Жажда

      Рабочие будни всегда одинаковые. Утром умываешься, пьешь таблетки, запивая их чаем, после чего собираешься и идешь на работу. На работе здороваешься с каждым кого видишь в здании, читаешь один и тот же материал с истории, который уже знаешь на память, а после раздаешь однотипные задание и проверяешь. Все стабильно, как и должно быть в возрасте Чу Ваньнина.       Вот только постепенно эта стабильность начала рушиться. Сперва таблетки оказались не в том порядке, а ведь Чу Ваньнин всегда ставил баночки в удобном для него порядке. Но это можно оправдать, на выходных он слишком сильно переволновался, возможно даже растерялся и переложил их, так же как и свою таблетницу. Может просто забыл бросить её в рабочую сумку после того как обновил её содержимое.       На этом все не закончилось. Даже если закрыть глаза на то, что теперь некоторые вещи были не на своих местах, Чу не мог объяснить каким образом у него поменялись будильники. Раньше он приходил за час до начала первого урока, чтобы привыкнуть к обстановке. Это был его особый ритуал, который позволял держать себя в руках.       Теперь же он потерян. Чу Ваньнин приходил буквально к началу урока, если и вовсе не опаздывал из-за пробок. Даже проверка будильников перед сном не помогала, из-за чего у Ваньнина закралась мысль, словно кто-то нарочно портит его жизнь.       И так продолжалось не один день. На протяжении трех недель каждый будний день был идентично испорчен, только выходные оставались такими же, как и все пять лет. Они были словно глоток свежего воздуха после пребывания в душной комнате. Чу Ваньнин больше не любил перемен. Он лишь единожды хотел изменить что-то в своей жизни, после чего пожалел. И теперь он создал свой идеальный распорядок жизни, тот, где ему не приходилось показывать свою слабость и раны, которые все ещё не могли зажить, а лишь гнили. Настолько, что приходилось терпеть весеннюю прохладу с самого утра, чтобы выветрить фантомную вонь гнили и в этой квартире появилась хотя бы какая-то жалкая свежесть.       Но, на благо Чу, ему повезло с врачами. Психиатрическая клиника Убэй была лучшим плодом труда Хуацзуйя, он долгое время трудился на благо развития этой клиники и на поиски лучших специалистов, хоть она и была открыта в небольшом городке. Не то чтобы в Яншо были достойные конкуренты, дабы прикладывать такие усилия. Но не Ваньнину судить, в особенности, когда он сам пользуется услугами этой клиники.        Возможно, выбери Чу другой путь, он был бы сейчас вторым собственником этого заведения, но это был явно не его путь. Он не раз замечал жалость в глазах врачей и терапевтов, когда те понимали, что Ваньнин так и не уходит толком в ремиссию, а при малейшем триггере у него вновь возникает рецидив. Сегодня он вновь видел эту жалость, когда его направили на обследование для диагностики паранойи. Когда-то все эти расстройства пугали и раздражали, но сейчас это все воспринималось как очередной набор таблеток, который вернет его в привычное русло.       Пытаясь не думать о последствия, Чу попрощался с врачами и ушел в ожидании результатов на почту. Вряд ли это расстройство получится скрыть, а даже если и будет шанс это сделать, то придется обращаться к Хуацзуйю. На благо тот еще очень уважаемый человек в заведение с благим сердцем и холодным умом. Подобные мысли вызывали лишь горькую улыбку, люди, пока им не покажут, не замечают истинное нутро других. Это тот огонь, о который должен обжечься каждый.       Путь до дома перерос в небольшую прогулку. Даже если у Чу нету друзей, с которыми можно пойти на пикник или любоваться городом с вершин холмов, это не значит, что ему нужно сидеть целыми днями в четырех стенах. Можно пройтись по книжным магазинам или просто присмотреть следующие книги для покупок, или заглянуть в чайную. Хотя разнообразные чаи и дома есть.       Но все это не важно, все равно стоит заставлять себя выходить в белый мир, в особенности сейчас. Чу Ваньнин не молодеет, в его черных волосах уже появилась первая седина, а осознание возраста порой заставляет скривиться. Если уж в молодости он не смог перебороть себя, то необходимо сделать это сейчас.        