вид на Стрелку Васильевского острова и Петропавловскую крепость. Иногда, Геннадий Ильич останавливался и заслушивался мастерским исполнением уличного музыканта какой-то приятной мелодии. Прогулка действительно помогла Геннадию Ильичу отвлечься и не думать о чем-то. Вернулся в номер челюстно-лицевой хирург уже в начале шестого вечера и почти сразу Гена начал собираться на торжественное открытии их семинара. Его педантичность не позволяла опаздывать, поэтому свои сборы он начал заранее. На самом деле, раньше он позволял себе такие шалости, но на то были очень весомые причины – восхищение ее телом. Она стояла перед зеркалом, тратя уйму времени на свою укладку, макияж, и так запредельно привлекательно выглядела, что он просто не мог спокойно смотреть на нее. Гена начинал издалека: сначала шли объятия, слова, но после некоторых прикосновений он не мог остановиться, да и не хотел этого. Тогда опаздывали они вместе и потом он получал от нее уйму нотаций за это, но ему было совершено не стыдно, да и знал, что ей тоже. Свои сборы Геннадий Ильич начал с выбора одежды. Это было не проблемой, ведь статус мероприятия был светский, поэтому он сразу решил, что больше всего подойдет черный костюм и белая рубашка – классика, которая никогда не теряет своей популярности и как всегда к стати. Конечно, его педантичность не позволила ему пойти в мятом, поэтому ещё около десяти минут он потратил на тщательную глажку рубашки и брюк – пиджак на удивление выдержал испытание чемоданом. Надев свой отглаженный костюм, следующие минут десять он потратил на укладку своих волос, которые должны лежать определенным образом. К этому вопросу он всегда подходил очень скрупулезно, используя различные средства и не пропуская ни одну прядь без внимания. Хирург смотрел на себя в зеркало и понимал, что чего-то не хватает: «Классический костюм это конечно хорошо, но выглядит скучновато. Почему бы не сделать какой-нибудь акцент? Например, бабочка». Да, он взял с собой красную бабочку, знал, что может пригодиться. Этот акцентный аксессуар смягчал его внешний вид. И конечно, он не мог не воспользоваться своим парфюмом, который всегда придавал любому его образу завершенности. После всех махинаций, он вновь посмотрел в зеркало, начиная оценивать свой внешний вид. Все выглядело очень гармонично – аккуратно уложенные волосы; черный пиджак, скрывающий белую рубашку; акцентная красная бабочка, которая смягчает его внешний вид и даёт образу красок; черные брюки, затянутые ремнем с железной пряжкой, красиво сидели на ногах – то что нужно для светского мероприятия. Геннадий покинул свой номер, положив свой телефон и ключ-карту в карманы брюк, и направился в ресторан. Когда он прибыл на место, там уже начали собираться гости. Стояли одиночные столики с фуршетными закусками и ходили официанты, предлагающие прохладное шампанское. Он взял бокал с игристым напитком и направился в глубь зала, где он встретил своего друга, с которым разговаривал ещё утром: – Гена, дружище, здравствуй! Познакомься, это моя жена Светлана, я тебе про нее рассказывал. Свет, а это Геннадий, мы с ним учились вместе, ну я рассказывал. Перед Геннадием стояла приятная супружеская пара: женщина на пару лет младше их, красивого стройного телосложения, в элегантном платье в пол темно-синего цвета, а Миша был в тёмно-синем костюме, который был под цвет платья жены. Они выглядели счастливой семейной парой, у которых все удалось в жизни и Гена искренне был за них рад – Очень рад познакомиться с вами, Светлана, – Он как истинный джентльмен оставил на тыльной стороне ее ладони лёгкий поцелуй. – Вы прекрасно выглядите, – Комплимент, который был позволен правилами этикета. – Благодарю, мне тоже с Вами приятно познакомиться. Миша рассказывал, что Вы работаете в Израиле. Ну и как, лучше чем у нас здесь? – Да Вы знаете, не хуже. Лучше не знаю, но спокойнее точно, там совершенно другой ритм жизни, да и другие принципы работы. – Это правда, мы привыкли уже постоянно куда-то спешить. Не знаю, смогла бы я работать за границей.. Там ведь все другое. – Так, а давайте разговоры о работе оставим на второй план и наконец выпьем, за встречу! Идею Миши они сразу поддержали и, ударив свои бокалы друг об друга, сделали пару глотков прохладного алкоголя. – Ген, мы отойдем ненадолго, нужно ещё с одними людьми поздороваться. – Да, конечно, ещё увидимся. И только супружеская пара скрылась в толпе, Гена прошел наоборот в сторону, в дальний угол зала и встал около одинокого столика. Казалось, это было самым незаметным местом, но зато оттуда было видно все: и сцену, и гостей, и даже отчасти вход в ресторан.***
