Дурная кровь

— Тебе стоит перестать надевать такие узкие штаны, — раздался голос за спиной Феликса, уже минут десять рассматривающего себя в отражении зеркала. — Они слишком обтягивают задницу. Он с искренним удивлением, отобразившемся на лице, обернулся на говорившего: — Мне казалось, что тебе нравится мой вид сзади, — Феликс провокационно вильнул бедрами, а на его губах расцвела довольная улыбка. — Или мне только казалось? — Мне не нравится, когда посторонние люди пожирают тебя глазами, — взгляд Хенджина угрожающе потемнел и не предвещал ничего, кроме очередной бессмысленной ссоры. Феликс, тяжело вздохнув, повернулся к своему парню лицом и попытался положить ладони на его напряженные плечи, уже приготовившись прочесть очередную тираду в стиле «тебе не нужно волноваться, меня не интересует никто, кроме тебя», но вместо этого из его груди вырвался болезненный вздох. Хрупкие запястья оказались зажатыми в тиски крупных ладоней и мощных пальцев, продолжающих все сильнее сжимать жертву своей беспричинной вспышки гнева. Спальня погрязла в напряженной тишине, которую нарушало тяжелое дыхание Хвана, прижимающего к своей груди несопротивляющегося парня. Феликс молчал и, кажется, даже не моргал. Запястья неприятно ныли, под впившимися в кожу короткими ногтями уже начинало саднить, но он молчал и поддерживал зрительный контакт своим спокойным и ничего выражающим взглядом. Быть может, его глаза не выражали ничего, но внутри полыхал огонь, пламенными языками выжигая кислород из легких. — Мне больно, Хенджин, — наконец произнес Феликс тихим голосом. — Ты делаешь мне больно. Хватка на запястьях резко ослабла, и он прижал затекшие руки к своей груди, отступив на шаг назад. — Я хочу, чтобы ты перестал так вызывающе одеваться, — теперь Хенджин старался говорить спокойнее, наконец обратив внимание на повлажневшие глаза парня. — Тогда я вообще никуда не пойду, — тихо ответил он. Хван просто согласно кивнул и, резко развернувшись, покинул спальню, конечно же, демонстративно хлопнув за собой дверью. Феликс закрыл дверь шкафа, не желая больше рассматривать свое отражение в зеркале, и камнем упал в рядом стоящее кресло. Он на мгновение прикрыл глаза, чтобы уже через секунду открыть их и уставиться на свои руки. Оба запястья украшали не самого привлекательного вида алые пятна, которые уже через несколько часов превратятся в отвратительные синяки, а в некоторых местах остались глубокие следы от ногтей. Брови Феликса болезненной судорогой свело к переносице от прикосновения к одной из оставленных отметин. Спрятав лицо в ладонях, он зубами прихватил нижнюю губу, изо всех сил пытаясь подавить волну подступивших к глазам слез. Сглатывая раздирающие горло порывы рыданий, он мысленно начал считать: «десять, девять, восемь…» «Семь, шесть, пять…» — Пожалуйста, простите! — девушка продолжала тараторить на английском, удерживая руки оцепеневшего Феликса. — Я оплачу химчистку. — Химчистку? «Четыре, три, два…» Феликс наконец пришел в себя и только теперь заметил темное пятно на белых джинсах. Напиток — к счастью, холодный — уродливой кляксой впитывался в брендовую вещь, а девушка все тараторила и тараторила, но ее звуки, вылетающие изо рта, сливались в сплошную какофонию, из которой было тяжело выцепить больше двух связанных между собой слов. Феликс все еще не мог думать ни о чем другом, кроме длинных холодных пальцев, сжимающих его запястья. Они колючей проволокой обвились вокруг них, впиваясь в кожу до подступивших к горлу слез. — Я просто засмотрелась на указатели, пока искала выход, и… «Один...» — Вы можете уже отпустить меня? — выдохнул Феликс, перебив суетливую незнакомку. — Это, как минимум, невежливо, несмотря на ваше