The Maiden | Дева

      Перед там, как она ушла, Ибики отдал кое-что важное: наполненный чакрой жетон, который нужно прикрепить и носить на молнии бронежилета, и так же сообщил, что цвет будет меняться по мере того, как ей будет предоставляться больший допуск. На этот момент доступ был чуть выше, чем у обычного посетителя, и Сакуре потребовалось бы разрешение у одного из высших офицеров Подразделения ПиД для некоторых дел. Но, как бы то ни было, теперь она была одной из них.       Сакуру окутало странное чувство, когда она изучала простой жетон со своим именем, идентификационным номером ниндзя и обозначением Подразделения ПиД. Он тускло отражал холодный флуоресцентный свет. Это было ощущение уверенности в своих силах. Как будто произошло осознание следующего шага в жизни, дороги и того, куда она продолжит идти. Было приятно, что благодаря настойчивости она изменила свой путь, несмотря на то, что прошло всего несколько дней. Она никогда не считала это само собой разумеющимся.       Когда девушка подошла к стойке регистрации, решив подняться по лестнице вместо лифта, присутствующие там чуунины приняли её достаточно дружелюбно. И когда Сакура попросила уделить ей минутку, чтобы навестить Саске, хватило одного взгляда на жетон, и дальнейших вопросов не потребовалось. Уже сейчас эта новообретённая принадлежность начинала демонстрировать свои преимущества.       Восхищение от ощущения выполненного долга быстро угасло, когда Сакура вошла в саму тюрьму. Сотрудники службы безопасности и надзиратели за армированным стеклом окинули её беглым взглядом, и как только она подтвердила, кого навещает, попросили зарегистрироваться в планшете и сообщили, где найти Учиху.       Хотя она пыталась не показывать этого, но, после спуска на один из самых глубоких подземных этажей, Сакура содрогнулась как от влажного холода, так и от чувства вины, съедающей её заживо. Можно только догадываться, что Саске думал о ней и Наруто. В конце концов, поскольку Цунаде согревала место для Какаши, пока он, наконец, не будет готов, именно Сакура могла замолвить словечко, чтобы увидеть освобождение Саске или как минимум лучшее обращение. Но что касается отношения деревни, то для них он был всё равно что следующий Мадара Учиха.       Она неуклонно приближалась к камере, с трепетом внутри. Если что-то и было абсолютно определённым, так это то, насколько огромным был тюремный комплекс под поверхностью. В полумраке влажный холод обволакивал фигуру, открытые участки кожи покрывались мурашками в попытке предотвратить озноб.       Внутри камеры практически ничего не было: Саске сидел на железной кровати с тонким матрасом, а совмещённая раковина и унитаз занимали дальний задний угол. Но всё находилось так близко к железному ограждению, что служило лишь насмешливым напоминанием птице в клетке о том, как бесполезно искать небо.       — Саске-кун.       Видя его с повязкой на глазах и тяжёлом шерстяном плаще, который служил смирительной рубашкой, Сакура не смогла сдержать дрожи в голосе. Учиха повернул голову в её сторону, сжав губы в тонкую линию, которая не показывала истинной реакции, положительной или отрицательной, на чужое присутствие.       — Сакура. Что ты здесь делаешь? — он спросил спокойно, кипение эмоций циркулировало в девушке. Одновременно он стал для неё как величайшим мучением, так и самым тяжёлым чувством вины. Ноги не знали, погрузиться ли глубоко в океан с привязанными блоками или поднять тело и бежать из этого места, никогда не оглядываясь назад, пока он снова не вонзил ей в сердце Чидори. Хор щебетаний был удушающим звуком в голове, она чувствовала, как желчь и тошнота поднимаются вместе со страхом к горлу.       — Нам нужно поговорить. Есть что-то, о чём мне не говорят ни Какаши-сенсей и Наруто, ни кто-либо другой. Я просто… Я не могу оставаться в неведении. А я тоже член Команды семь! — голос Сакуры отозвался жутким эхом, растворившись в тишине.       На это Саске только мрачно улыбнулся.       — И что? Это всё? Причина твоего визита ко мне — самый настоящий эгоизм, и на самом деле не в том, что ты беспокоилась о любви всей твоей жизни? — это он сказал с особой снисходительностью, Сакура недовольно сжала челюсти, несмотря на то, насколько сильны были чувства, которые там всё ещё упрямо сохранялись.       Схватившись за решётку и стуча по ней, Сакура закипела от ярости.       — Вообще-то я пытаюсь тебе помочь! Но чтобы иметь возможность это сделать, мне нужно узнать правду, которую все остальные отказываются говорить! Ты, как никто другой, должен понимать, каково это — когда что-то настолько монументальное висит у тебя над головой, но все отрицают это на каждом шагу! — возмутилась она, страстно ударив кулаком по металлу, резонирующий лязг удержал между ними долгую напряжённую ноту. — …Ты можешь мне хоть немного доверять? Как это было раньше?       Саске задумчиво склонил голову, беззвучно стиснув зубы.       — Ты хочешь узнать о Резне Учиха, — шутливо предположил он.       — Погоди, ты имеешь в виду Падение Клана Учиха?       Саске покачал головой.       — Это не было падением. В течение многих лет Учиха находились под каблуком у Хокаге, и всё из-за того, что сделал наш предок. Мой отец был близок к тому, чтобы осуществить государственный переворот против них, но это привело к другому. Совет Конохи решил, что геноцид — единственная альтернатива. И мой брат был вынужден просто смириться с этим, несмотря на то, что был всего лишь ребёнком. Он и Обито.       Сакура почувствовала, как у неё пересохло в горле от внезапного открытия, и вцепилась в решетку так, что побелели костяшки пальцев.       — Ты имеешь в виду… твой брат, когда он был совсем ребёнком…       — Ему был предоставлен выбор: либо позволить случиться перевороту и всем нам погибнуть, либо убить всех, кроме меня. В любом случае, мы бы не выбрались оттуда живыми.       Сакура отшатнулась к перилам подиума и сетчатому барьеру, который задребезжал, когда она осела на него.       — Даже невинные люди? Даже дети? — спросила она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как дрожат руки.       Молчание Саске было достаточным подтверждением.       Куноичи сползала по сетке до тех пор, пока не оказалась на полу, подбоченившись, когда правда захлестнула её, подобно безжалостному водовороту. Она не была настолько наивна, чтобы думать, что Хокаге или кто-либо ещё в правительстве никогда не совершал неправильные действия и что гибель невинных людей не была частью их решений. Она не была настолько наивна, чтобы верить, что не причастна к причинению вреда невинным людям, пусть и непреднамеренно. Однако это… это было на беспрецедентном уровне. Возмущение, скорбь и само осознание этого — вот всё, что приковало её к холодному металлу. Сакура на мгновение закрыла глаза, чувствуя на себе взгляд Саске даже через повязку.       — И никто, кроме нас, не знает?       — Насколько я в курсе, нет. Я сам не знаю, насколько глубоко это сокрыто, потому что Обито рассказал мне не так уж много. — голос Саске звучал грубо, как у эксгумированного мертвеца.       Сакура поднялась на ноги и внезапно вспомнила о прохладе жетона у своего горла, пристально глядя на него.       — Я заставлю их посмотреть правде в лицо. Даже не думай, что я просто буду бесполезно тянуть время.       Саске поднялся с кровати и встал рядом с решёткой, сурово глядя на Сакуру.       — У тебя нет причин ввязываться в это, Сакура. Ты можешь развернуться и забыть, что слышала что-либо из этого. — даже если Саске не был способен любить её так, как она хотела, даже если она была всего лишь вредителем в его глазах, Команда семь всё ещё много значила для Саске, это Сакура знала. Даже если это останется невысказанным.       Её губы поджались, но куноичи приняла решение.       — Я делаю это не для тебя. Мы с Наруто совершили много глупых ошибок, пытаясь вернуть тебя, но всё, что, как мне кажется, я тебе должна, уже выплатила сполна. Вы двое были бы мертвы, если бы я не исцелила вас, помнишь? — при этих словах слабая ухмылка промелькнула на его лице, и она ответила тем же, чувствуя, что барьер был опущен, каким бы невысказанным это ни было. Он не чувствовался таким уж безымянным ужасом, даже если присутствие рядом с ним всё ещё заставляло Сакуру настораживаться.       Хоть она знала, почему ей нужно просто оставить Саске в этом месте, понимание не облегчало перспективу снова оставить его одного. Между ними всё ещё оставалась огромная проблема, но небольшое преодоление пропасти было для неё достаточным началом.       — У меня нет права просить тебя о чем-либо, но… Ты можешь сделать для меня одну вещь? — Саске оживился, а её бирюзовые глаза смотрели с мольбой на него. — Ты можешь верить в меня? Это всё, о чем я прошу. Вера в то, что я могу двигаться вперёд с этим и поступать правильно? — у неё перехватило горло от нахлынувших эмоций, но если кто-то и мог понять, то это был Саске.       — …Да.

