Не злите Мантикору

Итак, что же я там вычитал за всё это время? Наверное, до зелья я бы и не вспомнил на нервах, но сейчас я думал иначе. Всё было чище, легче. Никакого тумана в голове. Пойдём от легчайшего к сложнейшему: — китайский огненный шар — тварь опасная, но имеет критический недостаток, ибо не способна видеть фиолетовый цвет, от слова совсем, и всё фиолетовое для неё буквально не существует. Так что для него мне хватит простой трансфигурации пыли в тканевую накидку фиолетового цвета, под которой он меня вообще видеть не будет (собственно, для этого я изучал стабильную трансфигурацию, ибо иных материалов и предметов, кроме тех, что есть на арене мне использовать нельзя). — зелёный валлийский дракон — из собратьев слабее всех в сопротивлении чарам сна, и я изучил парочку на всякий случай, но проще всего его будет связать «Инкарцеро Ферроос Трио» по пасти и лапам, после чего у меня будет примерно двадцать секунд, чтобы добежать до яйца, которое и предполагается украсть, и обратно. — шведский тупорылый — по уровню опасности ближе к огнешару, но его зрение работает в двух режимах: очень близко и очень далеко. Так что тут я планировал трансфигурировать и анимировать несколько животных яркого цвета, напустить дыма вокруг себя, чтобы дракон не смог прицелиться и забрать яйцо, когда он сконцентрируется на животных. — хвосторога — вообще пи… ужас, одним словом. Для неё тактика та же самая, что и для шведского дракона, но вряд ли сработает. Тактика номер два — призвать метлу. Да, это немного против правил, но все будут настолько в шоке, что я решился летать ПРОТИВ ДРАКОНА, что мне это должно сойти с рук. Ну и тактика номер три — «Вадиваззи» на любые тяжёлые предметы, а затем обрушить это на тварь сверху. Её привалит и ранит, а я проскочу. Ну или откажусь от испытания, если и это не сработает, ибо хвосторога это почти что смертный приговор. Жеребьёвка прошла… Да откровенно плохо. Видимо та же удача, что сопровождает меня обычно, в этот раз решила выдать себе компенсацию и выдала мне худший вариант из возможных. Первым тащил Крам и взял себе огнешара, везучий гад. Вторым вытащил Седрик, получив шведского тупорылого дракона, и у меня зародилась робкая надежда, что хвосторога сожрёт надменную француженку, и отомстит за «пти гарсона», но увы! Четверть вейла вытащила себе валлийского зелёного с номером два, и я понял, что судьба предрешена. Будет страшное. Откровенно говоря, страх уже начал предательски вклиниваться в мои мысли, но я не давал ему выйти наружу, а себе — выйти и сдаться. Решил, что мне будет спокойнее, если я послушаю, что будут делать конкурсанты. Наложил на уши полезное заклинание, позволявшее сознательно отсеивать шумы. Убрал рёв толпы, приглушил безумно громкого дракона, безостановочно ревевшего и начал слушать. Седрик, даром что не был «юным дарованием» у Макгоннагал, таки додумался трансфигурировать двух собак и какую-то быструю обезьянку, которые принялись дразнить дракониху. Правда, отвлекающий манёвр не сработал, и я услышал как Седрик спешно трансфигурировал камень в железный щит, а затем наложил поверх чары защиты от пламени. Потом, если я правильно понял формулу, он трансфигурировал поверхность под драконихой в болото, что подтвердил Бэгмен, комментировавший всё это с некоторой задержкой — то ли в речи, то ли в развитии, хех. Дальше Седрик попытался наложить чары левитации на золотое яйцо, которое надо было добыть, но чары не легли — логично, ведь иначе их можно было бы приманить Акцио не выходя из палатки. Тогда он создал какой-то обруч, обхватил им яйцо и уже его притянул. Вот только всё это время он ещё и поддерживал защиту от огня, и бегал по арене, чтобы разъярённая дракониха его не разорвала. Хаффлпаффец разрываться отказался, зато обруч на яйце был задет могучей лапой и добыча улетела за пределы арены. Тут я услышал невнятное бормотание, «донастроил волну» и понял, что это судьи начали спорить, считать ли это прохождением. Каркаров особенно усердно налегал на то, чтобы таки считать, ведь задание было «добыть золотое яйцо из-под защиты дракона», а оно как раз уже вне пределов досягаемости дракона. В общем, выставили красавчику сорок два балла