***
Шум моря успокаивает, - так говорят. На морские бушующие волны можно смотреть вечно, - так тоже говорят. Но высоко вздымающаяся грудь, в которой сердце прямо сейчас бешенно колотиться, грозя раскрошить рёбра, шумное, свистящее дыхание, которое, чуть ли не перебивает шум этого самого моря, крепко сжатые кулаки до побелевших костяшек, на левой руке которых, уже, засохла кровь после разрыва кожи от удара, и пульсация в висках, от которой Чонгук до боли жмурит веки на глубоком вдохе, однозначно могут опровергнуть эти утверждения. Среди белых бликов от давления век, он снова просматривает картину, где улыбающаяся Тина отправляет "другому" воздушный поцелуй. Челюсти сжимает до боли, губы приоткрывает, и дикое, хриплое рычание сквозь сжатые зубы переходит в отчаянный крик, раздирающий горло, после которого, он тяжело оседает коленями в мокрый песок. Насквозь промокший под дождём, он даже не чувствует сейчас холодных порывов ветра с моря. Его кожа горит. Его сердце горит. Его душа плавится. Он весь прямо сейчас сгорает. Сначала он, даже, не узнал Тину в темноте. Её, теперь уже, длиные чёрные волосы и исхудавший силуэт для него были незнакомы в первые секунды, как она вышла из той треклятой машины. Но стоило ей повернуться под тусклым светом лампы и фар машины, Чонгук расплылся в улыбке, и, уже было, дёрнул ручку двери, чтобы пойти к любимой. Только вот следующее действие её, и неточный, но определённо мужской силуэт за рулём, на которого она смотрела, улыбалась, и отправила тот воздушный, мать его, поцелуй, заставили замереть на месте его тело, а такой счастливой улыбке сползти с его лица. Что он почувствовал? Дохрена чего! Все возможные грани и оттенки отрицания, боли, обиды и злости. Но ярче всего было одно! Желание выбить эту дверь, за которой Тина скрылась, и объяснить этой бестии, что такие игры играть запрещено! Запрещено, мать вашу! Как объяснить? Ооо! Чонгук бы очень доходчиво объяснял, показывал и вбивал в её глупую голову и обиженную душу! Вбивал бы раз за разом всё отчётливее и глубже! И требовал бы отвечать на вопрос, понятно ли ей его объяснение каждый раз всё громче и протяжнее, пока он бы втрахивал в неё то самое объяснение. Вот о чем думал Чонгук, когда тяжёлыми и уверенными шагами шёл к двери. Нет! Конечно, он не поверил ни на секунду в этот коряво сыгранный спектакль! И весь спектр эмоций был вызван исключительно тем, что Тина решила именно таким способом его наказать - подпустив к себе ближе, чем на метр "другого", у которого на уме совсем не игра, даже, если у неё и в мыслях не было крутить с ним роман. Только вот в момент, когда он приготовился, собственно, устранить помеху для исполнения своего "гениального" плана, в виде двери, картинки произошедших событий в прошлом, резко пронеслись в голове. Что, собственно, и стало причиной односторонней и одноударной драки со стеной, в итоге которой, физические раны остались только у нападавшего. Чуть больше года назад. Чонгук сидит на заднем сиденье, и сверлит глазами затылок очередного нового водителя, которого прислала компания. И откуда они их берут таких рукожопых и слепых? Чонгук не знает. Хотя, сейчас Чонгук вообще мало, что знает. В последнее время он перестаёт совсем справляться с навязчивой мыслью, что портит жизнь всем. А особенно, самому любимому человечку на свете. Эти проблемы в голове, это чувство вины, что уже пожирает его изнутри, становятся реально опасными. Он, кажется, уже толком не помнит, когда смотрел Тине в глаза. Всё реже получалось справляться с мерзким, жутким, холодящим душу, шёпотом в голове при