┈───ᗊ───┈
Мальбонте был в приподнятом настроении: эпизод сериала «Баффи» закончился на неоднозначной ноте и открытый финал давал предвкушение на новую серию — примерно через несколько минут. Священник проверил часы на запястье и подумал, что было бы разумно найти новый воротничок, чтобы быть полностью в образе служителя самого себя. Воротничок, который двухметровый Амен испортил, сейчас так и лежал в кармане рядом с пачкой сигарет. — Добрый вечер, какая интересная атмосфера в европейских церквях. Маль почти вскрикнул и покрестился: он предвидел все и про всех, но нужно было сосредоточенно изучать судьбы, а он же сейчас был расслаблен и думал о том, что после отработки за Купидона ему потребуется отпуск, скажем, на пару лет. — Сын мой, — Маль посмотрел на мужчину, который сидел на первом ряду скамеек и пил кофе из крошечной чашки оттопырив мизинец. В сыны годился скорее священник, но положение обязывало обращаться так. Технически, Маль был старше примерно на все время от сотворения мира. А по факту — на лице священника был лишь один небольшой шрам над бровью, а лицо гостя же — изрезано мелкими морщинками. — Это очень похоже на сон, — деловито заметил мужчина, делая глоток напитка, ставя чашку со звоном на блюдце. «Очередной умник», — застонал про себя Мальбонте, думая, что могло выдать место за сон. Обычно мало кто замечал иллюзию до того момента, как не приходило время проснуться. — Вы хотите исповедаться? — задал вопрос Мальбонте, доставая запасной воротничок и продевая его в ворот рясы. — Не особо, — Зейн посмотрел на кружку, на которой было написано: «Я люблю Ясмин». Надпись так удивила мужчину, что он постарался скрыть ее от священника, чтобы не выдать своего изумления. «Ты еще платок свой не видел в кармане, сынок», — на котором ясно читалась надпись «Собственность Ясмин», и Мальбонте был уверен, что это было не только к куску ткани. — Тогда вы, возможно, ошиблись местом? Кофе тут не наливают, — только ромашковый чай, который струился белым дымком в его кабинете, вытесняя запах ладана и наполняя запахом лета. Мальбонте свел брови к переносице, принимая капельку зловещий вид. — Кажется, не ошибся, — начал Зейн, чувствуя внутри непреодолимое желание выговориться. Он не был знаком с традициями, поэтому внимательно смотрел на священника, который стал похож на разозленного Шрека. Но Зейн же еще ничего не сказал… — Я готов ответить на твои вопросы и отпустить грехи всего за тридцать сребреников, — Маль сразу начал с оплаты, так как прошлый «пассажир» был без монет. А даже Бог ведет учет дебета и кредита. — Сын мой, — по обычаю забыв, он добавил это после паузы. Зейн немного удивился, стараясь ухватиться за мысль о том, что валюта казалась непривычной. Обычно в Сефере был «Дахаб», а в Бразилии — «Бразильский реал». Но на всякий случай мужчина проверил карман пиджака, в котором, к удивлению нашлись необходимые монеты. — Хм, — Зейн рассматривал сребреники на раскрытой ладони, напрочь забывая о напитке, который теперь, как и блюдце, стоял рядом. — Я ни разу не исповедовался, — признался любитель кофе, поднимаясь на ноги и поправляя пиджак. — Что для этого нужно? Падре? — уточнил, не будучи уверенным, кто перед ним и как нужно было обращаться. «Бог, просто бог», — подумал Мальбонте, но решил сократить время бесполезного разговора до минимума и сразу перейти к цели визита Зейна. Маль указал на исповедальню рукой, жестом приглашая пройти в нужную сторону. — Проходи, там есть место для пожертвований, лавочка, куда нужно встать на колени, сейчас я приду, и мы начнем. Пока Зейн неуверенным шагом двигался в указанном направлении, Мальбонте добежал до кабинета и взял оттуда телефон с наушниками. Одним ухом слушать «Баффи», вторым — терзания мужчины. Мальбонте так отвлекся на сериал, что даже не потрудился сразу считать своего гостя, чтобы понять, какая ждет его судьба и в кого он влюблен, кроме кофеина. Когда Зейн аккуратно положил монеты на металлическое блюдце и встал на колени перед разделяющей перегородкой, с обратной стороны послышалось шуршание, и после священник заговорил спокойным, глубоким голосом: — Во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь, — но в этот раз не стал искать сигареты, а пытался поймать сигнал связи на телефоне, но «палочки» приема усердно показывали одну при возможных четырех. — Не ловит, — застонал Маль, но быстро исправился: — Что тебя беспокоит, Сын мой? Меня вот плохое покрытие сотового оператора. Священник постарался принять мысль о том, что не получится посмотреть с телефона серию, и опустился на деревянный стул, который издал жалобный скрип. Немного успокоившись, Маль частично и очень поверхностно заглянул в судьбу посетителя. — Меня беспокоит несколько вещей, — начал Зейн, рассматривая перегородку