из пятидесяти, где пять сняли за помятое яйцо-добычу, и ещё три за слегка обожжённую в драконьем пламени руку. Услышавшая сигнал «на старт» француженка побелела до состояния боевого флага родной страны, то есть совершенно белого, после чего таки откинула полог и вышла на арену. Почти сразу всё затихло, а затем я услышал, что она… поёт. И я был готов поставить руку на отсечение, что пела она ни разу не на французском. Язык был какой-то тягучий, глубокий, и спокойный, словно высокогорное озеро. Да… Эта песня даже на меня действовала усыпляюще! Бэгмен громким шепотом оповестил всех, что дракон погрузился в какой-то транс. Правда, этим действием этот идиот, похоже, разбудил дракона, и тот, со странным, довольно мелодично-звенящим рыком, выдохнул пламя. Девушка что-то панически выкрикнула, внезапно, довольно низким голосом, и это снова был точно не французский язык. Я услышал, как что-то ударилось о землю, а затем дрожь прошла по земле и под палаткой. Спустя десяток секунд, Бэгмен уже громогласно комментировал произошедшее. Короче, она вырубила дракониху чем-то неизвестным, но до того ей успело сожрать кусок мяса на ноге адски горячим выдохом. Делакур наложила на ногу что-то вроде шины изо льда, после чего прохромала к кладке драконихи, вытащила яйцо и вышла с арены. Тридцать восемь баллов в сумме, мда. Ну, хоть жива осталась. Да и баллы эти не победителя решают, а помогают в третьем задании, так что наплевать вообще. Тут до третьего дожить надо. Следующим пошёл Крам, внимательно посмотревший мне в глаза. Наверное, чтобы удостовериться, что я ещё не сошел с ума от страха. Он тоже всё слушал, я уверен. Китайский огнешар встретил звезду квиддича рёвом, и я понял, что тот про «фиолетовую невидимость» ничего не слышал. А вот о том, что глаза — одно из слабейших любого дракона он точно знал. Как минимум потому, что первое же его заклинание было «Коньюктивитус». Вот только дракон в ответ на это отрыгнул сразу три огненных шара друг за другом. Крам ударил «Дюлибило» и дракониха взревела, а Бэгмен ахнул. Спустя несколько секунд и повтор заклинания от Крама, Бэгмен затарахтел со скоростью бешенной печатной машинки. Оказалось, что Крам заклинанием долота выбил глаза драконихе, после чего швырнул в неё куском скалы и припечатал её хвост боевым заклинанием из высшей трансфигурации. «Стрела Титана», как назвал её Людо, была длинной в метров пять и трансфигурировать её из воздуха… В общем, Крам получил сорок баллов, но и это лишь потому, что показал высшую трансфигурацию и бесстрашие, а в минус пошло то, что он покалечил ценного дракона, который, беснуясь, ещё и растолок почти все яйца в кладке. Прозвучал выстрел пушки, призывающий меня на арену, и я, с бешено колотящимся в груди сердцем пошёл. Она, конечно же, ждала меня. Чёрная чешуя, идеальной остроты шипы, прекрасная улыбка на пятьдесят клыков, и всё это на теле размером с хороший грузовик, и в комплекте со встроенным огнемётом на два десятка метров, что означало возможность для драконихи поливать меня пламенем с любой точки более-менее посередине арены. Я застыл, прикидывая возможности. На арене было несколько десятков скалистых выступов высотой до четырёх метров, так что можно было пробовать прятаться в рельефе, особенно если прикрываться от пламени чем-то, что так просто не сгорит. Я вздохнул. С трибун послышалось улюлюкание и смех — видимо решили, что я испугался до смерти. Чёрта с два! Вначале я немного придушил рвущуюся наружу ярость, а затем, сделав два глубоких вдоха, начал трансфигурировать, да с запасом. Одна из скал чуть в стороне от входа на арену разделилась на полтора десятка обломков, а затем я начал из каждого создавать каменных животных. Двое псов, две кошки, два попугая, две мартышки — это больше, чем я думал создавать изначально, но ведь все планы хороши лишь до начала битвы, правда? Чары анимации, накладываемые цепочкой, «оживляют» по одной из тварюшек, оставляя её пару каменной. Цветастые, почти до токсичности, животные бросились на хвосторогу и ей под лапы, а я начал понемногу шагать к ближайшему камню, чтобы подобраться поближе к гнездовью. Паника вместе с яростью разгоняли сердце, заставляя меня слышать лишь