Явление

Электрическая лампа трещала за спиной, свет в женской уборной больницы мигал. Кристина снова умыла лицо и внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Новая повязка на шее впитала несколько капель воды. Утром, еще перед работой, при обработке пореза, она видела своими глазами заживающий тонкий рубец. Откуда кровь? Как может кровить то, что уже срастается? Даже если скинуть все на повышенное давление и стресс вопросов меньше бы не стало. Девушка сдвинула брови и повела плечом, где недавно лежала рука Воланда. Прикосновение словно отпечаталось в коже, она чувствовала его пальцы, как будто он все еще стоял за спиной. Мерзко. Все это мерзко и неправильно. — Тебя Дмитрий Иванович искал, — Лидия обернулась к ней, дожевывая жареный пирожок, — я и тебе взяла. Не кисни, до окончания смены осталось чуть-чуть. — Что хотел? — бесцветным голосом спросила Кристина, рухнув на свой стул. Она посмотрела на подругу и вспомнила о предостережениях по поводу странного профессора, которые хотела ей передать. И как ей начать этот разговор? — Не сказал. Выглядел взволнованно. Девушка изобразила подобие улыбки и начала прибирать на столе. Голова не соображала, аппетита не было. — Слышала о твоем новом пациенте. Точнее о ее родителях, — Лидия говорила и жевала одновременно, чем вызвала у собеседницы раздражение, — после постановки диагноза лучше спихнуть их в педиатрию. Вообще непонятно как они попали к тебе. — Почему? — С религиозными фанатиками всегда проблемы, а нам новые не нужны, — подруга смачно чавкнула, проглотив пищу и посмотрела на Кристину виноватым взглядом, — ой, прости, я не хотела. Сказала, совсем не подумав. Я такая дура. — Все нормально, — девушка собирала стопки белых папок, бегло посматривая на часы, отчитывая минуты до ухода. — Нет, я сказала глупость. Я так не думаю. Ну, то есть я не считаю тебя одной из них и я… — она замолчала, встретив злой и острый взгляд. Воцарилась неловкая пауза. Громко стучала секундная стрелка. Кристина выкидывала ненужные бумаги, разрывая их пополам и выкидывая в ведро с таким напором, словно на каждом из листков была фотография проклятого профессора. — А можно спросить? — Лидия начала диалог с присущей ей любопытной интонацией, но осторожно и вкрадчиво, нащупывая почву. — Да, — кратко ответила девушка, отправив со стуком еще одну разорванную кипу бумаг в мусор. На подругу она не смотрела. — А кому вы там молились? Мне просто интересно. Кристина замерла с бумагами в руках, не веря в то, что услышала. Глупый и бестактный вопрос поразил ее. Много кислотных, язвительных слов крутилось в голове, каждая реплика соревновалась друг с другом в остроте и гневе. Но она помнила, что для Лидии сейчас тоже непростое время и, возможно, этот бессмысленный и грубый разговор был для нее лишь способом отвлечься. Девушка знала, что список коллегии внутрибольничного расследования огласят завтра. Знала она и то, что в него включили двоих из персонала их клиники. — Не Богу, если ты об этом. Но и не Сатане. В этом Ордене, как они себя называли, много было людей. И существует давно, не скажу сколько. Моя бабушка состояла в нем и пыталась обратить в «это» дочерей. Моя мама сбежала. И никогда не рассказывала нам о нем. Ее сестра осталась. — Ого, — Лидия даже поддалась вперед, впитывая каждое слово, — а кому тогда? Это так интересно! А как она вообще появилась? — Не помню, честное слово, — отмахнулась Кристина, избегая подробностей. Ей нужно было лишь утолить жажду любопытства, а не вдаваться в историю. — Вроде был какой-то сумасшедший, который считал, что разговаривает с кем-то с неба. Люди его слушали. Называли пророком. Так все и закрутилось. — Пророком? — переспросила подруга, — а что он говорил? — Лидия! — не выдержала Кристина и отдернула девушку. — Ничего этого не существует, какая