IMPOSSIBLE/ Невозможность

Теперь во мне живут лишь чувства к тебе… Все, что во мне осталось, лишь для тебя…       Всю ночь в доме Тины, они с Чонгуком любили друг друга медленно, не спеша. Упиваясь каждой минутой, что губы касались губ и кожи, что руки ласкали тела друг друга, что голоса грели душу друг друга. В эту ночь сбывались почти все мечты обоих. Каждый начал надеяться и верить в лучшее совместное будущее. Каждый из них в уютном молчании смотрел картинки счастливых моментов, что их ожидало в нем в мыслях. И у каждого уверенность в том, что рядом находиться необходимый для жизни человек, укрепилась еще сильнее.       Утром Тина просыпается первая. Солнце, чьи лучи только начали прорываться еще неуверенно в спальню, еле задевают неприкрытые плечи Чонгука, окрашивая бархатную кожу чуть в золото. При таком свете его кожа будто переливается этим золотом. «И правда, Золотой Феникс»,- думает Тина, не в силах оторвать взгляд с любимого. Она, еле касаясь, оставляет легкий поцелуй на его плече, подтягивает одеяло повыше, выскальзывает из постели, и, схватив из шкафа первые попавшиеся джинсы и толстовку, выходит из комнаты, тихо прикрыв дверь за собой. Нужно сбегать в магазин, не гоже кормить Феникса вчерашней пиццей на завтрак. А что приготовить? Блинчики! Конечно, блинчики!       Тина выходит из магазина, что находится буквально во дворе, в соседнем доме. И Когда почти подходит к подъезду, замечает машину, которая въезжает во двор, и машет ей. И в этот момент только замечает боковым зрением, человека, укутавшегося в куртке на скамейке напротив. Он как-то резко встал, и пошел в другую сторону. «Очередной заблудившийся по пьяни с веселой ночи», - думает Тина, и снова смотрит на машину, которая уже припарковалась недалеко.       - Ты что делаешь на улице, Тина? – Почти кричит Джиён, подходя к ней.       - И тебе доброе утро, милый человек! – Улыбается она в ответ. – Я в магазин выходила. Пойдем наверх, я вам сейчас блинчики приготовлю.       - Какие блинчики? Какой магазин, Тина? Я же говорил не выходить на улицу! – Джиён не на шутку сердит.       - Джиён, этот магазин – вот он! – Показывает рукой Тина в сторону соседней двери. – Ты чего? Его же нет со мной! Он спит еще! Джиён молча смотрит, а по глазам видно, что он бы ей высказал много чего.       - Я не буду подниматься, Тина. Привез вещи для него. – Тянет ей сумку. – Позвоните мне, как соберетесь, ладно? И из дома не выходите! Оба! Пожалуйста!       - Джиён, в чем дело? Что – то не так? Ты напряженный какой-то. Что-то случилось?       Он снова молчит. Будто думает, стоит ли говорить, но:       - Нет, Тина! Это просто моя работа. Ничего не случилось. Ваша безопасность – моя работа. И это все. Поговорим позже, ладно? А сейчас иди. Блинчики готовь герою. А то проснется, а тебя нет. Будет скандал! – Чуть смягчается Джиён. Наверное, переборщил.       Тина в ответ лишь кивает, подозрительно смотрит в ответ, и заходит, наконец, в подъезд.       «Герой-Феникс» все еще спит, обняв подушку Тины. Отлично! Тина успеет приготовить все, пока он проснется.       И завтрак почти готов, когда Тина слышит вибрацию своего телефона на столе.       - Айгю, привет! – Отвечает на звонок, придерживая телефон плечом, и, накрывая на стол.       - Привет, Тина! Как ты? Обещала позвонить вечером. Я не дождалась. – С нотками укора заявляет подруга.       - Прости. Ты права. Совсем вылетело из головы.       - Ничего, я привыкла уже! – Смеется Айгю. – Ну! Так ты помнишь, про выступление послезавтра?       - Послезавтра? – Тина немного хмурится. Смотрит на экран телефона, проверяет сегодняшнее число. – Уже? – Тянет тише и, «уже послезавтра», - шепчет уже скорее себе.       - Ну да, послезавтра! Не говори, что ты не можешь, Тина! В живых тебя не оставлю! И билет твой у меня!       - Да нет, Айгю, я могу… - У Тины невольно наворачиваются слезы на глаза. Так быстро время бежит, когда человек счастлив. Она не помнит даже, когда последний раз смотрела на время, или какое число.       - Тина, ты в порядке? Что у тебя с голосом? Может, мы увидимся сегодня?       - Айгю… - Тина вдыхает глубоко, возвращаясь к подруге. – Айгю, я расскажу тебе кое - что.       - Слушаю тебя, Тина!       - Я не ходила к Чону на выступление…       - Это ты говорила уже.       - Но… Чон сейчас …       - Тиииинаааа! – Ее прерывает громкий зов Чонгука из спальни. – Все правильно! Открыл глаза, не увидел рядом, а просыпаться без Тины отказывается!       - Тина? – А в телефоне настороженный голос Айгю. – Это кто тебя сейчас позвал?       - А это, Айгю, Чон меня зовет. – Тихо отвечает она и смеется в трубку.       - Не поняла. Какой Чон? Наш Чон? То есть, твой Чон? Который Чон Чонгук?       - Да, да и да, Айгю! – Продолжает улыбаться Тина, поглядывая на дверь спальни. – Чон сейчас у меня. Проснулся. А я на кухне. Зовет меня. – Представляя лицо подруги, старается максимально доходчиво объяснить происходящее.       - Тина? Ты шутишь?       - Нет, Айгю, не шучу. Все так, как говорю. И, Айгю, я такая счастливая!       - Господи! – Только и может выговорить подруга в ответ.       - Тиииииннааааа! – А Чонгук продолжает требовать свое «начало дня».       - Айгю, я тебе напишу после завтрака, ладно? Я побегу, а то он соседей разбудит!       - Иди, Тина! Беги! И, Тина!!!- Зовет она, перед тем, как Тина отключит связь.- Я очень рада! Правда! Теперь я верю, что мечты сбываются!       - Сбываются, Айгю! Теперь я точно знаю! И реальность намного лучше и слаще, чем мечта! Помни об этом, когда… Когда наступит твое время, подруга!       Тина оставляет телефон на столе, и бежит в спальню.       - Я здесь, Чон! – Заходит, и забирается в постель под одеяло.       - Я запрещаю тебе покидать кровать до того, как я проснусь! – Бормочет сонно Чонгук, прижимая к себе любимую.       - Но у меня была уважительная причина, Чон! – Тянет руки, и обвивает ими горячую шею.       - Нет такой причины, которая оправдает такое поведение, Сладость!       - А блинчики?       - Блинчики?       - Блинчики! Но не такие блинчики, к которым ты привык! – Тина улыбается, предвкушая его реакцию на приготовленный завтрак.       - А какие блинчики? – Чонгук приподнимает голову с растрепанными после сна волосами, в которые Тина заводит пальцы. Как же она любит это делать!       - Вот если ты перестанешь ворчать и встанешь, ты увидишь новый вид блинчиков! – Прищуренный взгляд Тины, и ее заговорщический тон не оставляют Чонгуку шансов. Он резко поднимается, неуклюже выворачиваясь из кокона одеяла, от чего Тина заливается смехом.       - Не смейся надо мной, дьяволица! – Тянет он свой указательный взгляд и наигранно угрожающим взглядом смотрит на Тину, пока она выходит из комнаты, сгибаясь пополам от смеха.       - Что это? – Чонгук в одних боксерах и с «гнездом» на голове разглядывает блин, перебирая его в руках. – Лепешка с дырочками? Такая мягкая.       - Чон, это надо есть! – Смеется Тина, вытирая слезы с уголков глаз.       - Просто? Без ничего? Оно вкусно пахнет!       - Хочешь, просто. Хочешь с начинками. Есть сладкие начинки, есть мясные. – Тина показывает на пиалки на столе с разными начинками.       Чонгук пробует все. И на каждый вид начинки говорит, что она лучше. А блинчики остаются загадкой. Он утверждает, что эти узоры и эти дырочки на блинчиках можно взять за основу «какой-нибудь блинной наколки на коже».       - Спасибо тебе за завтрак, Сладость! – Он обнимает Тину за спиной, пока та моет посуду. – Эти дни – самые счастливые в моей жизни, веришь?       - И тебе спасибо за все, Чон! – Она чуть откидывает голову ему на плечо, и целует в скулу.- Я тебе верю, милый. Они и у меня самые счастливые!       - Пойдешь со мной на свидание сегодня вечером? – Немного смущаясь, Чонгук заглядывает ей в глаза.       - На свидание? – Тина удивляется такому предложению, учитывая всю ситуацию.       - Да. На свидание. Ты против?       - Я? – не может сдержать счастливую улыбку. – Я не против, Чон. Только…- немного хмурит бровки, вспоминая. – Только вот Джиён вряд ли обрадуется этому. Ты заметил, он какой-то напряженный в последнее время.       - Нет. Не заметил. Говорил что-то?       Тина отключает воду, вытирает руки, так же, находясь в объятиях Чонгука, и поворачивается к нему.       - Нет, не говорил. Он привез тебе вещи утром. Но подниматься отказался. Был сердит.       - Сердит? – Чонгук удивляется, отпускает Тину, и подходит к столу. Берет телефон и включает его. – А где ты его встретила?       - Внизу. Я выходила в магазин утром. А он заезжал во двор, когда я только к подъезду подошла. Рассердился, что вышла на улицу.       - Понятно. – Чуть натянуто улыбается Чонгук. – Не бери в голову, Тина. Он такой. То есть, не любит, когда его указания не выполняются в точности. И я тоже нередко отхватываю! – Я пойду в душ, милая. Нам пора выезжать. Мне в студию. Скоро …       - Послезавтра… - Перебивает Тина, ломая пальцы, сцепленные в замок.       - Что?       - Скоро – это послезавтра, - повторяет она. – Послезавтра у тебя последнее выступление.       Чонгук замечает легкую дрожь в ее теле и бедные пальцы, костяшки которых уже побелели.       - Да. Послезавтра. – Немного хмурясь. – Детка, Сладость моя, иди ко мне! – Он протягивает руки и крепко прижимает Тину к себе, зарываясь холодным носом в ее шею.- Тина, я не отпущу тебя, слышишь? Я не смогу, детка. Я знаю, у нас никак не получается уже обо всем поговорить и решить все детали. Мои страхи, твои страхи, обстоятельства – это все нужно обговорить и решить. И мы это сделаем. Просто сейчас знай, что в конце будет только один итог – я не смогу тебя отпустить. Я не хочу этого. Не хочу без тебя. И прошу тебя помнить о своем обещании, ладно?       Тина сжимает в пальцах его волосы, снова влага скапливается в уголках глаз. Она прижимается сильнее к Чонгуку.       - Чон, милый, я всегда буду помнить о своем обещании, поверь мне. И я с тобой. И не собираюсь никуда уходить, чтобы ты меня отпускал. Не переживай, хорошо? Я в порядке. Правда!       Чонгук немного отстраняется и накрывает губы Тины. Проводит мягко языком по ним, затем проникает внутрь, и жадно, настойчиво ласкает ее горячий язычок, небо. Сминает губы, прижимает к себе крепче за талию.       - Такая сладкая…, -между поцелуями, задыхаясь, - такая… моя!       - Всегда твоя!       Перед выходом из квартиры, после того, как Тина коротко и нежно целует Чонгука в губы, она аккуратно натягивает на него маску, опускает бейсболку пониже, а ворот толстовки поднимает выше. Сейчас почти обед, и людей на улице достаточно много. Конечно, от соседей не ускользнет тот факт, что к тихой и нелюдимой Тине появляется уже второй раз гость, да еще и мужчина, но так, хотя бы, его личность не будет известна. А на свою репутацию, ей, честно говоря, как-то плевать уже. Чонгук не отпускает руку Тины даже в лифте, когда та дергает ее, в то время, как двери открываются еще два раза на разных этажах до первого, и, заходят люди. Он лишь крепче сжимает в ладони ее пальцы, и хмурит брови из-под козырька, глядя на нее.       Джиён, ожидающий внизу, так же, кажется, не очень доволен этой картиной, но молчит, лишь поджимая губы. Кивает в знак приветствия, и закрывает за ними дверь минивэна.       