***
Куромаку медленно раскладывал на столе кисточки и баночки красок, что он принёс с собой. Вару со скучающим видом рассматривал весь этот набор, думая лишь о том, насколько же у доктора красивые и изящные руки. Куромаку коротко взглянул на него и усмехнулся себе под нос, понимая, что пациент явно ожидал чего-то другого, но никак не арт-терапию. — Вижу, ты не особо в этом заинтересован, но уверяю, что тебе понравится, — очень тихо сказал трефовый король, что Вару пришлось напрячь слух, чтобы разобрать чужие слова. — Я не силён в рисовании, — ответил ему пиковый валет, следя за чужими движениями. — Навыки необязательны, — Куромаку коротко ему улыбнулся, задушив в себе желание отбросить кисточки и навалиться на парня, чтобы его заобнимать. — Это же просто терапия, которая поможет немного расслабиться, уменьшить тревогу, улучшить эмоциональную устойчивость и так далее. Разве тебе неинтересно это? Вару вздёрнул один уголок губ, рассматривая чужое лицо. — Передо мной находится кое-что более интересное, чем краски и кисточки, — тихо ответил пациент и прикусил губу. Куро вздрогнул от его слов, ощущая, как приятно потянуло сердце. Он улыбнулся себе под нос, понимая, что и для него сейчас Вару был куда более интересен, чем любимое дело. Но психиатр был ответственным человеком, поэтому решил, что сначала они займутся полезным делом, а потом друг другом. — Что ж, — задумчиво сказал серый кардинал и передал пациенту плотный лист бумаги, который Варушка положил на стол, придвигая кресло поближе, — можешь выбрать тему сам, но если нет никаких идей, то я тебе подскажу. Вару взял тонкую кисть со стола, посмотрел на неё и задумался. Тема? Что бы он хотел нарисовать? Если бы подросток умел, то точно нарисовал Куромаку, но в его случае это будет нереально и больше похоже на жалкие попытки пятилетнего ребёнка, который только учится. — Без понятия, — пациент пожал плечами и посмотрел в голубые глаза, ища там помощи. — Ладно, — Маку усмехнулся и сел во второе кресло, выбирая себе кисточку и беря самую любимую. — Возьмём тему страхов? — Страхов? — переспросил пиковый валет. — Да. Нужно нарисовать то, чего ты боишься, — трефовый король тепло улыбнулся, разглядывая юношу, к которому неимоверно сильно хотелось прикоснуться. Вару нахмурился. Чего он боится? Был только один ответ на этот вопрос, но юноша стыдился своего страха, который можно встретить чуть ли не у каждого второго. — Хочешь поменять тему? — спросил Куромаку, заметивший чужое смятение. Зелёноволосый помотал головой. Он нарисует, конечно, но как именно изобразить страх смерти? Нарисовать фигуру в чёрных одеяниях с косой в руке? Слишком банально, да и пациент вряд ли сможет нарисовать даже такое. — Нет, можем оставить… Просто… Я думаю, как именно мне это нарисовать, — задумчиво ответил ему юноша, разглядывая чистый лист перед собой. — Стоит просто начать, а потом оно само пойдёт, — Куро макнул кисть в воду и пробежал взглядом по баночкам красок, ища нужные цвета. — Ты тоже будешь рисовать? — спросил Варушка, который заметил это только сейчас. Куромаку было немного непривычно оттого, что недавно пациент стал обращаться к нему на «ты». Но теперь, когда пятый клон в исключительных случаях обращался к нему на «вы» и называл доктором, вызывало ураган эмоций, потому что ныне это звучало слишком возбуждающе. — Да. Почему бы и нет? — второй взял нужные баночки, придвигая их ближе к себе. — Знаешь, мне тоже не мешало бы расслабиться, да и рисовал я давненько. Вару понимающе хмыкнул, возвращая своё внимание к чистому листу, который он решил замарать чёрной краской, что уже стояла рядом с ним. В голове по прежнему не было идей, но одна