каждом касании её кожи, её тела. И всё это отнюдь не от того, что он любил меньше, или не скучал. Нет! Он любит ещё больше, и скучает каждую минуту, проведённую без неё. Он уже погибает от того, что так давно не может увидеть ту самую глубину в любимых янтарных, в которой хочется утонуть без сопротивления. Всё это от того, что Чонгук боялся. Боялся жутко, что Тина в один день поймёт, что Чонгук не заслуживает её, и уйдет, бросит. Поймёт, что пережила из-за него столько боли, и решит, что не хочет в своей жизни вероятности повторения подобного. Боялся, что снова не сможет защитить. Не может себя простить, что уже не защитил. И все эти мысли накатывали каждый раз, когда Чонгук видел, касался, чувствовал те шрамы на бархатной коже Тины. Не смог с ними справиться. И дошло всё до того, что оставлял Тину в спальне и уходил, так и "не долюбив". И ведь дело совсем не в том, что Чонгук не хотел Тину. Чонгук очень хотел! Исейчас хочет! Чонгук с ума сходит! Чонгук готов уже раскромсать самого себя! Ненавидит себя! Но так сильно любит Тину. До жути боялся, что Тина подумает, что уже не желанна. До боли в груди страшно было и есть от того, что может решить, что эти шрамы ему противны, и поэтому он не касается её больше. До дрожи боялся того, что подумает, что у него появилась другая. И до потери пульса боялся того, что сама уйдёт к другому. Только вот, так же не находил в себе силы, чтобы просто сесть и поговорить с ней об этом обо всём, рассказать, поделиться. Поэтому молчал. Поэтому и не касался. Поэтому и не смотрел. Поэтому и ненавидит себя с каждым днём всё больше. Поэтому и пить начал всё больше и больше. А сейчас всё почти скатилось к чертям до того, что у Чонгука всё чаще появляются мысли, что он не имеет права портить и дальше жизнь любимой. Что нужно отпустить, чтобы жила счастливой жизнью. Сможет ли? Чонгук совсем нестабилен. Он это понимает. Он это видит. Отпускать Тину страшно. Помощи просить стыдно. Он так скучает по ней. Но совсем не справляется. Чонгук тяжело вздыхает, и поворачивает свою уже хмельную голову в сторону окна, когда они подъезжают к дому. Туманный взгляд цепляется за Тину, которая стоит недалеко от дома и мило беседует с каким-то неизвестным Чонгуку парнем. Причём, этот парень явно не кореец. Она бросает короткий взгляд на машину, быстро прощается со светловолосым парнем европейской внешности, и спешно забегает во двор дома. Чонгуку резко становится душно. Ему начинает не хватать воздуха. Тошнота подступает от мыслей, что вспыхивают в голове. Его лицо искажается в секунду от боли, что начинает разрастаться в груди, набирая обороты. Он подаётся чуть вперёд, и растегтвант верхние пуговицы. Тянет воздух в лёгкие тяжело и глубоко. Морщится от боли, что сейчас ощущается физически. Они заезжают во двор, затем в гараж. Чонгук говорит водителю, что тот свободен, а сам так и остается в салоне машины. Эта мерзкая картина, что так предательски складывается в голове пазлами, причиняет сильную боль, лишает кислорода. И в секунду... То ли влитый ранее алкоголь помог, то ли это такая защитная реакция организма и пьяного сознания - решайте сами. Но, в секунду, Чонгука охватывает злость и паника - "Тина решила, что ей надоело ждать и терпеть Чонгука, и нашла себе любовника!". Ну, не идиотина ли? Чонгук, сжимая челюсти до скрежета зубов, выходит быстро из машины, и направляется в дом. " Интересно, а в дом наш она его тоже впустила уже? Была-то она в домашней одежде! " Проходит в гостиную, не снимая обувь, осматривается, слышит: - Чон, я на кухне! Если голоден, мой руки, и приходи! "А