собственное сердцебиение, но я сжал покрепче палочку и нырнул в расселину. Спустя несколько метров между острыми камнями мне пришлось выглянуть, и моё сердце ушло в пятки: дракониха уже перебила моих животных, и теперь её огромные жёлтые злые глаза смотрели на меня. С насмешкой, или так мне показалось, тварь открыла пасть, и я прижался к земле, одновременно левитируя над собой кусок камня побольше в качестве щита. Невероятный жар пробрал меня до костей, когда пламя обошло мою защиту с боков, устремляясь мимо, но будь тут на сантиметров тридцать меньше глубины, и я бы уже хвастался корочкой и запахом сгоревшего мяса. Я поднялся, зная, что у меня в запасе не меньше тридцати секунд, и швырнул свой импровизированный щит в морду твари. Как оказалось — не зря. Хитрая мразь просто отвела поток огня в сторону, выманивая меня. И у неё почти получилось, но удар по голове камнем заставил её захлопнуть пасть и посмотреть на меня по-настоящему сердито. Я почувствовал, как пламя моей собственной ярости рвётся из глотки вверх, но последней каплей была даже ни хитрость драконихи. Нет… Она не считала меня настоящим противником. Совсем не считала. Почему я так решил? Она не подняла свою задницу с насеста, не шагнула даже на метр вперёд, чтобы затем смести меня лапой, хотя и могла. Я был лишь очередной мошкой для неё. Наглой, зарвавшейся мошкой. Прямо как для всей моей школы. И это окончательно разорвало плотину, сдерживающую моё пламя, мою личную ярость. — ВАДИВАЗЗИ! — чуть протяжно выкрикнул я, давая бушующему огню разойтись по всему телу. И моя палочка откликнулась радостным потоком встречного пламени. Не менее половины валунов, что были на арене, поднялись в воздух, и, медленно кружась, начали краснеть, нагреваясь. Побочный эффект, проявление моей ярости в магии? Какая разница?! Я был силён, и моя ярость была моими крыльями. Она, казалось, срывала какие-то клочья с моего лица, с моего тела, освобождая меня, оберегая меня, возвышая меня. Всё быстрее кружившиеся камни начали желтеть от жара, и затем один из них, самый крупный, отделился от остальных и с немалой скоростью врезался в тварь, отчего та заорала. Больно?! ОТЛИЧНО! Второй камень ударил с другой стороны, третий рухнул на её хвост, сразу по три камня рухнули на одно из её распахнутых крыльев, а затем на второе. ХОТЕЛА УЙТИ?! НЕ УЙДЁШЬ! На хвост, в тело, рёбра, на позвоночник сверху, кроша и сминая шипы, на голову один, затем, второй, третий, четвёртый… Пока её голова, лежащая на земле, не хрустнула и не брызнула огненной кровью во все стороны. И лишь после этого я, ощущая небывалую лёгкость, и какую-то странную эйфорию на задворках сознания, сошёл с места, где стоял, отпустил два оставшихся в воздухе камня, и, не глядя на наваленный мною каменный курган, забрал золотое яйцо, после чего поспешил к палатке с большим красным крестом. На баллы мне было абсолютно насрать — испортить мне настроение у них не удастся. Я могу. Я достоин. И возможно до кого-то из этих ничтожеств наконец-то начнёт это доходить. *** — Убыток на почти двести пятьдесят тысяч галлеонов! Это не говоря о том, что румынский заповедник нам не простит, и его директор уже пригнал всех своих рабочих, чтобы транспортировать оставшихся в живых драконов! Двоих, потому что огнешар сошёл с ума и его пришлось убить. Но с него хоть все ингредиенты будут! А хвосторога?! Да это же просто месиво!!! Голос министра Фаджа, разорявшегося по поводу моего выступления, я узнал сразу же, как горгулья перед директорским кабинетом отпрыгнул в сторону, пропуская внутрь меня, и профессора Макгоннагал, с профессором Флитвиком, которые почти что конвоировали меня. — Корнелиус, Гарри просто испугался! Ты же видел, это было заклинание такой силы, что ничем кроме выброса это не назовёшь, — отстаивал меня Дамблдор. — О-о-о нет, Альбус! Ты меня не проведёшь… — вещал побагровевший лицом Министр. — Минерва, Филиус, Гарри, заходите — сказал директор. — О, мистер Поттер, отлично! — вскинулся Фадж и почти что подлетел ко мне, — Простой договор: Вы выплачиваете двести пятьдесят тысяч галлеонов Министерству Магии, отказываетесь от права на трофеи, а Министерство не выдвигает против Вас обвинений в уничтожении