Явление

Реальность обрушилась на голову девушки как ушат холодной воды. Встреча в зале для вскрытия и те эмоции, гнавшие ее на улицу, заплаканную и потерянную, казались чем-то далеким и несущественным. С трудом поворачивая шею, словно она была железным дровосеком, который не знал о масле и смазке, девушка развернулась к неожиданному собеседнику и напряженно сглотнула густую и горькую слюну. Мужчина, сидевший рядом, смотрел на дорогу, крутя в руке ополовиненную бутылку водки, а затем смачно сплюнул на асфальт и посмотрел на нее. Его взгляд, размытый алкоголем, буравил как сверло хирурга. Ненависть и злость в чистом виде. Гнев, какой он есть — неконтролируемый, мощный, ядрёный. — Ее звали Катя. Моя Катечка. Положили два дня назад. Кашляла, температура не сбивалась. Мне сказали, что позаботятся о ней и нашем ребенке. Она ждала нашего первенца, — слова задрожали, заскакали по нотам срывающегося голоса. Мужчина не плакал, не мог, и от этого боли становилось больше. — Всего три месяца. Мы даже не узнали кто это. Мальчик. Девчонка. Мне сказали, что все будет хорошо. Что нет причин для переживаний. — Я вам искренне сочувствую, — Кристина попыталась сгладить беседу и подала голос в образовавшуюся паузу, пока мужчина резко отвернулся, чтобы восстановить дыхание и сделать большой глоток водки. Зажмурившись, он едко ухмыльнулся и отрицательно закачал головой. — Ни черта тебе не жалко. Никому до нас нет дела. Мы для вас просто куски мяса, которые вы должны обслуживать. Вы и не думаете о том, что эти тела на ваших койках ждут дома, что их любят, что жить без них не могут. Ничего вы не знаете. Кристина молчала, в панике соображая как ей поступить лучше. Можно добежать до больницы — это не более десяти минут, можно позвать на помощь — неспешно прогуливающиеся пешеходы еще встречались и, насколько она знала, где-то за углом находился полицейский пост. Встать и броситься со всех ног к месту работы? Отъехала ли полицейская машина, которую она видела вечером? В любом случае, там ей помогут, защитят. Она оценивала свои возможности, украдкой поглядывая на мужчину, вслушиваясь в его речь, заплетающийся язык. Как быстро он отреагирует? Сможет ли догнать и сколько секунд форы она выиграет на внезапности? Да, незнакомец выпил, и этиловый спирт затормозит его реакцию, а также приглушит критическое мышление, давая гневу и адреналину те бонусы, которые ей недоступны. Адреналин выработается и у нее, но вот физическими нагрузками она не занималась и исходные данные сопернику явно проигрывали. Низкорослый, плечистый, с отлично развитыми рельефными мышцами рук, которые она могла наблюдать благодаря коротким рукавам футболки. Его тон кожи был намного темнее ее, на его фоне она смотрелась Белоснежкой или ребенком подземелья. Электрический свет фонаря и спускающиеся сумерки искажали цветопередачу, но его загар нельзя было списать на это. В конце мая мало кто мог похвастаться загаром. Только те, кто работал на улице: строители, ремонтники, работяги, грузчики. Этот человек зарабатывал деньги физическим трудом. А это означало, что в честной схватке ей не одолеть его. — И эта тварь даже двух слов не могла связать. Даже не извинилась. Даже по-человечески не попросила прощения! — его голос начал звучать более злостно, переходя на гортанный рык. Ситуация, пахнущая горелым, начала давать первые язычки пламени. — Ничего нельзя было сделать! Ничего! Молодая девчонка умерла от простого кашля, в больнице, где туча этих прохиндеев, которые только и могут, что слоняться по коридорам с умным видом, да курить на крыльце! И никто и ничего не смог сделать! Два дня! Два, сука, дня! Мужчина допил содержимое бутылки и с размаха разбил ее об