раньше ты бежала ко мне навстречу, и кидалась в мои объятия!" И это ничего, что утром, перед выходом, Чонгук в очередной раз раздражённо бросил ей: "Не накручивай, и не порть нам обоим настроение с утра, Тина!" на её вопрос : " Чон, пожалуйста, скажи, что с тобой происходит?". - А ты, значит, сытая? Не голодна уже, мм, Тина? - Отвечает он, проходя на кухню со вздернутой бровью и ухмылкой на губах. Тина слышит в его голосе неприятную сталь, а сердце начинает биться в тревоге. Этот тон. Это ехидство в голосе. Как будто с ней не говорят. Как будто в неё плюются. Это всё знакомо ей. Тине кажется, что такой режущий слух и кожу тон, она уже слышала. - Отвечай мне, Тина! - Громко и зло. Она вздрагивает всем телом, стоя спиной к Чонгуку, а по позвоночнику будто проходится холодный острый метал. Разворачивается к Чонгуку, и смотрит в глаза. - Я сыта, Чон. Не голодна. - Отвечает сдержанно и коротко, наблюдая, за напряжённым лицом, да что там лицом, всём телом, напротив. - Правда? - Наклоняет чуть голову Чонгук к плечу, и приторно, наигранно, противно тянет улыбку. - Как хорошо. Кому мы должны сказать "спасибо" за это? А, Тина? Ведь должны. Потому что твой мужчина не утоляет ведь твой голод. А сегодня, ты уже не голодна. Значит, утолил кто-то другой, мм? Тина не может, не хочет верить и понимать то, что говорит ей Чонгук. Дышит рванно, сжимает край столешницы за спиной до боли в пальцах. Смотрит в затуманенные глаза. И видит в них сейчас... Боль. Только боль. Она не будет цепляться за эти его слова сейчас. Это ни к чему. Потому что они убьют, в первую очередь, её душу как только она позволит им проникнуть под кожу, а потом, и она захочет сделать то же самое ему. Нет. Ведь она давала обещание когда-то. Обещание всегда давать им шанс. - Молчишь? - Бросает Чонгук всё с того же места. А Тина выдыхает шумно, отпускает столешницу, огибает стол, и подходит вплотную к Чонгуку, чуть задирая носик наверх. - Что чувствуешь сейчас ярче всего, Чон? - Смотрит с вызовом прямо в глаза. - Какое чувство сейчас в тебе сильнее всего? - Облизывает сухие губы кончиком своего язычка, ловя на них взгляд Чонгука. - Скажи, какое именно? - Ярость, - врёт ей, обдавая её губы жаром, и Тина это видит. - Насколько она сильна? - Сильнее меня. - Покажи мне эту ярость, Чон. И Чон показывает. Он срывается, будто, с цепей, резко хватая Тину за волосы, и оттягивая их назад, от чего она шипит, но голоса не подаёт. Он сжимает челюсть. Его глаза будто портал, что ведёт прямиком в ад, обещая все оттенки той боли, которая бушует в нём прямо сейчас. Они на секунду задерживают взгляды, направленные друг другу в глаза. А в следующую секунду, Чонгук делает два шага вперёд, наступая, и заставляя Тину пятиться назад. Разворачивает ее спиной к себе, и с силой опускает её на мраморную поверхность стола грудью. Тина слышит свистящее, тяжёлое дыхание через зубы за спиной сверху, сама молчит, стиснув зубы. Он её вдавливает в поверхность, пальцами обхватив её затылок, а свободной рукой спускает ее домашние брюки на резинке вместе с бельём. Растегивает свой ремень, растегивает молнию, и эти звуки отзываются в груди Тины болью. Она не сопротивляется, когда в неё одним резким и болезненным толчком врывается чуть смазанный слюной член. Естественной смазки нет. Ей не откуда взяться. Она сейчас и не нужна. Сейчас идёт демонстрация "ярости", имя которой "боль". Тина всё так же молчит, когда Чонгук сплевывает себе на пальцы, и вводит сразу два во вторую её дырочку. До крови прикусывает нижнюю губу, сводит брови с закрытыми глазами от боли, но