Явление

В палате был приглушенный холодный электрический свет и равномерный, раздражающий писк аппаратов. Кристина закрыла за собой дверь, кое-как поборов желание обернуться и выглянуть в коридор, чтобы проверить, не появился ли зловещий незнакомец снова. Пробежавшись взглядом по основным цифрам, Кристина прошла к кровати пациента, и слегка приспустив легкое больничное одеяло, осмотрела следы ожогов на груди. — До свадьбы заживет, — сказала вслух она. Мужчина ее не слышал, и девушка знала это. — И в какую историю ты вляпался? Кристина посмотрела на его лицо: изможденное, серое, высушенное и тут ее внимание привлекли две ровные полоски, берущие начало во внешних уголках глаз, пробегающие по виску и исчезающие в накрахмаленной наволочке. Словно во сне, еще не веря своим глазам, врач медленно наклонилась и дотронулась кончиками пальцев до тонкой дорожки и тут же отпрянула, соприкоснувшись с холодной кожей и теплыми слезами. — Да не может быть такого, — Кристина развернулась и подошла к инфузоматору, бесперебойно поставляющий в тело изуродованного мужчины дозу миорелаксанта. Где-то есть ошибка, где-то есть ошибка. Дозы не хватает. Или время не правильно рассчитали, — вертелось у нее в голове. Но, как назло, расчеты были правильными. Тогда в голову пришла идея посмотреть, что за флакон в него установлен, но вот не задача — этикеткой флакон был развернут к стене и, недолго думая, Кристина остановила подачу, нажав кнопку «Стоп». Если он плачет, то из-за боли, — думала она, — какие еще варианты то. Девушка быстро выудила из прибора закреплённый флакон и развернула к себе. Неприятное ощущение разочарования на пару секунд вывели ее из строя. Нет, никакой ошибки не было. И расчеты, и препарат — все как всегда. Ну почему тогда сегодня все идет не по плану и не так как положено? От размышлений девушку прервал странный, тоскливый, протяжный и монотонный звук, наполненный такой болью и отчаянием, что собственное сердце сжалось. Она медленно повернула голову в сторону койки, на которой лежал мужчина. Сомнений не было — тонкий, безобразно отвратительный вой исходил из его груди. Страх медленно наполнил ее желудок, сковал колени. Резко опомнившись, Кристина дрожащими пальцами зафиксировала флакон снова и включила прибор. Ей казалось, что она даже не дышала в это время. Долгий тяжелый день, странные люди, странные обстоятельства. Все, домой! — решила она про себя и, быстрым движением, вытерев о халат вспотевшие ладони, уже почти добралась до двери, когда за ее спиной раздались смешанные между собой стоны, слоги, тяжелые вздохи. Она понимала, что мужчина заснет с секунды на секунды и это был ее личный просчет выключить систему, чтобы проверить возможные недочеты, а ведь ей говорили, что ей надо быть проще и с уважением относиться к чужой работе. И все же сердце обливалось кровью, когда слышало наполненные болью, кровью и страданиями кряхтения. Сейчас заснет, все нормально, — машинально подумала она и уже обхватила пальцами дверную ручку, когда среди мешанины трудно разбираемых звуков, она расслышала вполне конкретные слова: — К-коровьев. Смерть. Смерть. В.Во. Кхе-кхе-кхе. Ла. Кхе. Воланд. Кристина пулей вылетела из палаты, едва не врезавшись в крепкую мужскую грудь. — Все в порядке? — Дмитрий Иванович поддерживал ее за плечи. — Что-то случилось? — Да, — девушка быстро справилась со своим дыханием и посмотрела на коллегу. — Все хорошо. Поехали уже домой. — Я как раз за тобой и пришел. Освободился раньше. Пойдем. Нам всем надо отдохнуть. Первым делом, очутившись в своей маленькой квартирке, Кристина сбросила обувь и пошла открывать все окна — за время ее отсутствия воздух стал спертым и душным. Ночной весенний ветерок с