Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю (Серия: Змий; Часть 1)

Кроули соскальзывает со взмыленной спины Бентли на землю, продолжая цепляться пальцами за край седла на случай, если дрожащие от усталости ноги откажутся его держать. Эта предосторожность оказывается совсем не лишней. Колени подгибаются под ним, лишь только его ноги касаются земли; от изнеможения кружится голова.  И он еще крепче цепляется за седло. Прислоняется к нему, утыкаясь лбом в липкую от пота кожу и закрывая на мгновение глаза.   С того момента, как они с Бентли вчерашней ночью уехали из казармы, у них не было практически ни минуты отдыха, а сейчас уже почти вечер следующего дня.   Но это хорошая усталость, усталость успеха. Ему удалось обеспечить наместнику короля безопасное возвращение в Монтерей несмотря на то, что все шансы были против него. Удалось обезопасить репутацию Эзры и спасти его карьеру. И при одной мысли о его светловолосом друге, о том, какие обнадеживающие новости эль Сиерпе сможет принести команданте, когда немного отдохнет, губы невольно расплываются в улыбке.  Он надеется только, что в гасиенде Даулингов у Эзры все прошло хорошо, что юный Уорлок в безопасности. Он не может даже представить себе, что будет, если с Уорлоком что-то случится. Не хочет представлять. – Патрон?  Он поднимает голову, услышав голос Анафемы. Устало улыбается ей.  – О, хорошо, ты как раз вовремя. Бентли нужно….  Он замолкает, только сейчас заметив, что в потайном проходе за девушкой стоит еще кто-то. – Ньют? – Он недоуменно хмурит брови. Выпрямляется в полный рост, щурясь на сержанта. –  Что ты здесь делаешь? – Наместник короля в безопасности? – спрашивает Ньют, пропуская его вопрос мимо ушей. Кроули бросает взгляд на Анафему, но та уже вовсю занялась заботой о Бентли: поставила перед уставшей лошадью ведро воды и, пока та пьет, вытирает ей влажной тряпкой бока.  Кроули облизывает свои обсохшие губы, переводит жадный взгляд на воду, в которую Бентли уткнулась своей мордой. – Я принесу тебе попить, – виновато говорит Анафема, и Кроули невольно напрягается, заметив на ее лице выражение мрачной тревоги.  Причем тревога эта не из-за него, понимает он, и нехорошее предчувствие в груди становится сильнее. Он провожает ее взглядом, пока она не исчезает в глубине прохода, затем переключает внимание обратно на сержанта. – С наместником все в порядке, – немного резко, немного отрывисто отвечает он. Побочный эффект пронизывающей до самых костей усталости и все растущего беспокойства. – Я проводил его до Сан-Луис-Обиспо. Пара людей Инес будут сопровождать его пока их не встретит контингент солдат из Монтерея, а те уже отвезут его обратно в Испанию. – Хитро придумал, – одобрительно кивает Ньют. – Даже Морнингштерн не настолько безрассуден, чтобы нападать на индейцев. Это будет расценено как объявление войны. Анафема возвращается прежде, чем Кроули успевает на это ответить. Торопливым шагом она подходит к Кроули и протягивает ему большую оловянную чашу, наполненную до самых краев холодной, освежающей жидкостью. Кроули принимает ее с благодарностью. Залпом выпивает почти всю воду и выплескивает остаток себе на лицо. – Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы делать мне комплименты, не так ли, Пульцифер, – резким тоном говорит он. – Так что давай не будем молоть чепуху. Говори, в чем дело.   Ньют поджимает губы, бросает какой-то странный взгляд в сторону Анафемы. Сама же Анафема буквально испепеляет своего давнего ухажера глазами. Между ними явно произошел какой-то спор, Кроули практически уверен в этом. Жаркий спор, судя по всему. – Люди Морнингштерна прошлой ночью напали на гасиенду Даулингов; подожгли их дом, – выдает наконец Пульцифер, сверля Кроули своими голубыми глазами.  Кроули отшатывается от этих слов. Прежнее чувство тревоги вырастает в панический страх, ледяными когтями вцепившийся ему в сердце.  – Уорлок? – умоляюще спрашивает он, еле ворочая внезапно онемевшим языком. Ньют морщится, отводит взгляд. – Его похитили. Сеньору Даулинг убили, когда она пыталась остановить их. Кроули быстро моргает, в голове сумбурным потоком несутся беспокойные мысли. Как Беату, задыхаясь от тошноты и ужаса, думает он. Совсем как Беату. Нет, нет, нет…. Чья-то рука ложится ему на плечо, теплая, поддерживающая. А он даже не понял, что его трясет, пока не почувствовал эту поддержку, не почувствовал, как, в ответ на это прикосновение, по телу пробежала дрожь.    – Патрон? – Глаза Анафемы полны тревоги, лоб прорезала глубокая складка.  – Я… я в порядке, – с трудом выговаривает он, туго сглатывая. Затем вновь переключает внимание на Ньюта. – Он… он связывался с команданте? Пульцифер мрачно кивает в ответ. – Морнингштерн был в казарме. По крайней мере, я думаю, что был. – Что это значит? В ответ следует короткая, нерешительная пауза, а затем: – Я нашел капитана сегодня утром в камере дона Тадео, без сознания. Кто-то, похоже, ударил его по голове. – Ньют снова замолкает, а потом добавляет тихим, напряженным голосом, – Дон Тадео был мертв. Ему перерезали горло.      – И никто ничего не видел и не слышал. – Часовой клянется, что не видел никого кроме команданте, что никто кроме него не выезжал из казармы прошлой ночью и никто больше не проникал на ее территорию.  – Сержант поджимает губы, мышца на его щеке сердито дергается.  – Хотя у меня есть кое-какие подозрения по поводу этого часового, – глухо добавляет он. Кроули опускает голову, прижимает пальцы к пульсирующим от боли вискам.  Ну, конечно. Очередной подкупленный улан. Он должен был ожидать что-то подобное, должен был проверить. Должен был принять большие меры предосторожности. Но у наместника короля не было возможности ждать, да и у Эзры тоже. Поэтому Кроули отдал предпочтение скорости над осторожностью. И в результате погибло еще двое людей, а мальчик, который стал ему так дорог, попал в лапы монстра. Совсем как его сестренка.    – Это… еще не все…. Подозрительно напряженный, нерешительный голос сержанта прорывается сквозь бушующий в голове поток самообвинений и самобичеваний, и Кроули вновь поднимает голову. И удивленно вздрагивает, когда стоящая рядом с ним Анафема вдруг резко разворачивается к сержанту и угрожающе шипит: – Ньют!     – Он имеет право знать, Ана, – тихо оправдывается Ньют, усталый отголосок спора, в суть которого Кроули не был посвящен.   Анафема какое-то мгновение молча сверлит Ньюта взглядом, неодобрительно нахмурив лоб. Затем категорично качает головой.     У Кроули лопается терпение. – Да скажи мне уже, черт подери, – нетерпеливо рычит он. – Ну? Ньют переводит взгляд с сердито хмурящейся Анафемы на Кроули. Кивает. – Я нашел при команданте записку, – неохотно говорит он. – Адресованную эль Сиерпе. Содержание ее я видел только мельком, а когда я спросил о ней команданте, он отказался мне что-либо об этом говорить, но…. Кроули прикусывает себе щеку изнутри, с силой, до крови.  – Требование выкупа, – догадывается он, и сержант кивает, настороженно на него посматривая. Кроули закрывает глаза. Делает глубокий вдох, выдох. – Ясно, – говорит он, резко кивая. Затем поправляет свою маску и вновь берется рукой за луку седла. – Хорошо. – Что ты делаешь? – Анафема встает между ним и Бентли, хватает его за руку.  – Уйди с дороги, Ана, – устало приказывает он, пытаясь оттолкнуть ее. Но та противится, усиливает свою хватку. – Ты всю ночь провел в седле, – напряженным голосом напоминает она. – Ты почти не спал предыдущей ночью. Ты измотан, патрон. И Бентли тоже. Ты не можешь…. – У меня нет другого выхода, Ана, – возражает он бессильным, еле слышным голосом, и, да, если вид его хоть немного соответствует тому, как он сейчас звучит, то понятно, почему Анафема вцепилась в него такой мертвой хваткой. Но изнеможение всего лишь состояние души, и оно не имеет особого значения, когда на кону жизни людей.  