молчит. Дыхание сзади тяжелое. Звуки шлепков его бедер об её - громкие и частые. Чонгук с остервенением вдалбливается в её тело, заполняя до упора с обоих сторон. Тина даже не понимает какая боль сейчас сильнее - физическая, от того, что происходит всё практически всухую, или душевная, даже не от того, что Чонгук её практически насилует, а от того, что посмел обвинить её в измене. Слезы появляются из-под закрытых век. Движения Чонгука становятся резче. Его дыхание судорожно сбивается, тело пробивает крупная дрожь, и Тина слышит единственный приглушённый стон за весь процесс, слетевший с его губ, когда чувствует, пульсирующую горячую струю в себе. Она расслабляет, наконец, кулачки, что сжимались до сих пор, оставляя на ладонях кровавые следы от ногтей. Чувствует, как её тело покидают, открывает глаза, и, когда слышит, что от неё отступили на пару шагов, возвращает спущенные брюки с бельём на место, и выпрямляется. Чонгук же отшатывается, только сейчас в полной мере осознавая, что только что сделал. Как в замедленной съёмке, застёгивается, и, даже, не решается поднять взгляд. - Посмотри на меня, Чон. Слышит хриплым голосом, полным печали, и смотрит в глаза, с которых Тина две секунды назад смахнула слезы, которых он так и не увидел. - В дверце холодильника на второй полке стоит микстура в тёмной бутылочке. По инструкции - чайная ложка перед сном, чтобы спал хорошо. - Чонгук прикрывает веки, не в силах слушать о том, что так буднично говорит Тина после произошедшего. - Тебе её передал Пак. Через своего парня, который прилетел за ним после нашего возвращения из России. - Распахивает глаза, а в них ужас, страх, и боль. Уже привычно. - Они вместе столько же, сколько и мы. И ещё одно . То, что было у тебя в глазах, была не ярость, Чон. Это называется болью. Жаль, что демонстрация не помогла. Сейчас этой боли я вижу в стократ больше. Тина проходит мимо застывшего Чонгука, и направляется в спальню. Уже не в их, потому что теперь она стала только её. А Чонгук остаётся до утра на этой кухне, чтобы в полной мере прочувствовать новые грани ненависти к себе. Сегодняшнее время. Он вдыхает глубоко холодный морской воздух, и смотрит уже на спокойные волны, что лениво омывают песчанный берег. - Нет, Тина! Больше я не позволю подобному случиться. Позволю тебе сегодня думать, что твой спектакль тебе помог. Надеюсь, тебе не сильно больно сейчас, Сладость. - Смотрит в затянутое, уже только на половину, облаками небо. - Не сдамся! Чонгук подъезжает к родительскому дому, где свет на кухне всё ещё горит. - Ох, мама, - тихое на выдохе с улыбкой. Снимает обувь в небольшой прихожей, и направляется сразу туда. Мама сидит за столом, а перед ней давно остывший чай. Она улыбается мягко, глядя на младшего из двух сыновей, что опирается сейчас плечом о дверной косяк, и отвечает ей усталой улыбкой. - Привет, мам. - Привет, мой родной. - Она осматривает его с ног до головы, и: - Я смотрю, ты решил себя остудить в море, и забыл снять одежду перед этим, - улыбается шире, дернув бровью игриво. Эту привычку у неё перенял и Чонгук. - Ты иди просушись, и переоденься. А я налью тебе чай горячий. - Хорошо, мам. - Чонгук кивает коротко, и оттолкнувшись плечом от косяка, уходит в темноту, к себе в комнату. - Ах, мой горячий капризный сын, - выдыхает с той же тёплой улыбкой, и достаёт из холодильника то, что, по её мнению, поможет лучше, чем чай. - Что ещё нового в Пусане, кроме того, что соджу теперь называют здесь чаем? Чонгук тихо смеётся, увидев две маленькие бутылочки на столе, и садится напротив матери. - Хммм..., - тянет она в