***
Выросшая Чарли мало что помнила из монастыря. Но запомнила несколько редких моментов, когда Сестры были добры к ней, обнимали ее перед сном и учили добрым молитвам, а вместо сказок читали ей Библию и притчи. Девочка слушала эти истории, затаив дыхание. Но однажды она задалась одним вопросом: — А что такое отец и мать? Она была счастлива в монастыре и никогда не задумывалась об этих словах, но они часто упоминались в рассказах. — Мама и папа это те, кто подарил тебе жизнь, — ласково ответила добрая монахиня. — Те, кто заботятся о своем ребеночке и защищают его. Прямо как Дева Мария Иисуса. — Так моя мама и папа это вы? — Ох, нет, прости, дитя, я не твоя мама. Твои родители живут на небе и приглядывают за тобой оттуда. Всегда веди себя хорошо и тоже сможешь попасть в Рай. Малышка была рада узнать о том, что ее мама и папа настоящие ангелы. Она живо представляла как они сидят прямо на облаках, общаются с самим Иисусом и Богом, а еще наблюдают за ней с Небес. А уже в пять лет она попрощалась с монастырем и попала в дом судьи. Шарлотта плохо помнила, что происходило за день до этого, но навсегда запомнила как проснулась в этом большом красивом доме. Она озиралась по сторонам и не могла понять, где находится. Тихо, словно мышка, девочка слезла с очень мягкой постели и аккуратно приоткрыла дверь. Через открывшуюся щель проникал странный золотой свет. Она задержала дыхание и издала тихий звук восхищения. Перед собой она вдруг увидела спину с мощными золотыми крыльями. Таких прекрасных крыльев она не видела даже на иконах! Они были мягкие и пушистые, а еще от них исходил мягкий свет. Девочка замерла, глядя с восхищением. Но вдруг существо дернулось, перестав говорить. Чарли испугалась и быстро закрыла дверь. Когда дверь открылась снова перед ней стоял мужчина в белой одежде. Его волосы были серыми, а взгляд недобрым. Крыльев за его спиной не было. Но Чарли знала, что до того у него были крылья. Девочка заплакала и крепко обняла ангела. — Папа, ты пришел за мной!***
— Какого блять хуя… — шокировано произнес тогда Адам, глядя на мелкое липучее безобразие, прижавшееся к его ноге. Он брезгливо поднял девчонку за шкирку, как котенка. — Девочка, я не твой папаша. — Не мой папа? — и тут девочка заплакала еще сильнее. Она по-детски подумала, что ее папа ангел и он пришел забрать ее на небо. Из-за спины мужчины появилась женщина с короткой стрижкой до плеч, взгляд у которой был желтый. — Убери ее, блять, от меня, — шикнул мужчина и брезгливо передал рыдающую кучу в руки. Лют скорчилась в не меньшем отвращении. — Заткни ее. — Но как, сэр… Лют была в большом недоумении. — Ты здесь баба или я? Ты должна знать, в вашей программе это заложено. Она тоже не имела дел с детьми. Поэтому в ответ на плач Лют резко шлепнула ноющего ребенка по щеке и звук прекратился. Адам удивленно присвистнул. — Ну не так же, горячая штучка. Не снеси ей башку, иначе Сера потом снесет ее нам. Девочка замолчала, глядя то на Адама, то на Лют со страхом. Ей было больно и слезки все еще катились по ее личику. — Значит слушай сюда, малявка. С этого дня ты теперь будешь жить здесь. Веди себя прилично. Адам равнодушно следил за тем, как Лют объясняет правила поведения. — Как тебя зовут? — Ева. Я хочу кушать… — жалобно произнесла девочка. — Ебена мать! — вскрикнул Адам. — Кто придумал такое ебнутое имя? Будешь называться Чарли с этого дня. Так она получила свое нынешнее имя. Оно ей понравилось. Лют и Адам только после этого вспомнили, что ребенка нужно не только наказывать, но и кормить. — Мой тебе совет, найми служанку. Я не буду здесь вечно нянчиться с этим… — Лют скривила лицо, подавая мелкой занозе чай. Адам же лениво ковырялся в носу. — Еще чего. Может принцесске еще несколько слуг нанять? Чарли молчала и тихо хлюпала из чашки, раздражая Лют, которая ненавидела лишние шумы. Свинское поведение она могла терпеть только от Адама — и то, потому что привыкла к нему. А вот от мелкой девчонки… Шея Лют хрустнула, когда она повернула к ней голову. — Принцесса? Я