If you could only see the beast you've made of me

      На ужине в доме четы Сюэ Мо Жань ведет себя необычайно пассивно и тихо. Он без особого энтузиазма перебирает палочками свою любимую лапшу со свининой в остром соусе, пока Сюэ Мэн без остановки талдычит о своей подготовке к выпускным экзаменам, и госпожа Ван, наблюдая за ним в течение нескольких долгих минут, понимает: что-то не так. Но спросить напрямую она не решается, зная, что ее скрытный племянник только еще больше замкнется в себе, поэтому планирует немного схитрить.       Сюэ Чжэнъюн бросает предостерегающий взгляд на свою супругу, предчувствуя ее вопрос, но делает это слишком поздно.       — Как твоя терапия, Жань-эр? — интересуется госпожа Ван мягко, и Мо Жань так и застывает с палочками у своего рта.       Кусочек свинины падает обратно в тарелку, разбрызгивая соус на стол.       Сюэ Мэн надувается, оскорбленный тем, что все внимание снова переключилось на его несносного брата, и бурчит:       — Этой псине уже ничто не поможет! Только зря время доктора Чу тратит.       — А ну цыц! — одергивает госпожа Ван капризного сына и вновь обращается к Мо Жаню. — Есть прогресс?       Мо Жань откладывает палочки для еды в сторону и тянется за салфеткой.       — Смотря что считать прогрессом, — неопределенно отвечает он и принимается убирать за собой. — Во всяком случае, доктор Чу делает все возможное, чтобы мое состояние стало стабильнее.       — И все-таки это было не самой лучшей идеей, спустя столько лет вернуться к нему в терапию, — осторожно вступает в разговор Сюэ Чжэнъюн. — Много воды утекло за два года. К тому же, тогда ты был ребенком, Жань-эр, и границы ваших отношений были одними. Теперь же ты взрослый, и границы необходимо пересмотреть.       — К чему ты клонишь, дядя?       Сюэ Чжэнъюн тяжко вздыхает и делает большой глоток грушевого вина.       — К тому, что раньше ты и Чу Ваньнин были довольно близки и ваши отношения выходили за рамки отношений пациента и врача. Теперь же это будет только мешать твоему лечению. Может, мне следует найти тебе другого психиатра? У меня есть хороший знакомый специалист из другой клиники, и я могу договориться о твоей встрече с ним в удобное для тебя время.       Мо Жань шумно встает из-за стола и с грохотом ставит практически полную тарелку возле раковины. Ему хочется разнести всю кухню в клочья, но он успокаивает себя, мысленно считая до десяти, и, наконец, оборачивается к дяде.       — При всем уважении, дядя, позволь мне самому решать, кто будет заниматься моим лечением. Как ты сам сказал, я уже взрослый. Значит, выбор за мной.       — Я просто хочу как лучше, Жань-эр. Для тебя и для него.       Для него?       Всю ночь Мо Жань прокручивает этот разговор с дядей в своей голове в попытке понять, причем тут вообще доктор Чу и что Сюэ Чжэнъюн действительно знает о произошедшем два года назад. Неужели Чу Ваньнин тогда все ему рассказал? Или дядя сам догадался? Нет, успокаивает себя Мо Жань, Чу Ваньнин точно никому ничего не рассказывал, тем более своему работодателю. Это было не в его характере, делиться такими вещами. Скорее он все благополучно забыл, не желая даже забивать свою одухотворенную голову столь низменными вещами. Да, Чу Ваньнин точно ничего не рассказывал. Значит, дядя оказался намного проницательней, чем все от него ожидали, и это не предвещало ничего хорошего.       