и думая, почему так пахнет табаком. — В магазине чая упали продажи за последний квартал, а реклама, которую я пустил в СМИ, не сработала должным образом. Маль ударился затылком о стену, а Зейн нахмурился, пытаясь понять, что происходит со священником. Но говорить было легко, правда не о том, что тревожило на самом деле. — Что еще Сын мой, возможно, какая-то дама терзает твое сердце? — Маль пытался выстроить верный путь разговора. На дворе было четырнадцатое февраля, какая разница, что там с чаем, если он не ромашковый. И если бы чай так тревожил Зейна, не попал бы он к нему — Купедозаменителю. Зейн несколько секунд молчал, думая о той самой даме, которую представлял каждую секунду с тех самых пор, как увидел в ней женщину, а не просто дочь своего друга. — Мы не можем быть вместе, — печально произнес мужчина, веря в собственные страхи. Маль почти его передразнил, но вовремя прикусил язык. Как же тяжело было со смертными: их жизнь так коротка, а они тратят ее на сомнения и переживания, выдавая собственные страхи за чужое мнение. Священник потер бровь пальцем и улыбнулся, вспоминая собственную юность, когда ему было сорок три — он даже не думал о дамах, совсем еще юнец… — Возможно, это всего лишь твои страхи, Сын мой, Господь дарует любовь лишь тем, кто готов ее принять, — Маль вспомнил свою первую и последнюю влюбленность и вновь провел по шраму пальцем: такая она, его бунтарка… — Ее отец не даст благословение, — печально произнес Зейн, прислоняясь лбом к перегородке, а Маль лишь отмахнулся: тоже мне, кому есть дело до благословения, когда он сам мог соединять души. — Она слишком юна… Маль напрягся, все еще не до конца изучая судьбу прихожанина. Что значит молода? Были в его истории любители «по-моложе», и он их лично отправлял в пешие путешествия по кругам Ада. — Сколько ей лет? — сурово спросил священник, забывая о сериале и о том, что сжимал в руке телефон с плохой связью. — Двадцать три, — тихо сказал Зейн, а Мальбонте вернулся в расслабленную позу, понимая, что зря испугался. Все-таки приличный мужчина сидел перед ним. Священник разблокировал заставку телефона, смотря на Сару Мишель Геллар. Красивая. — Любви все возрасты покорны, Сын мой, — конечно, если эта любовь достигла возраста согласия, но это он произнес только в своей голове. — Ее отец меня не простит, наша связь с ней — запретная, — Зейн продолжал страдать, выливая все новые и новые переживания, которых можно было избежать разговором вживую, а не со священником из сна, который принимал оплату сребрениками Иуды. — Я прощу тебя за него, — ляпнул Маль, но не подумал, что у Ясмин и правда есть отец, который уже был готов дать согласие. Как же сложно доказать смертному за сорок, что, оказывается, он умеет любить не только кофе, но и человека. — Если ты не рискнешь, она выйдет замуж за другого, а отец никогда не будет рад выбору своего ребенка, поэтому ты должен сделать шаг навстречу своей судьбе, — сынок. Но это Маль опять сказал про себя. Сынок за сорок откашлялся, прикладывая правую ладонь на левую сторону груди, проверяя сердце, которое каждый раз, когда он думал про Ясмин, делало нехилый кульбит. — Она доведет меня до инфаркта, — пожаловался Зейн, забывая, что находится на исповеди. — С ней ни минуты покоя! Она недавно прислала мне фотографию с пляжа и этим смайликом, который подмигивает, — Зейн изобразил эмодзи, как мог, но к его удаче этого не видел никто. — Что бы это значило? — на полном серьезе спросил совета у Бога, почему девушка шлет свои фотографии в бикини. — Сын мой, — Маль тяжело вздохнул, нажимая пальцами на закрытые веки. Сорок лет, умный мужик, бизнесмен. — Ты ей нравишься, — сделал единственный верный вывод священник. — Нет! — запротестовал Зейн, но и сам не сильно верил собственным словам. — Или да? Молчание затягивалось, секунды обрастали пропущенными кадрами телесериала, который Маль знал наизусть, но отказать себе в просмотре не мог. — Если ты не сделаешь ей предложение, я сведу ее с первым встречным, пусть он будет хоть глухой, хоть… «Косой», — хотел добавить Маль, но Зейн не дал ему договорить, закричав. — Только через мой труп она выйдет замуж за кого угодно, — после выкрика последовала секунда тишины, во время которой Зейн поднялся на ноги, поправляя брюки, а Маль ждал последней фразы, как манны небесной, и знака, что душа нашла решение. — Если замуж, то только за меня! Дверь исповедальни быстро открылась и закрылась, но Зейн и не думал заходить к священнику. Он быстро дошел до ряда, где осталась стоять кружка, поднял ее и растаял в рассветном пробуждении и возбуждении, с мыслями, что пора действовать. Маль с одним наушником уже вышел, осматриваясь вокруг. — Сбежал и даже адреса чайного магазина не сказал, от того и продажи у него упали…┈───ᗊ───┈