смрад.

солнце медленно поднялось из за мягкого горизонта. видать, оно само и не шибко то желала просыпаться. все японские деревни с сёлами и поселками, на кои падали сверкающие лучи светила, с неохотой пробуждались, начиная вновь жить; кварталы плотских утех шли на боковую, а огромные города, подобные прелестному Токио, безостановочно резвились как и под взором солнца, так и за спиной кальциевого месяца. казалось бы, всё идёт по старинке, но только не в культе. в культе же с часов шести утра по местному времени было неспокойно: все готовились к церемонии, к чтению проповедей, к всеобщей молитве. все, кроме неё. она лежала в своих покоях, вслушиваясь в каждое гнусное шарканье, в каждый ползучий шепоток или смешок, в каждое проявление звука. в воздухе витал приятный, молочный запах постиранных одеяний сектантов, благовоний и чего-то ещё ванильного. такие прелестные нюху нотки быстро успокоили и растопили боль в висках, нарастающую у неё из-за недосыпа и шума в речных коридорах. голова до сих пор оставляла желать лучшего с постоянными болями у висков, а про ногу и спрашивать нелепо. тем не менее, она решила, что несмотря ни на что, она уйдет отсюда, убежит на всех порах, как бы опасно это не было. ей хотелось жить, а в этом треклятом храме и жизнью то не пахло: лишь кровью да выживанием. часов в её коробке, зовущейся комнатой, у неё не было, но по её личным подсчетам она предположила, что вся суета смолкла спустя часа два. в этот период времени солнце уже было чуть выше гор, которые она видела через открытые сёдзи. прекрасно, можно начинать. мягкий стук, скрип половиц и снова стук — она уже стоит в коридоре. за то время, что она прожила под внимательным взором культа, она научилась без проблем стоять смирно, словно по команде, на своих двоих, но так или иначе, а передвижение всё равно было неуклюжим, кривым, падающим. что ж, благо стены, как истинные английские джентельмены, предлагали в роли опоры свои крепкие спины и покрытия. скрип, скрип, скрип. прямо, налево… или направо? да нет, вроде туда. а авось и сюда? тяжело… робкое шарканье под подолом юбки негромким эхом разносилось по коридорам. возможно, их можно было бы назвать мрачными, вот только стены их были белы, как воск, оттого казались они больше сахарно-добрыми, нежели кислотно-злыми. они определенно бы не взяли её за руки и не повели прямо к этому чудищу со святыми глазами, они бы явно не перегрызли ей глотку, дабы наполниться пьяной эйфорией. нет, ни в коем случае… они за неё. она сбилась со счету. сколько времени прошло с тех пор, как она бродит по этим прямоугольным лабиринтам? наверняка не так долго: минут десять от силы. однако ей, за счёт вновь разболевшегося виска и тухлым ароматам бумаги, думалось, что идёт она уже как второе столетие, кубыть упокоенная душа в рай по золотисто-облачной лестнице. при мысли о рае её затошнило. сколько раз она слышала это слово из уст местных людей? достаточно много. в общем, она и не считала. но сколько раз ей обещали этот рай, уверуй она ему… нет! мерзость! ни за что! никогда в жизни! ноги подкосило, она чуть не упала. пожалуй, сейчас не то время, чтобы задумываться о чем-либо, тем более о Доуме… это место сводит с ума. тишина давит на мозги, мысли мечутся где-то в мозжечке, болезненно давя на него же, а коридоры в её глазах стали явно острее, менее дружелюбнее… к горлу подкатил ком. нет, всё хорошо… всё будет хорошо… я выберусь отсюда. всё будет в порядке. чуткий нос уже приобрёл инвалидность с этим застоялым запахом благовоний, как внезапно… прохлада. мятная прохлада в перемешку с хвоей и корой ворвались в ноздри, бодря целый организм. выход… выход совсем близко! она чуть снова не упала на колени, так быстро она поторопилась к столь прелестному выходу. да, да! вот он! тут и светит солнце ярче, тут и запах посвежее будет, тут и на душе лучше становится. на её лице появилась ребячья, но полная искренней радости улыбка. она склонилась возле выхода, что имел проход в виде каменно-деревянной арки с занавесками. да… вот она, свобода! одетая в коричневые туфли на низком каблучке, ножка уже хотела осторожно спуститься по послушным, стойким ступеням, как что-то остановило её. этим “что-то” было осознание того, что… она не помнила дороги из леса. она не помнила, в какое направление ей следует идти, дабы найти знакомую ей хижинку. она не помнила в целом этой среды. в какой части леса она находится? куда ей следует направится? а если она затеряется ещё сильнее? в виске жарко защипало, а запах “свободы” превратился в лицемерный и удушающий смрад. — “хей!” — глаза её расширились, а персиковые дольки губ слегка открылись. боже, только не он… она повернулась. да, это был он — Доума. всё такой же расслабленный, улыбчивый, бледный, слащавый и высокий он стоял и разглядывал своими радужными очами её, будто занимательную побрякушку. на нём была одета странного вида шляпа с торчащими вниз черными лентами, а на просторных плечах покладисто лежала столь же чёрная роба и лилово-нежные ленты. он подошел ближе. — “и куда это ты собралась, дорогуша?” — “ааам.. ну, я…” — её охватила гнусная тревожность. почему он не на церемонии? что ей теперь говорить? а если он поймёт, что она планировала сбежать? сердце тяжко загрохотало в её клетке рёбер и плоти. страшно. невыносимо страшно… — “я, походу, потерялась… я в сад желала выйти, а вместо этого нашла выход и… вот”. блондин вскинул брови. её не совсем внятные бормотания были чрезмерно подозрительны… она уже была готова к самым худшим сценариям, которые черно-белым кином представляло ей фантазия, как внезапно… он рассмеялся. — “ох, бедняжка!” — основатель ободряюще похлопал её по плечу, после чего притянул к себе. — “видимо, ты ещё плохо разбираешься в конструкции культа, да? ничего, ничего. со временем свыкнешься. а пока знаешь, что? давай-ка ты со всеми нами побудешь на церемонии? понаблюдаешь, как там и что. я как раз иду туда. будет весело, я обещаю!” — с этими словами мужчина повёл её в плохо изведанное ей направление. ужас убрал свои тиски с её хрупкой физиономии, дышать стало легче. головушка вновь забилась вопросами, начиная с “когда это он начал ко мне обращаться на “ты?” и заканчивая “почему он решил меня взять собой? всё-таки понял мои намерения?” на миг она повернула лицо к тем вратам, которые теперь стали для неё серыми; и ангельски-спасительный лик сгинул оттуда. побег переносится на другой день…