В отличие от Геннадия Ильича, Ирина Алексеевна провела время до открытия в стенах отеля, посетив спа-комплекс. Хоть и погода была очень привлекательной для прогулки, но ее внимание больше зацепили услуги, которые предлагал отель. Массаж, сауна и какие-то приятные процедуры для кожи смогли полностью расслабить тело Иры. Как же давно она хотела получить это удовольствие – из-за сидячей работы, которая изредка сменялась многочасовым стоянием около операционного стола, ее мышцы были сильно забитыми и часто ныли. Иногда всё-таки нужно давать такую разрядку своему телу. Вернувшись в номер, Ира почти сразу начала свои сборы. Она прекрасно знала, что именно наденет – платье, которое было куплено не так давно и без какого-то повода. Ира долго на него засматривалась и всё думала, стоит ли ей его покупать, ведь оно было другим, выделяющимся из ее гардероба – чёрное платье чуть ниже колен, которое элегантно сидело на ее фигуре, подчёркивая изгибы ее тела. Смущало ее в первую очередь декольте, которое красиво подчёркивало ее пышную грудь, а во вторую очередь – спина. Спина этого платья была открыта, наверное до середины лопаток, что тоже было не свойственно для нее. Она старалась придерживаться строгости в своем внешнем виде, ведь она всё-таки начальница и не может позволить носить такие вещи. Также ей казалось, что этот элемент гардероба ей уже не по возрасту. Но а на самом деле, кто сказал, что ей нельзя такое носить? А если ей хочется хоть раз в жизни надеть такое платье? Почему она не может себе позволить? Боится осуждения? Не найдя ответов на эти вопросы, в один из вечеров она всё-таки его заказала. Сейчас она стоит в нем и смотрит на себя в зеркало: перед ней статная женщина в шикарном платье, которое возможно отчасти открывает слишком много, но которое так красиво на ней сидит: воздушные рукава, которые придают образу некой воздушности; декольте, аккуратно подчеркивающее ее полную грудь; талия, которая в этом платье казалась ещё тоньше; длина ниже колена не скрывала ее стройные икры, облаченные черным капроном – это платье просто создано для нее. Какая разница какой у нее возраст, если ее тело позволяет ей такое носить. Пусть это будет выглядеть немного легкомысленно для заведующей экстренной хирургии, но в первую очередь она женщина, которая хочет иногда позволить себе такие шалости, тем более она сейчас не в отделении и тем более это платье подходит под дресс-код мероприятия. Одежда, конечно, это хорошо, но ещё есть очень важная часть образа – лицо и волосы. Благодаря ее новой стрижке, с прической она провозилась недолго: всего лишь выпрямила волосы, но так, что подчеркнула ровный их срез. На макияж она потратила времени чуть больше, но чего-то экстравагантного, и уж тем более вульгарного, делать не стала, но решила сделать акцент на губах. Раз она решила сегодня быть другой, то остановиться не могла. На губы она несла оттенок красного цвета, который наносила очень редко, на какие-то соответствующие мероприятия. Последним элементом ее внешнего вида стали черные лакированные лодочки, в которых ее ноги казались длиннее. Эти туфли также надевались очень редко и только под определенные платья , но как же она их любила. Хоть они были не очень удобными из-за десяти сантиметровых шпилек, но в них она чувствовала себя ещё более уверенней и женственнее. Ну а духи поставили окончательную точку в создании этого образа. Аромат она выбрала совершенно противоположный утреннему – отчасти тяжёлый и терпкий. И вот есть ароматы, по которым можно сказать, что он дорогой, так вот это был именно таким: наиболее