вижу лишь мелкую свинью, — прошипела она. И в этот момент кружка в руках самой Лют лопнула и ее одежду намочил горячая вода. — Воу, так, остынь, горячая сучка, ты всю посуду перебьешь так. — Это была не я! Это все она! — Лют ткнула пальцем в мелкую, что смотрела испуганно. — Она? Думаешь у нее есть какая-то магия, кроме того как ссать в пеленки? Тем более, ее силу запечатали. — Ты сам знаешь чей она выродок. Мы должны это проверить. — Вот и займись этим. — Не сегодня. Мне пора. Лют резко встала. — Стой, ты что бросаешь меня с… Этим? — Адам резко подскочил из-за стола. — Наедине? Я не водился с этими монстрами уже… Десять тысяч лет! — Простите, ничем не могу помочь. Меня ждут наверху. Одну ночь с ней даже Вы выдержите. Заодно подумаете над моими словами про служанку, — выцедила Лют и ушла, все еще шипя от мокрой воды. — Ебаная сука… Свалила и даже нормально не сварила пожрать. Крыса. — Что такое ебаная сука? — прозвучал тонкий голосок. — Вон та шалава, что ушла, — Адам и глазом не моргнул, когда мелкая сматерилась. — Но и мамка твоя шалава. Самая, что ни есть, настоящая. Нагуляла ребенка, а мне страдать. — Она теперь моя мама? — грустно спросила девочка. Ей не нравилась такая мама, она ее била… А вот папа… Он был большим и красивым. У него были серые волосы, которые вызывали любопытство, и пучок волос на подбородке. А еще у него желтые крылья! Пока Чарли кушала, мужчина внезапно ушел. Девочка с трудом слезла со стула и начала ходить за ним по пятам. Его белая ряса была такая длинная, что волочилась по полу, а Чарли со смехом гналась за ней. — Пап, пап, пап, я видела что у тебя красивые крылья! Прямо как у большого петуха! Когда ты их покажешь снова? Адам уставился на мелочь как на идиотку. — Что ты, блять, только что сказала? Петухом меня называть вздумала? — взбесился Адам. — Твой батя был петухом! — Но я думала ты был ангел, — с искренним непониманием произнесла Шарлотта, наклоняя голову на бок, словно щенок. Адам быстро устал от этой девчонки. Они провели вместе целую блядскую неделю и все это время идиотка не могла понять, что он не ее папаша, а еще донимала его вопросами. Причем, задавала такие вопросы, на которые он даже ответа дать не мог. — Пап, а почему солнце движется за нами, когда мы идем? — Пап, а почему папу-утку зовут селезнем, а не утк? — Пап, а почему у женщин нет бороды? Если Сера решила его наказать, то она выбрала самый отвратительный способ. Он еще при жизни ненавидел, когда он приходил домой уставший, а к нему лезли спиногрызы. Только даже так было интереснее, чем с одной мелкой пристающей сукой. Она улыбалась, словно была под наркотой, и постоянно жалась к нему, пытаясь обнять. Лют пришла к нему снова только через неделю и увидела, что уставший Адам дремал, а девочка заплетала из волос косички. Увидев Лют, она вдруг ахнула и слезла. Адам проснулся и не понял, что на его голове что-то есть. — Наконец-то ты пришла! Чем ты занималась? Неважно, я устал. Мне срочно нужно набухаться и потрахаться с кем-то, ни то даже на тебя вставать начнет. Лют сердито фыркнула и не стала ему говорить о тупых косичках на голове, лишь начала приближаться к Чарли.***
— Пиздец, нравы у девушек не те что в мое время. Все скромные, поглядите на них: «у меня есть муж, не трогайте меня». Когда муж мешал хорошему сексу? Раньше все ходили голые и ничего не стеснялись. Лют слушала его жалобы с улыбкой, подперев подбородок рукой. — Что-то этой пиздючки не слышно и не видно весь вечер. Ты ее случайно не грохнула? — Всего лишь дала ей задание по письму. Пусть займется чем-то полезным, раз не может работать по дому. Чарли вернулась к ним с несколькими листками бумаги позже. — Пап… — начала привычное обращение Чарли, но под строгий взгляд Лют сдулась и исправилась. — Ад… Ада… Сэр! Смотри, что я нарисовала! Она показала им лист. — Ты должна была писать на этой бумаге, а не рисовать бред. Лют вырвала листки и безжалостно испортила, порвав. Чарли с болью смотрела на то, как рисунки уничтожаются. Затем раздался звонкий хлопок. Звук удара по детской щеке. — Простите…***
