Не злите Мантикору

Насколько радовался Сириус тому, что я в Турнире, что я смог забороть грёбанного дракона и выжить, что я собираюсь провернуть над Малфоем шутку века, настолько же ему не понравилась моя идея с алхимическим превращением. Точнее, я не знал, что именно его так бесило: опасность избранного мною метода, или то, что ради этого ему придётся возвратиться в неведомый мне особняк его семьи, который он, почему-то всем сердцем ненавидел. — Ты понимаешь насколько это опасно? — наверное, в третий раз переспросил он. — Да, чтоб тебя, понимаю! Давай я ещё разок обрисую тебе основную проблему, и почему я вообще на это иду, ага? — Давай. А то прости, но голова у меня всё ещё немного дырявая, — кивнул он, усаживаясь на трансфигурированное кресло поудобнее. — Волдеморт не сдох, ты это знаешь. Петтигрю отправится искать его, и может даже найдёт. Понимаешь? — Конечно, блин. Твари поганые! — Смотри, за три с половиной года в Хогвартсе, я уже на первом курсе сталкивался с этим упырём, и на втором, пускай там он и был более молодой и смазливой версией себя самого. И он не остановится! — Да схренали?! — Сириус, — вздыхаю, — пока я жив, все помнят, что он уязвим. Что он смертный, хоть как-то, но слабый. А насколько мне понятно, основная часть его власти — это страх перед ним: страх имени, страх пыток, страх кровавой ночи и метки над твоим домом утром. Понимаешь? Сложно внушать страх, если где-то ходит тот, кто победил тебя, не снимая обосранного подгузника. — Блять… Ты прав. Прости за мат. Ты прав, скорее всего эта тварь, если вернётся, попытается тебя убить. — Если уже не пытается. — Ты про Турнир? — Ага. Сириус, я поклясться могу, что это не я бросил своё имя. Кто-то хочет сжить меня со свету, бросая под тварей как вчерашняя хвосторога. Кстати, ты её видел? — Видел-видел, — кивнул он, — Я хотел броситься к Дамблдору, чтобы он вытащил тебя оттуда, но ты молодец — справился. — Справился, только едва в хрустящий кусочек бекона не превратился. — Ну да. Если бы не психанул, наверное получил бы страшно, — Сириус дёрнул плечами, представляя, — Только ты это к чему? — Мне нужна скорость. Мне надо поднять свой магический потенциал. Мне нужно защитить свои мысли, а анимагическая форма — это всё перечисленное в одном флаконе. — Погоди, а потенциал тебе зачем? Джеймс, если я помню, в А-класс по силе попадал, только развиться полностью не успел… — Ну, я провёл диагностику, и оказалось, что у меня В уровень. Был бы В+, и я, наверное, не нервничал тогда. Но теперь очень мало шансов, что я до совершеннолетия поднимусь в одну лигу с тем же Дамблдором. — А Волдеморт за тобой полюбэ придёт… — закивал Сириус, до которого начало понемногу доходить. — И вся эта сила мне нужна до второго испытания. Не знаю, что там будет, но тут со дня на день за мной может явиться какая-то пожирательская морда, и тогда отбиваться от, скажем, атак легиллименцией, я смогу разве что грозным взглядом и громким матом. Это не говоря о том, что я в одном замке со Снейпом, который был слугой Волдеморта. — Нюниус? Ну да, учитывая, как он пытается отыграться на тебе за Джеймса, то тут либо ты его в гроб уложишь, либо он тебя, предварительно сдав грёбанному лорду. — Поэтому-то мне и надо, чтобы ты нашёл место для ритуала, и все ингредиенты для алхимического превращения. Прости, но нет у меня времени на то, как Вы с отцом превращались: полгода листок мандрагоры рассасывать и так далее. Он сел в кресле ровнее, и его голубые глаза внезапно стали настолько ясными и сфокусированными, что мне пришлось отвести взгляд. Визжащая хижина скрипнула, за окном завил ещё сильнее ветер, а сквозь щели в стенах внутрь залетело ещё несколько