всё-таки настойчиво билась в голове. Вару посчитал и её банальной, но ничего гениального в голове всё же не было. Куромаку что-то выводил серой краской на своём листе, полностью погрузившись в работу. Он только периодически поглядывал на хмурое лицо пациента, который с сомнением водил чёрным по белому. Серые глаза следили за движением собственной руки, стараясь контролировать весь процесс. — А сколько у нас на это времени? — спросил Вару, оторвавшись от занятия. — Столько, сколько понадобится. Но если закончишь быстрее, то можешь сказать сразу, — Маку взял другой цвет, кидая на юношу короткий взгляд и возвращаясь к работе. Рисование проходило в полной тишине, которая не давила на парней, а наоборот — успокаивала. Вару расслабленно закрашивал лист в чёрный, а Куромаку старательно выводил незначительные детали в своём рисунке. Через какое-то время оба отложили кисточки и посмотрели друг другу в глаза. — И вправду расслабляет… — пиковый валет усмехнулся, чувствуя на душе какую-то лёгкость оттого, что он всего-то закрасил весь лист в чёрный цвет. — Очень, — ответил ему трефовый король и глубоко вздохнул. — Что ж, теперь нужно рассказать о своём рисунке. — Рассказать? — А ты думал, что мы только порисуем и всё? — Куро обронил смешок. — Это же терапия, Вару, а я тебя лечу, поэтому мне нужно узнать про твой страх, который ты нарисовал. Варушка с сомнением перевёл взгляд на свой рисунок, думая о чужих словах. Он доверял Куромаку, знал, что может поделиться этим, но ему почему-то стало стыдно. — Я не настаиваю, — Маку следил за чужой реакцией, подмечая, как Вару кусал нижнюю губу. — Я не люблю принуждать, поэтому у тебя есть выбор — рассказать или нет. — Хм, — зелёноволосый улыбнулся, поставил локти на стол и сцепил пальцы в замок, опираясь на них подбородком и демонстрируя улыбку, — а мне бы хотелось, чтобы вы меня к чему-нибудь принудили, доктор. Использовав такое обращение, Вару знал, что вызовет у психиатра огонь во всём теле. Куромаку втянул носом воздух, сжал зубы и спокойно улыбнулся, не поддаваясь на чужую уловку. — Об этом мы можем поговорить чуть позже, — серый кардинал скопировал позу рук собеседника и глубоко посмотрел в глаза. — А сейчас вернёмся к терапии. Вару улыбнулся и слегка цокнул, понимая, что не смог пробить чужое спокойствие так, как ему хотелось. Поэтому пациент решил, что лучше быстро расскажет психиатру о своём страхе, а потом получит желаемое. Вару поднял лист и показал рисунок Куромаку, который бегал по нему глазами, подмечая, что на нём нет ни единой белой точки. Лист был полностью чёрным. Пятый положил его обратно и выжидающе посмотрел на доктора. — Я догадался, — король поменял позу в кресле, делая её более расслабленной. — Но хочу услышать это от тебя, поэтому пока помолчу. «Я часто встречал у пациентов страх смерти, но не думал, что он есть у такого, как он» — подумал Куро. — Смерть меня пугает, — кудрявый посмотрел на свой рисунок. — Именно своя смерть… Не знаю, почему, но даже мысль о ней вызывает у меня не самые приятные чувства. — Какие именно? — Куромаку уже принялся переносить чужие слова в свой блокнот. — Мне становится страшно, — Вару почувствовал ком в горле. — У меня учащается пульс лишь от простого представления своей смерти в голове… Возможно, этот страх появился после смерти родителей, а потом укрепился, когда надо мной издевались сверстники, подвергая мою жизнь опасности… В детском доме один парень завязал мне глаза и связал руки, ведя куда-то. По запаху я понял, что он ведёт меня в лес, который был рядом с детским домом… Изумрудные глаза смотрели в одну точку. Вару вспоминал этот отрывок из своей жизни и чувствовал