выразительно в парфюме звучит запах цитрусов с добавлением пачули и древесно-цветочных нот с доминирующим ароматом розовой розы. Пару нажатий на дозатор и Ира полностью готова покорять врачей. Ира твердо и статно шла по коридору, приближаясь к ресторану. В таком виде она чувствовала себя уверенной и рискованной. Было непривычно идти в таком виде, потому что обычно одежда скрывала ее фигуру, а это платье, наоборот подчеркнуло все изгибы ее тела и главное, выглядело все это гармонично и в рамках приличия. Геннадий в это время спокойно стоял, попивая свое шампанское и наблюдал за контингентом. Все это спокойствие прекратилось в тот момент, когда на пороге ресторана появляется яркая фурия.. Стук шпилек Ирины стал звонче, ведь она переступила порог ресторана, в котором пол сменился с ковровых дорожек на плитку. Павлова смотрела на гостей и замечала, как многие отвлеклись от своих разговоров, обращая внимания на нее. Ира легко и непринужденно подарила окружающим свою улыбку и прошла в зал, по пути принимая от официанта бокал с шампанским. Найдя, на удивление, свободный столик сзади, около окон, она остановилась рядом с ним и, положив свою сумочку, начала смотреть на сцену, на которой появился ведущий, торжественно начинающий это мероприятие. В отличие от Иры Гена с того момента, как только она появилась на пороге, смутился. Это была статная, яркая дама, которая цепляла своим внешним видом. Но не это являлось главной причиной его смятения.. Он в этой фурии узнавал черты тела своей Иры.. Изгибы талии, плеч, ног, все ее, но не ее стиль. Его Ира никогда не носила такого фасона платья, стараясь всегда скрыть выдуманные изъяны своей фигуры. Поверить своим глазам было тяжело, ведь после утреннего аромата прошлого, он боялся верить своему сознанию. Хотел ли он чтобы это была она? Душой – да, но разумом – нет. Он хотел снова увидеть ее прекрасные глаза и услышать этот родной голос, но также хирург понимал, что это ничего не даст. Тогда все его попытки перестать думать о ней потерпят крах окончательно, ведь Гена будет понимать, что где-то рядом есть она. Он понимал, что в Санкт-Петербург он приехал наоборот, чтобы забыться и не думать о ней, а тут судьба решает сыграть злую шутку.. Или может дает шанс все исправить и поговорить? Гена продолжает ее разглядывать со стороны, то подтверждая, то опровергая свои домыслы. Вся эта борьба заканчивается тогда, когда она поворачивает голову и он видит ее лицо. Ира ярко улыбаясь, продолжая попивать шампанское, решила осмотреться вокруг и изучить гостей, которые окружали ее. Лучше бы она этого не делала.. Она встречается с его глазами. Встречаясь с этим омутом кофейного цвета, ее улыбка медленно исчезает с лица и она, также как и он, находится в ступоре.. Одна случайная встреча глаз и рушатся все планы на отдых без мыслей про него. Одна случайная встреча глаз и рушатся все доказательства, что это не она. Одна случайная встреча глаз и рушатся планы об обдумывании жизни без друг друга. Одна случайная встреча глаз и рушится их новая выдуманная жизнь без друг друга. Одна случайная встреча глаз, при которой они узнают друг друга.. Ира искренне не понимает, что ей делать и вся ее уверенность моментально покинула ее. Ее охватила паника, которая в голове только и кричит: «Черт! Нет! Ну почему? Почему именно сейчас? Почему именно он?» Ира просто не может отвести с него своих глаз, она не была готова к ним, ведь эти глаза были таинственно чарующими.. Она утопала в этом омуте кофейного цвета, каждый раз, когда он смотрел на нее, и сейчас это повторялось. Он, как назло, не отводит от нее своих глаз, с каждой секундой убеждаясь, что это она, а не очередной номер его подсознания. Его Ира Егорова, но её взгляд какой-то потерянный, испуганный, холодный. Черт, как же мешало расстояние чтобы понять, что она испытывает сейчас. Он понимал всегда, что у нее твориться на душе и без ее слов. А сейчас? А сейчас бы понял, когда она поменялась настолько, что решилась на такой совершенно не свойственный ей образ? И дело ли вообще в ее внешнем виде? Что случилось с ней за время, пока он был в