чувство вины. Девушка охнула и тут же отстранилась, вернув Феликсу возможность нормально дышать. На ее миловидном лице читалось искреннее сожаление и желание как-то отплатить за испорченную вещь. Возможно, если бы она не повела себя настолько бестактно, разговор свернул бы в другое русло. Подобные ситуации не стоили того, чтобы тратить на них так много времени и сил. В конце концов, никто от этого не застрахован, поэтому проще было бы улыбнуться, заверить, что все в порядке, и вернуться к запланированным делам. Но Феликс все еще чувствовал, как чужие пальцы сдавливали его запястья, и ощущал фантомное тяжелое дыхание в побледневшее лицо. Он прочистил горло и на безупречном английском с австралийским акцентом процедил: — Это настоящий Louis Vuitton. Я не уверен, что вы в состоянии возместить ущерб, потому что этим джинсам одна дорога — в мусорное ведро. И не только им. Девушка, неожидавшая услышать настолько чистую речь, изумленно посмотрела на него и, опустив взгляд, начала нервно теребить воротник бомбера. Стаканчик из-под ее напитка валялся на полу, и, видимо, во время столкновения с ним в нем все еще что-то оставалось, потому что обе пары кроссовок оказались забрызганными чем-то коричневым. — Но я же случайно. Феликс смерил девушку пустым взглядом, не чувствуя злости или обиды за испорченные вещи, и хотел уже начать упрямиться до самого конца, заставить ее поверить, что ей придется обеднеть тысяч на десять долларов, но внезапно на него навалилась усталость. Не та, физическая, от которой помогают душ и хороший сон, а та, от которой в груди ветры свищут, выметая из души все чувства и эмоции, оставляя после себя леденящую пустоту. Она превращает тело в бесполезный мешок с мясом и костями, выполняющий запланированные механические действия, и отрезает человека от внешнего мира, ложащийся на плечи неподъемным грузом. Нужно что-то говорить, выслушивать, куда-то ездить и кому-то помогать — все через силу. Самым ужасным в этом состоянии является, как бы ни звучало странно, отсутствие желания умереть. Смерть принесла бы какой-то покой, избавила бы от ощущения бесконечного дня, которому нет конца, но вместо этого приходилось проживать его секунда за секундой. Сняв джинсовую куртку, Феликс просто повязал ее на бедра, чтобы скрыть пятно, и даже не сказал, что все в порядке, когда молча развернулся и направился в нужный магазин. К счастью, девушка не побежала за ним. Возможно, не такую уж сильную вину она чувствовала. — Мне точно такой же, — сухо ответил Феликс на приветствие консультанта в отделе электронной техники. Он протянул разбитый Samsung и добавил: — И мне все равно, насколько он устарел. Мне нужен такой же. — Конечно, — парень, которому на вид было около двадцати пяти, скрылся в лабиринте из стеллажей. Феликс не захотел стоять на месте. Он без особого интереса начал разглядывать бесчисленное количество новейших моделей смартфонов, неудобных, но стильных беспроводных наушников и дисков с компьютерными играми. Последние его немного взволновали, но Феликс даже не смог вспомнить, когда в последний раз включал ноутбук для того, чтобы расслабиться, а не выполнить задание. А ведь раньше он мог потратить целую ночь на прохождение сложных миссий, переругиваясь с Сынмином, находящимся по ту сторону экрана. «Интересно, как он сейчас?» — Феликс вздрогнул и зажмурился, почувствовав подступившее в глазам жжение. От болезненных мыслей его спас вернувшийся консультант. Феликс даже не удержался от облегченного вздоха и нервно замотал головой, отказавшись от проверки телефона. Главное, чтобы звонил и принимал входящие. День выдался прохладным. Порывистый ветер пробирал до костей, а над городом нависли тяжелые