Любимая республика

На дворе уже давно стемнело. Войдя в комнату с цветами, предварительно налив в вазочку воды, девушка поставила букет на прикроватную тумбочку. Здесь уж точно никому он не помешает, и будет всегда у неё на виду, напоминая о том, кого она действительно не забудет никогда... — Афганистан! — девушка за день успела отвыкнуть от звонкого голоса сестры. — Где ты была? Откуда цветы? — Не кричи, пожалуйста, сестрица, — спокойно ответила зеленоглазая. — Я гуляла по ближайшему полю и, в честь своего дня рождения, нарвала себе букетик. — Врёшь, — огрызнулась иранка, что не на шутку напугало афганку. — Нагло врёшь. — Почему же?— подняла на сестру взгляд Афганистан. — Я тебя видела, — от гнева Иран глубоко вздохнула, смотря на сестру своими голубыми, прожигающими душу насквозь глазами, поджав губы. — В окне, когда ты стояла с каким-то мужчиной. А он даже не азиат. На ебало видела — славянский мужик, а форма — советская. Афганистан сглотнула подступивший к горлу комок. Чёрт... Если её сестра уже начала сквернословить, значит, она очень зла. И без доноса отцу ей не обойтись. Хотя, приедет родитель, и чего? Побьёт или потягает её за волосы, посадит под домашний арест, или что-нибудь другое. — И... Что же ты собираешься делать? — девушка не собиралась показывать свою растерянность, хотя она черным по белому читалась в её зелёных очах. — Я напишу отцу, — грозно ответила она. — Приедет и пусть сам разбирается с тобой. После этих слов иранка вышла из комнаты, захлопнув дверь, дабы показать своё отношение к младшей сестре. Обида и ненависть к семье нахлынули на афганку. Уткнувшись в подушку, она глухо крикнула в неё, расплакавшись. Слёзы выступили на глазах, и уже через несколько секунд они ручейком текли по щекам. Неужели на этом и завершится дружба с Союзом?.. *** Письмо было отправлено по специальной службе, поэтому Эмират Афганистан, прочитав письмо старшей дочери, вечером следующего же дня был на пороге деревянного дома. Но не один. С ним прибыл тот самый британский принц. — Где она? — не поздоровавшись с дочерью, спросил родитель, спрыгивая с лошади. — В комнате, — улыбнулась иранка. Жестом указав англичанину, что надо идти за ним, отец, ускоряя шаг, вошёл в дом. Распахнув дверь в комнату, он увидел младшую дочь, лежащую на кровати с пустым взглядом и смотревшую в потолок. — И ты расплатилась этим за то, что я столько лет тебя воспитывал? — крикнул Эмират, подойдя к афганке. — Здравствуй, отец, — хриплым голосом ответила Афганистан, улыбнувшись, и напряглась. Это рефлекс: она знает, что сейчас будет. И она не ошиблась. — Как ты меня после такого называешь отцом? — сжал зубы он, схватив дочь за чёрные распущенные волосы, с силой вытянув её из-под тонкого одеяла. Раздался глухой удар. Щека девушки резко начала пульсировать из-за сильной пощёчины родного отца. — Тебе не стыдно? Республика Афганистан! — яростно окликнул дочь Эмират, сильнее сжав локоны. В ответ послышались тихие всхлипы азиатки. Предательские слёзы вновь ручейком устремились вниз из-под век закрытых глаз, скатываясь по щекам, падая и впитываясь в тёмную ткань юбки. — Что он тебе ещё подарил, кроме цветов? — понимая, что толку от запуганной козы нет, отец отпустил младшую дочь, задав очень интересующий его вопрос. — Ничего, — соврала Афганистан. — На уши лапшу не вешай! — вмешалась Иран. — Шоколадка у неё ещё была! Сердце сжалось от того, что сестра не хочет прикрывать и без того морально убитую девушку. Впринципе, чего же ещё ждать от неё? Ходит всегда и за всеми на поводу, уровня самостоятельности вообще нет. — Ещё и лжёшь мне... — нахмурился Эмират, сжав зубы. — Ты знаешь, чем это карается в соответствии с нашей религией? Этому