Мо Жань сбрасывает с себя слишком тяжелое одеяло и присаживается на постели. Воспоминания о прошлом накатывают на него, словно волны к причалу во время прибоя, и от них невозможно скрыться. Парень нащупывает в темноте упаковку антипсихотика на тумбочке возле кровати и хватается за нее, как за спасательный круг. Ему нестерпимо хочется сделать с собой что-нибудь ужасное, но вместо этого он выдавливает одну таблетку из блистера и торопливо проглатывает ее. Затем нащупывает телефон возле подушки, включает «Адскую кухню» для фона и в течение пятнадцати минут засыпает под отборную ругань Гордона Рамзи.       В объятьях Морфея Мо Жаня встречает его самый ненавистный кошмар из всех возможных.       Ему снится, как они с доктором Чу занимаются сексом.       В этом безумном сне Мо Жань с напором целует доктора Чу, вжимаясь в него всем телом, и тот извивается под ним, словно уж на сковородке, в попытках вырваться. Мо Жань усаживает его на рабочий стол в кабинете и вклинивается между его ног, желая быть как можно ближе, плоть к плоти. Чу Ваньнин упирается ладонями ему в грудь и упорно продолжает уворачиваться от поцелуев, но стонет, стоит парню прикусить мочку его уха и всосать ее в рот.       — Тише, — шепчет Мо Жань, задирая медицинский халат мужчины и просовывая под него свои горячие руки. — Я не сделаю тебе больно, Ваньнин. Только если совсем чуть-чуть. Все-таки ты это заслужил. Не находишь, мм?       Чу Ваньнин ничего не отвечает, лишь смотрит на Мо Жаня своими покрасневшими глазами феникса и недовольно поджимает губы. Парень проводит по ним кончиком языка, слизывая отвержение.       — Почему ты молчишь, доктор Чу? Как всегда нечего сказать в свое оправдание? — продолжает напирать Мо Жань, игриво царапая живот Чу Ваньнина. — Ты такой холодный, доктор Чу… Один только твой взгляд можно использовать вместо шоковой заморозки. Это так заводит…       Чу Ваньнин вздрагивает, когда ладонь Мо Жаня накрывает его член и начинает грубо поглаживать его сквозь плотную ткань брюк, и повержено откидывает голову назад. Парень довольно ухмыляется и тут же припадает к беззащитной в своей открытости шее.       — Ты такой сладкий несмотря на всю свою едкость, Ваньнин, — бормочет между поцелуями и укусами он. — Интересно, а какое на вкус твое сердце? Хотя о чем я — его у тебя, наверное, нет. Как жаль. Получается, даже издеваться над тобой бессмысленно. Ты все равно ничего не почувствуешь.       Мо Жань убирает ладонь с полувставшего члена и резко хватает Чу Ваньнина за подбородок, притягивая к себе ближе. Они почти соприкасаются носами, когда упрямый мужчина, наконец, размыкает губы и выплевывает:       — Может, у меня и нет сердца, зато твое давно прогнило и покрылось трупными пятнами. Ты жалок, Мо Жань. Хочешь овладеть мной? Я позволю тебе сделать это и больше не буду сопротивляться. Давай же, Мо Жань! Трахни меня! Но так ты станешь только ничтожней в моих глазах. Мы никогда не будем на равных.       Не дожидаясь ответа, Чу Ваньнин поддается вперед и сам целует Мо Жаня, крепко вцепившись в его плечи. Молодого человека ведет в сторону от неожиданного напора, и он хватается за тонкую талию в попытке удержать равновесие. Чу Ваньнин тем временем кусает Мо Жаня за нижнюю губу и злобно улыбается, когда она начинает кровоточить.       — Ты всегда будешь одинок, — нашептывает доктор Чу парню, пока он яростно вбивается в его тело. — Ты всегда будешь одинок, и никто никогда не полюбит тебя, никто никогда не примет тебя таким, какой ты есть. Тебе было бы лучше умереть, чем продолжать жить в этом аду. Освободи себя, Мо Жань. Давай же.       Мо Жань отрывается от Чу Ваньнина и в смятении смотрит ему в лицо.       Мужчина ободряюще улыбается ему, словно нерешительному ребенку, и приставляет к его шее не пойми откуда взявшийся нож.       — Я не буду убивать тебя, Мо Жань. Ты сделаешь это сам. Договорились?       И Мо Жань просыпается.