тучи, не пропускающие ни единого солнечного луча. Люди, погруженные в свои мысли и проблемы, шныряли по улице, но Феликс все равно поймал на себе несколько удивленных взглядов. Его тонкий свитер не выглядел теплым, да и не был таким, а куртка по-прежнему висела на бедрах, прикрывая пятно на джинсах, которое противно холодило кожу. Нужно было первым делом, покинув отдел техники, вызвать такси, но ноги почему-то сами понесли к выходу быстрее, чем эта мысль была четко сформулирована. Феликсу бы пришлось потратить время на то, чтобы вставить сим-карту в новый телефон, совершить несколько базовых настроек и скачать необходимое приложение, а оно ему надо? Клацая зубами, он почти бежал в сторону дома. Лавировать между людьми оказалось очень легко, и Феликс неожиданно поймал себя на мысли, что включился в этот процесс, как в какую-нибудь незамысловатую игру. Его стройное тело ловко огибало препятствия, а плечи в танцевальных движениях проскальзывали мимо них. Это было почти весело, поэтому подступающая апатия, недовольно ворча, вновь заползла в свое логово. Холодный ветер хлестал по щекам, от него слезились глаза, но Феликс перестал обращать на него внимание: он был слишком сосредоточен на том, чтобы не коснуться прохожих и не проиграть самому себе. Даже любимую кофейню пробежал, не взглянув на нее. До подъезда дома, в котором у него получилось снять квартиру по приемлемой цене, Феликс добрался, запыхавшись. Минут пятнадцать быстрым шагом дались ему неожиданно энергозатратно. Сердце будто из последних сил трепыхалось где-то в горле, а рот жадно хватал воздух у лифта. Феликс давно забыл, что это такое — физическая нагрузка, и теперь подобные приключения его организм воспринимал, как издевательство над собой. Кабина лифта, вздрогнув, медленно поползла наверх. Феликс снял со спины рюкзак и привалился к стене, отчего-то поморщившись. Тело изнывало, как от забытых тренировок. Мышцы неприятно стягивало в узлы, и ноги налились тяжестью, сравнимой с часами, потраченных на изучение нового танца. От этого затошнило. Феликс испуганно открыл глаза и часто задышал от накатывающей паники. Он загнанно заозирался по сторонам, но не ища спасения, а из желания убедиться, что над ним не нависнет высокая фигура, которая обманчивым нежным голосом проворкует предложение о расслабляющем массаже. Вспотевшие руки занырнули под куртку, а дрожащие пальцы не с первой попытки вытащили спрятанную в кармане джинсов булавку. Ее острый кончик Феликс воткнул в ногу в самый удачный момент, и он вывалился из лифта почти в обморочном состоянии. В небольшом холле висело зеркало, в которое смотреться точно было бы лишним. Феликс понимал, как выглядит в данный момент. — Больной, — он поставил себе диагноз, добравшись до двери. Каждый раз, когда ему казалось, что теперь все в порядке, любая мелочь пыталась доказать всю глубину его заблуждений. Вся жизнь тут же превращалась в клубок раздражителей, способных в лучшем случае подтолкнуть к состоянию, близкому к панической атаке, а в худшем… Рука с зажатым в ней ключом потянулась к запястью, прикрытому тканью свитера, и замерла в нескольких сантиметрах от него, потому что внимание Феликса привлек посторонний шум. Он повернул голову к его источнику и вздохнул, не удивившись, что причиной суеты был именно этот сосед. Хан Джисон оказался единственным ровесником Феликса, которого он встретил среди жильцов, и неугомонный, громкий, вертлявый парень с милыми круглыми щеками воспринял это как знак. Они не ходили друг к другу в гости — Феликс не принимал приглашения и не приглашал сам, — но могли потратить минут двадцать на пустой треп в лифтовом холле. За эти три месяца Феликс так и не смог понять, как