разница, что он там говорил! — Ну люди же ему верили. Значит, их это цепляло, — не унималась та. — И с кем с его слов он говорил? Кристина устало выдохнула, мысленно коря себя за то, что вообще поддалась на этот разговор. — Он говорил с архангелом. Или херувимом. Не помню. Зачем это тебе вообще? — Да просто интересно, — пожала плечами Лидия, — я всегда думала, что это что-то такое «заоблачное», с чем ни я, ни мои знакомые никогда не столкнуться. А оказывается, это все есть и это все так близко. Страшно, — поежилась она. — Люди всегда так думают о чем-то страшном. Что это есть, но их не коснётся. Если не смотреть, то и тебя не видят. Все, время, — с облегчением сказала она и, повесив халат на спинку стула и подхватив сумку, к удивлению подруги резво направилась к выходу. — До завтра! Лидия проводила девушку недоуменным взглядом до самой двери и, как она захлопнулась, расслабленно откинулась на стул. Она крутила карандаш в руке, постукивая им по столу. Еще раз обернувшись на выход, она хмыкнула. Ни сон, ни два ночных стакана вина облегчения не принесли, и следующий день встретил больной головой и раздраженностью с самого утра. Кристина хотела лишь одного — спокойного рабочего дня без происшествий, но, не успела она и перешагнуть порог больницы, как торнадо новостей закрутил ее в новых витках. — Список в ординаторской общей, — к ней подбежал Никита, на ходу просматривая бумаги. — Обязательно посмотри! Тебе же еще не сказали? — Что не сказали? — девушка нахмурилась. И как пережить двенадцать часов в таком дурдоме? Но ответа не последовало, парень убежал дальше по коридору. В ординаторской для утренних часов собралось много врачей. Все что-то обсуждали, спорили, но стоило девушке войти в комнату и поздороваться, как гомон убавился, словно кто-то снизил громкость. Любопытные, сочувствующие, завидующие, заинтересованные, понимающие и пренебрежительные взгляды сошлись на ней, как металлические опилки на магните. В самом центре стенда информации, который обновлялся каждый день и был импровизированным списком дополнительных дел, висел лист бумаги с выделенным заголовком. Девушка прошла к нему, доктора, скопившиеся в кабине, расступались перед ней, освобождая дорогу. Членов коллегии, которой было поручено провести расследование и предоставить протокол вынесенного вердикта по смерти пациента в Министерство, было шестеро. И это был первый тревожный звонок, который раздался над головой девушки подобно медному колокольчику. Первых она не знала, третий был Евгений Олегович — с ним ей уже приходилось иметь дело. Практикующий лектор медицинского университета, специализирующийся на пульмонологии. Четвертый — Иван Константинович тоже был личностью знакомой — заведующий городской больницей №7. Пятая же была Анастасия Владимировна, и выбор был понятен — огромный стаж работы и более десяти проверок в других больницах. Спустившись к шестому участнику, девушка ожидала увидеть фамилию Дмитрия Ивановича, все же он был главным в отделении терапии, и все произошло в его крыле. Она перечитала еще раз. И еще. И еще, отказываясь верить своим глазам. Желудок мучительно повело и пришлось сглотнуть. — Мы тоже не понимаем, кто их надоумил на такое, — сказал мужской голос за ее спиной. — Обычно их всего три или четыре. И ставят кого-то из клиники чисто для бумажки, и всегда до этого это был куратор или заведующий отделением. — Может ошибка какая? — На нем две печати и две подписи, — опровергли чье-то предположение. Снова начинались пересуды. — А я вам говорил, что под нее будут рыть! Что-то там не чисто! — Да как так! К ней даже гинеколога ни разу не вызвали! Ей вообще делали УЗИ плода? Знали же, что она беременная! — А вы знали, что ей давали азитромицин? — Что? Ты шутишь? Галдеж в ординаторской завелся по второму кругу, усиливая