асфальт. Брызги мелких осколков стекла окатили ее ноги. Посмотрев в сторону больницы, он перевел взгляд на дрожащую девушку в порванном халате, которая больше всего на свете желала того, что бы он забыл об ее присутствии. — Что молчишь? Язык проглотила? — он качнулся в ее сторону, а она от него. Пару секунд, затянувшихся в невыносимую зрительную дуэль, разбавили только смех молодого паренька, прозвучавший в самом начале улицы. Пальцы девушки сковал холод. Как можно быть в смертельной опасности, находясь в таком знакомом, привычном месте? Сколько раз они бегали в этот киоск за сигаретами, сидели на соседних скамейках после окончания смены, облегченно выдыхая, или перед ее началом, собираясь с духом и смакуя последние спокойные минуты. — Такая же тварь, как и та. Лидия Ивановна, — скривив лицо, выпалил он. — Думаете, что если мы не кончали эти ваши институты и университеты, то мы ничего не понимаем. Что нас за дураков можно держать? Девушка отрицательно замотала головой, слова застряли в гортани, впились в ее стенки, как рыбные кости. Опасность, исходящая от пьяного человека, била волнами. Это был не чутко улавливаемый флер угрозы, сквозивший в речах Воланда. Дикая, необузданная, животная ярость и боль утраты, залитая алкоголем. Если бы она могла молиться, она бы делала это не переставая, упрашивая хоть кого-то вмешаться, заметить, подойти. Но, Кристина была одна. И в душе, и на улице. — Простите, мне нужно вернуться, еще раз простите, — вымученные скрипящие слова комкались дрожащими губами, но девушка была рада и им. Может быть, ей удастся закончить беседу? Вот так банально, просто, легко сбежать от раскрытой пасти кровожадного монстра, добраться до кабинета и, закрыв дверь на замок, спрятаться под стол и, не сводя глаз с окна, ждать рассвета. Тогда первые солнечные лучи выглянут из-за горизонта, прогоняя прочь всю ту нечисть, повылазившую этой ночью. — Мне надо вернуться, меня ждут, мне очень жаль. Так жаль. Ноги затекли, встать с места было сложно, но девушка поднялась. Впереди, до самого конца небольшой аллеи, не было видно ни души. Страх поднялся вместе с ней, выпрямился и вцепился в ее плечи и виски, не давая дышать и мыслить. Предупреждение о смерти, предъявленное сумасшедшим мужчиной в больнице, обрело реальные черты и эта догадка, проникнув в голову, отравила остатки самосознания и контроля. Кристина не ждала разрешения уйти. Сделав пару коротких шагов назад, она все же смогла повернуться к мужчине спиной и двинулась в сторону больницы. Ее глаза судорожно искали хотя бы кого-то, чтобы обратиться за помощью. Проезжали машины, где-то далеко играла музыка, но люди словно испарились с той части улицы. Шаг, шаг, шаг. Девушка наращивала скорость и, на мгновение, когда она поняла, что мужчина остался позади, а до больницы было не более семи минут пешком, нервно улыбнулась от облегчения. — Ушла, да? — выкрикнул мужчина из-за ее спины, и сердце пропустило удар. — Даже слушать меня не хочешь! — его голос стал громче, объемнее, яснее. Ближе. Робея от новой волны всепоглощающего страха, Кристина запнулась, угодив небольшую ямку на дороге. Обернуться не хватило силы. — Но вы меня все, твари недорезанные, услышите. Голос раздался совсем рядом, запах алкоголя был индикатором близости. Кристина увидела на асфальте чужую тень, болезненно медленно бросившуюся в ее сторону. Она не успела вскрикнуть. Ее схватили за ворот, толкнув вперед. Девушка не смогла бы устоять на ватных ногах, если бы преследователь не держал ее. — Попробуй только пискнуть, сука, — холодное безразличное лезвие охотничьего ножа надавило на горло. — Порежу. И девушка замерла, окаменела. Полоса давления на коже — единственное, что