подступающую тошноту. — Тот парень оставил меня посреди леса, когда снял повязку и быстро убежал… Не помню, как я справился с узлом на моих руках, но помню сковывающий ужас, когда я оказался один… Куромаку с тихим шелестом перевернул страницу, поглядывая на юношу, который сжал руками край своей кофты. Вару сейчас казался настолько уязвим, что доктору хотелось обнять его и убедить, что он в безопасности. — Когда я узнал о том, что недавно здесь умер парень, я… Я испугался, — Варушка прикрыл глаза, стараясь выровнять дыхание, которое стало слишком частым. — По мне ударила паранойя, что я тоже могу умереть… Это так глупо… Куромаку чуть жалобно свёл брови. Учитывая самый большой страх доктора, ему тоже стало не по себе от страха Вару. Это было похоже на какое-то дополнение друг к другу, но это дополнение слишком ужасно. — Всё, — тихо ответил пиковый валет, а потом посмотрел на задумчивого Куро, что вперил свой взгляд в одну точку. — А ты расскажешь о своём? Или мне нельзя? Трефовый король очнулся от мыслей и проморгался. — Да, конечно, — сказал он, — я расскажу. Куромаку показывает рисунок, и Вару принялся изучать взглядом каждую деталь. Серым цветом были нарисованы могилы, а среди них — человек с таким же цветом волосами, но с другим оттенком. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Маку нарисовал себя среди умерших. Зелёноволосый ещё несколько секунд смотрел на чужое творение, а потом перевёл взгляд на короля. — Страх утраты, — коротко объяснил он, смотря пациенту прямо в глаза. — Хах, не знал, что мы настолько подходим друг другу, — Вару нервно посмеялся. — Ладно, на самом деле это печально, — он нацепил на лицо спокойствие. — Да, — Куромаку усмехнулся под нос, держа в руках рисунок и рассматривая его. — Боюсь потерять тех, кто мне дорог… Больше боюсь внезапной и несправедливой смерти, когда человек умирает не от старости… Но даже смерть от старости меня пугает… Чужая смерть в принципе меня пугает, но собственная — нет, — второй успокаивающе вздёрнул уголки губ в улыбке, смотря на немного грустное лицо пациента. Серый кардинал встал с места и подошёл к чужому креслу, всматриваясь в зелёные глаза, в которых плескалась печаль. Куромаку положил руку на чужую голову и принялся поглаживать кудрявые волосы. Вару посмотрел на парня и прикусил губу, обдумывая его слова. — Ты расстроился? — спросил доктор, накручивая чужую прядь волос на указательный палец. — Немного… — на выдохе произнёс Вару, подставляясь под ласковые руки психиатра. Вару встал с кресла и крепко обнял короля, который чуть пошатнулся назад от внезапности. Он мягко положил руки на спину пациента и стал гладить его, зарываясь носом в тёмно-зелёные волосы. — Мне так нравится с тобой обниматься, — признался Варушка. — Никто не обнимается так, как ты… Не знаю, почему. Может, ты особенный? — пятый усмехнулся, водя руками по чужим плечам. — Всё дело в руках, — шепнул Маку. — Нужно класть их на спину и поглаживать, тогда объятия будут комфортными. — Что ещё умеешь своими красивыми руками? — Вару улыбнулся в его плечо, почувствовав, как тело доктора напряглось от вопроса. — Рисовать, — второй разорвал объятия. Он подошёл к столу и выбрал кисточку. Взяв её, он вернулся к Вару, смотря на его лицо, что выражало непонимание. Куромаку очень медленно потянулся к низу чужой кофты, берясь за её край. Не увидев сопротивления, психиатр приподнял кофту, оголяя торс юноши, что стоял неподвижно, затаив дыхание. Доктор подошёл ближе к Вару и мягко коснулся своими губами его шеи, слыша над ухом судорожный вдох. Кистью он начал водить по торсу юноши, который вздрогнул, ощущая эти касания, что немного щекотали. Маку водил