Egao

“В одиночестве человек часто чувствует себя менее одиноким.” Джордж Гордон Байрон

Влажные волосы пахли какими-то садовыми цветами, запах был насыщенный, но не резкий, приятного в нём было мало, но и отвращения он не вызывал, как, впрочём, всё, к чему прикладывала руку его мать. Занятая деловая женщина, уверенная в себе и несколько резкая – характер Кёя явно унаследовал от неё. И за перманентное отсутствие дома он её не винил, ибо сам был таким же, и если бы она начала требовать внимания сына, то, скорее всего, получила бы вежливый, но категоричный отказ. Ему вполне хватало того, что он был окружён ею: шампунь, цвет ковра в его комнате, тарелки, с которых он ел свою любимую еду, - всё это выбирала она. В целом, женщина была не лишена вкуса, но это не волновало Хибари, он научился жить самостоятельно, не требуя и не получая родительской ласки и даже наоборот – отвергая её проявления и подобия. Он был окружён своей матерью – этот насыщенный запах садовых цветов был точь-в-точь как она, тепличный, ухоженный, изысканный, но не вызывающий никаких эмоций. С детства он был приучен к дисциплине, статус и положение в обществе, а также количество зарабатываемых родителями денег вполне позволяли нанять ему не одного и не двух гувернёров и учителей, но, что знаково, больше всего Кёя прикипел к каратэ. Его не волновало, кто и как его преподавал, мальчику нравилась битва, он видел в ней себя – постоянно сражающегося за право самовыразиться; за нехваткой внимания, он привык делать это через боль. Боль привлекает внимание, оживляет память, люди всегда помнят, кто и как им сделал больно. Возможно, поэтому маленьким Хибари и взял в руки тонфа – через металл память оживляется лучше, и даже он не сможет теперь точно сказать, сколько воспоминаний отражает поверхность его оружия. С детства его приучали к порядку: чистить зубы два раза в день, складывать вещи на место, вытираться насухо после мытья, и все эти требования он неукоснительно выполнял, потому что таким образом поддерживался установленный порядок и поэтому к нему лишний раз не приставали с нравоучениями. Но никто не знал, что Кёе нравилось ощущать, как капли сбегают с волос по щекам, а потом по шее и по груди. Поэтому он подолгу стоял в душе, вдыхая аромат эти садовых цветов и ждал, не желая прекращать путь воды вниз, к его ногам. В один из осенних дней, когда учебный год был в самом разгаре, вернувшись домой раньше обычного и приняв душ, в течение которого его полотенце и он сам насквозь пропахли чайными розами, Кёя и понял одну вещь – ему надоело разговаривать со стенкой. Обычно только она и могла выслушать всё, что было у него на уме, она, да висящая рядом боксёрская груша, но иногда этого недостаточно. Именно это парень и понял в тот поздний весенний день – ему хотелось облечь мысли в слова. Это отнюдь не отменяло того, что он сменит физическое общение с людьми на вербальное, нет, просто каждому нужно иногда говорить. Так он и начал вести интернет-дневник. Он не употреблял имён, порой его записи были короткими и выражали лишь одну законченную мысль или говорили о том, что только ему одному будет понятно. Он не общался с людьми даже в интернете, порой один вид некоторых дневников вызывал у него непреодолимое желание забить свой ноутбук до смерти за то, что он вообще смеет ему такое показывать, поэтому очень быстро Кёя привык просто открывать свою страницу, писать, что хотел сказать, и тут же её закрывать; он не перечитывал записи, как не обдумывал уже совершённые ранее поступки, он знал, что поступает правильно, раз поступает именно так, а значит незачем обдумывать содеянное по тысяче раз, пусть самоанализом занимаются другие - слабые и неуверенные в себе травоядные. Но в тот вечер, когда только-только зацвела сакура, знаменуя начало нового учебного года, в тот вечер его стена, которой он отгородился от внешнего мира, дала трещину, произошло то, чего он никак не мог ожидать – он обнаружил в своём дневнике комментарий, первый за полгода, которые он вёл дневник. Хибари было лестно осознавать, что он не волнует тех, кто не волнует его. Ему было достаточно того, что его боялись настолько, что даже в блоге не думали ни слова сказать против его убеждений. А теперь всё самомнение грозило кануть куда-то в тар-тарары, некий пользователь советовал ему… - Улыбнуться? Пф, что за чушь, - рука изящно, но торопливо захлопнула крышку ноутбука. Если бы какой-нибудь человек в реальной жизни посоветовал бы Хибари нечто подобное, он тут же оказался бы забитым до смерти, потому что травоядные не имеют права указывать, что ему делать. Интернет-пользователь максимум, что мог получить, это удалённый комментарий и чёрный список, но Кёя ничего из этого не сделал. Возникал логичный вопрос – почему он не закрывал комментарии или весь дневник? Он верил, что никто и слова ему не скажет или же ему просто было всё равно кто и что может сказать? Если первое, то он и сам уже прекрасно понял, что ошибся, рано или поздно, но в интернете тебе обязательно что-нибудь скажут, но ошибка эта не особо ущемляла самолюбие, ибо сказанное, а вернее, написанное, могло быть от всей души. Но ведь если брать в расчёт второе, то это его не должно волновать, но, почему-то бередило и не давало покоя. Зачем же ему это сказали? Неужели он настолько мрачно излагал свои мысли, что тот, кто не убежал и не промолчал, как это сделали остальные, решил попытаться поднять ему настроение, а, стало быть, исправить его и его устоявшийся ход мысли и порядок дел? Этот чёртов комментарий вносил сумятицу в самое существование Хибари Кёи, он будто груша, выросшая на яблоневой ветке – удивительный, необъяснимый и такой притягательный в желании узнать, почему же он здесь появился. Рука скользнула по крышке ноутбука, поднимая её, а пальцы, пробежавшись по клавиатуре, оставили в ответ всего одно слово: «Зачем?»