***

      Неделя до следующей встречи с доктором Чу проходит вполне обыденно и рутинно.       Мо Жань носится с разными бумажками для работы, которыми давно пора было заняться, сдает все необходимые анализы (ура, у него нет венерички и спида, значит можно блядствовать дальше!) и помогает тете в саду. Чу Ваньнин пишет ему один раз, в понедельник, — интересуется, нет ли каких побочек от новых препаратов, и парень с чистой совестью отвечает, что нет, тем самым прекращая их толком не зародившийся диалог.       Но весь предсказуемый ход недели нарушает звонок старого друга детства Ши Мэя, которого Мо Жань избегал все эти два года чуть менее отчаянно, чем Чу Ваньнина. Ши Мэй зовет на обед в четверг, и Мо Жань почему-то соглашается.       С Ши Мэем они познакомились еще в приюте и сразу нашли общий язык — оба были из неблагополучных семей и лишились матерей в раннем возрасте из-за трагической случайности. Впоследствии Мо Жаня забрала под опеку семья Сюэ, а Ши Мэя — какой-то дальний родственник, и их пути на некоторое время разошлись, пока они случайно не встретились снова, когда Мо Жаню было шестнадцать, а Ши Мэю — восемнадцать.       Говоря откровенно, Мо Жань тогда влюбился в Ши Мэя до одурения и наломал тех еще дров. Аж вспоминать стыдно.       И теперь они обедают вместе как ни в чем не бывало, тем временем как между ними пролегает целая река из недопониманий и недосказанностей.       — Ты отлично выглядишь, А-Жань, — улыбается Ши Мэй нежно, когда Мо Жань заходит в лапшичную, где они договорились встретиться, и протягивает ему через стол ладонь для рукопожатия.       Мо Жань быстро пожимает ее, еле касаясь, и присаживается напротив.       — Спасибо, Ши Мэй. Ты тоже, — говорит он скорее из вежливости и тут же утыкается взглядом в меню.       Ши Мэй тихо хмыкает, как будто бы все прекрасно понимает, и зовет официанта.       — Как твои дела, А-Жань? — начинает светскую беседу молодой человек, стоит им сделать заказ. — Как работа? Я видел некоторые твои фотосессии. Ты настоящий профессионал! Я даже готов был купить джинсы, которые ты рекламировал, ха-ха!       У Мо Жаня начинает сводить челюсти от наигранной заинтересованности собеседника, и он удивляется, как раньше не замечал в нем эту очевидную фальшь. Все-таки подростковые гормоны реально затуманивают разум, потому что сейчас бы Мо Жань уже не обратил внимания на такого человека, как Ши Мэй, несмотря на всю его внешнюю доброжелательность и красоту.       Ши Мэй с годами стал действительно еще утонченнее и прекраснее и, возможно, Мо Жань при иных обстоятельствах был бы не прочь с ним переспать. Но не более того. Он терпеть не мог лицемерие в любом его проявлении, даже если оно было во благо.       Лучше жестокая правда, чем сладкая ложь.       — Лучше жестокая правда, чем сладкая ложь, — сказал ему тогда Ши Мэй с грустной улыбкой на своем миловидном лице. — Ты никогда не был интересен мне в этом плане, А-Жань. Уверен, ты еще найдешь человека, который ответит на твои чувства взаимностью. Я, пожалуй, пойду. И прости за испорченный праздник.       Это был восемнадцатый день рождения Мо Жаня, когда Ши Мэй отверг его. А после… Блядь, лучше даже не вспоминать, что было после.       — Ваши напитки.       Мо Жань выныривает из мрачных воспоминаний, когда официант ставит перед ним большую кружку кофе, а перед Ши Мэем — травяной чай, и благодарит не столько за кофе, сколько за способ отвлечься.       Светская беседа с Ши Мэем у них не завязывается от слова совсем.       Мо Жань отвечает на все вопросы односложно и неохотно, и Ши Мэю ничего не остается, как молча поедать свою лапшу, время от времени бросая на спутника сбитый с толку взгляд.       — Ты все еще обижен на меня, А-Жань? — робко интересуется Ши Мэй, когда счет оплачен и больше поводов для продолжения встречи не остается.       — Нисколько, — честно отвечает парень. — Просто я не понимаю, для чего ты захотел со мной встретиться. Неужели так скучал? Сомневаюсь. Что тебе нужно, Ши Мэй? Выкладывай быстрее, и я пойду.       