IMPOSSIBLE/ Невозможность

      Ощущение спокойствия и того, что, наконец, в жизни все правильно вызывает улыбку и счастливый вздох. Лежать рядом, прижиматься щекой к груди и слушать уже размеренное сердцебиение, чувствовать, как плотнее прижимают к себе и мягко массируют кожу головы пальцы в волосах – все это кажется Тине сном. Но даже, если это сон, она не станет жаловаться. Потому что таких сладких снов она не видела очень давно, и сейчас готова остаться в нем до конца. Она снова улыбается своим мыслям и ощущениям на коже, что не ускользает от Чонгука, чувствуя на груди ее улыбку.       - Что у тебя сейчас в голове, от чего ты так улыбаешься, Сладость? – Опускает взгляд на рыжую макушку и приглаживает ладонью висок Тины, улыбаясь в ответ.       - Думаю о том, что мне прекрасно сейчас. И о том, что когда-то давно я любила представлять нашу встречу и знакомство, общение. Но даже в тех грезах я не могла бы подумать, представить, что будет такое, Чон.       Тина услышала тихий смешок сверху и почувствовала, как сразу за ним Чонгук замер.       - Тина…       - Я расскажу, Чон. - Перебивает Тина, догадавшись, что именно последует за этим. – Расскажу тебе свою историю.       И рассказывает. С самого начала. Голос Тины то затихает до шепота от тяжести воспоминаний, то оживляется и становится веселее. А Чонгук слушает ее, молча, кажется, еле дышит. Пальцы в ее волосах то замирают, то медленно возобновляют поглаживания. Прикрывает веки, хмуря брови и неслышно выдыхая от того, что слышит. От злости и ярости, которые просыпаются в нем к тому человеку, что так подло поступил с Тиной. Ее рассказ об их последней встрече объясняет тот страх, что он видел в ее глазах, когда он повышал голос, или давил слишком, и секундную растерянность, когда вокруг было много людей. «Вот же подонок сучий!». Но не перебивает. Боится, что замолчит и закроется снова. По мере того, как меняется голос Тины, меняется и его реакция. Он улыбается, когда слушает про ночь, когда она его увидела впервые. Смешно и по – детски выпячивает губки в наигранной обиде, когда узнает, что о нем и о его друзьях из группы до этого даже не слышали ни разу. Задумывается, снова пролегает морщинка между бровями, когда речь заходит о письмах. Вспоминает те моменты, о которых Тина рассказывает, свои слова, сказанные когда – то, которые она так точно запомнила. Сопоставляет события из своей жизни и свое эмоциональное состояние во времена, о которых она говорит сейчас. Замирает и закрывает глаза, когда она шепотом, но, не поднимая головы, просит его помнить всегда, что достижения Чонгука, как артиста – это кропотливость, усердие и целеустремленность, долгие годы работы ее Чона. И, что в первую очередь, важен Чон, как просто мужчина и человек, а только потом – Чонгук, как один из группы и артист. Тина заканчивает свой рассказ, а Чонгук смотрит в потолок и размышляет. Размышляет о том, что раньше он радовался, когда поклонники следили за его ростом и творчеством. А сейчас удивляло, и приносило невероятное счастье именно то, что Тина столько всего о нем рассказала, столько событий и слов заметила, но ни слова из всего этого не было о его деятельности, новых песнях и альбомах. Чонгук был безмерно благодарен тому, что Тина смогла так хорошо его разглядеть и узнать сквозь яркий свет софитов и прожекторов. Через грим и костюмы, через маску Чонгука, она смогла увидеть Чона и полюбить его. Ему было так жаль того времени, что потеряно. Всех тех сообщений и писем, что он так и не получил.       - И вот сейчас я твоя! – Весело заканчивает Тина свой рассказ, рисуя невидимые узоры на груди Чонгука, и прикусывая нижнюю губу.       - Жаль, что это не произошло раньше, Сладость. Очень жаль. Прости, что не смог услышать тебя, не смог прочитать все те письма, Тина. – Он крепче прижимает ее к себе и целует в макушку, прикрывая глаза в немой благодарности всем, кому можно, что, все же, сейчас они рядом, и за то, что она смогла пронести через время свои чувства к нему. А Тина тихо смеется, сморщив носик, и тянет ладонь выше к его шее.       - Не надо, Чон,- выдыхает она, проводя пальцами по пульсирующей коже. – Ведь, на самом деле, все происходит в нужном порядке и в нужное время. И даже если бы ты их получил, ты бы не смог тогда принять все так, как принимаешь это сейчас. Просто тогда я это не до конца понимала. А сейчас все встало на места.       - Но почему ты так считаешь? Почему говоришь, что не смог бы принять так же? – Искренне удивляется Чонгук, опуская взгляд вниз, чуть наклоняя голову в сторону.       - Ну… Потому что, ты бы их прочитал. Может, ответил бы, может, поблагодарил, написал бы, что рад тому, что смог помочь. Может быть, даже вели бы переписку каким-нибудь образом, но со временем, это все сошло бы на «нет». Ведь тогда я не понимала, что именно к тебе испытываю, а ты, тем более, не узнал бы меня. Твоя жизнь, твое сердце тогда были другими. Зато, сейчас мы получили намного больше, чем могли бы получить в то время. – Тина легко и коротко целует его в солнечное сплетение, возвращая ладонь на его грудь над сердцем. А Чонгук лежит и удивляется такому суждению и рациональности, с которой смотрит Тина на их ситуацию. Вроде, и … согласен, но в то же время…       - Но ты ведь не знаешь этого наверняка, - начинает бормотать Чонгук почти обиженно.- Может, мы бы все же смогли встретиться, и …       - Нет, Чон! – Тине становится немного смешно от тона его голоса, и тихо посмеивается. – Даже, если бы мы начали переписку, и захотели бы встретиться, я бы не смогла прилететь к тебе тогда. Да и ты бы не смог. Ведь до службы у тебя даже на нормальный сон не было времени. Эти вечные перелеты, проигрывания, записи. Ты постоянно был уставший и сонный. Не представляю, на чем ты держался вообще! – Снова тихо смеется она, вызывая нежную улыбку у Чонгука. – Во время службы, тем более – исключено, - играясь с его пальцами на его груди. – А после службы, все нужно было начинать заново и работать еще больше. Но…- выдыхает Тина, - даже не в этом всем было дело, Чон.       - Тогда в чем же было дело? – Смотрит, чуть наклонив голову, с интересом. А Тина поднимает свою, и смотрит в глаза.       - В твоем сердце, Чон. – Мягко улыбается, но улыбка медленно сползает с лица, когда видит, как лицо Чонгука становится нечитаемым. Тина опустила глаза и собирается положить голову обратно на его грудь, когда чужие пальцы останавливают, касаясь нежно ее подбородка.       - Продолжай. – Смотрит прямо в глаза, будто выискивает.       - Мне кажется, что тебе неприятен этот разговор, Чон. Прости. – Отвечает его глазам, не отводя свои.       - Все в порядке, Тина, правда! – Поглаживает пальцем кожу.- Я хочу услышать это от тебя.       Тина касается ладонью его лица, поглаживая большим пальцем щеку, смотрит бережно, бегает глазами между его, стараясь рассмотреть и увидеть, не делает ли больно.       - Твое сердце, Чон. – Шепчет осторожно. – Тогда оно уже и еще не принадлежало тебе. Ведь так? – Замирает на секунду, дав время Чонгуку, чтобы он остановил, если не хочет слышать, или говорить об этом, но, не заметив ничего:       – Со временем, ты смог его вернуть себе, но… - Выдыхает тяжело, прикрыв глаза. Чувствует ли она ревность сейчас? Нет. Определенно, нет. Но тяжело от того, что Чон мог страдать в любой степени.       - Но?..- Чонгук не может поверить в это. Сам не понимает, что чувствует. Вернее, невозможно описать то, что он чувствует…       - Но какая-то часть твоего сердца осталась навсегда с ним. – Распахивает глаза, и безмолвно просит прощения за свои слова.       Тина смотрит, не понимает, что творится сейчас в голове у Чонгука. Уже в тысячный раз жалеет, что позволила зайти разговору в это сторону. Не боится, если даже нагрубит в ответ. Но очень боится, что ему больно. А Чонгук… Чонгук думает о том, что «Освободиться от давящих на грудь ремней, которые мешают вдохнуть. Вдохнуть свежий, прохладный воздух после нескольких лет в подвале. Увидеть луч солнца и цвет неба после пребывания в закрытом, глухом помещении. Напиться холодной родниковой воды после долгой дороги под изнуряющим солнцем…». Он мог бы еще долго перечислять то, с чем может сравнить свои ощущения сейчас. Но он не мог поверить в то, что девушка, перед ним сидящая и поглаживающая так успокаивающе его лицо, так легко и просто, глядя в глаза без укора, без обвинений, а так нежно и с любовью, могла говорить ему вслух то, в чем он сам не мог себе признаться и принять. Тина видит глубокую морщинку, появившуюся у Чонгука между бровями, и тяжело выдыхает, опуская голову.       - Прости меня, Чон. Мне не следовало это говорить. И я н-не имела права…       - Ты можешь говорить мне все, о чем только захочешь, Тина… - Перебивает Чонгук ее, касаясь ладонью щеки и, не дав опустить голову перед ним. – Все, о чем только захочешь. – Смотрит в глаза и шепчет. – И ты имеешь право на это. Ты имеешь право на меня, и на все, что меня касается. Я тебе даю это право, Сладость моя! – Тянет к себе, глядя на мокрые глаза и счастливую улыбку. Замирает, еле касаясь губ и - Моя милая, - целует легко - Моя единственная,- мажет языком, от чего Тина громко вдыхает воздух - Счастье мое!       Чонгук прижимает ее к себе ближе, высовывает язык и кончиком лижет между ее губ, дразнит. А Тина усмехается игриво со словами:       - Ты меня избалуешь, Чон! – смотрит возгорающимся пламенем в потемневшую еще гуще тьму его глаз, облизывается. – Привыкну к такому, и тебе станет не сладко, учти.       Медленно стягивает с его бедер одеяло, а Чонгук дергает бровями в ответ. Перекидывает ногу через него, и устраивается сверху, чувствуя его нарастающее возбуждение. Вытягивает спину, чуть изгибает ее и откидывает назад голову в тихом стоне от того, как горячие ладони проходятся по ее бедрам, бокам, чуть сжимают талию и поднимаются к соскам. Проходится своей влажностью по его члену коротко, когда он зажимает сразу оба между пальцами, и слышит свой уже более протяжный и глубокий стон. Чонгук скользит глазами от влажных губ вниз по шее, по тяжело вздымающейся груди, по затвердевшим соскам между его пальцев. Опускает ниже взгляд и цепляет им царапину на правом боку, хмурит брови и, приглядывается. В полумраке комнаты, полоса света из гостиной, которая как раз задевает ее правую сторону, отчетливо видит немаленькую царапину.       - Тина? – поднимает взгляд на прикрытые веки, и мягко проводит по царапине пальцем, от чего та чуть шипит и смотрит в ответ. - Что это? - Просто царапина, Чон. – Улыбается так же туманно в ответ. - Откуда?       - Чон, твою мать! – Вскрикивает Тина в раздражении, что в такой момент все прерывается из-за какой-то глупой царапины. – Это просто царапина! Налетел на меня сегодня молодой паренек, не заметил. Видимо замком куртки или еще чем зацепил! – Смотрит на него злобно, от чего Чонгук прыскает в кулак, потянув брови вверх.       - Ты моя злобная маленькая фурия! – Резко хватает Тину за талию, тянет в сторону, а через секунду подминает под себя, разводя ее ноги своими коленями. – Сладкая фурия хочет порцию острого и жаркого? – Щурит игриво глаза, и опускается к шее.       Слышит короткий тихий стон, когда с закрытыми глазами проходится широким мазком языка от основания к мочке уха, и прикусывает его, играя с серьгой. Слышит более протяжный стон на выдохе, когда прикусывает кожу на ключице, сжимая крепко грудь. Чувствует, как Тина начинает ерзать под ним, когда пробегает языком по соску зажатой в ладони груди и засасывает. Она дергается и заводит пальцы в его волосы на затылке, крепко цепляет их и тянет кожу голову, когда Чонгук прикусывает сосок и проходит вниз губами к ребрам. Полоска света сейчас падает уже на ее левую сторону, и он распахивает глаза и чуть приподнимает голову, чтобы посмотреть на ее кожу и набухшую грудь. Пробегает взглядом, и … брови сначала хмурятся, потом шире открываются глаза. Проводит указательным пальцем по бархатной коже, чуть надавливает, не веря тому, что видит. Кожа на ребрах поблескивает и переливается на свету узором. Золотой блеск мелкой россыпью обрамляет светлые плавные линии, и на внешних границах, местами затемняются, создавая 3D эффект. Тонкая работа. Чувство, будто его и нет, но приглядевшись, можно заметить полупрозрачную, переливающуюся набивку. Как будто золотое изделие просвечивает через кожу. И это 3D эффект … его логотипа?       Тина улыбается и не мешает разглядывать свою кожу и старое тату на ней Чонгуку. Она лежит, не двигаясь, почти не дышит. С интересом наблюдает смену эмоций на его лице, прикусив губу.       - Тина? – Быстро вскидывает голову Чонгук, удерживая палец на тату, и упирается взглядом в полный ласки напротив.       - Ммм…       - Это… Это мой… Это моя… Это мое? – Чонгук не знает, как это назвать. Мой… логотип? Но она бы не стала его набивать, если бы видела в этом только логотип. Моя… подпись? Только, все же это не подпись, а лишь часть его. Решает просто «Моё».       Тина улыбается его реакции, прикрывает глаза на секунду и кивает в ответ. - Это твое, Чон. - Но… - Приподнимается, на локтях чуть выше, смущенно улыбаясь. - Я бы не стала набивать ее, просто как логотип. - Я уверен в этом. Просто… Расскажи…       - Она уже заживала к тому моменту, как у меня появился первый и единственный альбом Чонгука. – Тина осознанно не хочет говорить «твой альбом». Когда я договорилась о набивке с мастером, я даже не знала, что это, на самом деле, твой официальный логотип. Просто увидела этот знак в ролике на образце альбома. Он был в самом низу, неприметно. Первое, что я увидела в нем – была буква «J». А ты мой Чон. Я поняла, что над этим работал и думал мой Чон, а не Чонгук. И в первые секунды я уже знала, что это будет мой первой и единственной наколкой в жизни. И я знала, где она будет. – Тима проводит пальцем по буквам и задевает его, все еще лежащий на месте. – Прямо над сердцем, на ребрах, чуть сбоку и снизу от груди. – Чонгук слушает снова ее историю. Снова забывает дышать. Снова удивляется тому, как именно Тина смотрит на все по - своему. – Она планировалась яркой. Но вечером того дня, когда мы с мастером все обсудили, и договорились уже о времени, подруга, с которой я тогда работала – Айгю, которая, как потом оказалось, знала вас всех и, даже с самого начала, выделила одного, и все это время была преданной поклонницей, сообщила мне, что этот знак – официальный логотип Чонгука. Признаюсь, я была немного расстроена. Но решила все – таки набить его, потому что я видела в нем другое. Видела Чона. Просто решила немного скрыть, чтобы не бросалось в глаза, и было только моим.       