кистью и невесомо касался шеи поцелуями, дразня пациента, который сжал свои руки на чужих плечах, стараясь ровно стоять на ногах. Но стоять на ногах было очень сложно, когда трефовый король делал подобное. Юноша откинул голову назад и приоткрыл рот, дав Куромаку ещё больше доступа к своей шее, которая буквально вопила от чужих губ. Через какое-то время Куро оторвался от него и посмотрел в глаза, в которых застыло лёгкое возбуждение, что будоражило душу доктора. Вару смотрел на него и тяжело дышал, ощущая, как чувствительное тело откликается на касания кистью. Серый кардинал вырисовывал на его коже какие-то узоры, упиваясь вздохами пациента. — Ты меня дразнишь, — жарко сказал пиковый валет, закрывая глаза от смущения. — Это маленькая месть, — второй обвёл глазами лицо парня, что уже было до невозможности красным. Доктор медленно потянулся к нему, сталкиваясь носами. Вару открыл глаза из-за внезапности и тут же почувствовал чужие губы на своих. Он обронил судорожный вздох в поцелуй и сразу же зажмурился, обвивая тело Куромаку руками и отвечая тому на поцелуй. Трефовый король отнял кисть от чужой кожи и потянул вниз кофту пациента, прикрывая его живот. Положив ладонь на затылок Вару, Маку углубил поцелуй, вслушиваясь в чужое дыхание, которое сбилось до невозможности. Обронив кисть, которая покатилась под стол, доктор взял юношу за талию и прижал к себе, немного давя второй рукой на его голову. Варушка положил одну руку на чужую грудь, чувствуя удары сердца короля. Это так сильно подействовало на синеглазого, что он содрогнулся, понимая, что сердце доктора так бьётся именно из-за него. Зелёноволосый улыбнулся в поцелуй и отнял руку от чужой груди, кладя её на щёку психиатра, случайно задевая его ухо. Куромаку вздрогнул и приоткрыл рот, стараясь не уронить ни звука, но пятый уже назло начал водить мизинцем по мочке уха второго, пытаясь выбить из него хотя бы скулёж. — Чувствительные уши, доктор? — спросил Варушка, оглаживая пальцем раковину, пока Куромаку мелко дрожал. — Да… Как у тебя шея, — ответил он и потянулся пальцами к чужой шее, поглаживая её подушечками. Вару сразу же отнял свои руки от доктора и зажмурился, ощущая прилив жара. Ему хотелось уйти от дразнящих касаний, но он не мог, потому что они приносили невероятное удовольствие. — Вару, — Куро шепнул и убрал руку, увидев в чужих глазах проблеск разочарования, — мне нужно идти к другому пациенту, извини… Вару, который еле-еле понял смысл чужих слов, лишь коротко кивнул, пытаясь взять себя в руки. Куромаку быстро собрал художественные принадлежности и посмотрел на наручные часы, отмечая, что начинает неприлично опаздывать. — Извини, — мягко сказал он и мимолётно поцеловал юношу в щёку, выходя из палаты и оставляя валета одного. Зелёноволосый тут же почувствовал слабость в ногах, поэтому поспешил добраться до кровати, чтобы тут же на неё упасть. Он дышал часто и прерывисто, прокручивая этот момент в своей голове: губы Куромаку, его шёпот, кисть на коже, поцелуи в шею. Всё это вызвало прилив возбуждения, ударивший в голову. Что произошло, если бы Маку не нужно было уходить? Как далеко бы они зашли? Вару тут же представил перед глазами всевозможные варианты. Мысль о том, что трефовый король нагнул бы его на столе — сильно вбилась в сознание юноши, который прикусил губу и почувствовал, что всё тело горит. «Интересно, какой он в такие моменты?» — подумал Варушка, воображая интимные сцены. Щёки тут же стали красными, а внизу живота стало до одури горячо, будто зелёноволосый сидел в кипятке. Понимая, куда ведут его фантазии, парень захотел остановиться, но красивые картинки никак не хотели уходить, возбуждая парня