мигрень и желание вырваться из скопления докторов, которые в данный момент напоминали девушке больше кудахчущих кур в огороде, гребущихся в компосте и деловито потряхивающих гребешками. Кристина вышла в коридор и с болью потерла виски. Включение ее в этот список не было ошибкой. Это чей-то точный расчет, дополнительная проверка и далеко не дружеский выпад. И направлен он вовсе не на Лидию. — Кристина Александровна! Как хорошо, что вы здесь! — медсестра, ведущая ребенка с подозрением на заболевание костного мозга, практически вцепилась в рукав ее халата, обращая на себя внимание. — Еще упали! Меньше, чем за сутки! Далее можно было и не объяснять, Кристина молча посмотрела на распечатанный утренний анализ крови и ее брови нахмурились еще сильнее. — Готовь к переливанию. Только эритроцитарную массу. Я посчитаю объем, — голос звучал сердито и напряженно, ведь внутренняя злость, закипавшая в ней с самого пробуждения, уже обдавала паром. — Я знаю, но… У нас есть некоторые сложности, — собеседница опустила взгляд, явно собираясь с духом сказать плохие новости. Вид нашкодившего ребенка ей не шел. — Говори уже, — нетерпеливо отозвалась Кристина, мысленно закуривая сигарету, которая сейчас бы пригодилась. — Я уже третий год тут работаю и, увидев анализ, поняла, что нужно переливать и срочно. Как раз приходили ее родители и я… Я сказала им про это. Знаю, знаю, что нет у меня таких полномочий. Простите меня, — совсем осипшим голосом добавила она. — А в чем сложность-то? — таких фельдшеров и медсестер-торопыг доктор уже встречала. Едва черпнув в себя опыта и знаний, они рассуждали с родственниками о лечении, рассказывали истории других болезней, дискутировали о препаратах. Стоило ли одернуть или сделать выговор? Да. Но в то майское утро Кристине было важно несколько иное. — Они отреагировали резко негативно. Сказали, что не дадут разрешение. Что вливать чужую кровь грешно. Девушка не выдержала и, закатив глаза, шумно выдохнула. Да за что ей все это в конце-то концов? — Я сама с ними поговорю. Когда у них следующий визит? — А… А они не ушли. Они сами хотели с вами поговорить. Ждут около ее палаты, — несмело кивнув головой на прощание, медсестра поспешила скрыться прочь с глаз доктора, готового взорваться в любой момент. Черный повязанный платок и ссутулившиеся плечи Кристина увидела издалека. Вздохнув полной грудью и перехватив поудобнее папку с документами, девушка бойким шагом направилась на встречу неминуемой ссоры. — О, доктор, — женщина увидела раньше, чем она успела поздороваться. На нее смотрела женщина, которая за прошедшую ночь, которая не увенчалась здоровым сном ни дня кого, постарела, по меньшей мере, лет на пять. Морщины углубились, мешки под глазами стали объемнее и темнее, кожа приобрела серый оттенок. Печать измождения. Живыми на этом лице выглядели только глаза, но и они были полны боли и глубинной борьбы, граничащей с растерянностью. — Я как раз ждала с вами встречи. — Я знаю, — вежливым тоном ответила Кристина. Боевой запал начал иссякать. Гневная тирада, которую она репетировала в своей голове, пропала. — Нам стоит поговорить в более уединенном месте, где вы сможете задать все волнующие вас вопросы. Женщина осторожно осматривала обстановку кабинета, держа в руках потрепанную временем и автобусами сумочку. Не смотря на пустующее рядом с письменным столом кресло, сесть она не спешила, словно ожидая разрешения. — Присаживаетесь, — буркнула Кристина, уже раскладывала перед собой данные об анализах и назначения терапии. Оттягивать неприятный разговор неблагодарная задача, да и наигранные правила этикета сгладить недопонимание бы не помогли. Мать девочки села, держа колени прямо перед собой и уложив на них скромную сумочку и руки с грубой, иссушенной физическим трудом кожей. — Перейдем сразу