От Тины снова не ускользает напряженность в салоне. Или ей уже мерещится все? Но молчат все. Чонгук смотрит на Джиёна через зеркало заднего вида, а тот кидает в ответ на него короткие взгляды, в основном смотрит на боковые зеркала, и в то же зеркало, где видит Чонгука лицо, но мимо него.       - Джиён, я больше не буду нарушать твои рекомендации в действиях. Только не будь таким бякой! – Немного обижено и взволнованно говорит Тина, поглядывая на его затылок.       Чонгук же с удивлением в глазах поворачивает голову и смотрит внимательно на ее лицо. Берет ее руку в свою ладонь, и тянет к себе поближе, обнимая за плечи.       - Ты чего, Тина? – Он смотрит в, полные какой-то тревоги, глаза напротив, поглаживая большим пальцем щеку любимой. А от слуха Джиёна тоже не уходит почти дрожащий голос, уже почти подруги, Тины. Он мысленно чертыхается на себя и свою непредусмотрительность, и:       - Тина, ничего страшного, правда! Не думай об этом. – Он мешкается, подбирая слова и, ощущая на себе сердитый взгляд Чонгука. Заворачивает на ближайшем въезде во двор, и останавливает машину, поглядывая снова в зеркала. Чуть разворачивается назад к пассажирам, и:       - Тина, Чонгук, я прошу прощения, если показываюсь грубым, или бестактным. Просто, Чонгук, ты знаешь точно, Тина, поверь мне просто на слово – это все связано с моей работой. Еще не было подобной практики, понимаешь? Я очень рад, что вы сейчас вместе, и счастлив сам наблюдать за вашими отношениями… как друг. Понимаешь, Тина? Как отвечающий за безопасность Чонгука, и сейчас – твою, меня немного колотит от того, что приходится все время импровизировать на ходу. Я бы не посмел задеть или обидеть тебя, Тина! Правда! Просто переживания и тревога, невозможность контролировать все на непривычной территории – это все не очень хорошо. Как работник, и, как друг, я приношу свои извинения вам обоим.       После этой речи, в салоне царит тишина уже добрые минуты две. Чонгук пребывает в легком, нет, в совсем нелегком шоке, а Тина понимает и признает сама себе, что «Боже! Какая же ты все-таки непроходимая тупица, Тина!». Ну, как можно было самой об этом обо всем не подумать! Ты ведь не с каким-то там обычным мужчиной! Это ведь Чон Чонгук, мать твою! Это для тебя он просто Чон! Как можно было не подумать о том, что мировая звезда не может вот так просто разгуливать по городу, еще и в чужой стране! Она смотрит то на Чонгука, то на Джиёна, прижимается крепче к первому, и отвечает второму:       - Джиён, это я виновата. И ты меня прости, ладно? Я должна была подумать обо всем сама, прежде чем просить о поездке вместе ко мне домой. Совсем забыла, что рядом не только мой Чон, но и Чонгук. Чонгук переводит теперь шокированный взгляд на Тину, а потом откидывает голову на спинку сиденья. Что за начало дня такое?       - Вы оба не имеете права начинать так день! – отчаянным скрипящим голосом произносит он, снова поднимая голову. – Это самая длинная речь, произнесенная тобой за все эти годы, что я тебя знаю, Джиён! Оказывается, ты умеешь! – Чонгук старался разрядить обстановку, видя, как Тина расстраивается. – А ты, Сладость, не можешь так проникновенно говорить ни с кем, кроме меня! И вообще, вы тут сидите и говорите так, будто меня здесь вовсе нет!       - Ты же не девочка, чтобы с тобой так болтать долгие речи!- Смеется уже Джиён, и подмигивает, сразу улыбнувшейся, Тине.       - Ну, погоди, Джиён! Вот ты еще вспомнишь эти слова! – Наигранно обиженно, щурит глазки Чонгук, прижимая крепче Тину, и оставляет на ее виске нежный поцелуй. – Поехали уже, если ты наболтался! Этот мир еще не научился останавливать время, даже тогда, когда тебя пробивает на болтовню!       Чонгук прекрасно понимал, что «болтовня» Джиёна была только для Тины. И заметил, что напряженные взгляды друга никуда не делись. Так же, он понимал, что за таким его поведением кроется нечто другое, нечто важнее, чем якобы вынужденная импровизация. Но раз Джиён решил вот настолько завуалировать все при Тине, значит, они обсудят все позже. И к списку сегодняшних важных разговоров Чонгука прибавляется еще один.       Он смотрит из под прикрытых век на Тину. Она так и сидит, крепко к нему прижимаясь, и, так и не убрав голову с его плеча. Чонгуку это греет душу. Он чувствует, как они питают друг друга жизнью, поддерживают и, уже не осознавая этого, не могут отлепить друг от друга тела.       - Мы завезем Тину в отель, потом поедем в студию.- Сообщает Джиён, прибавляя скорость. – Тина, прошу тебя, не выходи из номера без особой надобности, хорошо. У дверей будут стоять люди. Если что-то будет нужно, можешь просто сообщить им. Они все сделают.       - Хорошо, - коротко отвечает Тина, и, повернув чуть голову, прижимается губами к горячей пульсирующей коже любимого. Тина не может удержать в себе эти порывы, особенно после того, как Айгю напомнила ей о времени, которого оставалось так мало. Понимает, что, может, и выглядит это со стороны странно, но внутри ее снова поселяются страх и тревога.       - Я очень буду стараться все сделать быстро, и вернусь к тебе через несколько часов, Сладость моя! Все будет хорошо, милая! – Шепчет Чонгук ей в макушку, словно чувствует, что происходит внутри Тины. Нет, не словно. Точно чувствует. И, как и обычно, в такие моменты, он ощущает внутри себя все волнение Тины вдвойне. Он должен скорее поговорить с ней, прекратить мучить и ее, и себя. А Тина лишь коротко кивает, и снова прижимается губами к коже.       