Милая старушка соседка подошла к Чарли и Адаму, когда те шли по улице. — О, Шарлотта! Какой у тебя большой синяк на личике! Ты где-то упала? — Она лазила по деревьям. — Ох! Какой кошмар! Маленькой леди не стоит заниматься делами мальчишек. Тебе стоит учиться манерам и танцам, как другим девочкам. Адам схватил Чарли за руку и пошел с ней прочь. — Старая швабра. Разве кто-то спрашивал ее мнения? — злобно бубнил под нос Адам, пока Чарли едва поспевала за ним. — Больно, больно! Ай! Девочку не послушали, а она запнулась и больно ударилась коленкой. Она села на коленки и начала тихонько плакать. — Хватит выдумывать, ты только немного ударилась! Ты выглядишь жалко. Вставай! Чарли подняла на него заплаканный, полный отчаяния взгляд, который начинал тухнуть с каждым днем. — Ну, хватит, ты не думаешь что сможешь давить мне на жалость своими глазками. Он не был тем, кто испытывал сочувствие. Может когда-то десять тысяч лет назад в нем и было что-то человечное, но теперь он не щадил ни женщин, ни тем более, детей. Это еще самое терпеливое отношение, которое он проявлял. Адам резко дернул ее за руку, заставляя плестись за ним стихшего ребенка. Чарли больше не разговаривала с ним, как раньше — смело. Чарли вела себя скромно, не поднимала взгляд, когда говорила и Лют была довольна своим воспитанием. Она уже вытренировала не одного солдата в армии, так что даже приходя раз в неделю, она смогла заставить девчонку бояться. Адам не сразу понял, что-то изменилось. Сначала он был доволен проделанной работой. Послушный ребенок — это самый лучший ребенок. Но Чарли не стала полностью послушной. Да, она все еще боялась наказаний. Но ее нрав, оказалось, пошел не только в идиота Люцифера, но и в Лилит. Сначала она начала бить посуду. Не сразу они поняли, что это было не случайные падения, а настоящее покушение. Затем перешла на бутылки с алкоголем. А когда Адам это заметил и решил наказать, внезапно укусила его прямо за руку. Он еще ни разу не встречался с ответом от нее! А Чарли начала потихоньку рассказывать соседям гадости, которые говорил о них дома Адам. Те начали смотреть на мужчину презрительно, а девочка улыбалась, Адам сначала даже не понял кто его сдает. Ему не стыдно сказать гадости в лицо, но эта дрянь начала врать! Как-то Адам привел нескольких важных женщин. Они заняли стол и даже Адам вел себя прилично и свел мат до минимума. Он запретил Чарли приходить, но эта маленькая крыса ослушалась и залезла одной даме на коленки, всех их очаровывая. Адам стал как шелковый. Он хвалился тем какая у него хорошая дочь и о том какой он хороший отец, надеясь кого-то соблазнить. Он грустно вздыхал и говорил что «девочке не хватает женской руки». Но внезапно Чарли заговорила: — Я хочу, чтобы кто-то из вас стал моей мамой! Папа тоже скучает без мамочки. Когда она уехала, он себе места не находил и много плакал. Женщины ахнули. Девочка похлопала ресничками. — Поэтому ее ненадолго мне заменила Мисс Кэйтлин, — женщина, которую она назвала внезапно закашляла. — Простите? — Правда папа ее бросил, потому что у нее воняет изо… Рта. Затем леди Агата утешала моего папочку. — Это та, у которой муж есть? — Она, правда, тоже ушла от него. Ведь она старая шалава! Так папа сказал! Но ничего, вы все красивые, пусть и глуповатые немного. Папа сказал, что это не мешает раздвигать ноги! — Чарли эту фразу уже подслушала, даже не зная значение, но подозревала, что она обидна. А затем девочка ушла. Адам то бледнел, то краснел, не подозревая, что в нем еще остались подобные чувства. — Простите, леди, она сочиняет. — Откуда ей знать такие слова. И о том, что между нами было? Женщины ушли из дома. А Адам пришел в бешенство. — Я убью эту суку! Я ее задушу. Только попадись она мне на глаза! Тупая идиотка. Я покажу ей, что делают с такими, как она. Чарли в этот вечер где-то спряталась он не мог ее найти. Поэтому Адаму осталось только напиться. Он вытащил бутылку с верхней полки и налил себе в стакан. Но