удерживало ее от потери сознания. Жар, перемешанный с холодом и тошнотой, прошелся по телу от макушки до пят. Инстинктивно она вцепилась в руку с ножом, пытаясь ослабить давление, отдалить от шеи, но мужчина лишь грязно хмыкнул ей на ухо и, отпустив ворот халата, тут же схватил ее волосы, натягивая в кулаке до боли в коже. — Скулишь, собака? Хочешь, чтобы тебя пожалели? А мою жену никто не пожалел! Мужчина развернул корпус девушки и подтолкнул в другую сторону от дороги, где скромная посадка деревьев, не имеющая звания парка или даже сквера, скрывалась в пелене темнеющего вечера. Все стало ясным. Исход встречи навис над ее жизнью. Это не порыв эмоций — это принятое решение забрать чужую жизнь в надежде заглушить боль местью и кровью. Внутри что-то треснуло, надломилось под грузом страха и безысходности. Девушка понимала, если он сможет оттащить ее в то место, то предсказание Воланда сбудется. Смерть от потери крови и боли — смерть от ножевых ранений. Не было ни мыслей о том, как он мог знать, что они встретятся и что у него будет нож. Проворачиваясь с трудом, превозмогая оковы страха, мозг уже начал искать пути спасения. Ее толкали в спину, управляя как марионеткой, только вместо веревочек, были ее собственные волосы. Кожу головы тянуло до острой боли, шею свело судорогой, напрягшиеся от непривычного положения мышцы тащили за собой сухожилия и связки, создавая ощущение тонко натянутой тетивы под ними. Кристина рвано хватала ртом воздух, из последних сил сдерживая рвущийся наружу крик и слезы при каждом проигранном шаге, который делал ее ближе к городской посадке. Лезвие терлось о кожу, надрезая и впиваясь в нее. Тепла крови еще не было, но девушка знала — одно неосторожное движение и нож перечеркнет ее артерии. Спасение было и располагалось оно в противоположном направлении. Ей бы вырваться из железных оков, пусть даже оставив в руке разъяренного мужчины клок волос с кровью и кожей, закричать, что есть сил и броситься в сторону дороги, прямо под машины, и мир снова обратит на нее внимание, поможет, спасет. Даже если автомобилист не успеет затормозить, шансов будет больше. Кристина еле волочила ногами, спотыкаясь о землю, оступаясь, подворачивая и выворачивая ступни, словно они были на хлипких шарнирах. Особо крупная кочка бросилась под ногу, девушка едва не потеряла равновесие, сразу ощутив, как натянулись волосы, запрокидывая голову все дальше. Нож сместился, наклоняя ось, и всего на секунду ослабил нажим — та же самая кочка попалась и ее будущему убийце. — Блядь, — выругался он, расслабляя хватку. Мощный заряд энергии, созданный адреналином и кортизолом, разорвался внутри девушки, приводя все системы в экстренное состояние. Она знала, что это шанс на миллион и есть только одна попытка. Поднырнув под мускулистую руку, как под турникет, девушка со всех сил толкнула локтем нападавшего в солнечное сплетение — такой удар не выведет его из строя, но даст несколько мгновений потери координации. Путы, сковавшие ее, пали. Мужчина удивленно и растерянно вздохнул, попытался поймать ускользающую жертву, но остался лишь с прядью волос в сжатом кулаке. Потерявшись и запутавшись в ногах, от которых ушла точка опоры, нападавший рухнул на колени и взревел от разочарования и гнева. Как она посмела вырываться? Чертова сука, ну сейчас он ей покажет! Девушка же бежала что есть силы в сторону освещенной дороги. Сердце билось как в последний раз, легкие хрипели, горизонтальная полоса на шее давала первые кровавые побеги, спускающиеся на воротник халата. — Помогите! Помогите! — и если первое слово было больше своей тенью, то вторая попытка получилась звонкой и громкой, — помогите! На меня напали! Кристина