особо ценного имущества и применении тёмной магии. — Корнелиус! — почти в унисон сказали директор и двое преподавателей. Я подозревал что-то подобное, и, прежде чем кто-то успел сказать что-то ещё, я улыбнулся довольно невинной улыбкой и, глядя этому «помидору» в глаза, ответил: — Предлагаю другой договор, Министр. Я получаю трофеи из поверженного мною существа класса ХХХХХ или их рыночную стоимость, и Вы снимаете с меня любую вину, а я, в ответ, не выдвигаю против Вас никаких обвинений в халатности, попытке непреднамеренного убийства несовершеннолетнего меня, а также отсутствии расследования по поводу того, по чьему намерению я был вовлечён в этот Турнир, и каким образом ребёнок-волшебник был отправлен на попечительство магглам, при великом количестве различных живых родственников-магов. — Визенгамот не будет этого расследовать! — со злой усмешкой ответил мне Министр. — Мне не нужен Визенгамот. Мне хватит Риты Скитер и общественного мнения. — Скитер не станет тебя слушать, мальчишка! Я содрогнулся, как если бы мне отвесили пощёчину: то самое слово, багровое лицо, общая китообразность поциента*… Не хватает только усов и поросячьих глазок. * — так и задумано писать. Поц потому что. — Как думаете, Министр, — начал я, с ещё более добродушной улыбкой, — Что звучит лучше как тема для статьи от скандальной Скитер: «Мальчик-Который-Выжил рехнулся, статья номер четыре» или «Министерство пытается обокрасть и сжить со свету Национального героя-сироту»? Ставлю на второе. А там и Ведьмополитен подтянется и пресса мировая… — последнее я протянул, намекая. — Гарри! — вспомнили профессора за моё существование, только когда мне пришлось самому угрожать. Он отпрянул назад, быстро осмотрел меня с ног до головы, и я почти услышал, как в его голове что-то щёлкнуло. У Вернона Дурсля щёлкало так же, и слава моей новой памяти, что я знал: теперь давить не надо. Теперь он давить и отговаривать будет себя сам, под видом торгов со мной. — Дык а… Что там от дракона-то… Кости побитые да камни покрытые кровью? — он отступил на шаг и снял с лысеющей головы свой фирменный котелок, дабы выступившая испарина не попортила последний. — Да по мелочи… Пара галлонов крови, сердце распродать на палочки, побитую кожу на лоскутки продать можно. Мозговое вещество ещё… Жилы, если целые есть тоже в дело идут. Когти отлично продаются, особенно в виде порошка. В общем, я себе наскребу. — Там ведь на разбор уйдут недели, а на профессиональных шкуродёров состояние слить можно… — Ну и зачем Вам эта морока? — спросил я, — Найму кого-нибудь через Гринготтс. Мне же не в свою лавку товар продавать. До этого ни о каких шкуродёрах я слыхом не слыхивал, так что спасибо за наводку. А про Гринготтс я почти вслепую выстрелил — они просто посредниками часто выступают во многих сделках. — Это да… Нам, как Министерству, это ещё и дороже было бы — не любят нас гоблины. «С чего бы вдруг?» — подумал я, а вслух произнёс: — Ну вот. Мне жаль, что так получилось, но я защищался, сэр. — Да-да, понимаю, — закивал тот, явно обдумывая что-то иное, — Я как своего сына на той арене представлю, ух… — Корнелиус, Вам уже пора? — переспросил Дамблдор. Тот нахмурился, но кивнул: — Ну да, да, пора… Всем всего доброго. Надеюсь, дальше без прецедентов, — он подошёл к камину, взял горсть летучего пороха и бросил в пламя, — Всем до свидания. Министерство Магии! Макгоннагал и Флитвик переводили ошеломлённые взгляды с меня на камин и обратно. — Гарри, мальчик мой, — Дамблдор замялся, приглаживая свою бороду, — Ты же понимаешь, что то, что тебе удалось, как выражается молодёжь, заговорить зубы Министру Фаджу — это большая удача, и он будет и дальше зол на тебя? — Сэр, при всём уважении, — я посмотрел на своих конвоиров, вышел немного вперёд и подошёл к насесту феникса, делая вид, что хочу и опасаюсь погладить птицу, — Но от представителей закона, коим, несомненно, является министр Фадж, логично ожидать поведения согласованного с законом. Разве нет? — Да, но цена вражды с таким человеком… — Едва ли больше, чем отдать всё, что я получил от родителей, и остаться должным тысяч на двадцать сверху, — перебил его я. — Будь осторожен, наживая врагов, Гарри, — вздохнул