Не злите Мантикору

После моей «шуточки» над Малфоем меня вызвали в отдельный кабинет Макгоннагал и Снейп (как я позже узнал, директору шутка показалась довольно безобидной «учитывая сложные отношения мальчиков» и он отказался беседовать об этом). Правда эти двое были посланы формально-логическим языком и цитированием правил школы. Забавно, что они даже исключить меня не могли, пока шёл Турнир. Так что ещё немного поугрожав карами небесными и припомнив несколько раз моего отца всуе, меня отпустили. Снейпу я, конечно, в список долгов дописал и этот разговор, но мстить ему надо изысканно и так, чтобы он своим знанием зелий не освободился, так что всё это отодвигалось на потом. Сириус долго ржал, когда я пересказывал ему всё это через присланное им парное зеркало. И это несмотря на то, что основу моего плана он узнал ещё когда мы с ним болтали в Визжащей Хижине. Крёстный, кстати, продолжал чистить, теперь уже свой, старый дом от всяческой погани, но моментально согласился прислать мне ингредиенты для моей следующей «шуточки», когда услышал задумку, и понял, что тут я переплюну одним махом всё, что Мародёры совершили за весь период обучения. План был довольно прост, забавен, и требовал лишь огромного количества зельеварческих ингредиентов, а также того, чтобы я сварил примерно сотню литров зелий. Я собирался отомстить всей школе, при помощи Сириуса, эльфов, кое-чего в еде, и, главное, личной харизмы. Эта идея созрела у меня, когда я понял, что мстить лично каждому лжецу и лицемеру в этой школе — слишком долго и муторно. Так что индивидуальная месть была уготована лишь единицам, а остальные… После Святочного Бала они забудут, что у них были проблемы со мной, ведь они начнут ненавидеть друг друга. Важно было найти партнёршу для танцев, ведь только став «жертвой» собственного плана, я смогу скрыть его авторство. Пригласить её было необходимо заранее, и я хотел сделать это в тот же день, но было уже поздно. На следующий день у меня был запланирован поход на урок к Флитвику, и уже затем приглашение девушки, которая, я уверен, не должна была мне отказать в одном танце. Собственно, я перебирал в уме слова, чтобы правильно обратиться к ней, коих там прибавилось благодаря тому, что Сириус решил научить меня в принципе кадрить девушек, или хотя бы не робеть в их присутствии; но тут услышал голос Флитвика: — Мистер Поттер, останьтесь после урока для небольшой беседы, пожалуйста. Хотелось послать его, но я кивнул, решив хотя бы выслушать полугоблина, который, по сути, ничего плохого мне никогда не делал напрямую. Когда все мои однокурсники (начавшие ко мне относиться чуть лучше после унижения Малфоя, лицемеры хреновы) покинули кабинет, я подошёл к профессору, который, восседая на привычной стопке книг поверх стола, произнёс: — Вы знаете, мистер Поттер, я хотел бы сказать, что с тех пор, как Вы попали в Турнир, я не узнаю Вас. — Это плохо? — Нет-нет, я не так выразился, пожалуй. Я мог бы так сказать, но потом я понял, что не узнаю Вас лишь потому, что узнаю в Вас то, как иногда вела себя ваша мать. Сначала, признаюсь честно, я решил, что Вы бросили своё имя в Кубок и зазнались, пытаясь одновременно с тем раздуть побольше собственной славы. Но недавно, обдумав ваше поведение, понял, что именно так бы реагировал сын Лили Эванс, ну или Поттер, отвечая на несправедливость. — Моя мама поступала бы также? — Да, несомненно, — кивнул он, — Лили была очень компанейской девчонкой, одарённой в чарах и их хитросплетениях, но когда она улавливала какую-то несправедливость, иногда даже по отношению к своим неприятелям, она холодела. Она становилась какой-то… ледяной фурией, если такое интересное сравнение будет уместно. — Интересное сравнение, — пробормотал я, будто эхо повторяя за профессором. — И придя к этой мысли, многое для меня встало на свои места: и ваш поступок по отношению к мистеру Уизли, и ваша реакция и откровенная грубость мне и директору, и даже вчерашняя… ну скажем, шутка над мистером Малфоем. Я промолчал, а полугоблин, бросив быстрый взгляд в окно, продолжил: — Когда мы с директором Дамблдором разобрались в указанной Вами ситуации с мисс Лавгуд, мне даже перестали быть обидными те слова, которые Вы сказали. Иногда всем нам, наверное, нужны такие правдорубы, как Вы, Гарри. Спасибо, что помогли спасти девочку. И пускай я не могу дать гарантий, что больше подобное не повторится, я смогу хотя бы проследить за тем, чтобы наказать тех, до кого не дошло с первого раза. — Это хорошо, профессор, — кивнул я, — Я могу идти? — Конечно можете. Только ещё один момент… — Да? — спросил я, уже повернувшийся наполовину к двери. Паранойя шепнула, что сейчас по мне прилетит Авада, но этого, конечно, не произошло. — Учитывая Ваши способности в чарах выше среднего, мистер Поттер, я бы посоветовал Вам «Хитросплетения магии боевой и не только», некоего Августина Кричхоффа. Это старая книга, когда-то она была учебником уровня ПАУК и чуть выше, и даже использовалась как учебник в Аврорате, так что Вы сможете найти там для себя великое множество полезных заклинаний. Особенно полезных для участника Турнира. — Звучит интересно, благодарю, — ответил я. — Кстати, Вы уже думали над своей будущей карьерой, мистер Поттер? Я мотнул головой. — Тогда тем более советую эту книгу. Возможно, она заинтересует Вас в карьере аврора. *** К месту, где