И вправду есть что-то особенное в одинокой прогулке. Если раньше это казалось чем-то позорным, то сейчас Чу Ваньнин видел в этом некую ценность. Ценность по отношению к себе, возможность отвлечься на внешний мир, на людей и на их поведение. До инцидента в прошлом Ваньнин не обращал внимания на большинство этих вещей, а если и обращал, то все это было завешено пеленой зависти, темной и тягучей зависти.       А сейчас ему было хорошо одному. Он мог сам о себе побеспокоиться, сам знал как ему будет лучше и знал, что сам себе не навредит. Он не настолько больной. Вместо увечий лучше принять горячий душ или выйти посидеть на балконе несколько часов вечером. А в лучших случаях выйти в чайную возле дома, чтобы там почитать, не спеша наслаждаясь чаем. Да, все это намного лучше чем прямое проявление аутоагрессии.       Путь до дома сопровождался приятным закатом, хоть постепенная прохлада и заставила ускорить шаг. В его состоянии не стоит рисковать здоровьем, вот только зайдя в подъезд, Чу поменял свое мнение о прохладе.       Едкий табачный дым еще со времен студенчества отталкивал Ваньнина. Из-за него Чу так и не начал курить, не понимая как другие не чувствуют этого смрада. И сейчас в подъезде был тот же едкий смрад, не позволяющий свободно дышать.Чу Ваньнин прикрылся рукавом и опустил взгляд, замечая окурки на этаже ниже своего, по видимому у него появились новые молодые соседи. Их появление подтвердила и бутылка грушевого вина возле входной двери с запиской, мол, очень хотелось познакомиться, а Ваньнина не оказалось в дома.       Но бутылка вина была проигнорирована. Пусть уборщица выбросит, все равно Ваньнин не станет пить. Он завязал с алкоголем по многим причинам, самым важным сейчас было лечение. По крайней мере он себя в этом убеждает. Вместо алкоголя у Чу Ваньнина теперь чаи и йогурты, а гостей он не приглашает, так что и покупать для кого-то алкоголь нету необходимости.       Теплый душ расслаблял тело, позволяя отключить голову и выбросить все мысли под шум воды. Такие моменты драгоценны, но увлекаться этим не стоит, как говорят, хорошего понемногу. И Чу Ваньнин обязан радоваться этому «немного».       Очередной понедельник, очередной хаос, все не так как было раньше, но постепенно мужчина свыкается. Ему необходимо привыкнуть к этому, чтобы не усугублять свое положения и продолжить держать лицо. И держит же, в школе внимательный учитель истории и ответственный коллега для других учителей. Не то чтобы он со всеми общался, в особенности с теми, от которых желудок выворачивает от отвращения, но и допустить прошлое ошибки не может. Должен общаться хотя бы с кем-то, чтобы избежать лишних слухов и неприятностей.       Но, не кривя душой, Чу продолжает отдавать предпочтения переменам в одиночестве, постоянно находя новые места. Этих пару жалких минут он позволяете себе нырнуть в остаток приятных воспоминаний. То, как получил красный диплом в педагогическом, считая это своим самым большим достижением. То, как пробился в лучший университет, на работу после нескольких лет, быстро заработав себе там авторитет среди студентов и других педагогов.       Вот только, оглядываясь назад, Ваньнин понимает, что это все не более чем пыль. Каждый так мог, просто стоило приложить больше сил. А он, получивший такие возможности, просрал все лишь из-за собственной глупости. Он так желал того, чего у него никогда не было, того, что было у большинства. Оно вызывало такую разъедающую зависть.       Любовь. Желание быть любимым. Чу отказывался видеть в этом своем желании что-то негативное, отказывался видеть вторую сторону монеты в человеке, которого желал. Он видел в том человеке несчастного ребенка, жертву и своего любимого, перед которым так же виноват. Считал, что небольшие, по его мнению, недостатки можно исправить со временем, главное работать над отношениями. Но розовые очки с громким звоном разбились, как стеклянный стол об голову Ваньнина. После того случая все словно начало выходить из тумана.       