ещё сильнее. Приняв, что он обречён, пиковый валет вновь вспомнил поцелуй и всё остальное, что так сильно заводило. «Дрочить в палате на своего психиатра?» — со стыдом пронеслось в голове. — «Даже звучит смешно» Но как бы то ни было, орган твердел, заставив Вару проронить тихий скулёж от своего положения. Но он же может это сделать в палате, верно? К нему никто не должен прийти, а Куро уже ушёл, поэтому не застанет пациента в таком постыдном положении. Всё ещё сомневаясь, юноша медленно накрыл себя одеялом и просунул руки под него, боясь себя коснуться. Хоть больничные штаны и были немного свободными, но даже сейчас неприятно давили и натирали. Вару пытался переключить своё внимание и мысли на что-то другое, но возбуждение прижало его своим весом, говоря, что юноша не сможет выбраться. Закрыв глаза от стыда, пиковый валет опускает руку ещё ниже, проникая ею под два слоя одежды. Он хочет это сделать, но мысль, что кто-то его заметит — пугала. Поняв через пару минут, что он обречён, Варушка всё же приспускает штаны и боксеры, освобождая пульсирующий орган. «Я серьёзно собираюсь сделать это, представляя Курилку? Да я ёбаный извращенец» Холодная рука неуверенно коснулась члена, сжимая его в кольцо. Парень выдохнул, потерев большим пальцем головку и уронив очень тихий стон. Он уже в больнице несколько месяцев, за которые ни разу себя не удовлетворял, поэтому тело было до ужаса чувствительным, тем более в таком возрасте. Вару прикусил губу с невероятной силой, чтобы не проронить ни звука, пока он не закончит это дело. На лбу проступили капельки пота, скатившиеся к шее, обжигая её. Лицо покраснело до невозможности, а лёгким стало очень тяжело. Жар опустился и осел в палате, мучая тело юноши, который думал, что просто задохнётся, а потом его найдут мёртвым со спущенными штанами. Позорная смерть. Рука, что по началу неуверенно ходила по стволу, начала набирать темп. Вару посильнее сжал пальцы, закрыл глаза и отдался ощущениям. Свободной рукой он принялся неловко оглаживать свои бёдра и живот, а потом перешёл на чувствительную шею, вспоминая руки короля. Эти действия так мощно били в голову, что она начала кружиться. Рука остановилась в тот момент, как слух уловил какую-то возню возле двери. Сердце подскочило, а в голове взвыла сирена. — Ну пиздец, — прошептал юноша дрожащим голосом и разжал пальцы, стараясь уложить одеяло на своём теле так, чтоб орган не выпирал. В палату зашёл Куромаку, который начал бегать глазами по столу. Найдя свой блокнот на месте, доктор хлопнул себя по лбу и забрал потеряшку. «Уйди, прошу, Курилка, уйди именно сейчас» — взвыл пятый, заливаясь румянцем ещё сильнее. Серый кардинал повернулся к пациенту и слегка улыбнулся. — Прости. Забыл блокнот, — Куро кинул вещицу в карман и внимательнее посмотрел на лицо юноши, который был готов провалиться сквозь землю от позора. — Ты хорошо себя чувствуешь? — в голосе послышалось беспокойство. — А… Д-да, я… я в полном порядке, — зелёноволосый шумно втягивает носом воздух, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Юноша вжимается в кровать и натягивает одеяло до подбородка, когда доктор подходит к кровати. — Ты весь красный, — замечает Куромаку, пристально рассматривая зелёного. — Конечно, целовался же с тобой, — отшучивается пациент. — Я ушёл десять минут назад, — серые глаза бегают по чужому лицу. — За это время твой румянец должен был сойти, но он стал больше. Точно не заболел? Маку прикладывает руку к чужому лбу и хмурится. — Ты горячий, — тревожно выдаёт психиатр. — Знаю, ты тоже ничего, — Вару медленно уводит голову, сбрасывая руку доктора со лба. — Давай я тебя осмотрю? Принести градусник? — начал