Невольник белой ведьмы

Авила замерла, с недоумением глядя на шипастый артефакт. И даже протянула руку, ловя покачивающиеся в воздухе нити… но тут же сообразила, что делает и отступила на шаг. – Ты либо хорошо прикидываешься, либо плохо рассчитываешь свои силы, – сказала она. – Думаешь, я куплюсь на это, расстегну ошейник, а ты опять выкинешь что-нибудь безумное? Складно придумано, я в восхищении! Мужчина опустил голову, и волосы свесились, закрывая лицо. Авила ждала, что он попытается объяснить что-то или возразить, но он предпочëл промолчал, и это почему-то укололо ее болезненнее, чем когда он произносил это своë “ведьма”, словно это было ругательство. Как будто она теперь стала пустым местом, не стоящим его внимания. И это после того, что она о нëм узнала?.. – Если боишься… Можешь… связать меня покрепче… А уж потом… Авила усмехнулась. – Твоë предложение кажется мне интересным. А что насчет ошейника – нет. Я не стану проверять. И не из-за того, что поверила твоим россказням, а потому, что ты нравишься мне так гораздо больше. – Возможно, говорить этого не стоило, но слишком уж хотелось, и Авила не могла остановиться. – Ты заслужил этот ошейник. Тогда, когда рассказывал, что везешь в монастырь для моего же блага. Жаль, ты тогда не объяснил, в чём оно заключалось. Может, теперь поведаешь поподробнее, как это у вас устроено с пленницами? Каждый хороший воин имеет свою личную подстилку, или вы делитесь друг с другом? Чем эти обители отличаются от весëлых домов со шлюхами – тем, что угодны вашему богу? Он слушал ее, сурово сдвинув брови, с таким видом, будто она говорила какие-то глупости. И это злило еще больше. – Вы, ведьмы… – сказал он, – всë меряете по себе… Только одна из вас… могла сочинить такую дрянь… только такие, как вы, можете в это верить… – Так твой отец-инквизитор выбрал себе ведьму по большой и чистой любви? Он вскинулся, зашипел сквозь зубы, но тут же вновь обмяк. На что-то больше, похоже, сил уже не было. – Можешь издеваться надо мной… но не смей трогать своим грязным языком… моих родителей… дрянь… Это казалось дельным замечанием, но обида была сильнее. Авила оскалилась в ответ. – Я – дрянь, а ты, значит, святой! Так помочь мне хотел, аж из штанов выпрыгивал! Он смерил взглядом и тут же уставился куда-то в стену позади. Отдышался, заговорил почти ровно: – Моя мать… была обычной женщиной, ни капли дара. Это отец был колдуном… Что уже несколько разнится… со словами старой шлюхи… не так ли? Или, быть может… это снова россказни… Ты не проверишь… никак… Но этой дряни поверишь… а мне – нет… Что ж, это предсказуемо… Авила нахмурилась, пытаясь понять. Этот мужчина говорил какие-то невероятные вещи. Ни один разумный, одаренный милостью Богини, не свяжет жизни с простушкой!.. Да об этом даже подумать страшно! – Еще выдумай что-нибудь… – продолжал мужчина. – Давай, вали на меня… остальные мелкие обиды… глупая, самолюбивая… визгливая девчонка… А потом – отыграйся… ты же к этому ведëшь? Тебе повод нужен… чтобы сделать со мной что пожелаешь… и чувствовать себя правой?.. Это было уже почти оскорбительно. “Врежь ему наконец! Пусть закроет свою поганую пасть!” Авила возмущенно открыла рот… Мужчина поднял голову и посмотрел на неë. – Не просто прикончить… – с трудом произнëс он, – а еще всë вывернуть, извратить, задеть поглубже… Мы тебя что, обидели, измывались над тобой? Авила так и осталась стоять, завороженно глядя ему в глаза. Свет из узкого окна ложился на лицо чуть сбоку, и от этого казалось, что глаза мужчины светятся изнутри. Взгляд его был таким же твердым, как в тот день, когда он посмотрел на неë впервые, но вот в красивом гордом лице теперь слишком явственно читались отчаяние и боль. Она поняла, что это… пугает? Слишком несгибаемым казался этот человек. Наверное, стоило поторопить лекаря. Но и отойти, бросив мужчину одного, было страшновато. Авила снова пожалела, что выгнала и недоучку, и стражей. – Ты нацепил