Чонгук дослушал ее. А когда Тина закончила и улыбнулась, одним рывком поднимается к ее губам и, не проронив ни слова, припадает к губам. Целует чувственно, лаская нежные губы своими - искусанными, проникая язычком в горячий рот, пробегаясь по небу и зубам.       - Как и я – только твой Чон, моя Сладость.- Выдыхает горячим воздухом шепот на влажные губы, прислоняясь лбом к ее лбу и, закрыв глаза.       - Мой Чон…- Отвечает Тина так же шепотом, нежно берет ладонями его лицо, и прижимается в поцелуе. В нежном, ласкающем и, в то же время, горящем и страстном.       Она толкает его в сторону, чтобы тот лег на спину, снова усаживается на него, сжимая коленями его бедра, опускается ниже и проводит губами от виска к шее, цепляя язычком мочку уха и, проводит им по раковине. Слышит его тихий полу-стон полу-выдох, чувствует, как его пробивает мелкая дрожь. Распаляется от его реакции сама. Захватывает зубами нежную кожу у основания шеи и тут же проходит горячим язычком. Пальцами пробегает по его рукам, что сейчас чуть сжимают ее бедра. Поднимается, медленно к плечам, ладони укладывает на шею, заводя пальцы к затылку. На секунду чуть сжимает волосы. Опускает ладони по груди к напряженному прессу. Губами спускается к его темным соскам. Чонгук шипит от такой медленной, тягучей ласки. Заводит пальцы в ее волосы, зажимает их в кулак. Сам выгибает спину, когда чувствует, как засасывают сосок, и задевают зубами. Как язычок облизывает кожу по ореолу. Не сдерживает громкое рычание в стоне, когда Тина, спускаясь ниже, задевает болезненно чувствительную и уже мокрую от выступившей смазки головку его члена. Оттягивает кожу головы за волосы, что зажаты в пальцах и стонет громко, сдвигая брови к переносице и, до крови, прикусывая губу, когда она засасывает тонкую кожу рядом с тазовыми косточками. А член дергается, пачкая его живот сорвавшейся каплей.       - Господи! Тина! ... Т-ты… с ум-ма меня… сво-дии-ииишь! – Глаза Чонгука широко открываются, шумное, тяжелое дыхание сбивается, и он смотрит вниз, цепляет взглядом всепоглощающее, яркое пламя, бушующее в ее глазах. Читает в них неподдельное наслаждение, когда она, высунув свой острый язычок, пробегается им по головке, и слизывает с уретры смазку, впиваясь ноготками в каменный пресс.       А Тина уже сошла с ума. От свободы. От легкости. От того, что начинают трескаться и рассыпаться медленно тиски в ее груди, на ее угольке внутри. От того, что любит. От того, что дает свободу своим желаниям. От того, что мужчина под ней сейчас плавится от этих желаний. Чувствует, как собственный сок уже стекает по внутренней стороне бедер, что так высоко сейчас приподнимают ее попку. От того, что сейчас, прямо сейчас Чонгук смотрит на эту попку и облизывается, вытягивая шею и, отводя голову чуть назад. Через секунду после этого, он возвращает свои омуты в ее обжигающее пламя, хищно, по – животному сверкнув ими и зарычав. Дергается вперед, за волосы тянет Тину наверх, встречая ее приоткрытые губы своим высунутым языком, и слизывает, вылизывает, ощущая солоноватый вкус на губах.       - Прости, детка,- низким, утробным голосом,- но я так долго не выдержу,- говорит, опаляя ее губы горячим воздухом.       