снежинок. Меня изнутри пробрало холодом, и на мгновение стало столь страшно, что сердце, казалось, вот-вот остановится. — Что ты знаешь о моей семье, Гарри? — Почти ничего, — честно отвечаю я, — Только слава приспешников чистокровности и несметные богатства ходят в виде слухов по школе. — Это правда. Все, кроме меня, и немного моего дядюшки Альфарда, были такими, как говорят: богатые, жадные, чистокровные, гордые, знатоки тёмной магии. А что ещё ты знаешь? — У моей семьи есть дом в Лондоне. Необнаружимый, невозможный для проникновения. Там можно укрыться от кого угодно и укрыть даже самый чёрный ритуал. Я хотел, чтобы прошедшим летом мы жили там, но Дамблдор отговорил. Обещал тебе безопасность. Только нихера я её не вижу. — Ты прав. Безопасность моя, точно так же, как и твоя — наша личная проблема. — Тогда я подготовлю всё необходимое, и, если всё будет хорошо, через неделю сможем провести ритуал. Знания об этом в доме есть. Ну и ты немного развеешься, а то от Мародёра в тебе ни капли почти нету. — Придержи мысль про Мародёров, Сириус. Я тебе расскажу кое-что, после чего ты поменяешь свою точку зрения. Но сначала у меня есть вопрос. — Заинтриговал, наливай, — хохотнул крёстный. — Почему ты пошёл против семьи? Почему не стал как они практиковать тёмную магию? — А… ты об этом, — он моментально помрачнел, — Знаешь, иногда я совсем немножко об этом жалею, но сейчас не о том. Причины две, и первая из них моя совершенно ебанутая и психотическая мать, настолько зафиксированная на мысли о том, что быть Блэком — то же самое, что быть королевской крови, что меня от её проповедей на эту тему начало тошнить ещё лет так в девять. Особенно учитывая, что за… несоответствие стандарту Блэков она меня наказывала так же, как твои ублюдочные магглы-родственники тебя за магию. Я мог сутки быть запертым в семейном склепе, а когда пошёл в Хогвартс, и вернулся с первого курса с «Удовлетворительно» за Гербологию, то узнал каков на вкус Круциатус. — Блять… — Угу. Наверное, если бы не эта боль, то у меня ещё были бы шансы остаться «в семейных ценностях», но после этого я возненавидел всё, что она проповедовала окончательно. Ну а второе… Магия меняет людей. Но тёмная магия не просто меняет — ты становишься её заложником. — Это как? — Наверное, более всего это видно на примере Непростительных. Чтобы наложить Империо, нужно жаждать подавить чужую волю, стать хозяином этого… нет, не человека, а скорее раба-предмета. Подавляемого приходится воспринимать как вещь, инструмент. Чтобы Круцио было эффективно необходимо желать причинить всю возможную боль этого мира, нужно исторгнуть её из себя. Авада Кедавра работает лишь тогда, когда вся твоя воля направлена на то, чтобы отнять чужую жизнь. Ты должен желать этого. Должен вожделеть саму возможность перерезать ниточки чьей-то жизни. И если всё это ты делаешь часто, то Империо превращает тебя самого в тирана с раздутым самомнением, Круцио — в отъявленного садиста, а от Авады человек становится серийным убийцей, в котором постоянно живёт и растёт неуёмный голод, что может быть немного заглушён, лишь когда в чьих-то глазах меркнет блеск жизни. — И это… вся тёмная магия такая? — нервно сглотнул я. — Более-менее. Чем больше практикуешь, тем больше становишься… иным. — Этому невозможно противостоять? — Возможно, — ухмыльнулся Сириус, — но я потому и говорю, что ты становишься заложником этой магии. Настолько, что спустя поколения практики тёмной магии, это почти стало нашим родовым проклятием. — Это как? — Слышал когда-нибудь что-то о том, что все Блэки сдвинуты по фазе? Трахнуты в мозг? Отбитые наглухо? Ебанутые и не лечатся? Нет? А это правда. И почти все аристо знают о