***

      Сакура без церемоний ворвалась в кабинет Ибики, грохнув дверью об один из картотечных шкафов, затем с такой же силой захлопнула снова. Рыжеволосый Санта Яманака недоверчиво уставился на неё, прежде чем посмотреть на Ибики, который молча ждал оправдания Сакуры за вмешательство с тяжёлым взглядом.       И она именно это и сделала, хлопнув обеими ладонями по столу и наклонившись, чтобы посмотреть мужчине в лицо.       — Расскажи мне всё, что ты знаешь о Резне Учиха!       При этих словах Ибики смерил её все таким же тяжёлым взглядом, коротко ответив:       — Падение Клана Учиха.       — Ты точно знаешь, что, чёрт возьми, я имею в виду.       Под её бескомпромиссным взглядом Ибики со вздохом откинулся назад.       — Да. Но что ты будешь делать с этой информацией, если я расскажу тебе, Харуно?       Несмотря на то, что Сакура понимала, что, скорее всего, может поторопиться с раскрытием правды, останавливаться было слишком поздно, пока её несло вперёд.       — Я собираюсь разоблачить это, всё это, и привлечь к ответственности всех причастных, кто ещё жив!       Между ними воцарилась тишина, Ибики как будто навис над их головами бурей. Мощный приём, который даже она могла распознать.       — В только что закончившейся войне участвовал не один, а целых три последних Учиха на планете, и не с лучшей стороны. Давайте представим, в идеале, что у вас есть все доказательства, все ответственные люди повешены, и ни у кого нет абсолютно никакой возможности поддержать оппозицию, которая могла бы оспорить эти вердикты. Это не победоносная битва, Харуно-сан. Уровни разрушения и безумия, из которых мы только что вышли, были такими, каких мы, вероятно, никогда больше не увидим. И многое из этого было организовано кланом, к которому я ещё не видел, чтобы кто-нибудь испытывал жалость, кроме вас, Узумаки и Хатаке. Если вы сделаете это, это будет равносильно совершению социального самоубийства, от которого вы, возможно, никогда не сможете оправиться.       Он сделал хорошие замечания; конечно, сделал. Морино говорил не из злобы, а из прагматизма. Он был человеком, вероятно, наиболее одарённым в искусстве сострадания, потому что был палачом, который видел много сторон людей, до которых мало кто когда-либо доберётся за свою жизнь. Более чем подходящий учитель, именно поэтому он был первым, к кому обратилась Сакура, а не её собственная Цунаде-шисо.       — Моя семья жива, вы знаете, — сказала Сакура более мягким тоном, убирая руки с его стола. — С тех пор, как я была ребёнком, и до сегодняшнего дня, когда я стою перед вами, меня никогда не принуждали ни к одному из путей, которые я выбирала. Я много работала, и моя семья поддерживала меня, несмотря на то, что я была гражданским лицом. Я добралась туда, где я сейчас, благодаря тяжёлой работе и абсолютной решимости быть там, где я есть, но… — она серьёзно посмотрела на Морино, скрестив руки на груди. — Я не знаю, каково это — потерять целое сообщество людей в результате геноцида или жить с чувством ненависти по совершенно неподвластным мне обстоятельствам. Возможно, надо мной издевались за то, что я не была членом клана, и, возможно, я хотела бы родиться с каким-нибудь крутым, секретным прошлым. Но после выхода из Академии? Принадлежность к клану не гарантирует величия. На самом деле, для многих людей это может означать конец. Но… Я не знаю такого рода страданий. Мне повезло, потому что я сама выбрала собственную жизнь — возможность, которой лишены многие другие люди. Вот почему я могу это сделать. Почему я могу взвалить на себя большее бремя, чем думают другие. Вот почему я должна.       Не говоря ни слова, внушительно высокий Ибики Морино поднялся, медленно обошёл свой стол, положил по-отечески твёрдую руку на плечо Сакуры и слегка кивнул.       — Я был всего лишь рядовым, канцелярской крысой, когда начинал в ПиД, во времена нападения Кьюби. Но теперь я главный. У меня нет какой-нибудь слезливой истории, объясняющей возвышение как Токубецу Джоунина, потому что в этом нет необходимости. Сакура… это будет нелегко. Но если ваш огонь горит так жарко, как вы думаете, по крайней мере, мы с Сантой можем помочь, каждый по-своему.       — А? Санта тоже? — Сакура удивлённо чирикнула, взглянув на Яманаку.       — Моя мать была частично Узумаки. То, что случилось с нашим кланом, не так уж сильно отличается от того, что случилось с Учиха, — заявил Санта с мрачной линией на губах, скрестив руки на груди и прислонившись к одному из высоких картотечных шкафов. — Мы тоже вступаем в новую эру. Мы не сможем двигаться вперёд как деревня, если преступления прошлого будут продолжать гнить в земле вместо того, чтобы быть должным образом раскрытыми и похоронёнными.       — Харуно, — резко обратился Ибики, — никому не говори об этом. Завтра после смены в Медицинском Корпусе ты явишься в мой кабинет. Яманака, ты тоже. По официальной версии — ты отправляешься на работу, а Харуно начинает своё обучение, чтобы создать детскую психиатрическую клинику, которую так решительно настроена начать. Мы не собираемся упоминать об этом ни слова, пока не сможем сунуть под нос Хокаге пухлое досье по делу и быть уверенными, что у нас есть достаточно материалов, чтобы передать это в суд, я ясно выразился?       При этих словах Санта и Сакура встали, кланяясь своему командиру.       — Да, сэр!