на меня браслеты, – сказала она. – Знаешь хоть, как они ощущаются? Ничем не лучше ошейника. И собирался отвезти в монастырь, где меня заперли бы навсегда. Уж прости, я не считаю это благодеянием! Мужчина качнул головой. – А ты доказала… что тебя стоило бы… запереть. Когда солгала… что бездарна… Это так глупо… Пожалел испуганную девицу… А она оказалась… белой ведьмой… – Что?.. Она удивилась, но страннее всего было внутреннее ощущение. Что-то в ней словно встрепенулось. “Не слушай эту ересь! Заткни его!” – Удивлена… что я догадался? Признаюсь, не сразу… Но, у меня был хороший… наставник. Я знаю многое… что не положено. Понимаю, зачем вы с Гримвальдом… обманываете здешних. Высокородная дура отправилась на поиски приключений… Позора не оберешься… – Я ничего не понимаю, – сказала Авила. Он слабо улыбнулся. – Хорошо умеешь прикидываться… я это уже видел… Но зря ты это… затеяла. Уничтожила алтарь алой твари... И вернула меня из Бездны. Может, не совсем, но почти – точно. Думаешь, это вышло сделать незаметно?.. Такая сила, такая глупость… Лишь чтобы другие твари… не забрали твою добычу… Возмущение кипело в груди, но Авила не находила слов чтобы его выразить. – Ты бредишь, – сказала она. – У тебя жар. Где проклятый лекарь?.. Она двинулась, было, к дверям, но мужчина дëрнулся в кресле, словно хотел еë задержать. Тут же завалился набок, едва не рухнув на пол. Авила схватила его за плечи и почувствовала, что кожа сделалась очень холодной. Это было плохо. – Тише, тише, – растерянно пробормотала она, боясь его отпустить. – Ты едва не утонул, не стоит напрягаться. – Едва… – он издал странный хриплый звук, и Авила с удивлением поняла, что это смех. Она стояла, наклонившись, и их лица были очень близко друг к другу. Мужчина пристально смотрел ей в глаза, голос его стал совсем тихим, но на удивление твëрдым: – Забавно пытаться… меня обмануть, я знаю… что было. Та ведьма сжала горло, а когда я упал в воду – вдохнул сразу, и всë пропало. Конец. То, что ты сотворила потом – это страшное колдовство, оно опасно. Опасно!.. Как бы ни говорил… этот твой опекун… Браслеты… самый милосердный выход… “Сученыш! Что он мелет?..” – Опасно?! – воскликнула Авила и вдруг поняла, что еë трясет. То ли озноб вернулся, то ли нервы дали слабину. – Сам говоришь, что я тебя спасла! Не знаю, что ты имеешь ввиду, но в твоих словах совсем нет логики. И вообще… Что за чушь вы все несёте?.. – Белая ведьма, – произнес мужчина, и его окрепший, было, голос опять сорвался, а слова сделались несвязными. – Это как сказка… Та, кто возвращает… будет – забирать… Лучше бы я сдох… Чем быть привязанным… к такой... Она растерялась. “Не слушай его, он просто бредит!” – Орвин, ты что… Осторожно тронула его за плечо. Мужчина вздрогнул от прикосновения. – Провались, тварь… – пробормотал он и устало прикрыл глаза. – Орвин! Голова его упала на грудь. Дыхание стало едва слышным. – Вот же! Она отыскала взглядом оставшийся на столике кувшин с зельем, сбегала наполнить плошку. Попыталась напоить, но ничего не вышло – мужчина провалился в беспамятство. Нить заклинания ритмично билась на запястье. Ее существование было слишком явным, а слабая живая пульсация, которую чувствовала Авила, оставляла неуютное ощущение чего-то хрупкого, готового оборваться в любой момент. Алая паутина росла, теперь это стало особенно заметно. Она медленно охватывала тело, впивалась под кожу, прошивая плоть насквозь. Никогда прежде Авиле не доводилось видеть такого артефакта, что полностью сливался с носителем. И это тревожило. Она зажмурилась на мгновение, тряхнула головой, и наваждение рассеялось. Зато вернулась тошнота и слабость. Усталость навалилась хуже прежнего. Авила от души пожалела, что выгнала всех – и неумеху-мальчишку, и стражей. – Орвин… – снова позвала она, и не дождавшись ответа, добавила: – Что ж, если помощь не идет, пойду найду ее сама. А потом как-нибудь мы с тобой вернёмся к этому разговору…