он, — их легко создавать в молодости, и больно вспоминать в старости. Кроме того, твоё поведение с мисс Скитер могло бы обернуться против тебя, если бы тебе пришлось воплощать в жизнь угрозу, озвученную министру. — Я помню ваш урок, сэр. — Хорошо. — Тогда я могу идти? — Ммм… Нет. — Разве не были с меня сняты все обвинения министром, сэр? — Формально нет, хотя по факту — да. — согласился он, — Я всё же хочу побеседовать о том, что ты сделал с бедной драконихой. — Сэр! — я чуть поднял голос, давая внутренней ярости хоть какое-то пространство для выплеска, — В правилах Турнира чётко сказано о том, что если участник в первом туре может одолеть своё опасное создание, а также находится при этом в непосредственной опасности для своей жизни, он имеет полное право уничтожить животное и претендовать на все трофеи с него, если в процессе уничтожения принимал участие он один. Пункт первый четвёртой статьи в шестом параграфе с большим заголовком «Первое испытание» и подзаголовком «оно же Первым Туром именуемое». — Гарри, неправильно убивать живых существ, — Дамблдор тоже чуть приподнял голос. — Я не садист и не моральный урод, сэр. Кроликов, куриц, котов, сов и так далее я не… убиваю, — сделал крошечную паузу на слове, которое у любого нормального подростка должно вызывать лёгкий дискомфорт, — Единственные существа, которым стоит опасаться за свою жизнь при встрече со мной, это Питер, чтоб его, Петтигрю, предатель моих родителей, и Волдеморт, их убийца! Последние слова я буквально выплюнул ему в лицо. — Гарри! Я уже давно отошёл от насеста Фоукса, и сейчас развернулся, чтобы выйти, но профессора чар и трансфигурации дружно загородили мне выход. Ну да, я же сейчас «воюю» против их непосредственного начальника, тут они мне не помощники. — Я здесь заключённый? — бросаю через плечо. — Нет, но… — начинает старик, но я не слушаю. — Студент обязан явиться в кабинет директора лишь в случаях связанных с его вопиющими академическими или поведенческими достижениями или упущениями. Во всех остальных случаях нахождение студента в этом кабинете, или любом другом, имеющем схожие цели, является сугубо добровольным, кроме случаев, когда речь идёт о наказании за проступок совершённый в учебном процессе. Кодекс Хогвартс Либрум Ультима, если я правильно запомнил название нашего официального свода правил. Раздел «Права и обязанности ученика в отношении к воспитательно-педагогическому процессу», параграф семь, пункт шестнадцать. И, как я уже доказал, мой проступок лежит вне рамок учебного процесса, или проживания в Хогвартсе. Установилась тишина, но я не стал ждать: — Профессор Флитвик, профессор Макгоннагал, будьте так добры, отойдите. Маккошка, к моему удивлению, отошла сразу же, а вот полугоблин задержался. — Мистер Поттер, — сказал он, — будьте благоразумны. Прислушайтесь к совету директора и останьтесь. — Профессор Флитвик… — вздохнул я, — Я практически только что заклинанием для третьего курса поднял пару десятков тонн камней и разогнал их до неплохой скорости. У меня неразгаданная подсказка в виде золотого яйца, оставшегося на хранение у мадам Помфри, воняющая гарью форма и дикое желание помыться. Кроме того, если позволите, я дам Вам дружеский совет, который может немало Вам помочь. Возьмите профессора Дамблдора, и вместе, если действительно хотите повлиять на чьё-то воспитание, сходите в гостиную Рэйвенкло. Там, или где-то в замке, вы вместе обнаружите Луну Лавгуд, сейчас учащуюся на третьем курсе. Поинтересуйтесь у неё, куда деваются её вещи, и почему она постоянно ходит по замку босиком. А затем донесите до своих воронов, что глумиться, издеваться и избивать маленьких, пускай и странных девочек — НЕПРАВИЛЬНО. Этим Вы принесёте гораздо больше пользы, чем пытаясь донести до меня то, что я и так понимаю: я убил мать, которая просто пыталась защитить своих детей. Как моя мама. Я сам себе теперь Волдеморт и палач. Не переживайте, ИМ я точно не стану. Я обошёл оторопевшего коротышку, и хлопнул дверью за своей спиной. Если полугоблин с директором не займутся теми, кто издевался над Лавгуд, как Дурсли надо мной — я буду мстить и за неё. Пускай я лично её не знаю. Но этих тварей я буду резать.