вцепилась в последний шанс и руками и ногами, она бежала к заветной дороге, и сердце радостно забилось, когда где-то близко раздался клич полицейского свистка. Она уже видела помахавшего ей рукой служителя закона. Нервный, истерический смешок пробежался по ее губам — еще никогда она так не радовалась обычному патрульному, прибежавшего из пункта наблюдения. На другой стороне улицы, прячась в тени развесистых веток сирени, похожих на мохнатые лапы, стояли двое мужчин. Редкие прохожие не обращали на них внимания, они их даже не видели. Освещенный фонарями отрезок тротуара и проезжей части превратился в сцену, на которой живые люди отыгрывали финальный этюд. Легкая удовлетворенная улыбка легла на тонкие губы Воланда. Глаза беспристрастно смотрели и на борьбу в сумрачной посадке и на выстраданный побег и крики о помощи. Конец представления был очевиден — оставалось лишь насладиться безнадежно утекающими минутами схватки и взглянуть в мертвые глаза молодого доктора. Заберет ли он ее этой ночью с собой? Может надоедливая выскочка и зацепила его самообладание дерзкими фразами, но отнюдь не завоевала ни его расположения, ни его интереса. Если ей суждено отправиться в темное царство наказания и забвения, он не станет даже смотреть, куда упадет ее душа. Пройдет время и истерзанная безликая душа впадет в бескрайнее болото таких же обезличенных душ, теряя человеческое сознание и индивидуальность. Такова судьба всех, попавших в ад. — Хороша-то! А! Как хороша! — Коровьев как фанат азартных игр одобряюще захлопал в ладоши, наблюдая, как девушка вырвалась из хватки пьянчуги и бросилась в сторону дороги. Она сама не видела и не верила, что становится лишь ближе к ним. Ближе к своей смерти. — Такая отчаянная! Несомненно, — медленно подумал Воланд, плавающим взглядом провожая все перемещения напуганной Кристины. — Перед смертью ты еще напористей. — О, смотрите! Догоняет! Догоняет! — Фагот махнул рукой в сторону выбегающего под свет фонарей мужчины. Его свирепый вид стер остатки человечности с лица — запыхавшийся, раскрасневшийся, с прилипшей к телу футболке и с ножом в руке, который он держал за рукоятку вертикально, готовясь в любой момент нанести фатальный удар. Она его увидела и закричала. Наполненный страхом женский голос разрезал привычный шум позднего вечера. Для него он прозвучал как прекрасное произведение искусства. Собранный из сотни оттенков боли и отчаяния, переплетёнными между собой, соединяющими между собой и создающий свой, уникальный предсмертный крик. Остались последние мгновения. Воланд мечтательно закрыл глаза, впитывая неконтролируемый страх девушки. Такого страха он не ощущал при их личной встрече. Мужчина медленно открыл глаза — он был готов к десерту. Время замедлилось для Кристины. Кажется, несчитанное количество минут назад она вырвалась из стальной хватки, побежала, закричала. Увидела настигающего преследователя. Смертельный блик серой стали в руках. Лицо, искаженное гневом. Свист полицейского свистка еще стоял в ушах. Она видела, как выглянула старая продавщица из хлипкого киоска через маленькое окошко и как захлопнула его. Как в нем погас свет. Нужно перебежать дорогу, — она с возведенной до абсолюта болезненной надеждой, посмотрела на противоположную сторону трассы, не зная, что является актрисой драматической сцены для безмолвных наблюдателей. — Беги, ну-же! Пронёсшийся мимо нее автомобиль оглушил звуком клаксона. Ноги сами переступили через невысокий бордюр, и вышли на проезжую часть. Сердце громыхало в груди, вызывая тошноту. Еще автомобиль, пролетевший подобно стреле. И еще. Никто не тормозил и не замедлял ход. Растрепанная, раскрасневшаяся, в порванной одежде, Кристина