радостью ворвался в помещение, играя с легкими шторами и раскидав пару бумажных листков со стола. На ходу сбросив платье, девушка выключила свет в коридоре и, пройдя в ванную комнату, открыла воду. Времени на долгие процедуры не было, хотелось лишь смыть пот и усталость и скорее брякнуться в кровать. Она встала под теплые ручейки, и первые минуты просто стояла, изредка убирая за спину намокшие черные волосы. Возможно, она бы так и забыла про время и опомнилась бы минут через пятнадцать, когда кожа на пальцах уже сморщилась от воды, но резкий странный звук прервал ее анабиозное состояние. Кристина встрепенулась и прислушалась, стараясь понять, на что этот звук был похож. Но дом молчал. Нахмурив брови, девушка налила в ладонь шампуня и начала намыливать голову, подпевая под нос старую песню. Журчала вода, из открытых окон доносились звуки редких проезжающих автомобилей. Закрыв глаза, чтобы в них не попала пена, девушка попыталась дотянуться до крана холодной воды, чтобы разбавить температуру, как вдруг взявшийся из ниоткуда поток холодного воздуха пробежался по влажному телу, заставляя невольно съежиться и сжаться. Кристина резко открыла глаза и, отодвинув штору, выглянула. Она долго всматривалась через открытую дверь в черноту коридора и спальни, подсвеченные лишь скудным желтым светом уличных фонарей. Проезжающий внизу автомобиль попал фарами на стену спальни и ей почудилось, что высветил четкий мужской силуэт, бросавший кривую тень, которая вытягивалась по направлению к ней. Девушка тут же забыла и про волосы и про горячую воду. Она вылезла из ванны, не выключая душ, чтобы пробравшийся в ее квартиру мерзавец не заподозрил факта своего вычисления. Наспех завернувшись в полотенце, Кристина, едва слышно переступая ногами, прошла в коридор и взяла длинный зонт-трость, стоявший около обувницы. До спальни было два метра прямого пути. Кровь стучала в ее висках, внутри завязывался тугой узел страха и ожидания. И с каждым шагом он становился все сильнее и больше. Она завела зонт за плечо для удара и, резко выскочила на порог спальни, свободной рукой дотянувшись до выключателя. Благо в своей квартире она знала каждый сантиметр и ориентировалась даже в темноте. Вспышка света озарила комнату в тот же момент, Кристина от неконтролируемого волнения вскрикнула и все же замахнулась зонтом, рассекая пустой воздух. Кровать, настенный ковер, письменный стол, стоявший у окна, весело танцующие от ветра шторы, книжный шкаф и напольный торшер — все уставились на хозяйку с немым удивлением. Девушка шумно выдохнула и оперлась ладонями о колени — стоять на трясущихся ногах было не просто. Она заглянула за дверь, осторожно обошла кровать и, беря с себя обещание, что никому не расскажет о своем позоре, даже заглянула под нее. Никого. Никого и нигде не было. Еще раз, окинув спальню взглядом, запоминая, где и как лежат вещи, Кристина вернулась в ванную комнату. Но свет выключать не стала. Уже переодевшись в пижаму, девушка завернула волосы в полотенце и прошла на кухню. В одном из ящиков гарнитура, погребенная под кипой салфеток, всякой ненужной мелочи, которую уже давно надо было выкинуть, хранилась обычная, измятая бумажная пачка сигарет, на которой было выведено ручкой три слова: «Подумай, не трогай!». Она смотрела на нее, растворяясь в желании отбросить все предостережения и упреки совести и взять уже в руки одну из оставшихся в ней сигарет, которые набрали крепость и терпкость. Кристина уже ощущала этот знакомый, родной горький вкус, приступ кашля от первой затяжки и, честное слово, ее рот заполнила слюна. Совсем как у собаки Павлова, — подумала она и с силой захлопнула полку. И тут ей вспомнилось, что в холодильнике осталась