Любимая республика

Уже с самого утра день у афганки не задался. Стояла жара, голова раскалывалась от духоты, дышать было почти нечем. Однако про день рождения девушки не вспомнила ни сестра, ни отец. Казалось, что самые близкие люди не могут забыть о таком, но такая забывчивость не случайна. Пока Иран писала очередное письмо родителю о том, что у неё всё плохо и тому подобное, Афганистан быстро поднялась с кровати, и, поправив головной убор, не издавая лишних звуков, покинула родное жильё. Она не в силах слушать её ругань и бесполезные разговоры. Уж точно не сегодня. Жара совершенно не собиралась уходить, и климат не отличался от того, что был неделю назад. Снова она идёт по территории части, конечно, уже без всяких проблем находя нужное ей место. Предварительно спросив разрешение на вход, афганка заглянула в кабинет. А он всё так же сидел за столом, что-то высматривая на картонном календарике... — Привет! — негромко поприветствовала она Совета. Посмотрев на гостя, на хмуром лице коммуниста расцвела улыбка. — Доброе утро. Неспешно подойдя к другу, Афганистан обняла своего приятеля. Привыкать долго не пришлось, как и принять тот факт, что причина этому всему их крепкая дружба, и ничего более. — Как ты, шурави? — широко улыбнулась она, заглядывая в уже ставшие родными янтарные глаза. — Жив-здоров, как видишь, — тихо рассмеялся Союз, когда девушка, уже не стесняясь, мягко массировала его прямые щёки. Не в первый раз она так делает. Но, как ни странно, мужчине эти касания вдруг начали нравиться. — Подожди... — ловко выбрался из её слабой хватки Совет. — Сейчас. Сначала девушка не поняла, зачем же её друг отошёл. Но, когда он вновь вернулся обратно, держа в руках небольшой букет... О да, он напомнил тот самый, который подарил ей коммунист, когда она лежала в госпитале. Неожиданно снова получить такой подарок. Цветы всё же нравились Афганистан, особенно полевые. — С днём рождения, — ласково прошептал русский. Радости азиатки не было предела. Ей никто никогда не дарил подарки на дни рождения, если только отец, и то в далёком детстве... Но, к сожалению, красочный мир девочки бесследно испарился довольно рано, после смерти матери. Второй родитель резко похолодел в отношениях со своими детьми. Поэтому даже обычные цветы она не ждала от такого неразговорчивого и замкнутого мужчины, хотя, если первый букет был подарен ещё раньше, то это нормально. — Ещё хочу кое-что тебе подарить... — продолжил СССР. — Не знаю, пробовала ли ты это. В глазах Афганистан появились слёзы. Слёзы счастья. Помимо душистых цветов, в её маленькой ладошке оказалась большая плитка советского шоколада — "Алёнка". Да, ей приходилось слышать о такой русской сладости, однако она никогда не пробовала его, но очень хотела. Шоколад считался редкостью в государстве девушки, а если и был, то на вкус горький, и позволяли его себе только богатые люди. А тут он был детским, вкусным, с красивой обёрткой, на которой была изображена маленькая девочка в пёстром платке на макушке. — Спасибо большое... — тихо пробормотала афганка, просияв улыбкой. — Мне никогда не дарили такого... — Для тебя ничего не жалко, только не проливай слёзки, — улыбнулся Совет, аккуратно собрав её мокрые слёзы большим пальцем. — Здоровья тебе и всех благ, Афи. Прижавшись к нему всем хрупким телом, азиатка уткнулась маленьким носиком в его широкое плечо. Как же тут оставаться равнодушным? Союз тоже задался этим вопросом. Она всегда пыталась дать ему всю свою ласку, которая только была в ней, обнимая его, при этом даже не смущаясь. Тихо ахнув, она почувствовала его тёплые руки на своей тонкой талии. Аккуратно обвив её тело, он осторожно обнял её, боясь того, что может причинить ей боль, когда прижмёт к себе сильнее. — Ты не представляешь, Союз, какой ты добрый и ласковый... — шумно вздохнув воздух, тихо проговорила Афганистан. — Пусть все говорят всякие гадости про тебя и твою страну, но для меня ты всегда будешь именно таким, какой ты сейчас. Да, может быть он такой и есть, но коммунист внушил себе, что такая личность, как он, не достоин любви и внимания противоположного пола. Кому ведь может понравиться жестокий и бездушный "сапог"? Только если мазохистке или кому-нибудь другому, такому же человеку, но только не обычной доброй девушке. Поэтому, в голове была лишь служба, власть и первенство на мировой арене, и ничего лишнего. *** — Тебе же ничего не скажут твои родные, увидев подарки? — прогуливаясь по недалёкой от военного лагеря местности, спросил мужчина, взглянув на подругу. — Нет. Шоколад спрячу, а насчёт цветов скажу, что сама нарвала их, для себя, — они сидели на тёплой земле, среди высокой травы и ярких цветов, наблюдая за уходящим за горизонт солнцем. Редко когда можно увидеть такое чудо. Светлое солнце раскрашивало некогда голубое небо в пурпурные, красные и розовые тона. Словно северное сияние, но только тёплое. — Спасибо, что уговорил меня прогуляться. Ведь такая красота бывает чуть ли не раз в жизни, — ласково улыбнулась афганка, оглянувшись на друга. — Всегда пожалуйста. Сам не думал, что именно сегодня небо будет переливаться красными оттенками, — любуясь закатом, ответил русский. — Но, к сожалению, время поджимает. У нас скоро отбой, хрен после него пропустят на территорию. — Оу... Не буду задерживать, — девушка заметно погрустнела, опустив взгляд. — Тем более, мы сможем увидеться и завтра. — Конечно. Я буду ждать тебя, — улыбнулся коммунист. — Пойдём, я провожу тебя до дома.