это оказалась вода. — Маленькая сука… Значит, это война. Спустя пару дней Чарли сидела в своем уголке и рисовала двух красивых ангелов. Она не придумала им имена. Ей не с чем было играть, поэтому девчонка играла бумажками, палочками. Ей только перевалило за шесть и она не дружила с другими детьми, но видела в магазинах красивых кукол, которые зачаровывали. Она хотела бы когда-нибудь такую игрушку, но боялась об этом кого-то просить. После того случая она стала послушной и очень тихой. Адам не на шутку разозлился на нее. Он кричал ей много гадостей, но главное она слышала, когда на кухне он крикнул Лют: — Она стала невыносимее, чем тот ебаный циркач и его жена вместе взятые! — Ее родители это самое отвратное дерьмо. Неудивительно, что она пошла в них. Чарли вмешалась в разговор, забежала на кухню. Услышав лишь одну фразу про родителей, она начала кричать в самом сильном отчаянии нелюбимого ребенка: — Вы знаете моих настоящих мамочку и папочку? Вы их знаете? Вы знаете моих маму и папу! Почему вы не отдадите меня им? — О, приперлась. — Я хочу к моим маме и папе! Я хочу к своим родителям на небо! — О, хочешь на небо, мелкая паскуда? И с чего ты взяла, что тебя туда возьмут? — Лют прошипела. — Потому что туда берут… Всех… Чарли глотала соленые слезы и неразборчиво бормотала. — Они меня обязательно заберут! Они любят меня… А вы меня ненавидите… Что бы я не делала… Вы меня не хотите любить! — Они тебя бросили, — жестоко заявила Лют. — Ты врешь. Это… Не так! Адам нахмурился, а Лют с садистским наслаждением продолжила: — О, значит ты много знаешь? А ты когда-нибудь их видела? Где твои родители были все это время? Медленно, как змея, что душит жертву, продолжила женщина. Она не била, но использовала слова, остро врезающиеся в Чарли. Ее глаза стали не просто испуганные, кошмар, который в них промелькнул был сравним с ужасом людей, теряющих конечности. Тех, кто лично увидел смерть кого-то дорогого. — Отвечай! — Прекрати, Лют. — Нет, не видела… Но они… Там… — захлебываясь, продолжила девочка, но уже потеряв всякую уверенность. — Есть… Адам не был те кто сочувствует. Никогда побитые жизнью грешники не вызывали в нем ничего кроме отвращения, а сироты, которых он радостно лишал родителей собственноручно, не вызывали желания их жалеть. Но в этом случае он ощущал, что кто-то перегибает палку. Не воспитывая. Просто ломая. — Да! Они оставили тебя, думая о том какая ты жалкая… — Я сказал тебе прекратить, Лют, что за хуйню ты сейчас несешь! — рявкнул он. Девушка опешила от этой агрессии, но затем сказала. — Я лишь преподаю ей урок. Чтобы она училась уважению. — Ты ее добиваешь! — Она это заслужила. Ты разве забыл, чья она дочь? Адам не был самым справедливым человеком. Он был мудаком. Но Лют не просто давила, но и врала. Как бы он не относился к тем идиотам из-за старых обид, он знал что они были слишком слащавые для того, чтобы выбрасывать своего выродка, как игрушку. — Божья. Проваливай сейчас же, не хочу тебя видеть сейчас. Лют была возмущена, но послушалась и ушла. Даже если она и заигралась в роль подстилки Адама и вылила беспричинную ненависть на девчонку просто так, то неправоту она признавать не стала. А он не стал и взглядом провожать. Взглянул на рыдающий комок… Он возможно что-то и ощутил. Ощущение неправильности происходящего. — Давай, вставай, плакса. Несмотря на сопли, которые все еще вызывали внутреннее отвращение, он поднял мелочь на руки и в первый раз обнял. Чарли всегда была огоньком, который невозможно было потушить. Какую бы херню не творили они с Лют, несмотря на все наказания за мелкие проступки, она забывала и через пару часов после слез вновь начинала ярко полыхать. Только в этот раз надавили на очень больную точку. Девочка шмыгала носом и жалась к нему, как к последнему источнику тепла, который мог бы найти замерзающий среди ледником человек. Уснула она также на этом плече довольно быстро. Адам сам почему-то варился в мыслях и слепо надеялся, что она забудет все это на утро, как и всегда. Этого не