Рывком ставит на коленки Тину, пристраивается сзади сам, раздвигая шире ноги. Берет свой член у основания и медленно проводит головкой от сочащейся дырочки к клитору, чуть давит на него, слышит хнычущий, просящий стон Тины. - Чон… Чо-оон… - Что такое, детка? – Наигранно непонимающе отвечает Чонгук. - П-пожа-ааалуйс-та… - Чего ты хочешь? Скажи мне, Сладость! - Чоон… Войди в меня, прошу тебя!.. Ба-аля-аааать!.. – Просит на выдохе, и тут же срывается голос и дыхание, выгибает спину, вытягивая свою попку повыше, когда Чонгук чуть тянет за волосы назад и одним мучительно медленным движением входит до упора, заполняя скользкое и горячее нутро полностью. - Дааа! Боже! Как же… сладко…- ритмично выдыхает он, наращивая темп сразу.       Чонгук, сильнее тянет за волосы на себя, заставляя подняться Тину. Второй рукой обхватывает ее шею, чуть давит и прижимает к себе. Громко, с шлепками и собственным утробным рычанием скользит в ней все быстрее. Чувствует, как она впивается пальцами и ноготками в его бедра, и сам свободной рукой сжимает ее грудь. Контраст ощущений от небывалого наслаждения и легкой нехватки воздуха из-за того, что ее шею сжимают горячие пальцы, Тине кружит голову. Угол проникновения в таком положении доставляет легкую боль, граничащую с удовольствием. Все это заставляет дрожать все ее тело. Чонгук опускает ее обратно, и Тина прижимается щекой к подушке. Он проводит ладонью по ее спине вниз по позвоночнику, сжимает обеими руками половинки. Скользит взглядом вниз и смотрит на сжимающееся розовое колечко мышц. Ловит в голове быстро пролетевшую мысль, что и до нее доберется. Собственные утробные стоны под громкими и мелодичными Тины, сносят к чертям крышу. Быстро, звонко шлепает ладонью по правой половинке, так завораживающе поблескивающей от испарины на коже. Слышит долгое «Дааа», и чувствует, как Тина сама начинает быстрее насаживаться на его член.       - Дда-а…дет-ка…- Чонгук снова приподнимает Тину к себе. Обхватывает за плечи левой рукой, прижимает крепче, правой ладонью спереди накрывает мокрые губы между разведенных ног Тины. Чувствует кончиками пальцев свой член, скользкий от ее смазки. Собирает на них сок. Подносит пальцы к ее губам, и чувствует, как те обхватываются сразу пухлыми губами. Тина лижет и посасывает его пальцы, чувствуя, как низ живота стягивается в болезненный узел. Начинает еще больше дрожать. Чонгук резко разворачивает ее лицо к себе и врывается языком в ее рот, заглушая стоны. Вылизывает и обсасывает ее язык, чувствует ее вкус у себя во рту. Отрывается от нее, смотрит в глаза, упираясь лбом.       - Ммм… Какая…же ты…сладкая…детка, - шепчет в губы. – Смотри… на…меня…не закры…вай…глаза…       Опускает снова ладонь, скользит пальцем на клитор. Тина открывает рот в немом стоне, хочет прикрыть веки, но не делает этого. Чонгук начинает рвано и дергано вбиваться все глубже. Тина не дрожит, ее начинает всю трясти.       - Сейчас, детка, давай!- Хриплый тихий голос в ее губы доносится до нее через вакуум, и она взрывается в руках Чонгука громко, утробно севшим голосом из дерущего горла. А тот видит, как ее зрачки сначала сужаются, а затем, расширяются, превращая яркое огненное пламя в застывающую лаву. Чувствует, как сокращаются и тесно обхватывают горячие стенки внутри и, уже не спрашивая, изливается в Тину, вторя ей своим срывающимся стоном, который эхом отлетает от стен номера.       Чонгук падает на кровать боком, не выпуская свою Сладость из рук. Прижимается к ней крепче, буквально вжимая в себя и припечатывая к коже. Смог бы только – вжал бы под кожу себе, настолько ему хочется еще ближе, еще теснее. А Тина улыбается лениво и не сопротивляется, позволяя и себе, и Чонгуку наслаждаться друг другом.       - Моя… Моя детка, моя Тина… Моя сладость…- Шепчет в ее волосы, вжимаясь сильнее, и, не желая покидать ее тело.       - Твоя, - отвечает она, поглаживая его предплечье у себя на груди,- только твоя Тина, счастье мое!