И уж тем более жизни тех, кто ему дорог.  – Этот мальчик попал в беду из-за меня. Из-за моего просчета. Я должен выяснить, что хочет Морнингштерн.   – Единственное, что этот человек от тебя хочет, это твоей смерти, и ты прекрасно это знаешь! – резко отвечает Анафема. Беспокойство в ее голосе перерастает в гнев, пальцы еще сильнее впиваются в тонкую ткань его рукава. – Ты готов ему это дать? А что насчет сеньориты Беаты? Что будет с ней, если ты уйдешь сейчас в таком состоянии и погибнешь? Кроули сжимает зубы так крепко, что у него от напряжения начинает ныть челюсть. – Ана, – хриплым голосом предупреждает он. – Ты должен отдохнуть, патрон, – настаивает она, бросая умоляющий взгляд на своего не-совсем-парня. – Скажи ему, Ньют. Скажи ему, что это сумасшествие. Он не может сейчас этого делать! – Это его выбор, Ана, – тихо, с сожалением говорит сержант ей в ответ, и Кроули благодарно кивает и аккуратно снимает пальцы Анафемы со своей руки.  – Со мной все будет в порядке, чика*, – успокаивает он. От ее отчаянной хватки, от ярой готовности защищать его, от откровенного беспокойства, которое плещется в карих глазах, на душе становится немного теплее.  – Я обещал Беате, что верну ее домой. Не могу ж я помирать, пока не сделал этого.  Он улыбается, немного криво, немного грустно. С трудом забирается обратно в седло. – Давай, девочка моя, – виновато шепчет он, наклонившись к самому уху Бентли, – у нас с тобой еще есть дела. – И он ускользает обратно в сгущающиеся сумерки, спиной ощущая на себе провожающие его беспокойные взгляды друзей.     *** – Команданте. Эзра поднимает голову, услышав тихий оклик, и морщится, когда от резкого движения зверская пульсирующая боль в висках вырастает будто в десятикратном размере.  На его подоконнике, четко вырисовываясь на фоне темнеющего неба, сидит, небрежно прислонившись спиной к оконной раме, одетый во все черное человек. Одной неимоверно длинной ногой он упирается перед собой в подоконник, согнув ее «домиком» в колене; другая нога беззаботно спущена вниз.  Его появление здесь – это то, чего так безумно боялся Эзра, и то, на что он надеялся всеми фибрами своей души. – Сеньор Сиерпе, – настороженно приветствует он, а затем ахает, вспоминая: – Наместник короля?  – В безопасности, – уверяет его Змий, а затем опускает вторую ногу и с бесшумной грацией спрыгивает в комнату.  Снаружи еще достаточно светло, чтобы Эзра мог видеть его без помощи фонаря, и он быстрым взглядом пробегает по фигуре человека в маске, ища следы видимых повреждений. И чувствует какое-то странное облегчение, когда ничего подобного не обнаруживает. – Я слышал, у вас этой ночью был гость, – без обиняков заявляет Змий, переводя взгляд на левый висок Эзры, туда, где, как Эзра знает, красуется огромный, зверского вида синяк.  Эзра скрежещет зубами, чувствуя, как от этого упоминания закипает кровь. – Вы, как всегда, прекрасно осведомлены, – огрызается он, резче чем хотел. – Можно было бы подумать, что вы с Морнингштерном делитесь информацией. Он слышит, как Змий скрипит зубами; видит, как дергается мышца у него на щеке. – Уверяю вас, команданте, – с холодной вежливостью отвечает Змий, – единственное, чем мне и Морнингштерну приходится делиться, это воздухом этого пуэбло. Но и этому я надеюсь вскоре положить конец. Это правда. Эзра знает, что это правда.  Но его уже понесло, и остановиться он просто не может. И в глубине души он надеется, что, может быть, если у него получится достаточно сильно разозлить Змия, тот просто развернется и уйдет, и тогда Эзре не придется делать этот ужасный выбор. И Эзра тогда просто сам поедет в то место, которое указал Морнингштерн, и будет надеяться, что Морнингштерн все же согласится отпустить его сына в обмен на жизнь Эзры. – Да неужели, – вызывающе выплевывает он, вставая со стула и подходя к бандиту вплотную. – И как же во все это вписывается то, что вы помогли ему похитить моего ребенка? Змий отшатывается, как от удара – резко, всем телом – и Эзра чувствует себя полным негодяем.  