Израиле? Ему хочется увидеть ее глаза ближе, этот изумрудный омут, который грезился ему во снах. Но, нужно для этого подойти.. А как найти смелость для такого шага и надо ли вообще? Все равно ошибки свои не исправишь, прошлого не вернуть.. Ира первая нашла в себе силы прервать этот контакт, который слишком затянулся. Она развернулась и нацелила свой взгляд на сцену, на которой уже играли саксофонисты. Ира не хочет смотреть в его глаза, потому что не уверена в своих силах.. Она не уверена, что сможет выдержать напор этих очей и не натворить то, о чем потом будет очень жалеть – в тот момент она приняла свою слабость рядом с ним. Ира для себя решила, что начала новую жизнь, без него, а тут судьба преподносит такой сюрприз. Она рьяно начала искать нужный вариант дальнейших своих действий, но все попытки оказываются тщетны.. Ему было мало этих минут. Ему хотелось притронуться к ее коже, вновь почувствовать тепло ее рук, тела, губ.. Но нельзя. Нет никаких оснований для этих действий, он никто для нее – бывший.. Ира залпом выпила бокал шампанского, который не смог облегчить ее внутреннее самобичевание. Здесь находиться сейчас она не могла, ей нужно подышать свежим воздухом и наконец решить, как себя вести дальше, поэтому Павлова торопливо покинула зал, выходя на балкон холла перед рестораном, который на счастье оказался пустым. Он заметил, что она направилась прочь из зала. У него появилась возможность увидеть ее ближе, побыть с ней запредельно рядом, разглядеть полностью ее тело и наконец поговорить наедине. Он отставил все сомнения и вопросы на второй план и решил, что он не может опускать такую возможность, поэтому направился за ней. Геннадий просто стоял в проёме за ее спиной, наблюдая как она курит, что снова было ей не свойственно. Она стояла и смотрела на вечерний Питер, вдыхая дым сигареты – отвратительная привычка, вновь появившаяся после его уезда снова в Израиль. Сигареты помогали справиться со стрессом и сейчас это уединение было для нее гладком свежего воздуха, чтобы наконец придумать и решить, как дальше с ним она будет себя вести. Он хотел сейчас заговорить, обнять ее со спины, прижать к себе и не отпускать, вдыхая аромат ее волос, целуя ее и говоря то, насколько он ее любил и любит... Но он не мог даже вымолвить слова, чтобы она его заметила и развернулась – в горле стоял просто ком. Минута. Две. Три. Гена продолжал изучать ее запредельно красивую спину, кожа которой покрывалась мурашками каждый раз, когда он докасался до нее. «Может уйти пока не поздно?» – мимолётная мысль, которая возникла у него в голове. Нет, он должен взглянуть в ее глаза, понять что у нее на душе и поговорить. Будь, что будет. – Привет,– неуверенно, скованно произнес он. Неожиданное его «привет» выдернуло ее из всех мыслей и она быстро начала придумывать, как ей себя вести.. сбежать вновь? Глупо и слабо. А что, что ей делать? Как не позволить себе выпустить все свои чувства к нему наружу? Нападать? Точно, лучшее средство это нападение! Ира делает очередную затяжку – последнюю перед этим заведомо тяжёлым разговором. Сейчас от него она никуда не сбежит. Ира разворачивается и смотрит на него стальным взглядом. Павлова решила для себя, что не позволит ему залезть дальше ее возведенной стены, он не узнает что она чувствует, как это было раньше.. Она учиться на своих ошибках.. – О, привет.. – с ухмылкой произнесла она, крутя в своей руке сигарету. Он смотрел только в ее глаза и хотел прочитать в них хоть что-то, что говорило о ее чувствах, но видел там только злобу и жестокость.. Не узнавал он там своей Иры – нежной, любящей, настоящей.. – Не ожидал тебя здесь увидеть,– Он говорил спокойно и все пытался ухватиться за любую искру ее глаз, которая могла бы напомнить о той Ире, но видел только прожигающий взгляд, от которого становилось не по себе. – А что так? Не вечно же мне сидеть в кабинете. Без меня отделение не развалиться.. А вот тебя я уж точно не ожидала увидеть. Как же это тебя отпустила твоя земля обетованная? – Выстрел номер раз – дважды отъезд его в Израиль. Из ее уст скользили яд и издёвка.. Она нападала, не