сыпать вопросами второй, пытаясь стянуть одеяло с чужого подбородка. Вару вцепился в единственную надежду не остаться с позором на лице и потянул одеяло обратно. — Всё хорошо, — приколист сглотнул и криво улыбнулся. Маку нахмурился и провёл пальцем по чужой щеке, чувствуя жар, что так взволновал его. — Я не могу тебя так оставить, ты заболел. — Да с чего ты взял, что я заболел? — жалобно спросил Варушка, у которого уже голова шла кругом. — Ты весь горишь, Вару, — Маку недовольно посмотрел в зелёные глаза, в которых можно было увидеть лёгкую панику. — От чувств к вам, дорогой доктор, — прошептал Вапу, удерживая край одеяла, которое доктор пытался с него стянуть. — Я понимаю, но давай-ка мы отложим это, а сейчас ты встанешь и пойдёшь со мной, — настаивал трефовый король. — Тут просто душно… Жарковато немного, вот я и горячий, — Вару немного улыбнулся. — Вару, у тебя в комнате окно открыто… — На улице жарко, — зелёноволосый попытался сдуть пряди со лба, но те были мокрыми. — Сейчас декабрь, — Куромаку вздёрнул бровь. Пиковый валет скрипнул зубами, ощущая чужие руки, которые касались его. Это начало заводить ещё больше, поэтому проблема внизу никак не хотела отпускать, став сильнее. — Маку, блять, — прошипел юноша, злобно глянув в серые глаза. — Дай мне уединиться, пожалуйста. Я в порядке, я не заболел, — каждое слово сопровождалось огромным стыдом. Трефовый король рефлекторно опустил взгляд вниз, осознавая. Серые глаза тут же вернулись обратно, искрясь смущением от понимания, что именно сейчас происходит. — Гхм, — Куро неловко кашлянул в кулак, — извини… Я зайду позже. Вару шумно выдохнул от облегчения. — Мне… Мне позвать позже Данте, чтобы он сводил тебя в душ? Может, попросить его сразу прихватить сменное бельё? — начал спрашивать Куромаку, запинаясь из-за неловкости. — Уйди уже, блять, пожалуйста, — шикнул зелёноволосый, жмурясь от стыда. — Да-да, хорошо, но… Мне позвать Данте потом? — Куро не знал, куда деть руки, поэтому неловко заламывал пальцы. — Да! Да, да, да, — затараторил юноша, — просто уйди уже… Куромаку сделал один шаг назад и сглотнул. Да, ему сейчас и вправду лучше уйти, поэтому доктор развернулся, но не ушёл, оборачиваясь обратно. — Салфеточку дать? — спросил он и мило улыбнулся, выбешивая пациента. — Будь добр, — сквозь зубы отвечает пятый, закрывая своё горящее лицо руками. Куромаку достаёт из своего кармана целую пачку салфеток и протягивает её Вару, который аж подавился воздухом. Парень чуть привстал, потянулся рукой к пачке и вытянул салфетку. — Мне и одной хватит, спасибо, — пробубнил он. Второй спрятал салфетки в карман, но продолжил стоять, понимая, что его ноги приросли к полу из-за паники. — Блять, ты либо не стой и уходи, либо помоги мне тогда уж, — сказал Варушка, чувствуя истерику, что подкатывала из-за неловкости. Маку вздрагивает. Он бы хотел ему помочь, но мысль, что юноша ещё несовершеннолетний — завязывала руки. Поэтому серый кардинал тихо извинился и выбежал из палаты, стараясь не думать о том, что произошло. — Боже, — выдохнул Вару, ложась обратно на кровать, — мне перед тётей не было так неловко, если бы она застукала меня за этим…***