случилось. Девочка вела себя не как огонек, а как пепелище. Она молчала и просто жалась в угол. Адам злился, потому что не понимал что не знает как все вернуть назад. Как она может строить обиженного? Поплакала и хватит. Потом злился на Лют. Начала давить и превратила его в мягкотелого идиота! Потом на ситуацию. А до обвинения самого себя он не дошел, слишком горд был даже сейчас. Но, изрядно устав за три дня от созерцания бледной копии Чарли, ради своего спокойствия, он пошел в магазин и купил первую попавшуюся куклу. У нее были розовые побрякушки и дурацкие щеки-кругляшки как у... Всяких идиотов. Чарли наконец ожила и испытала искреннюю неподдельную радость, когда увидела этот подарок. Она даже не думала, что от нее откупились. Лишь только восторженно вздыхала, осматривая ее красивый наряд. — Спасибо, па... — прощебетала девочка. Замерла и поправилась. — Сэр... Адам махнул рукой. — Называй меня уже как хочешь. Покажи мне свою игрушку. Чарли аккуратно передала вещь. Она никогда не видела, чтобы в глазах взрослых тоже был интерес к детским игрушкам. Медленно, но верно, отношения между ними начали меняться. Когда Чарли уже было семь, она свободно сидела на коленях Адама и училась с ним играть на гитаре. Детский смех и музыка раздавались на всю гостиную. — Хэй, я не успеваю так играть! — воскликнула смеющаяся девочка, похожая на одуванчик, или на желтого цыпленка. — Пожалуйста, покажи помедленнее! Но, вернее будет сказать, гадкого утенка, если вспомнить ее корни. — Это потому, что ты глупа, — раздался мужской смешок. — Ну, пожалуйста, покажи еще раз! — умоляюще произнесла малышка, глядя на мужчину глазами щенка. То, что увидела Лют, ей не нравилось. Эта девчонка сидела на чужих коленях и пыталась играть на гитаре. На коленях Адама! Словно тот был папашей, а это отродье было его собственной дочерью. Что-то менялось. — Ну хорошо, еще раз, ставишь указательный палец на пятый лад, а мизинец… Черт, у тебя такие маленькие руки, — задумчиво произнес он, потирая подбородок с небольшой бородкой. Женщина привлекла к себе внимание кашлем. — О, бля, Лют, ты наконец пришла! Я заебался уже тебя ждать. — Меня задержали наверху, сэр, — бесчувственно ответила Лют. — Здравствуйте… — девочка стихла, глядя на суровую женщину с серыми волосами. — Ну, здравствуй, — Лют улыбнулась, но не искренне. Было время, когда Адам сторонился эту девчонку, но все чаще Лют начинала подозревать что глупое детское лицо и подлизывание заставили ее друга меняться в какую-то сторону, которую она не узнавала. Что-то менялось. Адам поднялся, разминая плечи. — Ну что, идем? — А куда? — с радостью спросила девочка. — Оу, прости, тебя мы не возьмем. Останься дома. Подмети. Займи себя чем-нибудь. Но что-то оставалось неизменным. Чарли уже привыкла к этому. Она не расстраивалась и занимала свободное время чем-то другим. Например, ей очень нравилось мечтать. Например, Чарли часто думала, что ее любимые куклы оживают ночью, а утром, когда она просыпается, снова засыпают. Верила, что животные могут говорить на неизвестном языке, как и растения. Воображала, что жуки ходят на работу, надевая цилиндры, а лягушки после поцелуя превращаются в настоящих людей. — Чарли, золотко, это что? — спросил Адам, глядя на новый рисунок, который она принесла. — Переверни. Вот так! Это Рай! Это мама и папа, а это ты! — девочка показала на уродливую кляксу. — Я не могу дождаться, когда мы все умрем и наконец будем вместе! Адам смотрел с удивлением. — Мне в монастыре говорили, что они там — Чарли, как щенок склонила голову. — Тетя Лют, вы тоже будете с нами! — Ты такая выдумщица, Чарли, — засмеялся Адам, находя в фантазиях немыслимое. Лют поджала губы. Она ненавидела все, что связано с этим ребенком. Она ненавидела настолько сильно эту невинную улыбку и оленьи глазки, что порой мечтала вонзить в ее шею когти, пока та не начнет захлебываться в крови, как того заслуживает демоническое отродье. Вот только Адам после того случая почему-то запретил ей как-либо прикасаться к Чарли.