к делу. Я вижу, что вы устали и, скорее всего, не выспались, поэтому не буду ходить вокруг да около. На данный момент железодефицитная анемия исключена. Дело не в питании и не в активной фазе роста. Признаков внутрисосудистого гемолиза не обнаружено. Токсического поражения не было. Вчера был произведен забор костного мозга. Если кровяные тельца не разрушаются и выходят через капиллярную и регулярную кровопотерю, что тоже исключено, это означает, что они не вырабатываются. Пока все понятно, что я говорю? Женщина решительно кивнула и по ее сосредоточенному выражению лица доктор предположила, что собеседница действительно понимает, о чем речь. Слабая надежда на благоприятный исход беседы загорелась внутри девушки и ее губы тронула легкая улыбка. — Хорошо. Но показатели крови Веры таковы, что мы не можем ждать от десяти дней до заключения цитологов. Ее органам не хватает кислорода. Не хватает питания. Все системы находятся в ишемии. Ишемия — предвестник кровоизлияний. Если сейчас отвергнуть переливание крови, мы столкнемся с осложнениями. И самое страшное — это анемическая кома. Могу ли я узнать по какой причине вы против данной процедуры? В лице женщины ничего не менялось: сосредоточенное, внимающее и понимающее, но внутри ее глаз уже виднелся камень преткновения, нерушимая стена религиозных устоев. Кристина узнала этот взгляд — так на нее смотрела тетя, люди, что их окружали на собраниях и, к сожалению, сестра. — Я понимаю, что вы мне говорите. И вы поймите меня. Мы не можем дать согласие на это. Принимать чужую кровь — грех. Как наша девочка сможет вернуться в общину после такого? Ее не примут. Мы все молимся за ее здоровье. Применяйте медикаменты, но ни переливания, ни пересадки тканей или органов мы не допустим. Не допустим осквернения ее тела. — Это ваш окончательный ответ? — Да, доктор, — со сталью в голосе ответила женщина. — Дьявол испытывает нашу веру. Он всегда ближе, чем вам может показаться. Он не приходит с дарами и не приходит с линчеванием. Он дает испытание. Испытание души. Так легко отвернуться от света и попасть во тьму. Вы еще молодая, вы не понимаете. Иногда, все, что от нас требуется — это врасти ногами в землю и сказать твердое «нет». Кристина откинулась на спинку стула и еще раз внимательно посмотрела на сидящую напротив женщину. Пусть так, но сдаваться она не намерена. — Вы понимаете, что без переливания риск летального исхода вырастает в разы? Если не в десятки раз? — На все воля Божья. И человек не должен ей противиться. Да и нет у него сил для этого. Наша семья примет любой исход. — Вы сказали, что община не примет Веру обратно, если мы, с ваших слов, оскверним ее тело. Могу я узнать, в какую церковь вы ходите? Лицо женщины скривилось, и девушка ждала такой реакции. Ахиллесова пята есть у всех. — Православную, конечно же, — пальцы собеседницы впились в сумку, взгляд ее сверлил, буравил, изучал. — Интересно. Первое переливание крови было проведено в 1818 году. Священная книга Библия была написана задолго до этого. Поясните мне, пожалуйста, как в древних писаниях великих апостолов могла быть поднята эта тема? — Это сложно объяснить человеку, настолько далекому от Бога, как вы, — ощетинилась мать девочки. Тон голоса изменился. Неприкрытый яд и защита привилегированных догм с пеной у рта — отличительная черта людей, попавших под влияние больших и дружных общин. Которые, не задумываясь, сломают тебе жизнь, если ты не выполнишь хоть одно из правил. — Ну куда уж мне. Вы, конечно же, в данном вопросе подкованы намного больше меня, — Кристина учтиво улыбнулась и добавила, — и, несомненно, помните первую книгу Ветхого Завета. « Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте». Если вы не знали, то переливание крови проходит внутривенно, ее не вливают через рот. Девушка внутри