У входа в отель, Тину встречает охрана. Чонгук нежно берет ее лицо в ладонь и целует мягко, волнительно, пробираясь теплом в само дрожащее сердце любимой. После короткого «я буду ждать», она улыбается ему, хочет убедить, что в порядке, только вряд ли это все можно назвать успехом. Тина выходит из машины и, спешно, не оборачиваясь, скрывается в отеле, сопровождаемая его людьми.       - Рассказывай. – Стальным голосом произносит Чонгук, наблюдая за Тиной, как только прикрывается дверь авто, и переводит взгляд на зеркало, откуда на него смотрит Джиён.       - Подозреваю, что сталкер. – Отвечает так же коротко, и смотрит уже вперед, заводя машину.       - Подозреваешь?       - Как-то странно. Он то появляется, то исчезает. Вчера вел нас прямо до дома Тины. Сегодня утром он тоже там был, но, когда мы выезжали, его уже не было. В отеле он не появляется, но был замечен на камерах снаружи. Лица нигде не видно. По образу, напоминает скорее подростка. Но, судя по тому, что он за рулем, скорее всего, просто очень молодой паренек. Сейчас его за нами тоже нет.       - Пассивный сталкер? – Усмехается Чонгук. – Джиён, ты прав в том, что мы немного расслабились в последнее время. Это и моя вина тоже. И ты прав в том, что ты теперь отвечаешь и за безопасность Тины. Теперь она стоит по важности на одном уровне, если не выше, со мной. Предупреди об этом всех, если уже не сделал этого,- смотрит на, показательно дернувшего плечами, Джиёна, - ну, конечно! Я должен был догадаться об этом! – Смеется он, и кивает другу через зеркало в знак благодарности.       - Сон Пак звонил. – Джиён сдерживает смешок, говоря это.       - Сон Пак! Наша заноза в заднице – Сон Пак! – Качает головой Чонгук, улыбаясь в ответ.- Что говорит?       - Ищет пути примирения.       - Понятно. Ладно. Напомни мне позвонить ему на обратном пути из студии.       Весь день Чонгуку тяжело сконцентрироваться на работе. Мысли то и дело ускальзывают к Тине. Невероятная тяга к ней даже иногда немного пугает его, но он ни за что на свете не променял бы эту поездку на что-либо другое! Не важно - на что! Им просто нужно вернуться домой. Вместе. Чтобы они уже были спокойны и уверены в том, что все это настоящее, и, что ничего и никто не сможет помешать им. Хотя, разве настолько важно где они находятся? Чонгуку кажется, что если, наконец ввести Тину в свою жизнь, постоянную, повседневную жизнь, в круг своих близких людей, то им обоим станет легче. Он осознает, что Тине будет тяжело. И она может столкнуться как с радушным приемом, так и негативным. И он прекрасно понимал, о чем просил, когда хотел такое странное обещание от нее. Так же понимал, что она могла, и имела полное право, хотя бы, уточнить, спросить, почему оно такое странное, что было бы совершенно разумным поступком с ее стороны. Но Тина даже не сомневалась. Она не задала ни единого вопроса ему. Она легко и уверенно дала ему это обещание. Дала понять, что готова ко всему. Чонгук постарается, он очень сильно будет стараться, и сделает все, чтобы оправдать в ответ это обещание.       Ведь совершенно точно – они необходимы друг другу, чтобы продолжать жить, а не существовать и доживать.       Надо собрать себя в кучу, и скорее закончить работу. Скорее поехать к своей Тине.       А Тина Чонгука тем временем разложила самое необходимое из вещей по местам, решив оставить в небольшом чемодане все остальное. Она взяла с собой все только самое важное и нужное. Не стала снова уточнять о времени, поскольку этот разговор у них никак не заканчивался. Решила просто взять минимум. Она проводит пальцами по деревянной небольшой коробке на дне чемодана, и закрывает его, чтобы убрать вниз шкафа.       Тина старается не обращать внимания на неприятный скрежет в груди, чтобы не портить настроение ни себе, ни любимому, который, кстати, обещал скоро вернуться. Решает быстро принять душ, и заказать ужин в номер.       Тина наслаждается своим любимым гелем для душа с древесно - цветочным запахом, который раскрывается на ее коже, напоминая запах весеннего леса ранним утром. Накладывает на лицо освещающую маску и выходит из ванной, чтобы расставить привезенные с собой из дома свечи. Тина всегда любила свечи. Знает, что когда-то и Чон их любил. Вот и проверим, любит ли сейчас. Она звонит на номер, оставленный ей одним из охранников на случай, если нужно будет что-то. Просит об ужине, но в ответ слышит, что «Господин Чонгук уже распорядился на счет ужина, и он будет готов к его возвращению, госпожа Тина».       «Госпожа Тина» немного в ступоре, но улыбается тому, что ее Чон, все же, решил устроить свидание, хоть и в номере. Она снимает маску, накидывает на себя любимую широкую майку, закрывающую в длине ягодицы, и зажигает свечи в гостиной.       Улыбка появляется на лице при мысли, что она снова хочет слушать музыку и танцевать. Как тогда. Когда в ее жизни появился Чон. Тина достает наушники, находит в телефоне спрятанный, старый плейлист, и выключает свет. За окном огни города, комнату освещают лишь несколько свечей, в совокупе дарящие невероятное сочетание орхидеи, мускуса, моря и сладковатой пудры. Она закрывает глаза и уносится по волнам музыки. Ее тело тут же отзывается, и начинает плавные, завораживающие движения.       Когда-то она ходила на танцы, и предпочитала бачату. Все стили - старые и новые, нравились Тине. Она могла подстроиться в этом танце под любую музыку. Вот и сейчас тело воспроизводит на автомате все движения, скорость и стили которые, меняются с тем, как меняются песни. Многие утверждают, что этот танец парный, но Тина в корне не согласна с этим. Этот танец прекрасно может показать эмоции и в одиночном исполнении. И Тина всегда танцевала его одна. В этом танце, в этих движениях, Тина нравится себе. Она наслаждается гибкостью своего тела, которое, как она думала, она потеряла со временем. Но сейчас, она улыбается, танцуя с закрытыми глазами, в наушниках, и, изредка, касаясь своей кожи вскользь.       