недопитая бутылка коньяка, подаренная одним из пациентов. Открыла она ее давным-давно, кажется, когда в гости заглядывала Лидия, и допить не хватало то времени, то не было желания. Плеснув небольшое количество янтарной жидкости в стакан, девушка начала искать хоть что-то, чтобы сгодилось на роль закуски, но пустые полки лишь пожали плечами. Забытый еще раньше коньяка узвар одиноко ютился в самом углу верхней полки. Она даже не могла вспомнить, когда и где его купила. — Что ж, — сказала она сама себе, — еще один позор этого вечера. Разбавив коньяк узваром, девушка понюхала получившуюся жидкость и, решив, что пахнет очень даже симпатично, отпила сразу больше половины. Приятная тяжесть упала куда-то на дно желудка, и от этой тяжести стало легче. Кристина еще долго бродила по квартире, не забывая отпивать из стакана, пока не осушила полностью. Проверила, закрыта ли дверь, закрыла окно на кухне, еще раз обошла свои владения и только после этого легла в кровать. Она заснула почти сразу же, как только ее голова оказалась на подушке. На ее лице появилась умиротворенная улыбка. Ведь она не знала, что в проеме двери спальни, освещенный мертвым лунным светом, стоял мужчина. Стоял неподвижно и лишь смотрел. Долго и внимательно. А потом исчез и он. Выходной день пролетал быстрее пули: бытовые дела, целительный сон, в коем-то веке нормальная человеческая пища, приготовленная самой. И все шло по налаженной схеме, не вспоминалась даже странная встреча в больнице и плачущий пациент в палате, пока не зазвонил телефон. Кристина замерла с чашкой чая в руке и напряглась. Стационарный телефон не умолкал, разнося трели по всем углам квартиры. Но потом он сдался и, пожав плечами, девушка продолжила свою трапезу, обильно намазывая еще теплую булочку с сахаром сливочным маслом. Телефон ожил снова. На этот раз проигнорировать звонок не хватило совести — все же Кристина считала себя человеком ответственным и исполнительным. Ее рука только коснулась телефонной трубки, поднимая ее с рычага, но она уже знала, что звонок с работы. Длинный вечер, проведенный у окна с книгой, которую она не может дочитать уже месяц, растворился в воздухе, как мимолетное видение. — Да, — сухо ответила она и, выслушав собеседника на другом конце провода, добавила, — буду в течение часа. Дмитрий Иванович, заприметил ее еще в холле больницы и поднял руку, помахав белой папкой. — Быстро ты, — это было что-то вместо «спасибо», — случай так скажем не рядовой. Кристина еще на входе заметила полицейскую машину и вот теперь, когда она сама окунулась в происходящее, стало не по себе. В первую очередь от осознания того, что это могло случиться с любым из них и никто и никогда не был застрахован от нападения родственника погибшего, но это случалось настолько редко, что со временем переросло в страшную байку, которой пугали неопытных интернов. — Как она? — Дает показания. Этот псих сбежал. Составляют портрет по описанию и, к счастью, у нас есть его данные. Скоро задержат, — мужчина объяснял все на ходу и скоро его слова начали прерываться отдышкой, — у нее нервный срыв. Сегодня Лидия не работник, а нам привезли целый автобус детей с отравлением, да еще и ее пациентов нужно вести, там есть сложные. — Я поняла. Кому звонили еще? — Многим. Пока приехала только ты. Никита в пути. — Уже хорошо. Что со вчерашним? — девушка остановилась у входа в ординаторскую и выжидающе посмотрела на коллегу. Дмитрий Иванович неловко отвел взгляд, поправил воротник рубашки под халатом, хотя он ему и не мешал. — Умер? — Нет. Им занимается Анастасия Владимировна. Постреанимационная болезнь. Шансов мало. — И когда? — Через восемь часов после операции. — Что именно? — ДВС- синдром. Ну, мы так