Любимая республика

Конец октября выдался не очень-то и хорошим, и именно в плане обстановки на землях. Везде могли бродить американские шпионы и солдаты: в глухих деревнях, в военных лагерях Красной армии, что уж говорить и про столицу этого государства — Кабул. Военные силы Соединённых Штатов начинали совершать акты захвата в плен молодого населения страны, увозя их в Новый Свет. Неплохо и шмаляли по советским лагерям, однако, до того, где сейчас находился глава Союза ССР, они пока не доходили. Но рано или поздно обязательно дойдут. И коммунист это чувствовал. Сразу после выздоровления девушки вооружённые силы противника начали свою активность. Поэтому Союз не стал рисковать жизнью подруги, отправив её в родную деревню. Но он обещал, что будет навещать её. И цель его — спасти её жизнь. Конечно, афганка немного поникла после этой новости. Но что же поделаешь, если это не сказка, а настоящая война, которая идёт довольно прилично по времени. Нет, Совет приехал сюда только к шестому году от её начала и до этого находился в одной из союзных республик — Таджикистане, а именно в её столице — Душанбе, и только изредка возвращался в родной московский дом. А самой девушке к началу конфликта было всего лет шестнадцать-семнадцать от роду. По уходу, дабы подруга не осталась невооружённой при каком-нибудь нападении, Союз подарил ей небольшой тёмный кинжал. Это война — нужно защищать себя как угодно, лишь бы выжить. Так что, если нападение на азиатку всё же совершится, то она сможет хотя бы пырнуть их ножом. Не насмерть, так нанести серьёзное увечие. По приходу домой афганка сразу почувствовала неладное, а запах чужого человека только подтвердил догадки, что помимо Иран здесь был кто-то ещё. И этому было доказательство — в коридоре лежала светлая форменная куртка. Оглянувшись по сторонам, прикидывая, откуда может выйти чужак, она достала кинжал — для самообороны, на всякий случай. Неожиданно шорохи с кухни привлекли её внимание, и, недолго думая, афганка отправилась туда и остановилась у дверного проёма. Теперь уже добавилось к обычному копошению шумное частое дыхание, и не одного человека. Конечно, "картина маслом" поразила Афганистан. Иран, безусловно, была красивой девушкой, но и к тому же не очень хотевшей найти своего мужчину. Однако, тут её обычные характерные черты подкосились — иранка, обхватив чужую мужскую шею, страстно целовалась с американцем, а тот, в свою очередь, уже успел задрать её кофту, гладя нежную кожу. Зеленоглазая не хотела вмешиваться в столь бурное и страстное увлечение, поэтому попыталась по-тихому покинуть помещение, но Иран заметила её. — Сестрица?.. — резко отстранившись от мужчины, пробормотала она. — Ты когда успела вернуться? — Только что... — пробормотала Афганистан. — Я... Не хотела мешать вам. — Подожди-подожди, — остановила её иранка. — Зачем ты вернулась? — Как зачем? Я здесь живу, — проговорила афганка. — Ладно, — протерла лицо руками темноглазая. — Ты же не против, если он будет приходить ко мне? — Пусть приходит, — тихо ответила зеленоглазая. — К тебе же... — О-о-о, спасибо, сестрица! — широко улыбнулась она. *** "Что же могло случиться?" — единственный вопрос, который кружился в голове афганки. Все эти дни Совет приходил к ней, навещал, как и обещал. Только уже прошла неделя, а его всё нет и нет... Афганистан решила пойти к нему в часть, несмотря на то, что мужчина просил её ни за что не идти туда. Вдруг будут обстреливать базу, и она погибнет... Около часа спустя она дошла до нужного места. Однако, военнослужащие с пропускного пункта поинтересовались: — А к кому Вы идёте? Странно. Они никогда не спрашивали, к кому идёт девушка. Ведь Союз их точно предупреждал. — К товарищу Советскому Союзу... — тихо пробормотала она. Удивлённо переглянувшись с рядовым, Марат приподнял бровь. Он знал Афганистан и знал, что она всегда ходит именно к его командиру. — Тут такое дело, товарищ Афганистан... — вздохнул он. — Я не знаю, писали ли Вам письмо... Во время обстрела товарища СССР ранили: одно пулевое и несколько осколочных ранений. Сейчас он в довольно тяжёлом состоянии. Передёрнувшись от слов, что её другу плохо, она была готова разрыдаться. Буквально в одну из последних встреч он шутил, улыбался и смеялся. А вдруг это и была их последняя встреча?.. — А его можно проведать? Или хотя бы увидеть?.. — тихо спросила она у сослуживца друга. — Если личный врач товарища СССР разрешит, — почесал затылок тот. — Я могу Вас проводить до госпиталя. Афганка кивнула. Весь следующий путь, проделанный ими, был короток, от силы минут пять пешком. Здесь Марат уже не стал сопровождать девушку и отправился обратно на пропускной пункт. — Разрешите? — довольно громко спросила азиатка, заглянув во внутрь. Рядом оказалась нужная ей женщина. Пепельноволосая знала её и помнила, как лечила её. — Доброе утро. Рада видеть тебя, Афганистан! — улыбнулась врач. — Доброе утро! — слабо повторила её действия черноволосая. — Скажите, товарищ Советский Союз в каком сейчас состоянии? Его можно навестить? Улыбка неожиданно пропала с лица медика, она нахмурилась. — Его навестить… Можно. Если Вы, конечно, желаете, — вздохнула пепельноволосая. — Не скажу, что ему физически плохо или сильно болят его раны, но он очень страдает морально. Ему нужно общение. Я Вас провожу к нему. — Спасибо большое, — с надеждой в глазах улыбнулась азиатка. *** — Совет! — переведя свой пустой взгляд с потолка на неожиданного гостя, который позвал его до боли в сердце знакомым голосом, коммунист слабо улыбнулся. — Совет! Присев на край кушетки, девушка сжала его широкую ладонь в своих маленьких ручках, согревая его пальцы. Но, вместо радости, она увидела, как он пытается закрыть лицо тонким пледом. — Союз... — удивилась она. — Что случилось? — Мне прилетел осколок в лицо, — сжал прямые губы он. — Хорошо, что глаза не лишился. Всё же выпустив одеяло из пальцев, он позволил азиатке увидеть его лицо. Одна сторона была полностью перемотана, а где-то даже были остатки сухой алой крови. — Боже мой, — прошептала она, дотронувшись до повязки. — Как же это больно... — Мне не больно, — грубо ответил он. — Мне больно в душе от того, что я теперь урод. Ты всегда называла меня красивым, но теперь половину моего лица будет занимать шрам. И, наверняка, он тебе не понравится... — Что ты говоришь! — удивилась его поведению она. — Если бы ты даже лишился глаза, то я бы не оставила тебя. Пусть для всех ты будешь плохим, но для меня ты самый хороший человек... И внешность не влияет на это. Он был готов душевно разрыдаться. Но не позволил себе такого. Она пытается его поддержать, как может. — Всё будет хорошо, — улыбнулась она, взяв его щёки в свои маленькие ладони. — Не переживай. Аккуратно обвив его шею руками, девушка обняла его. До одури хорошо, когда он ощущает её объятия и запах свежих полевых цветов, уткнувшись носом в женское плечо. — Останься со мной ещё хотя бы на десять минут, — проговорил коммунист, обнимая её в ответ. — С удовольствием, — улыбнулась азиатка.