новый знакомый раз за разом умудрялся вытянуть из него что-то более емкое, чем «привет-пока». А уж когда тот узнал, что в возрасте у них всего несколько часов разницы, начал стараться с удвоенной силой и на каждое совпадение мечтательно закатывать глаза. «Больной», — подумал однажды Феликс. Тем не менее, несмотря на свое заключение, он все-таки подошел к его двери, миновав две другие, и окинул взглядом несколько башен из подписанных коробок. — Переезжаешь? — О, Феликс! — Хан замер с небольшой сумкой и доброжелательно улыбнулся. — Нет, просто наконец нашел себе соседа. Феликс кивнул, смутно припоминания жалобы знакомого на дороговизну жилья, если снимать его одному. Он сам был неприятно удивлен ценами, несмотря на то, что его об этом предупреждали, отговаривая от переезда на этническую родину. — А почему твой сосед сам не заносит вещи? Хан развел руками и взял одну из средних коробок, на которой кривым почерком было выведено «медали и кубки»: — Я сам не понял, как так вышло. Промычав невнятный ответ, Феликс решил воспользоваться тем, что сосед скрылся в недрах квартиры, и развернулся, чтобы быстро уйти, но дорогу ему перегородил тучный мужчина в униформе. За ним виднелось еще двое: молодые парень и девушка, несущие большую квадратную коробку, в которой что-то громыхало. — Ли Минхо? — просипел, вероятно, самый главный из троицы. — Ли Феликс. Машинально поправив мужчину, Феликс снова открыл было рот, но его грубым образом перебили: — Тогда позови своего брата. Он должен поставить подпись. — Нет у меня никакого брата. Я здесь вообще не живу. На круглом лице мужчины промелькнула тень раздражения. Казалось, будто за эти несколько слов, которые он потратил на не того человека, ему захотелось потребовать компенсацию. — Я Ли Минхо. Феликс дернулся, когда чужой голос прозвучал почти над ухом, и невольно скосил взгляд. Вышедший в коридор парень был прямо из душа: белая футболка прилипла к мокрому телу, а с рыжих волос на наброшенное на плечи полотенце капала выкрашенная в оранжевый вода. Он молча подписал квитанцию и приказным тоном обратился к парню и девушке, продолжающим держать громоздкую коробку: — Заносите. Новый сосед скользнул по Феликсу безразличным взглядом и вопросительно приподнял брови: — Ты к Джисону? Ответа он не дождался, потому что Феликс наконец сделал то, что должен был сделать с самого начала — направился к двери своей квартиры и закрыл ее изнутри. Вернувшийся Хан, кажется, окликнул его, но тоже остался проигнорированным. Тело Феликса снова затряслось, но теперь уже не от холода или паники, а от негодования, которое в нем пробудил Ли Минхо. Он уже давно выкинул из головы то происшествие в кофейне и даже не помнил, был ли тогда этот нерасторопный парень, проливший на него кофе, рыжим, но его хитроватый лисий взгляд и наглость создали бесповоротно негативное впечатление о нем. — Хотя бы он не запомнил меня, — пробормотал раздосадованный Феликс, который теперь совершенно иначе смотрел на еще влажное пятно на недавно купленных джинсах. — И почему всем обязательно нужно что-то пролить на меня? Он поежился, стягивая испорченную вещь, и услышал голос даже не пытавшегося говорить потише Хана: — А, это Феликс! Немного странный, но проблем не доставляет. Не желая подслушивать сплетничающих соседей, Феликс оставил джинсы в коридоре, прямо на испачканных кроссовках, и любовно прижал к груди коробку с новым телефоном.

И пусть количество номеров в контактах сведется к паре преподавателей и хозяину квартиры, галерея останется чистой, а ни одно из предустановленных приложений не вспыхнет иконкой уведомления о новом сообщении, ощущение его веса в руке продолжит оказывать успокаивающий эффект.