предполагаем, — он взглянул на наручные часы, словно опаздывал на важную встречу- отек головного мозга и отек легких. Он слишком долгое время был мертвым. Тут уж ничего не поделать. Кристина почувствовала, как непроизвольно дернулись ее губы в кривой усмешке. Как же она ненавидела эту фразу и все производные от нее. Не меньше, чем упоминание судьбы и высших сил. «Тут уж ничего не поделать, — так сказала полная женщина с выбеленными волосами, собранными в высокий пучок и посмотрела на маленькую девочку в поношенном, застиранном платье и ее сестру сквозь толстую оправу очков. А Кристина только и смотрела на прилипшую к толстому слою сиреневой помады хлебную крошку и еще не понимала, что проживает последний спокойный день. — Это ваши законные опекуны, деточки. Ваша родная тетя. Теперь она будет заботиться о вас. Все будет хорошо. На все воля Божья» — Это мы еще посмотрим, — холодно ответила она. — Буду готова через десять минут. Распределяйте детей по палатам в зависимости от тяжести симптомов. Остаток дня, до самой глубокой ночи, персонал больницы работал не покладая рук и ног. В больнице воцарился хаос. Медсестры бегали из процедурных и складов, поднося в палаты все новые и новые порции растворов, систем и шприцов. Врачи о чем-то спорили, лаборанты еле успевали маркировать анализы, главный врач ходил по коридорам чернее тучи, плакали дети, их родители порывались прорваться в кабинеты. Перемещаясь от одного ребенка к другому, Кристина держала в голове две мысли: узнать как Лидия и проверить состояние и карту Олега Юрьевича. «Уважаемого Олега Юрьевича, — почему-то вспомнилось в ее голове, — он мне должен. Тогда до завтра» Кристина машинально улыбнулась мальчику девяти лет, сидящему перед ней на кушетке и сказала заранее приготовленную фразу: — Будет немного неприятно, но это будет быстро. А потом тебе станет легче. Только не надо дергаться и я все сделаю аккуратно, идет? Ребенок несмело кивнул. В его больших карих глазах стояли слезы, а губы, сердито поджатые в тонкую линию, дрожали, как и его подбородок. Девушка затянула жгут и протерла белую, полупрозрачную кожу ватным тампоном. — Какой хороший котик, — с умилением сказал мальчик и едва слышно радостно хмыкнул, — такой большой. Можно будет потом погладить? Врач зафиксировала иглу и отложила пробирку с пробой крови на стол. Слова ребенка поначалу пролетели мимо ее ушей, но, когда основная часть работы была завершена, смысл сказанного дошел до нее. — Котик? — переспросила она. Ребенок все смотрел куда-то ей за спину и искренне улыбался, как будто увидел самый аппетитный шоколадный торт на витрине. Проследив за его восхищённым взглядом, Кристина обернулась, но ни в палате, ни в видимой части коридора никаких животных не было. — Вот поправишься, тогда с котиком и поиграешь. В коридоре она столкнулась с Никитой, едва не врезавшись в него. Парень чудом удержал свои пробирки в штативе, которые опасно зазвенели, но остались на своих местах. — О, и ты тут, — улыбнулся он. — Кошмарная ночка, правда? — Не знаешь сколько еще? — Кристина работала как на конвейере и потеряла счет принятым пациентам. — Да вроде бы и все, — молодой врач поправил ладонью растрепанные волосы, — новоприбывших нет. Работа теперь за лаборантами. Ну, пока не начался ночной обход. Мне пора бежать, встретимся в ординаторской. Пить хотелось отчаянно, язык иссох и прилип к небу и каждый вдох прибавлял сухости. Когда полностью погружен в работу о своих естественных потребностях забываешь, но любая свободная минутка позволяет им всплыть на поверхность. Кристина подошла к кулеру с водой и залпом выпила стакан, налила еще. — Столько детишек! Сколько прекрасных, прекраснейших ребятишек! — раздался