Молодой человек невинно хлопает своими персиковыми глазами прежде, чем пристыженно опустить взгляд вниз.       Ну конечно. Вот оно что.       — Тебе нужна моя помощь, — догадывается Мо Жань и теперь с интересом смотрит на собеседника. — Ну и что этот дорогой друг детства может сделать для тебя?       Ши Мэй какое-то время мнется, прежде чем смущенно начать объяснять:       — Ты знаешь, что я всю жизнь мечтал помогать другим людям, поэтому пошел на психологический факультет…       — Допустим.       — И в этом году я заканчиваю четвертый курс…       — И?       — Я хотел бы поступить в магистратуру…       — Ши Мэй, да объясни ты уже нормально! Тебе нужны рекомендации моего дяди, верно?       — Это тоже. Но в первую очередь я хотел бы попросить тебя замолвить за меня словечко перед… перед доктором Чу. Я хочу писать диссертацию у него на кафедре.       Ши Мэй настороженно смотрит на Мо Жаня, ожидая любой реакции, но все равно пугается, когда тот начинает дико смеяться.       Посетители лапшичной недовольно оборачиваются на них, но Мо Жаню плевать. Он продолжает смеяться до тех пор, пока ему не плохеет, и только потом отвечает:       — Так все дело в Чу Ваньнине.       — Доктор Чу — один из лучших специалистов по психопатологиям, — зачем-то начинает оправдываться Ши Мэй. — Писать у него работу — большая честь и удача. Но он почему-то никого не берет под свое руководство. Я надеялся, что ты сможешь уговорить его хотя бы рассмотреть мою кандидатуру. Для меня это правда очень важно, А-Жань. От этого зависит мое будущее.       — Ши Мэй, ты же понимаешь, что здесь я тебе мало чем могу помочь, — говорит Мо Жань уже серьезно. — Рекомендации у дяди я для тебя попрошу — да и он сам с радостью их даст, ведь ты на хорошем счету, — но доктор Чу… Если он никого не берет под свое руководство, значит, на то есть свои причины, против которых я точно бессилен.       — Я не рассчитываю, что он послушает тебя. Для меня важно, чтобы он задумался о самой возможности. Я способный ученик, А-Жань, и могу принести доктору Чу пользу.       — Не сомневаюсь, — усмехается Мо Жань и встает из-за стола. — Я тебя услышал, Ши Мэй. А теперь вынужден откланяться — у меня впереди еще одна встреча. Хотелось бы сказать, что рад был увидеться с тобой, но не хочется врать. Ты тоже не утруждай себя этим.       Ши Мэй пытается сказать что-то еще, но Мо Жань не дает ему возможности, стремительно удаляясь к выходу.       Покинув лапшичную, он позволяет маске уверенности спасть с себя и дрожащими руками поджигает сигарету.       Через несколько часов у него прием у доктора Чу, но он не уверен, что дотянет до него. Внутри все сжимается от непонятных эмоций, и Мо Жань затягивается так глубоко, что чуть не заглатывает фильтр.       Ебал он в рот Ши Мэя. И доктора Чу. И всю эту чертову кафедру клинической психологии, от которой одни лишь проблемы и никакой, блядь, пользы.       Мо Жаня накрывает так стремительно, что он уже не отдает отчет своим действиям. Он не помнит, как оказывается в своей машине и как доезжает до клиники «Сышэн», лишь чудом не спровоцировав аварию в таком состоянии. В машине душно, и парень буквально вываливается из нее на асфальт, обдирая ладони при приземлении. В голове крутится лишь одна навязчивая мысль — как можно быстрее добраться до Чу Ваньнина. И Мо Жаню везет.       Доктор Чу находит его сам.       Он как раз выходит из клиники, видимо, собираясь запоздало где-нибудь пообедать поблизости, и сталкивается с Мо Жанем прямо на парковке.       — Что ты здесь делаешь? — уже привычно спрашивает он, не успевая заметить состояние парня. — У тебя прием только в пять вечера. Ээ… Мо Жань?       Чу Ваньнин шокировано замирает, когда Мо Жань буквально налетает на него и обнимает так, что еще немного, и захрустят кости. Словно истосковавшийся пес, парень утыкается носом в выемку между плечом и шеей доктора и вдыхает тот самый полный сладости аромат цветущей яблони, который впитал в себя при их первой встрече пять лет назад, и понемногу успокаивается.       