ликовала. Предполагали ли сидящая напротив дама, что ей дадут такой ответ? Судя по ее взгляду, метавшего молнии, нет. — Я проведу гемотрансфузию с вашего разрешения или нет, — девушка дробила фразу по словам, словно рубила топором. — Вы не посмеете! — выкрикнула собеседница, окончательно теряя контроль. — Я подам на вас в суд! На вас и вашу больницу! — Тогда получите встречный иск на основании статьи Уголовного Кодекса «Воспрепятствование оказанию медицинской помощи». И имейте в виду, что работники опеки станут вашими верными друзьями. — Это возмутительно! — женщина вскочила со стула, словно по нему подавали электричество. Ее губы дрожали от злости, мышцы челюсти напряглись. От убитой горем матери не осталось и следа. — И вы правы, — Кристина сначала услышала его голос, а потом длинная тень легла через порог и Воланд, облокотившись на дверной косяк, осмотрел всех участников горячего спора с любопытством и азартом. — Кристина Александровна, правда говоря, я сам растерян от того, что волею случая, мне пришлось услышать, — он наигранно поцокал языком и улыбнулся женщине, которая замерла как вкопанная, все еще прижимая к себе сумку. — Вот как? — девушка была слишком зла, для того чтобы оценить ситуацию трезво. — А мне казалось, что вы сами говорили о том, что не будете вмешиваться в нашу работу. — И не хотел. В этом нет никакой лжи. Но вы сами вынудили меня вмешаться, — он развел руками и отстранился от стены, — ваш горячий спор и крики слышал весь коридор. И я решил прийти вам на помощь для деликатного и профессионального разрешения столь опасной ситуации. Он улыбался и выглядел во истину доброжелательно и мягко, но доктор ему не верила. Никому не известно, какую игру он вел и для чего. И почему изо дня в день проклятый профессор вмешивается в ее дела. — Не думаю… — начала было Кристина, но ее резко оборвали таким учтивым и сладким тоном, что ей стало неприятно. — И не нужно, — мужчина прошел в центр кабинета, вежливо кивнул женщине, и бегло пробежавшись по ее фигуре глазами, подошел к столу, за которым сидела девушка. Поставив на него ладони, он легко наклонился вперед, его тень легла на тень девушки. Сегодня его волосы были убраны назад, отчего лоб казался еще выше, а линия скул четче. Все тот же взгляд из-под лобья, шедший вразрез с милой улыбкой. Словно части его лица жили отдельно друг от друга. Кристина не сдвинулась ни на миллиметр. Она смотрела в мужские глаза, ощущая, как темная воронка засасывает ее сознание, но понимала, что уступать ему нельзя. — От вас требуется только освободить место и покинуть кабинет, — все с той же улыбкой закончил он, явно наслаждаясь происходящим и замешательством собеседника. Девушка оторопела от такой наглости. Ее рот непроизвольно открылся, но слова не шли. Кровь прилила к щекам. — Да как вы…! — Смею, — закончил за нее Воланд и выпрямился, в ожидании ее ухода. — Где дверь, я думаю, вы прекрасно знаете. Кристина не верила своим ушам, как и отказывалась верить во все происходящее. Она все смотрела и смотрела на мужчину, полагая, что это все еще дурацкая шутка и что вот-вот он рассмеется и скажет ей об этом. Но время шло, а его выжидающее выражение лица не менялось. — Это возмутительно! — Кристина резко встала. Ее трясло от злости, как совсем недавно мать девочки. Она же была на шаг от победы! Всего один шаг и она дожала бы эту сектантку! — Понимаю, — учтиво согласился профессор, отступая в сторону, чтобы освободить ей дорогу. Шум крови в ушах стоял оглушительный. Кристине казалось, что пол под ее ногами шатается. Такого позорного поражения ей испытывать еще не приходилось. — И не уходите далеко, — его голос догнал ее в дверях. Она остановилась, но оборачиваться не стала. — Я и с вами хочу поговорить. Кристина в ответ лишь хлопнула дверью, сжимая ладони в кулаки.