Карта Мародёров показывала мою «цель» я подходил с лёгким трепетом, что было даже забавно, ведь большинство подобного мандража из моей жизни ушло с принятием «зелья палача», и только такие, крайне эмоциональные моменты почти возвращали меня в былое состояние. — Ты слишком много думаешь, — послышался мне загадочный девичий голос. — Возможно, — ответил я, — откуда ты знаешь? — Слишком много мозгошмыгов в твоей голове, Гарри Поттер, — произнесла Луна Лавгуд. — Ты… -Да, нет, да. Спасибо. — Что, прости? — Да, я пойду с тобой на бал. Нет, платья нет, но я уверена, что отец мне его закажет, узнав, что я таки иду на Святочный бал. Да, я знаю, что это ты заставил декана и директора запугать нарглов и теперь мне есть в чём ходить. Спасибо, Гарри Поттер, иначе я бы могла замёрзнуть одной ужасной ночью. — Пожалуйста… — Ну вот, от половины мозгошмыгов избавились. Если ты не забыл, то на Балу необходимо танцевать, и не как лунопух с клубкопухом. Меня учил отец. А ты идёшь сейчас к Большому Залу, там рядом две француженки, и одна из них хочет заставить цаплю ревновать, но кот отказался, так что ты поможешь им, а они — тебе. — Что, прости? — снова переспросил я, ведь её слова в моей голове упрямо не желали складываться в смыслы. — Говорю, что там две француженки, и попросишь их научить тебя танцевать. Они научат. И может не только. И-ди, быстро, иначе цапля придёт извиняться. Я трижды моргнул, буркнул «Спасибо, пока», и пошёл туда, куда мне подсказала моя странная партнёрша для бала. Наверное, она меня даже немного испугала, но я, честно, пока не уверен — ни разу не ощущал настоящий страх после, скажем так, «открытия глаз». Внизу действительно оказались двое девушек с последнего курса Шармбаттона, и одна из них стирала с лица горькие злые слёзы (по крайней мере, выражение этого самого лица было настолько сердитым, насколько это позволяла миловидность француженки). К Луне обольщение по методике Бродяги применять не пришлось, но тут… — Дамы! — привлекаю внимание я. — Чего тебе? — спрашивает одна, с чуть шепелявым французским акцентом. — Мы, британцы, варвары, вы согласны? Они стоят, смотрят на меня огромными глазами. Первый результат достигнут. Сириус приказал мне запомнить главное правило, работающее в восьмидесяти процентах случаев: «Удиви её. Затем согласись с ней или рассмеши её. А затем просто слушай, и лепи из получившегося что хочешь». — Мы живём хмуром замке, где из украшений стрёмные доспехи да призраки. Мы едим ужасно жирную пищу. Мы одеваемся в невзрачную одежду. Мы не знаем чужих языков, хотя вы знаете наш. Да что там, я ведь и сам по-французски ни слова не знаю, кроме дежавю, — лукаво подмигиваю, — Но, знаете, в кое-чём мы можем быть лучше. — Это в чём же? — смотрят они на меня с недоверием, но, в то же время, с лёгкой улыбкой. Ну да, когда тебя пытается закадрить довольно худосочный четырнадцатилетний шкет, а тебе самой семнадцать — трудно воспринимать это совсем всерьёз. — Мы не боимся попросить помощи. Я вот, хоть и Чемпион, а совершенно не умею танцевать. Научите? Или боитесь, что ваши парни заревнуют? — ещё одна лукавая улыбка. Они быстро переглянулись, улыбнулись друг дружке, а затем и мне: — Я Вивьен, а моя молчаливая подруга — Дезире. — Дезире как «desire», желание? — Или вожделение, — сверкнула глазами сама Дезире. — Мы научим тебя танцевать, ‘Арри Поттер. Спустя три часа я начал искренне жалеть, что попросил научить меня. Мои ноги сообщали разуму, что по пустому кабинету, который мы использовали как помещение для практики, я намотал километров пятьдесят. Девушки же танцевали со мной по очереди и успевали немного отдохнуть. Танцевать оказалось не так и ужасно, а сами француженки были довольно терпеливы, и когда я наконец перестал наступать им на ноги, то вообще хвалили меня, говоря, что не каждый парень, которого они знают, в принципе смог бы так быстро ухватить основы. Вообще, они мне понравились хотя бы тем, что когда я сказал, что не бросал своё имя в Кубок, реакция была в духе: — В таком возрасте своё имя бы бросил лишь самонадеянный идиот, которому просто повезло пройти защитную линию. А на идиота ты не похож, так что верим. Танцуя, я почти не говорил, а вот сами девушки что-то щебетали и хихикали, то на английском, то, больше, на французском. Я решил поставить себе цель выучить их язык, чтобы хоть примерно понимать о чём могут идти подобные разговоры. До Бала оставалось что-то около месяца, и трижды в неделю я обязывался практиковаться с девушками минимум по часу. В конце занятия обе девушки довольно неожиданно подошли ко мне с двух сторон одновременно и поцеловали в щеки. Я почувствовал, как кровь приливает к щекам. Да и вообще организм… отреагировал на это. Надо будет как можно быстрее поговорить с Сириусом обо всём этом, как себя правильно вести и так далее. Потому что, как по мне, хуже чем «мокрые сны» и «сны-видения про Волдеморта» могут быть только «мокрые сны про Волдеморта» и уж до такого состояния я доводить вопрос точно не хочу! А ещё в этот день, точнее уже вечером, я осознал одну важную вещь: мстить надо изобличая настоящую сущность человека. И для очередной личной расплаты мне надо какое-то заковыристое проклятие памяти. Кстати, у меня же своё зелье для памяти заканчивается. Надо будет сварить ещё. Эти две задачи я добавил в свою книжечку с планами, а затем отправился спать.