Тина пальцами обеих рук цепляет свои еще влажные волосы, в охапку поднимает их наверх к макушке, и плавно покачивает бедрами на месте, медленно дополняя танец движениями грудной клетки в противовес бедрам.       На этих волнах не слышит и не замечает, как открывается дверь в номер, и на пороге застывает человек, медленно и уже бесшумно прикрывая за собой дверь. Его нос щекочет этот будоражащий запах от свечей. Подушечки пальцев, да к чертям подушечки, уже все тело покалывает от желания прикоснуться к гладкой, и сейчас – бронзовой, от света огней, коже Тины, которая стоит сейчас спиной к нему. Ее плавные движения за секунды сводят с ума. Этот огненный локон, который падает на спину, оторвавшись от пучка, что она зажимает на макушке, как будто манит. А бедра, покачивающиеся из стороны в сторону, под майкой, которая сейчас оголяет почти половину попки – Боже! Он с ума сейчас сойдет!       Чонгук аккуратно скидывает обувь, оставляет рюкзак на полу, и медленно направляется в ее сторону. Снимает бейсболку, откидывает в сторону толстовку, оставаясь в джинсах и майке. Наблюдает, как опускается правая рука Тины, и ее ладонь ложится на тазовую косточку. Понимает, что танцует. Ее левая ножка делает маленький шаг в сторону, а спина выгибается чуть назад.       Чонгук подходит к ней вплотную медленно, не касается, а лишь прикрыв глаза, чуть опускает голову к плечу, опаляя ее кожу горячим дыханием. Тина открывает глаза, и видит в отражении окна своего любимого. Она отпускает волосы, которые держались одной рукой, и, не переставая танцевать, заводит руку за его голову. Пальцами сжимает его затылок. Ладонь другой руки нежно опускает на его бедро, подталкивая ближе к себе. Чонгук начинает двигаться вместе с ней, осторожно касаясь ладонями ее бедер. Он не слышит музыку, она ему и не нужна. Чонгуку достаточно того ритма, что Тина задает их телам. Он прижимает ее попку к своим бедрам. Как одно целое они двигаются в немного ускоряющемся ритме. Чонгук опускает одну руку на ее плечо, медленно ведет ладонью вниз по руке, пока другая сжимает ее талию. Тина берет его ладонь с тыльной стороны, откидывает голову ему на плечо, поднимает его ладонь, и опускает ее на свою шею, накрывая своей – сверху. Чонгуку тяжело дышать от всего этого. Слишком много всего. Полумрак, щекочущие нервы запахи, обостренные ощущения на коже при закрытых глазах. Эти игры распаляют, заводят. Такая Тина овладевает его телом, его разумом, им всем. Его невероятная, многогранная Тина. Он чуть сжимает пальцы на ее шее, заставляя коротко и приглушенно простонать.       Тина сбавляет темп в движениях, и, дождавшись последней ноты в наушниках, выключает их, снимает, и отбрасывает в сторону дивана. Чонгук открывает, наконец, глаза, и ловит ее жадный взгляд в отражении напротив.       Он планировал все по-другому, но получится, как получится. Уже плевать.       - Мне насрать на весь гребаный мир, который существует вокруг, - тихо начинает он разговор, который не должен был начинаться так, - и мне насрать, какими путями нам придется преодолевать все трудности, Тина! Мы оба знаем, что они будут, детка. Мне важно только то, что мы это все преодолеем. Потому что, я тебя никуда уже не отпущу. Хочешь ты этого, или нет! Я могу стать больным, зацикленным на тебе придурком, но, если вдруг, ты когда-нибудь решишь уйти, мне придется запереть тебя в комнате и приставить сотню людей, чтобы ты не смогла сбежать! – Чонгук разворачивает Тину к себе лицом, смотрит в ее горящие глаза, и хватает ее пальцы в свои ладони. – Я планировал этот разговор совсем в другой обстановке и в другом стиле, детка, поверь мне. Но сегодня ты такая… Эта твоя сторона заставляет дрожать меня всего изнутри. В общем, послезавтра моя работа в этом городе заканчивается. Вчера закончилась твоя работа со мной. – Он на секунду прикрывает глаза, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в ее губы своими зубами. А Тина смотрит, затаив дыхание. – И я хочу, чтобы сегодня началась наша жизнь, Тина. Хочу услышать от тебя эти слова. Хочу, чтобы ты сказала, что согласна улететь со мной отсюда. Хочу, чтобы ты была рядом всегда, а не на расстоянии! – Он слышит короткое «да» на выдохе, но не может остановиться. – Хочу, чтобы ты видела и была частью всего, что будет в моей жизни. – «Да». – Я могу дать тебе в качестве твоего личного пространства только расстояние вытянутой руки, Тина! Это все, что я могу обещать, детка! – «Даа». – Хочу быть только твоим! Хочу, чтобы ты была только моей! Навсегда! До конца! – Чонгук, как сумасшедший, забыв о том, что нужно дышать, говорит это все, как будто в бреду, и даже не слышит, как Тина уже в который раз ему отвечает:       - Да! Да! Даа! Чон! Я согласна! Боже, Чон! – Она опускает ладони на его шею, заводит пальцы в волосы на затылке, и тянет их немного в кулаке, приводя в чувство Чонгука. Он, кажется, только сейчас понял, что она отвечает ему.       - Да? – Тихо переспрашивает он, бегая глазами по любимому лицу.       - Даа, - снова повторяет Тина, прикусив губу, и роняет слезу.       - Да! – Вторит Чонгук ее ответу, сцеловывает мокрую дорожку с ее щеки, и ловит ее губы, которые накрывают его в каком-то болезненном порыве. Он стонет в поцелуй, когда Тина прокусывает ему губу, и тут же слизывает горячим язычком, широким мазком алую каплю.       В дверь стучат коротко три раза, и Чонгук смотрит на Тину.       - Ужин? – Хриплым полушепотом.       - Сегодня ты – мой ужин, - отвечает так же Тина, подмигивает, и с каким-то животным взглядом прямо в его глаза, тянет за руку в спальню.       Чонгук сейчас понимает, что прошлые дни и ночи окажутся ничем, по сравнению с тем, что начнется сегодня. Он видит, что Тина открывается и отдается ему по-настоящему только сейчас.       Что он чувствует? Нет, не спрашивайте сейчас об этом. Потому что внятного ответа не будет. Его невозможно дать, когда он лежит на спине, на кровати, а Тина, оседлав его бедра сверху, оттянув его голову за волосы в сторону, вылизывает так горячо и пошло его шею, ушную раковину. Кусает, совсем не заботясь об остающихся следах, и тихо постанывает, когда он до боли сжимает ее попку, точно оставляя синяки. Она нетерпеливо подхватывает край майки и тянет вверх, когда Чонгук приподнимается, помогая ей стянуть с себя раздражающую ее ткань. Сползает ниже, непослушными пальцами кое-как расстегивает ремень, пуговицу и замок на джинсах. Становится на ноги, и стягивает их с Чонгука. Ему на секунду кажется, что ее глаза блестят от слез, но она лишь хищно улыбается ему, прикрыв их, и толкает его снова на кровать, забираясь сверху. Снова припадает к его опухшим губам, чувствуя, как ранка снова открывается, и из нее сочится кровь.       - Прости, милый, прости, - шепчет она в губы, не в силах оторваться, - прости, но… позволь … сегодня…       - Шшш… - Чонгуку не показалось. Слезы уже текут по щекам, и он их стирает пальцами.- Тише, детка. Сегодня, завтра, через неделю, месяц, год, 10 лет, 20 лет, всегда, Сладость, ты можешь делать все, что хочешь, и все, что тебе нужно! Мне не больно! Поделись со мной, отдай мне ее, детка. Давай. Я весь твой, слышишь? – Он целует ее мокрые ресницы, зарываясь пальцами в ее волосы, стягивая их. – Хочу, чтобы и ты стала вся моя сегодня, детка! Помоги мне. Подскажи, Тина. – Он тянет ее волосы назад, заставляя посмотреть на себя.       - Не жалей меня сегодня, Чон! Не думай о том, что мне будет больно. – Тина смотрит в глаза, говорит низким голосом, но уверенно. – Мне сегодня нужна будет боль! И прости, если я буду причинять ее и тебе.       Чонгук хмурит брови. Его не заботит боль, которую она может причинить физически ему. Но он и подумать не мог, что внутри нее настолько все стянуто этой болью, что для того, чтобы освободиться от нее, она захочет испытать другую боль. Он бы хотел убедить ее в том, что он излечит лаской, нежностью, но видит тот страх в ее глазах, что сковывает ее сейчас. И понимает, что, если он не примет это условие, она может закрыться. А этого он допустить точно не может.       - Твой ход еще не окончен, детка!       С этими словами он отпускает ее волосы и откидывает голову назад на подушку, предоставляя ей полную свободу действий. И Тина действует. Ее рванные, царапающие, сжимающие, давящие пальчики Чонгук ощущал буквально везде. Он шипит и жмурит глаза, выпускает воздух через стиснутые зубы, когда ряд кусающих и зализывающих поцелуев спускается от ключицы до правого соска, пока левый зажимается между пальцами. Ее мокрая промежность трется об ткань его боксеров, которая пропиталась насквозь этим соком. Чонгук еле держится, но не желает ее прерывать. Он чуть приподнимает голову, и смотрит вниз, как Тина, как изголодавшийся зверь, проводит языком по ребрам вниз к пупку. Копна ее рыжих волос мечется из стороны в сторону, когда она, опираясь, на согнутых в локтях, руках, рисует узоры горячим язычком вокруг, а потом присасывается к пупку с гортанным стоном наслаждения.       Чонгук весь покрыт уже испариной. Он пальцами зачесывает мокрые волосы назад, убирая их со лба. Эта тонкая грань между наслаждением и болью сводит с ума. Тина держит его над обрывом в бездну. Она сползает еще немного, устраиваясь между его ног, но не опуская попку. Эта картина с ракурса Чонгука выбивает воздух из легких.       Не касаясь руками, Тина лижет головку через мокрую ткань, ощущая на языке свой вкус с его. Она почти мурлычет от удовольствия, облизывая губы и поднимая чуть голову наверх, чтобы посмотреть на лицо Чонгука, который дрожит под ней.       Чонгук никогда не забудет этот взгляд. Она и правда сейчас похожа на дьяволицу, которая через секунду просто раскромсает его. Он почти видит это яркое пламя, которое бьется в радужке ее глаз. В этом огне она сжигает часть себя, почти слышит, как воет что-то изнутри нее.       Из приоткрытых губ выскальзывает острый язычок, и лижет сначала нижнюю, потом верхнюю губу.       - Господи! Тина! Кто ты? – Только и выдыхает Чонгук со свистом, когда видит голодную, хищную ухмылку на лице любимой.       - Кем бы ни была, Чон, я - твоя!       Отвечает Тина и опускает снова голову. Чонгук падает на подушку с протяжным стоном и, сжимая в кулак одеяло, на котором лежит, когда Тина прикусывает головку так же – через ткань. Ему больно, но и приятно тоже. Он потерпит эту боль ради того, чтобы Тина смогла избавиться от всего, что ее терзает внутри. Она сдерживает себя. Сама уже дрожит от того, что хочется прокусить плоть. Быстро цепляет пальцами за край белья, и тянет вниз, освобождая покрасневшую мокрую головку, и колом стоящий член, который подрагивает от возбуждения.       Тина сидит на пятках и поглаживает дрожащие бедра по бокам от себя. Смотрит на лицо Чонгука, который весь покрылся потом. Ловит его потемневшие омуты, которые застыли на ней в ожидании. Улыбается со всей лаской, что есть в ней сейчас, на которую она сейчас способна.       Чонгук видит, что ласки там не так уж и много. Там страсть, пожар, агония, боль, борьба, голод, еще много чего, что им предстоит пройти этой ночью вместе.       