Его напускную воинственность как рукой снимает, и он отступает на шаг. – Простите, – поправляется он, опуская голову. – Я не имел это в виду. Я не знаю, что на меня…. – Все нормально, не волнуйтесь, – хриплым, натянутым голосом перебивает его скомканную попытку извиниться Змий.  – Я все прекрасно понимаю. Я знаю, что вы сейчас переживаете. Эзра вскидывает голову, судорожно сглатывая от подступившей от этого к горлу тошноте. – Что вы имеете в виду? – резким тоном спрашивает он, пристально всматриваясь в скрытое маской лицо. – Откуда, черт возьми, вы можете знать, что я переживаю. Что-то мелькает в затемненных, янтарного цвета глазах: вспышка боли, обнаженной, знакомой.  – Поверьте мне, команданте, я знаю.  Ох как знакомой.  Он видел этот взгляд, видел эту боль. Раньше видел. Он знает ее. Он…. О, боже. О, боже, нет. Нет, нет, нет, нет…. Выражение на лице бандита вновь становится хладнокровно-спокойным. Он делает шаг ближе. – Я знаю, что Морнингштерн оставил вам записку для меня. Мне нужно знать, что в ней написано. Это какая-то ошибка, в отчаянии думает Эзра. Сердце в груди колотится, как пойманная птица. Это невозможно, этого не может быть.  – Я не могу…, – запинаясь, бормочет он. Лицо искажает гримаса боли, слова срываются с языка помимо воли. – Я не могу просить вас об этом. Только… только не вас. Я…. Змий слегка напрягается. Пристально вглядывается Эзре в лицо. – Вы ни о чем меня не просите, сеньор, – чересчур ровным, чересчур контролируемым тоном говорит он наконец.  – Это я прошу вас передать мне эту записку. – Он протягивает одетую в перчатку руку. – Пор фавор**. Эзра оцепенело смотрит на протянутую ему руку. Воздух в комнате становится вдруг затхлым, его начинает не хватать. Появляется такое ощущение, что вокруг него смыкаются стены. Это ошибка, вновь говорит он себе, это должно быть ошибкой.  Это не может… не может быть он.     Дрожащей рукой он достает скомканную бумагу, кладет ее в одетую в черное ладонь. – Он хочет убить вас, – оторопело шепчет он, наблюдая за тем, как бандит читает записку. – Морнингштерн… он… он сказал, что хочет, чтобы вы пришли туда, чтобы Уорлок… чтобы его отпустили. Он хочет, чтобы вы пришли один. Это…. Змий поднимает голову, и взгляд его смягчается, встречаясь с умоляющим взглядом Эзры. – Все будет в порядке, команданте, – спокойным тоном уверяет он, и губы его дергаются в улыбке, которая Эзре так хорошо знакома. Улыбке, которую он давным-давно уже должен был узнать. – Как вы…. – Дыхание его перехватывает, в горле сухо щелкает. Волна отчаяния вновь грозится накрыть его с головой. – Как вы можете быть в этом уверены? – Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали, – говорит Змий, пропуская вопрос Эзры мимо ушей. – Как только настанет ночь, я хочу, чтобы вы выехали в сторону перевала Кахуэнга.   – В индейские земли? – Эзра недоуменно хмурит брови. Потому что он слышал рассказы об этих краях, и вход туда строго воспрещен любому, кто желает сохранить свою шкуру.   – Именно, – кивает Змий. – Езжайте по нему так далеко, как сможете, и, когда они вас остановят, а они вас обязательно остановят, вы скажете им, что вам нужна Инес, скажете, что вас послал эль Сиерпе.  Скажете им, что я попросил вас ждать моего возвращения будучи под их защитой. – Улыбка на его лице расплывается шире, становится более самоуверенной.  – Я вернусь, ми капитан, обещаю вам. И я привезу вам вашего сына.  Он разворачивается и запрыгивает обратно на подоконник, мгновенно растворяясь в сгущающихся сумерках. И слова Эзры, которые тот сдавленным шепотом говорит ему вслед, безнадежно теряются в безразличном молчании вдруг ставшей такой пустой комнаты. – Будь осторожен, Кроули.