И школьный звонок заставил Чу выйти из тумана воспоминаний. Протерев глаза и осмотревшись, Ваньнин пошел продолжать свою работу, наполнять чужие головы знаниями, хотя не был уверен, что школьникам интересна история.       В последнее время Ваньнин задумывался об очередном переезде и смене места работы. Но, стоит вновь представить себя в окружении студентов, по позвоночнику тут же пробегает жуткий холод. Нет, высшие учебные заведения теперь не для него, как и другие города. Здесь, в Яншо, есть все необходимое для него: жилье, работа, медицина. А другого пока и не надо.       По крайней мере каждый раз в этом убеждал себя Чу Ваньнин, когда зависть мерзкой кошкой скребла душу. Он солжет, если скажет, что никогда не хотел иметь семью. Хотел, даже думал, что, раз у него не будет любимого человека, стоит взять ребенка из приюта, как когда-то взяли его самого, но сейчас и этот путь перекрыт. Поэтому и остается с завистью смотреть на счастливые улыбки случайно повстречавшихся семей, осознавая, что дома тебя ждет ровно ничего.       Его дом всегда был личным склепом Чу Ваньнина и плевать где он находится в Яншо или Пекине, да даже если на другом конце планеты. Это место все равно оставалось холодным и пустым, даже квартира в Яншо, где прошло детство Ваньнина, была наполнена хоть каким-то теплом.       При переезде пять лет назад Чу разбирал старые коробки, Хуайцзуй сказал, что, даже с объявлением Ваньнина в городе, не собирается возвращаться домой, поэтому тот может спокойно выбрасывать все. Но мужчина все равно проверял нет ли каких-то полезных вещей, ведь с Пекина он увез только один чемодан вещей, а остальные свои наживки попросил продать или выбросить. Ровно так же как и сказал его опекун о собственных вещах, среди которых Чу Ваньнин нашел вещи, когда-то дорогие сердцу старика.       Взгляд раскосых глаз тогда упал к фотографии со школьного выпускного Ваньнина. Старшая школа Яншо не выглядела столь прекрасной как сейчас, перед ней стоял старик, который за плечи обнимал двух парней. Один из них в школьной форме и букетом цветов в руках, другой болезненно худой и со сдержанной улыбкой на лице. Оба юноши с фамилией Чу, почти как близнецы, но чужие по крови. Если Чу Сюань был родным сыном Хуайцзуя, то Ваньнин оказался в их маленькой семье только в восемь лет, сразу встретившись лицом к лицу со строгим воспитанием, которое не задевало Сюаня, вызывая глубокую детскую обиду у Ваньнина. Но только спустя пару дней после своего выпускного Чу Ваньнин узнал причину такого отношения, ровно как и дал своей детской обиде выплеснуть все чувства, которые держались под замком годами.       От этих воспоминаний у Чу что-то кольнуло в груди, но все было в порядке, никакой раны, никаких слез и боли. Да и лет то сколько уже прошло, почти тридцать лет, стоит забыть обо всем этом, как и советовал психотерапевт.        Благо некая часть гордости успела отступить, чтобы Ваньнин смог прислушиваться к чужим советам и не влезать в новые проблемы. Вместо этого нужно наслаждаться какими-то глупостями, как вечерний закат солнца или легкий ужин, который у Ваньнина и так выходит отвратительно. С его кулинарными способностями нормально получаются только пельмени, и те он никогда не ест, а остальное либо просто отвратительно на вкус, либо пригорает и тогда вся квартира проветривается от запаха дыма. Дым…       Уже доходя до своего этажа, Чу вспомнил, что так и не поговорил о курящих соседях. Но сейчас уже поздно возвращаться на первый этаж, чтобы об этом пожаловаться, сперва стоит хотя бы занести продукты. По крайней мере так считал Чу Ваньнин, копаясь в кармане пальто в поисках ключей.       — Чу Ваньнин?       Голос был до жути знакомым. Разум кричал о бегстве в ту же секунду, но тело самостоятельно начало разворачиваться, чтобы убедиться, что это не может быть ОН. Но на него смотрели глубокие черные глаза, пока возле улыбки красовались ямочки на щеках.