была похожа на призрака или очередную городскую сумасшедшую. Момент остановился. Мужская рука со всей силы схватила ее за одежду и швырнула в обратную сторону. Девушка упала на спину, потеряв равновесие, и удар головы об землю вызвал взрыв пустоты. Звук пропал. Муж погибшей пациентки, истекающий потом, со взмокшими волосами, навис над ней, как грозовая туча. Кристина закричала и попыталась отползти. Ее пальцы гнулись до судорог, вгрызаясь в сухую землю, кожа ладоней стерлась, смешивая кровь и грязь под собой. Мужчина замахнулся и сделал выпад в ее сторону. Лезвие ножа рассекло воздух стальной дугой. Зрачки девушки расширились, крик застыл в горле. Она не помнила, как перевернулась на земле, откатываясь от неминуемого удара, прямо под летящим на нее кинжалом. Словно невиданная сила отодвинула ее от смерти. Лезвие ножа воткнулось в землю по самую рукоять в нескольких сантиметрах от ее плеча. — Сука! — взревел мужчина, двумя руками пытаясь извлечь застрявшее оружие. — Убью! Убью, тварь! Девушка рывков поднялась на ноги, в глазах потемнело. Она слышала крики прохожих, ставших незваными свидетелями нападения. Откуда они взялись? Слышала грозный окрик полицейского. Но мужчина был ближе. Кристина бросилась прочь, заплетаясь в собственных ногах, когда ее снова схватили за шкирку, как котенка. Теперь она не видела его — убийца был за спиной. Только его запах: пота, алкоголя, тела — удушающим облаком закрыл ей нос. — Получай! — проорал он. Из последних сил девушка дернулась вперед, не осознавая, что и для чего она делает. Ее телом правили инстинкты. Перед глазами не пронеслось ничего. Ни счастливых моментов, ни воспоминаний, ни пережитых слез и разочарований. Вакуум поглотил все. Светлый, искрящийся, теплый свет пробежался над ее головой. Был ли это луч от фонаря? Или игра разума? Стало спокойно, безмятежно, легко. Надорванный ранее халат первым не выдержал нагрузки. Кристина рвалась вперед, в то время как нападавший тянул ее на себя, целясь ножом между лопаток. Затрещали нитки, подобно падающим домино, лопались стежки шва. Халат разорвался и, подобно освобожденной от тисков пружине, откинул друг от друга жертву и убийцу. И через пару секунд Кристина упала на землю, сдирая коленки и локти, а мужчина, все еще держа в руке кусок белой ткани, накренился назад, наступая на бордюр. Его пятки встретили неожиданное препятствие и, потеряв равновесие, мужчина вывалился на проезжую часть. Кристина обернулась в тот момент, когда раздался визг тормозов. Мчащаяся по ночной Москве легковая машина запрыгнула на упавшего мужчину, пробуксовывая на теле, сминая кости. Брызги крови из разорванных мышц окропили асфальт. Автомобиль по инерции отъехал вперед, оставляя за собой искореженное тело, как огромный выплюнутый кусок мяса, пришедшийся не по вкусу. К ней подбежали люди. Сквозь мелькавшие перед ней лица, руки, отдельные слова, форму полицейского, она увидела прорезающий темноту луч света. Во рту стоял соленый вкус крови, и все же Кристина улыбнулась и проводила взглядом луч до самого его начала. Его истоком была лампа фонаря. — Не судьба! — Коровьев театрально взмахнул руками, пожимая плечами, и встретился с леденящим взглядом мессира. Этот испепеляющий взгляд он знал. Как и знал, что нужно делать. Отвесив поклон, Фагот испарился в ночном воздухе. Воланд посмотрел в ночное небо, вглядываясь в тысячи звезд. Внимательно, настойчиво, изучающе. — И ради чего? — с толикой разочарования спросил он. — Эта душа стоит твоего вмешательства? Ответа не последовало. Небо смотрело на него, храня мудрое многовековое молчание. Воланд горько усмехнулся и обратил свой взгляд на девушку. Азарт игры разгорался в нем черным пламенем.