Не отпуская взгляд, Тина медленно давит на его бедра в стороны, раздвигая их шире. Чонгук снова откидывается на подушку и сжимает веки до белых бликов.       - Боже мой, детка! Ты меня с ума сведешь сегодня! – Шепчет в отчаянии Чонгук.       - Ты меня давно уже свел с ума, мой Вкуусныыый! – Тянет в ответ Тина, опускаясь снова вниз после того, как стянула с себя майку.       Она проводит широким и медленным мазком горячего язычка от промежности по яичкам. Всасывает их по очереди в рот, немного царапая зубками. Слышит стон сверху, в котором проскальзывает нетерпение, немного неприятного, и много приятного. Затем - вверх по всему стволу к головке, доносится, как утробно, стиснув зубы, долго стонет Чонгук, и чувствует, как ноги его бьются в крупной дрожи. Не отрывая мокрого язычка, она слизывает предэякулят с уретры, и сразу вбирает головку в рот, лаская языком уздечку. И, наконец, слышит любимое, долгожданное рычание Чонгука. Да! Именно это ей и нужно. Тина вбирает половину, пробегается язычком по выпуклым венкам, и ноготками проходит от основания члена по яичкам, дразня и, снова подводя к грани. Чонгук слабо и коротко дергает пах вверх, а рванное и шумное дыхание подсказывает, что он почти на грани. Она опускается еще ниже и чувствует, как головка упирается в заднюю стенку горла. Боже! Как же ей это нравится! Ласкать его вот так, рвать себя изнутри, разрывать последние оковы на сердце и в душе.       Чувствует пульсацию члена в горле, слышит громкий стон, сглатывает, зажимая в горле головку на секунду, и с шумным причмокиванием выпускает член, сжав его у основания.       Чонгук вскидывает голову, смотрит на нее в отчаянии и не верит в то, что она делает с ним. Это истинное мучение!       - Рано, Вкусный,- выдыхает Тина с улыбкой на лице.       Ее губы и подбородок блестят от слюны. Она сейчас похожа на шлюху. Но, черт бы ее побрал, это так заводит Чонгука! Она сейчас бесподобна. Кажется, невозможно влюбиться еще больше, но такая откровенная Тина открывает новые возможности его бедного сердца.       Чонгук наблюдает, как Тина снова опускает голову и облизывается, замирает в ожидании новой порции ощущений узости ее горла, но…       - Гос-под-диииииа-аааах! - не может удержать пропитанный мучениями стон, когда чувствует, что мокрый язычок пробегается по промежности вниз к сжимающимся мышцам узкой дырочки.       Тина тянет его ноги чуть наверх, чтобы лучше открыть его для себя. Ласкает языком, пробегается вокруг кончиком, лижет края и нежную гладкую кожу вокруг, присасывается к самому краю, вбирая в вакуум складочки. Чонгук буквально забывает, как дышать. Он крепче стиснув зубы, да так, что челюсть сводит, жмурит глаза, комкает в кулаке белье под собой. А когда Тина слабо, но точно толкается язычком в колечко, выгибает спину, и снова выпускает громкий стон. Да! Эти стоны так ласкают ее слух. Эти стоны разрывают окаменевшие оковы. Эти стоны исцеляют. Этими максимально открытыми ласками она полностью отдается ему, передает право на свое сердце, душу, мысли, тело.       Чонгук одним резким движением встает на колени. Хватает пальцами одной руки подбородок Тины, у которой глаза застланы пеленой слез, которых она уже не чувствует, и наслаждения, которое она чувствует сейчас в полной мере. Давит пальцами, заставляя открыть рот.       Руки Тины висят обессилено по бокам, колени трясутся, на которых она стоит перед Чонгуком. Видит в черноте его глаз демона, что скалит клыки, и улыбается ему, принимает его.       - Тебе понравилась моя задница? – Сталь в голосе Чонгука заставляет ее вздрогнуть, но огонь в ее глазах говорит ему, что ей это нравится. И, что именно это ей сейчас и нужно.       - Ты сам мне ее отдал, Вкусный! Теперь твой член и твоя задница принадлежат только мне! – Тина ухмыляется, бросая вызов Чонгуку.       А тот шлепает ее по внутренней стороне бедра, заставляя расставить ноги шире, что она и делает, оказываясь на голову ниже него, но так же смотрит в глаза, не в силах оторвать взгляд от той темноты, куда совсем скоро прыгнет с головой.       Чонгук чуть наклоняется, высовывает язык и скользит в ее открытый ротик. Смотрит так же в глаза, не моргает, и без ласк резким толчком вгоняет два пальца во влагалище, вырывая из ее горла короткий грудной стон. У нее закатываются глаза, но Чонгук дергает ее за подбородок, и низким голосом прямо в приоткрытые губы:       - Смотри на меня! Не смей закрывать глаза!       Выскальзывает медленно пальцами, и снова врывается в горячую узость, заставляя простонать Тину чуть дольше.       - Ты всегда такая мокрая, детка. Течешь, как сучка рядом со мной. И мне так это нравится! Так это заводит!       Чонгук поднимает пальцы, с которых тянется тонкой ленточкой ее сок, и облизывает их сам, так же вглядываясь в бездонный пылающий янтарь ее глаз. Он обсасывает их, загоняя их в рот по самые костяшки. Тину пробивает дрожь от этого зрелища. Он собирает во рту слюну, смешавшуюся с ее соком на язык, и снова скользит им в ее рот, дает попробовать вкус.       - Ты такая сладкая, детка! – Выдыхает он в губы, отпускает ее подбородок, и хватает за волосы, оттягивая назад. Тина чувствует, как темнеет уже перед глазами.       - Чон, пожалуйста, пр-рош-шууууу… - Кричит уже, не сдерживаясь, когда чувствует, как он, заведя свободную руку за нее, одним движением скользит между половинками попки, и вводит сразу два пальца по первые фаланги. – Гос-под-дииии…       Чонгук замирает, дыхание спирает, голова кружится от всего этого. Кажется, воздух стал слишком тяжелым, что невозможно его вдохнуть. Тина такая узкая. Такая горячая.       - Пожалуйста - что, Тина? О чем ты просишь, детка? – Шепчет прямо в ухо и зажимает в зубах ее мочку.       - Чоон… - Тина почти не соображает. Не получается собрать мысли и слова в кучу. – Боже! Дааааа! – Вскрикивает, вгоняя ноготки в его бока, когда чувствует, что пальцы внутри толкаются глубже.       - Чего ты хочешь, Тина? – Громче повторяет Чонгук, отстраняясь назад, и смотрит в ожидании в глаза.       - Хочу, чтобы ты трахнул меня, Чон! – Тихим, еле слышным шепотом прямо в губы.       Этого достаточно! Чонгуку большего не нужно! Он на секунду выпускает ее из рук, резко вытаскивает пальцы, и становится на пол. Тина падает на кровать без сил, и он хватает ее за попку, притягивает к себе ближе, и шлепает по правой половине звонко и больно. Все так, как и хотела Тина. Она выгибается в спине, и, закинув голову назад, стонет.       - Все, что только пожелаешь, детка!       Чонгук одним толчком по самые яйца врывается в Тину, и слышит несдержанное «Даааа!». Сразу переходит на быстрый темп, не позволяя привыкнуть, или перевести дыхание Тине.       Он вбивается в нее все грубее и глубже. Это похоже на войну. Войну за право на Тину между ним и ее страхами, ее сковывающей болью. И Чонгук ни за что не уступит Тину. Он не позволит забрать ее у себя! С каждым сильным, глубоким и размашистым толчком, Тина стонет все громче, переходя уже на срывающиеся крики.       Чонгук слышит уже болезненные всхлипы, сбавляет скорость, гладит по спине, но:       - Нет! – Тина кидает умоляющий взгляд, полный слез через плечо. – Нет, Чон! Не останавливайся сейчас, прошу тебя! Мне нужно… это. Нужна эта боль!       Чонгук снова хмурит брови и поджимает губы, но увеличивает напор и скорость. Их тела блестят от испарины. Волосы прилипают к лицу, Чонгук сам уже чувствует ком в горле от того, что происходит внутри него, внутри нее.       - Да! Да, Чон! Ещё! Ещё! Дааа!       Крики Тины под его тяжелое дыхание, звонкие шлепки при соприкосновении их тел в быстром темпе, и короткие стоны летают эхом по всей комнате. Он закрывает глаза, слушая эти звуки, полные отчаяния, надежды, боли и радости. Тина кладет ладонь на правую горящую после его шлепка половинку, и оттягивает ее в сторону. Смотрит через плечо, стараясь словить в бешеных толчках его взгляд.       - Тина?       - Да, Чон!       - Господи, ты не встанешь завтра, детка!       - Об этом мы подумаем завтра. Сегодня я хочу чувствовать тебя везде! Сегодня – пальцы.       Она приподнимает попку выше и выгибает спину, когда чувствует наполненность везде. Да! Именно так! Именно это ей сегодня необходимо! Заполнить себя до краев ощущениями с ним! Только с ним! Со своим любимым! Необходимо чувствовать его везде! Невероятные ощущения от тесного трения, слезы катятся по щекам. Тина чувствует с каждым последующим их стоном, криком, как рассыпаются последние оковы. Она начинает дышать свободно! Улыбается через слезы.       Чонгук с ума сходит, с катушек слетает, теряет всякую связь с этим треклятым миром, что заставил его любимую так страдать. Он уже не различает свои стоны от ее. Уже не понимает, в какой позе они сейчас находятся. Не чувствует никакую опору, никакую поверхность или плоскость. Полностью утопает в ощущениях, в звуках. Чувствует через гладкую, горячую стенку пальцами собственный член. Невероятно. Неописуемо.       Чонгук буквально слышит, как сквозь стоны и крики улыбается Тина. Улыбается сам победе. Да! Тина теперь вся принадлежит только ему! Ему одному! И он никогда и никому ее не отдаст, не уступит!       Чонгук, гладит свободной рукой мокрую спину Тины. Теперь можно немного приласкать. Он ускоряет движения пальцами и вбивается глубже членом, немного меняя угол, от чего Тину пробивает дрожь. Да! Они оба на грани.       - Д-дааа, мил-ллыый! – Слышит уже без жесткости ласковый голос Тины.       Отвечает низким стоном, снова проезжаясь по чувствительной точке внутри горячей, уже сжимающей его член узости. Раздвигает пальцы внутри попки, которые внутри уже по костяшки, растягивая стенки еще больше, от чего Тина переходит на безудержный крик, и смотрит снова через плечо на любимого. Снова ждет его слов. Это его Тина! Это его любимая!       - Да, дет-ткаа! Сейч-час! Дав-вааай!- Чонгук чувствует, как сильно сжимаются его пальцы, его член. Слышит протяжный громкий стон Тины, и взрывается сам, утопая в сладкой, неповторимой волне оргазма.       На секунду, Чонгуку кажется, что сердце уже не бьется, а легкие не пропускают воздух. Он моргает пару раз, возвращая способность видеть, смотрит вниз, и только сейчас замечает, как тело Тины содрогается в немом рыдании. Он осторожно выскальзывает из ее все еще пульсирующих стенок, ложится рядом, и прижимает к себе хрупкое сокровище. Она тихо всхлипывает в его мокрую от пота шею, и прижимается еще сильнее, обвивая его руками и ногами.       - Тише, родная! Все хорошо!- Гладит по волосам, и шепчет в макушку.       - П-прост-ти, Чон!- Шепчет через плачь, целуя его шею, скулы, плечи.       - Мне не за что тебя прощать, Сладость! Это ты меня прости, что нашел тебя так поздно!       - Спасибо, что нашел, Чон. Я очень счастлива, что все именно так, правда! – Тина дышит глубже, успокаивается в крепких объятиях любимого.       - Теперь, во мне живет лишь любовь к тебе, счастье мое! Теперь я принадлежу целиком только тебе. – Шепчет Тина, стирая последнюю слезу с уголков глаз.       - Теперь, все что во мне осталось, принадлежит лишь тебе, жизнь моя! Клянусь, что принадлежу только тебе!       Чонгук, наконец, дает волю слезам, что стекают по его вискам, скрываясь в волосах, унося всю боль, что он забрал у Тины.