Они стоят в этих крайне неловких односторонних объятиях несколько минут, прежде чем доктор Чу осторожно отстраняет Мо Жаня от себя и обеспокоенно оглядывает его.       — Что случилось?       Мо Жань не отвечает — лишь еще отчаяннее тянется к Чу Ваньнину, будто бы от того, коснется он его или нет, зависит вся его жизнь.       — Мо Жань?..       Парень снова втягивает доктора Чу в объятия и на этот раз судорожно шарит руками по его спине, сминая идеально отутюженную нежно-голубую рубашку в отчаянной попытке убедиться в реальности существования человека перед собой.       Чу Ваньнин все же обнимает парня в ответ, еле касаясь ладонями его лопаток, и вкрадчиво шепчет:       — Я здесь, Мо Жань. Я здесь. Ты не один.       Мо Жань постепенно обмякает в его руках, и Чу Ваньнин, тяжко вздыхая, ведет его к своей машине, удерживая за талию словно пьяного. Мо Жань краем еще не отлетевшего окончательно сознания успевает заметить ироничность ситуации — нечто подобное уже происходило с ними два года назад, правда, при иных обстоятельствах. Хотя виновником тех обстоятельств, как и этих, тоже был Ши Мэй.       Забавная жизнь штука, однако. И до абсурдного цикличная.       Доктор Чу открывает заднюю дверь своей машины, наклоняется в попытке помочь проблемному пациенту усесться поудобнее и тем самым сам захлопывает уготовленную ему ловушку.       Чу Ваньнин, усадив, наконец, Мо Жаня, уже собирается отстраниться и закрыть дверь, когда Мо Жань с силой тянет его на себя за рукав рубашки.       Секунда — и мужчина оказывается сверху, а его губы утыкаются в чужую горячую шею.       В этот момент Мо Жань окончательно решает для себя: он подумает потом и пожалеет тоже потом. А пока он позволит себе совсем немного воспользоваться ситуацией.       В этом нет ничего такого, не так ли?       Нам всем нужно немного тепла.       Мо Жань в этом плане ничем не отличается от других. Он тоже хочет почувствовать тепло чужого тела. И как нельзя кстати этим телом оказывается его многоуважаемый доктор Чу.       — Полежим так немного, доктор Чу, — просит он хрипло куда-то в макушку мужчины. — Пожалуйста.       Доктор Чу молчит, демонстративно отказываясь признавать себя участником сего бесстыдного действия, но почему-то не предпринимает попыток встать. Его неровное дыхание обжигает шею Мо Жаня, и парень сглатывает, понимая, что его кажущийся удачным план «просто полежать» такими темпами преобразуется в менее удачный «валить и трахать».       Тем временем Чу Ваньнин ерзает на нем, видимо, пытаясь принять более комфортное положение, и определенная часть тела и так вечно озабоченного парня не остается равнодушной.       — Не двигайся, — почти что рычит он и кладет руки на бока мужчины, удерживая его.       Ну и, не в силах сдержаться, проезжается губами по его холодному лбу.       Чу Ваньнина будто током прошибает. Он резко поднимается и ударяется головой об лампочку на потолке машины.       — Блядь, — совсем тихо шипит он от боли, и Мо Жань с удовлетворением отмечает, что правильный во всех отношениях доктор Чу, оказывается, умеет материться.       — Это что еще за игры, Мо Вэйюй?! — наконец, окончательно приходит в себя Чу Ваньнин и включает привычный режим высокомерной суки. — Я думал, тебе нужна помощь!       — Мне правда нужна ваша помощь, доктор Чу, — невинно лепечет Мо Жань и снова тянет на себя мужчину. Но тот уже не дается — выскакивает из машины, словно ошпаренный, и вытягивает за собой следом парня.       — Помощь получишь в пять вечера. А пока катись отсюда на все четыре стороны и не беси меня. Никаких границ, бесстыжий!       Мо Жань даже не успевает ничего ответить — Чу Ваньнин за считанные секунды обходит машину, садится за руль и буквально срывается с места, не заботясь о том, что на такой скорости может сбить случайного пешехода.       Парень улыбается, провожая взглядом автомобиль доктора Чу, и уже предвкушает, какую помощь может получить в пять вечера при должной наглости.