— Он ужасен! — громко сказал Феликс, разрывая рисунок пополам. Данте, что задержался в палате, с удивлением посмотрел на Феликса. Пациент взял новый лист бумаги и открыл чёрный фломастер. — Рисунок? — спросил медбрат, смотря на порванный лист. — Да нет же, — чуть раздражённо ответил оптимист. — Куромаку… Просто я подумал о нём. — Почему он ужасен? — Я чувствую просто, — пациент пожал плечами, меняя фломастер. — Он выглядит как самое настоящее зло. Не люблю его. Сегодня Куромаку заходил ко мне и задавал какие-то вопросы про моё состояние. Я отвечал ему, что всё нормально, но он мне не верил. Идиот, правда? — Феликс рассмеялся. Данте грустно повёл бровями, задетый такими словами в сторону психиатра. — Феликс, Куромаку хороший. Он же хочет тебя вылечить, — Данте скромно улыбнулся, ловя на себя хмурый взгляд. — Куромаку ни в коем случае не хочет тебе навредить, пойми… — Неправда. Он робот, которого создали, чтобы проникнуть в мою голову и узнать все тайны, — отмахнулся Феля, размашисто водя кончиком фломастера по бумаге. — Куромаку нельзя верить. — Можно, — поспорил Данте. — Маку мне говорил, что очень ценит тебя, как пациента, хочет помочь и облегчить твою боль. — Ты так защищаешь его, будто он тебе нравится, — недовольно подметил блондин, откидывая фломастер в сторону. — Конечно, нравится. Он же прекрасный психиатр и хороший, добрый человек. Он всем нравится, — с улыбкой сказал бубновый король. — Нет. Ты не понял, — Феликс вздохнул и вздёрнул бровь. — Нравится, как… Как… Как мне нравится Пик, понимаешь? — янтарные глаза посмотрели в алые, надеясь, что медбрат правильно понял слова. — А, ты про это, — Данте почесал затылок, стыдливо уткнувшись взглядом в пол. Феликс вытянул лицо, замечая такую странную реакцию. Данте даже не оспорил его слова, не сказал, что червовый валет не прав. Неужели Данте нравится Куромаку немного иначе, чем остальным? — Ой… — совершенно растерянно сказал пациент. — Нет… Данте… Ты умрёшь… — Что? — третий оторвал взгляд от пола и посмотрел на перепуганного пациента, который сжал в руках свой рисунок. — Почему? — Все умирают из-за Куромаку… Я же говорил, что он приносит одни несчастья, — с ноткой горечи сказал Феля, откладывая от себя рисунок, который перестал его интересовать. Данте почувствовал, как сердце ускорилось. Он смотрел на Феликса большими глазами, не зная, что тому сказать. В комнате стало душно, телу — дурно, а перед глазами встал страх. — Почему все умирают из-за него? — дрожащим голосом спросил бубновый король, заламывая пальцы от паники. — Ну… Я просто подумал и пришёл к такому выводу. Ты мне случайно проговорился о пациенте со второго этажа, который доставал тебя и выпытывал что-то про Куромаку, а потом, как я понял по слухам из коридора, тот мальчик умер… А ещё… А ещё я помню Курона с третьего… Он же умер пару лет назад, верно? — тараторил Феликс, смотря на побледневшего Данте, который кусал губы до крови. Данте сглотнул вязкую слюну, смотря со страхом в чужие глаза. Голова стала лёгкой, а тело — ватным. — Курон… Я его видел в коридоре вместе с Куромаку. У этого мальчика глаза светились, а его пальцы всегда тянулись к Маку, но никогда его не касались, будто ему было неловко… — Феликс задумчиво пожевал губу, возвращаясь к воспоминаниям. — И Курон тоже умер… из-за Куромаку. Данте обдало холодным потом, а потом сразу же кинуло в жар. Его подташнивало, но медбрат старался сдержать свои позывы. — Все, кто любит Куромаку — умирают, понимаешь? — прошептал оптимист так тихо, будто раскрывал какой-то очень страшный секрет. — Эй, Феликс, — Данте улыбнулся дрожащими губами и потёр лицо рукой, — притормози. Никто не умрёт. — Нет, Данте! Разлюби этого робота поскорее, а то я не хочу, чтобы и ты умер! — выкрикнул Феля, волнуясь за медбрата. Третий лишь через силу выдавил мягкую улыбку, смотря на взволнованного четвёртого. Медбрат прикрыл глаза, усмехаясь. — Что ж, Феликс, если ты так переживаешь, то я постараюсь сделать это. Феликс просиял и радостно схватил фломастер со стола, приступая к рисунку. Данте молча встал с кресла, помахал пациенту и покинул палату, грустно смотря в окно на пациентов, которых вывели на прогулку.