тебя научил тот русский атеист? — Знаю, отец, — тихо пробормотала Афганистан. — Я сама делаю такие выводы, и никто меня на это не подталкивает. Почему я не могу иметь свои мнения и интересы? Почему? — Правильно делают, что лишают здесь прав женский пол, — огрызнулся отец, подойдя к прикроватной тумбочке, на которой стоял букет в фарфоровой вазе. — Таким, как ты, даже государство в руки доверить нельзя! Бегаешь, изменяешь своему жениху, и считаешь, что это нормально? Разве этому тебя учил и я, и мать твоя? Всё ещё сидя на коленях на полу, афганка не могла контролировать свои эмоции. Её самоконтроль треснул по швам. — Какая тебе разница, с кем я бегаю? — истошно крикнула она, смотря на родителя. — Ты меня не слушаешь! Выдаёшь замуж не по любви и по моему желанию! Если я люблю другого мужчину, то я никогда не полюблю этого англичанина! Услышь меня, никогда! По комнате разнёсся звонкий шум. Фарфоровая ваза, брошенная отцом, разбилась на мелкие осколки. Вода разлилась, куски фарфора разлетелись по полу, а цветы уже не были тем пышным букетом, который она получила от Совета. — Почему ты повышаешь голос на отца! — крикнул азиат, взяв дочь за воротник кофты. — Кто ты такая? Ты — никто! За криками последовал глухой удар. Тело девушки уже было у тумбочки. Отец настолько нещадно швырнул ребёнка, словно щенка, что на нежном виске афганки появился довольно большой синяк от удара о край мебели. Тихо зашипев от сильной боли, Афганистан осторожно помассировала ушибленную часть головы указательным пальчиком. Но эта острая боль не ушла. И не скоро она покинет её. — Где шоколад? — рыкнул Эмират, подойдя к дочери. — В тумбочке, верхняя шуфлядка, — тихо произнесла девушка. Открыв ящичек, он увидел обёртку со сладостью. — Эта? — повертев её в руках, мужчина оглянулся, посмотрев на старшего ребёнка. — Эта, отец, — кивнула Иран, опираясь на стену дверного проёма. Зараза. Всё время стояла здесь, наблюдая за избиением родной сестры. С силой бросив шоколад на пол, Эмират разбил его остатки каблуком сапога, пнув его в сторону разбитой вазы и остатков букета. — Ещё раз возьмёшь это советское дерьмо из рук того идиота — будет больнее, — ядовито прошипел Эмират, а после подозвал старшую. — Иран! Убери здесь всё это, пожалуйста. А ты вставай давай, Республика Афганистан, нехер сопли размазывать по лицу. Послушавшись указания, афганка, хоть и не имея сил для дальнейших действий, встала с холодного пола, направившись за родителем. Теперь же она очутилась в старой спальне родителей. Здесь раньше спала её мама с отцом, однако, после смерти женщины, комната опустела. Тут стояла двухместная деревянная кровать с двумя прикроватными тумбочками. Окно было занавешено прозрачным тюлем. — Сядь на кровать, — кратко скомандовал он, и, не медля, подозвал по-английски принца. — Ричард, можешь идти сюда. В дверном проёме появился европеец, скрестивший руки на груди. — Не стесняйся, проходи, будь как дома, — улыбнулся Эмират. — Я, пожалуй, выйду, не буду мешать вам. Для афганки же английский язык был какой-то дикостью. Отца она не поняла, но зато выразительный взгляд британца сказал всё и без слов. Она сама не знает, до чего она докатилась... Не помнит ту точку невозврата, когда уже без всякого смущения лежала полностью обнажённой, страстно целуясь в губы с европейцем. Не помнит, почему не стала сопротивляться близости с почти незнакомым ей мужчиной, зато отчётливо её память прокручивала те моменты, когда она закусывала губы, пытаясь сдержать свои стоны, чувствуя его в себе. Надо было бы ударить или влепить ему пощёчину за это, но что же она сделает ему своей ладошкой? Ничего. Больше вариантов не было. Так и провели они ночь вместе.