воодушевленный мужской голос. — Такая радость! Девушка медленно повернулась к источнику голоса и уперлась взглядом в высокого светловолосого мужчину. Многое она слышала за вечер, но именно радость и смех, сквозивший во фразах неизвестного, напугали ее. В бесконечном потоке людей, перемещающихся по просторному холлу больницы, в большом и слаженном муравейнике, только незнакомец стоял без дела, разглядывая сбивающихся с ног врачей и персонал с неподдельным энтузиазмом. Старомодные очки висели на широкой переносице, светлые бутылочного цвета глаза под цвета пшеницы бровями смотрели прямо на нее. — Я бы так не сказала, — сухо ответила девушка, выбрасывая пустой стаканчик в ведро, — повод далеко не радостный. — Согласен! Согласен полностью! — тут же закивал головой мужчина, и доктор даже удивилась, как его очки остались на месте, — Вы, конечно же, правы! Манера подачи слов и интонация, местами намеренно фальшивая, комедийная, навела Кристину на мысль о клоуне, разогревающим толпу перед основным представлением. Желудок неприятно свело, словно по нему провели невидимым пером. Воздух стал сгущаться, дыхание тяжелело, словно в легких оседал свинец. Зыбкое, неуловимое ощущение надвигающейся беды, витавшее в больнице, стало более осязаемым. Привычный мир начал вращаться вокруг нее с опасной скоростью. Девушка не сводила глаз с широкоплечего мужчины, детально рассматривая его образ. Серый клетчатый костюм-тройка, вероятно сшитый на заказ, подобранная в тон рубашка и театральная бабочка. Широкая, открытая улыбка и совсем не добрый взгляд. — Трагедия! Такая трагедия! Бедные, бедные детишечки! Какая все же радость, дорогуша, что они в надежных руках! Сердце кровью обливается, как представлю, что они могли попасть в другую больницу! Загубили бы! Вот как пить дать — загубили бы и все! Но все не случайно! Не случайно! И я уверен, что все они, все-все-все, скоро побегут домой. Радостные и веселые! Потому что вы их вылечите? Кристина, сама того не осознавая, попятилась спиной назад, увеличивая дистанцию между собой и взявшимся из ниоткуда собеседником, который смотрел на нее в ожидании ответа. — Сделаем все от нас зависящее, — выдавила из себя девушка, и мужчина радостно захлопал в ладони и рассмеялся. От его смеха внутри все перевернулось, как и от понимания того, что никто из находившихся в холле, на странного мужчину даже не смотрел. Мороз пробрался по позвоночнику, происходящее было настолько сюрреалистичным, что казалось сном. — Стало быть, да? Стало быть, да! — еще сильнее захохотал тот, переводя замешательство девушки в непостижимый ужас. Кристина практически ощутила, как в ее голову врывается воспоминание недавнего вечера и той беседы в коридоре. Она ответила так же. С вызовом, напором — меньшего и не оставалось. Но слова были такие же. Стало плохо, словно подкатывает вал тошноты, от которого слабеют ноги и мутиться рассудок. Кристина все еще пятилась назад, не в силах отвести взгляда от развеселившегося гостя их больницы. Он вел себя как человек, был одет как человек, но она не могла назвать его таковым. Внутренняя дрожь охватила ее полностью — руки, ноги, тело. Спиной она наткнулась на перила лестницы, и неожиданная боль дала ей пощёчину, приводя в сознание. « Они просто заодно. Он его подельник! Подельник! А это значит, что …» Кристина рванула вверх по лестнице быстрее, чем закончилась мысль. Только бы добраться, только бы успеть! Пару раз она толкала и задевала спускающихся людей, которые как назло медлили и мешались под ногами. Не извиняясь и даже не оборачиваясь, девушка летела на второй этаж, в палату номер сорок шесть, отчаянно желая добраться до мужчины со слезами на глазах быстрее незнакомца с черной тростью.