допуская его ближе к себе ни физически, а ни морально. – А меня пригласили, как врача, имеющего большой опыт в медицине и работающий в разных странах и на разных должностях, – Старается не обращать внимания на ее удары, но сам начинает разводить огонь сильнее. Зря заговорил про должность.. – Ах да, точно! Как я могла забыть про твой огромный опыт. И как? Не скучаешь по должности заведующего отделением? – издёвка за издёвкой выливались из ее рта и она делала вновь затяжку уверенным движением своей руки, вдыхая дым сигарет, который придавал немного сил в этой борьбе. – А знаешь, мне ваш ритм жизни не подходит. Меня все устраивает в Израиле, – Врал, просто врал ей в лицо. – Ах точно, ритм для тебя не подходит.. Ну да в твоём возрасте уже нужно что-то поспокойнее, так ещё и с твоим сердцем.. Как кстати оно? Новое не нужно? – Выстрел номер два – сердце. Бьёт в самые болезненные места, напоминая о всех его ошибках. Она не пропускает ни одного его слова или напора глаз вглубь себе. Она заглушает все свои чувства, которые наровят вылиться наружу, ведь понимает, что, как только она даст слабину, потом очень будет об этом жалеть. – А ты изменилась.. Стала другой.. Прическа, платье.. Перемены тебе идут, – Сменяет тему, в надежде, что это смягчит ее напор. Как же ему больно слышать от нее такие слова.. Как же ему больно видеть ее такой другой – жестокой и злой.. Там нет ни капли его Иры. – Да, изменилась, – Она хмыкнула и в ее голове промелькнула гениальная идея, как поставить его на место окончательно и заставить его почувствовать то, что тогда чувствовала она. – Ну давай тогда сыграем в игру: ты называешь третью черту, которая во мне изменилась, если угадаешь, то выиграешь приз. – Она прекрасно знала, что он не назовет эту черту, ведь тогда он сам признает свое окончательное поражение. Он знал, что это очередная ее уловка, но отказаться просто не мог, сейчас он играет только по ее правилам: – Ты стала злой, – Не долго думая, решился на рискованный поступок и знал, что может из-за него получить или по лицу, или по душе. А главное, он не знал, что было бы больнее. – Как бы грустно это не звучало.. Вы проиграли, Геннадий Ильич.. – Она с издевательской досадой в голосе говорила, ловя в его взгляде разочарование. – Мое сердце сейчас за последние несколько лет искренне счастливо и любит – вот третья черта, которая во мне изменилась. Все очень просто. Не так ли, Гена? – Выстрел номер три – последний – их чувства. Она достигла своей цели и заставила почувствовать его то, что тогда она. Врать ему было не привычно и так неправильно, но сейчас она была другой, она заглушила в себе все свои чувства и стала скалой, в которой не было ничего, только месть. Он стоит и поджимает свои губы, пытаясь не сорваться и не встряхнуть ее хрупкое тело по-сильнее, впиваясь в ее губы, чтобы может на мгновение вернулась его Ира, добрая и нежная, чтобы этот демон, который управляет ей, покинул ее раз и навсегда... Понимая, что ещё немного и она сама сорвётся, Ира тушит сигарету и оставляет ее в пепельнице, начиная делать уверенные шаги прочь с этого балкона, пока ещё в силах управлять собой. Она сделала то, что должна была – ударить побольнее, не допустив его к себе, чтобы он не узнал что скрывается внутри, чтобы он решил, что она его не любила. Сколько же вранья она сейчас ему сказала от чего больно самой. Обида, злость, ненависть, которые скапливались в ней вылились сейчас выстрелами. Это была не Ира.. – А какой приз был? – немного опомнившись, он смог вымолвить только эти слова, когда она прошла мимо него, желая взглянуть на нее в последний раз и в последний раз услышать ее голос. – А это уже совершенно не важно. Ты же все равно проиграл, – Жестокое добивание– эта фраза стала финальной точкой всего. Надежда умерла. Ира окончательно покинула балкон, а затем и холл, скрываясь в коридоре. В общество врачей она не решилась вернуться, ведь эмоции, которые были все это время на замке, начинают литься из ее глаз. Она оставила его с главной мыслью: «Он проиграл». Геннадий Ильич проиграл эту неравную битву. Лучше бы он не шел за ней..