таких заскоках друг друга. Поттеры поголовно носят очки, но это реально старое проклятие. А вот мы, Блэки… Когда ты очень тщательно контролируешь что-то в себе, то где-то в ином месте твоя психика начнёт это компенсировать и отрываться. Потому-то моя мать была настолько повёрнута на чистокровности и аристократичности всех Блэков. Мой отец был безвольной тряпкой, но только по отношению к моей матери — так его психика справлялась с тьмой. Моя кузина Нарцисса, которая нынче Малфой, держит себя в руках только когда у неё полностью отключены эмоции. Иначе она бы уже стала как моя вторая кузина — Беллатриса Лестрейндж. Та не только в руках себя не держит, но ещё и сдвинулась на Волдеморте, и если он скажет ей отсосать по очереди у всего Ближнего круга, то она бросится исполнять, и в процессе ещё спросит, сколько кругов ей надо сделать. Я подавился воздухом. — Да, прости, но взрослый мир… такой. Наверное, тебе рано ещё такие вещи знать, но лучше рано, чем поздно. Меня, кстати, тоже фамильный сдвиг не обошёл стороной. Пока дементоры не охладили мой пыл, я трахался со всеми девушками, кого получалось затащить в постель. После двух сотен я перестал считать, — горделиво улыбнулся он. — Ну да не об этом. Тут главное мысль — тёмная магия всегда заставит тебя платить по счетам. Долго и дорого платить. — Но…? — переспросил я, уловив недосказанность в голосе крёстного. — Если бы я умел, как мой отец, насылать моровое облако, или бить чем-то вроде выворачивающего проклятия, возможно многие хорошие люди остались бы живы, — его руки сжались в кулаки так сильно, что побелели. — Я, конечно, всего лишь школьник, и в реальном бою не был. Но, как по мне, то надо хотя бы знать чем эти твари будут нас убивать, пока мы их пытаемся «обезвредить». Сириус вскинулся, и посмотрел на меня, как если бы я влепил ему пощёчину со всей силы. — Ты… — прохрипел он, — Твоя мать сказала мне то же самое почти слово в слово. А когда я добыл для неё один из фолиантов моих предков, через месяц Волдеморт пришёл в ваш дом и умер, убившись об кровную защиту твоей матери. — Интересное совпадение. — Называй меня кем-угодно, Гарри, но если бы я прислушался к ней, и начал учиться сам, и учить их с Джеймсом, возможно ты бы жил сейчас с живыми родителями. Второй раз я такой ошибки не повторю, — он покачал головой, и я увидел слёзы в его глазах. Пора сворачивать эту тему. И, возможно, начинать изучать тёмную магию, хоть как страшно это звучит. — Сириус. — Чего, Сохатик? — он снова взглянул на меня. — Давай теперь не о таких грустных вещах. Ещё помнишь мысль о том, что я не слишком Мародёр? — Допустим, — уголки его губ изогнулись в слабой улыбке. — Малфой-младший долго издевался надо мной и Уизли, я тебе говорил? — Нет, но это он зря. — Согласен. И я собираюсь доказать всю глубину его заблуждения завтра утром… *** Зная, где находится гостиная Слизерина, я подкараулил выход Малфоя утром на завтрак. Он, конечно, был в компании своих ручных горилл… Ой, хотел сказать громил. Тем не менее, я вышел из-за поворота, увидел его, сделал испуганное лицо, и поспешил проследовать к выходу из подземелий. Учитывая, что между нами было метров двадцать дистанции, а я ещё и выпил зелье бегуна, то к моменту, когда мы попали в главный холл, между нами было уже тридцать с лишним метров. Малфой бежал впереди, а его медленные в беге и развитии товарищи немного отстали. Я взмахнул палочкой позади себя, и там, где я пробежал натянулась тоненькая нить шёлка зимнего паука. Одежду из таких нитей не делали, но вот чары на них ложились и передавались отлично. Когда сквозь неё пробежал Малфой, он получил лёгкий разряд электричества. Решив, что это и есть моя