Невольник белой ведьмы

– Багряная речь? Редко встретишь фаррадийца, который сумеет прочесть, что здесь написано. Орвин поднял взгляд от книжицы, которую подобрал в разваленных по полу стопках, и первым, что он увидел, были руки, опирающиеся о край стола. На запястьях красовались железные браслеты. Монах, которого он уже встречал в мертвецкой, стоял над ним без капюшона, и зрелище это Орвина изумило. Он невольно коснулся орба с Пламенем, скрытого под одеждой, но сила дремала, явно не чуя угрозы. От монаха, конечно, не укрылся этот жест, но он не подал вида. Светлые волосы с заметным медным отливом, глаза необычного, фиалкового оттенка – признак высокого происхождения. Чистокровный ривалонец, еще и из средних провинций. Возраст с виду не определишь, внешне молод, а по годам может быть и стариком. Колдовство необратимо меняло тело, в котором жило хоть какое-то время. – Мой наставник умеет читать багряную речь, брат… – Рогир. А ты, я полагаю, брат Орвин? Да, я знаю, что отца Бертара научил понимать багряную речь некий полукровка. Орвин невольно оглядел зал архива – они с братом Рогиром были здесь одни. Но то что он произнес это слово вслух, все равно вызывало у него некое внутреннее сопротивление. На родине чистокровному полагалось бы ненавидеть полукровку. Они не стали бы никогда даже приятелями. Не то, что… братьями. – Мне передали, что ты искал со мной встречи, – продолжил брат Рогир. – Что ж, я рад тебя видеть. Бесценные знания языка, полученные тобой от наставника, – он и приподнял бровь, – теперь помогут мне разобраться с насущными делами. Орвин демонстративно окинул его взглядом. – У меня не было столь одаренного учителя, – сказал брат Рогир, отвечая на незаданный вопрос. – Поэтому нам придется сотрудничать. Ты поможешь в моих делах, я позабочусь о твоих. Прозвучало самонадеянно. Брат Рогир принялся рыться в кошеле на поясе, извлек на свет маленький мешочек и легким движением руки отправил его в полет. Орвин поймал вещицу, взвесил на ладони. – Что это? – Достал специально для тебя. Орвин растянул узел на шнурке и заглянул в мешочек. Тот был под завязку наполнен серо-зеленым порошком. Орвин поднял на брата Рогира удивленный взгляд. Похоже, отец Бертар доверял этому человеку сверх меры. – Здесь тебе не Вара, брат Орвин. У нас это редкий товар, – пояснил тот. – Я взял на себя заботу достать заранее, чтобы у тебя не было проблем. Послушникам не отводится собственного угла, так что можешь воспользоваться этим здесь или в моей келье. – Да осветит сияние Пламени дни твои, брат Рогир, – сказал Орвин слова формальной благодарности, и сам понял, как напряженно звучит его голос. Отец Бертар доверяет этому монаху, раз уж счел возможным поведать чужой секрет. Так почему он, простой послушник, должен сомневаться в решении наставника?.. Но это был чистокровный колдун, хоть и в рясе, хоть и в браслетах. Пряча мешочек за пазуху, Орвин понял, что ему будет очень тяжело. – Станешь приходить сюда каждый день, после полудня, если у отца Эрика не найдется другого задания. Хочешь взглянуть, с чем тебе предстоит работать? – У меня есть выбор? – мрачно поинтересовался Орвин. – Есть. Сможешь выбрать, с какого сундука начать. Отец Бертар считал, что Орвину подходит работа секретаря, архивариуса или библиотекаря. По мнению наставника, он был исключительно грамотен, знал ривалонское наречие, быстро научился фаррадийскому и бадорскому. К тому же, ему пришлось изучить азы шифрования, чтобы иметь возможность работать с изъятыми у арестованных малефиков записями. А уж знание багряной речи! Писал быстро, но ровно, как каллиграф, читал внимательно и вдумчиво. Если чего-то не понимал, старался разобраться. Мог многое держать в голове. Хорошо понимал, как сортировать книги, тетради, документы, и составлять каталоги. Все, конечно, по словам отца Бертара, но он хвалил редко, а потому это казалось особенно ценным. Страшная тайна Орвина заключалась в том, что он ненавидел любое подобное послушание. Еще с детства, когда отец заставлял его долгими часами сидеть над книгами. "Ты сможешь добиться многого, лишь если будешь много знать", – говорил он. Отцу не помогли знания, когда его пришел убить родной брат. Орвин предпочел бы побольше служить Пламенеющему мечом, а не пером. Помещение архива было большим и неуютным. Стеллажи тянулись к сводчатому потолку, их верхние полки терялись в полумраке. Всюду царил беспорядок. Брат Рогир показал сундуки, составленные у стены в проходе. Их была пара десятков. Орвин напомнил себе о смирении и самоотречении во имя служения высшей цели. Но помогло это не сильно. – Здесь упакованы документы хозяина Свендского замка. Та их часть, что помещалась в закрытое хранилище и осталась цела после пожара, а позже была вывезена и спрятана. К сожалению, не слишком надежно – впоследствии бумаги частично отсырели, а потом пережили еще один пожар. Есть предположение, что где-то может содержаться нечто полезное. Перебери всё и удели особое внимание документам, даты составления которых предшествуют открытию врат Бездны на год-другой или упоминают любые события того периода. Орвин поборол желание застонать от отчаяния. – Что мне искать? – Документы, даты составления которых… Он словно издевался, но лицо оставалось бесстрастным. – Благодарю, брат Рогир, – в тон ему сказал Орвин, – это мне понятно. А если бумаг будет много, что именно отложить? Монах покачал головой и ничего не ответил, развернулся и ушел, оставив Орвина наедине с отчаянием. Он обошел сундуки, от досады пнул один – тот не сдвинулся, тяжеленный. Можно представить, как он набит чем-то, в чем придется копаться. – Я с радостью принимаю любое послушание, – прошептал он, силясь найти внутри отклик на свои слова, – я клянусь честно выполнить любую работу, что принесет свет Пламени во мрак наших жизней. Я с благодарностью… Это был страшный самообман, и Орвин оборвал себя на полуслове. Очевидно, ничто ему не поможет. Что ж, главное пересилить себя и начать. Присев, он поднял крышку сундука и стал раскладывать на полу испорченные сыростью тетради. Впереди был длинный, слишком длинный день.