защита, выставленная палочка, он хохотнул и крикнул: «Ты жалок, Поттер!» В Большой зал я вбежал стремглав, а Пивз, метавший у входа в зал водяные бомбочки (и специально подкупленный по этому поводу, при помощи двух ящиков навозных бомб), метнул в Драко специальную бомбочку. Именную, так сказать… И он рефлекторно осушился, завершая цикл «чары-зелье-чары», который был мне нужен для стабильного эффекта. Вбежав в зал, я пошёл медленнее, и уселся на край стола перед профессорами, где и сидел обычно до того, как начал есть не покидая Комнаты (сегодня, понятное дело, исключение). Малфой, помня правила, также перешёл с бега на шаг, но продолжил подходить ко мне. И если половину Зала он преодолел ещё выглядя как обычно, то потом мой хитрый план начал работать, и ученики, следившие за нами двумя, начали перешёптываться видя метаморфозы мелкого аристо. Затем я услышал первые смешки, но главный клоун сегодняшнего дня этого ещё не замечал. Начав уминать завтрак, я усиленно игнорировал приближение Малфоя, и лишь когда он остановился за моей спиной, пришлось развернуться на его протяжное: — По-о-оттер. Заставил ты меня побегать. — Драко, это ты? — преувеличенно громко переспросил я, — Ты прости, не узнал сразу, иначе не бежал бы. Как ты там говорил…? «Рыжий и в обносках? Должно быть Уизли!» Вот я тебя за Уизли и принял. Волна хохота прокатилась по залу, при том громче всего ржали близнецы Уизли. — Это что же, наш потерянный брат? — выкрикнул то ли Фред, то ли Джордж, продолжая ржать. — Ты о чём? — визгливо переспросил Драко. — На себя посмотри, гадёныш, — тихо и с улыбкой ответил я. Он осмотрел свою мантию, на которой на глазах появлялись всё большие потёртости и дыры, затем дёрнул себя за волосы, и с ужасом во взгляде обнаружил, что его блондинистая платина превратилась полностью в рыжую шерсть. — Ах ты ж… — зашипел он. — Что-то ещё мне вякнешь, гнида, и одной покраской волос не отделаешься, — совсем тихо сказал ему я, уверенный, что за ржачем в зале никто не услышит. — Мой отец узнает об этом! — А без папочки у нас ничего и не выйдет, да маленький? — засюсюкал я, отчего народ снова изрядно накрыло смехом. — ПОТТЕР! ПЯТЬДЕСЯТ БАЛЛОВ С ГРИФФИНДОРА! — выкрикнул с места поверх всего гомона Снейп. — Порицание, профессор! — громко ответил ему я, — И отработки тоже не сработают, даже если докажете, что это я. А это, кстати не я. Да, братцы? — подмигнул я близнецам. — Ничего не знаем, Поттер, кроме того, что ты возвратил нам давно потерянного брата. Я бросил быстрый взгляд на Рона, покрасневшего от злобы и возмущения на то, что я назвал Малфоя его братом, затем на самого Малфоя, покрасневшего точно так же, и жалующегося профессорам. Но даже не это было финальным гвоздём программы, а то, что, как выяснил спустя минуту сам Драко, заклинание не отменить. Его рыжесть, веснушки, и то, что вся одежда на нём очень-очень быстро стареет и начинает выглядеть как тряпки бедняка, а не как элитная одежда из Твилфитт и Таттинг — всё это было невозможно отменить. Оно, по моим подсчётам, должно было пройти примерно через неделю, и то, если Малфой вложил минимум сил в заклинание сушки. Почему? Скажем, зелья и так сложно вывести, а преображающие чары, которые я наложил через нить паука были очень сильны. Но, главное, наложив сразу после этого на себя заклятие, Драко сделал все эти эффекты частью своей собственной магии, и теперь его организм сам «желал» выглядеть как Уизли. Лишь когда я увидел, как до Малфоя дошли объяснения о невозможности отмены чар, и его бледное веснушчатое лицо вытянулось, я ощутил удовлетворение, какое можно ощутить лишь когда твоя справедливая месть наконец начинает находить своих «адресатов».