ответ, прикладывая тонкий указательный пальчик к губам, и чуть нахмурив брови, - например, в Пусан перебралась одна несносная пара. Оба такие упрямые, что теряют драгоценное время на ненужные разбирательства, вместо того, чтобы наслаждаться своей любовью! Чонгук прыскает от такого заявления от мамы, приподнимая плечи. - Они, наверное, так любят. - Отвечает так же. - Вы увиделись? - Спрашивает мама, встаёт и достаёт пластиковую коробку из шкафчика. - Да. - Чонгук разливает соджу по стопкам, наблюдая за действиями мамы. - Поговорили? - Женщина достаёт ватные диски и антисептический раствор. - Нет, - отвечает, сын, и коротко шипит, когда к воспаленным ранам на костяшках прикладывается, щедро смоченный холодным раствором, диск. - Мы пока играем в игру "Как избавится от бывшего". Мама заклеивает после обработки раны пластырем, и коротко улыбается ответу. - И как реагирует " Бывший"? - Я знаю, что заслужил это, мам. Спасибо, - целует в щеку, и благодарит за заботу, приглаживая края пластыря. - Ты, даже, не представляешь, в какие игры я играла с твоим отцом, наказывая его этим из-за обиды, сынок. - Мама ставит аптечку в сторону, и берёт стопку в руку. - Не стану даже спрашивать, мам! - Чонгук смеётся после её слов. - Мне хватает моего наказания. Но, - берёт свою стопку, - знаю, что Тина любит меня. Чувствую это. Так же, знаю, что она - моя единственная. Она внутри меня, и без неё я пропаду. Поэтому, - чокается тихо о стопку матери, - дам ей возможность передохнуть, но всё-равно, не оставлю её. - Вот сейчас я узнаю своего сына! За это и выпьем! Мама ставит на стол уже пустую, и тянется за конверт, лежащий на краю стола. - И раз уж ты здесь, думаю в этом году это приглашение можно принять. - Отдаёт конверт сыну, и нежно касается его лица ладонью. А Чонгук достаёт из конверта пригласительную открытку, и тянет уголок губ в улыбке, накрывая мамину руку своей, и чуть, повернувшись, целуя в ладонь. - Почему бы и нет? Можно и принять.***
Тихая ненавязчивая музыка, на фоне весёлого общения единственной дружной компании, что находится сейчас в уютном ресторанчике в центре Пусана, почти не слышна. За одним столом сидят восемь пар молодых людей. Кто-то из них не виделся год, а кто-то - буквально вчера вечером и разошлись. В такой дружелюбной и весёлой обстановке, Тине не дают возможность даже погрузиться в свои думы и переживания. Она чувствует себя здесь будто её все и давно знают. Минджун не обманул, здесь, и правда, царит непринуждённая и уютная обстановка. И она, даже, улыбается, слушая старые смешные истории из школьных времён друзей. Оказывается, три из восьми пар учились в одном классе, а потом, кто-то раньше, кто-то - позже, поженились. Первая и единственная любовь, как говориться. Тина думает о том, что, как здорово, наверное, когда всё в жизни вот так просто. Ведь, глядя на эти пары, она может почти с точностью сказать, что они счастливы в своём миру. Конечно, Тина не жалуется на свою жизнь. Конечно, нет! Если бы даже у неё была возможность, она бы в ней ничего не изменила. Совсем ничего. И не смотря ни на что. Но есть и два человека, которые пришли сегодня без своих пар. Как оказалось, одна девушка развелась совсем недавно, хотя она по этому поводу не особо переживает (брак длился всего год с лишним). И парень, у которой жена беременна, и мучается токсикозом. Она растягивает бокал вина на весь вечер, и часто ловит на себе взгляд рядом сидящего Минджуна. Чувствует за собой небольшую вину за то, что в своих целях обнадёживает этого парня. И так же понимает, что даже если бы не было Чонгука, ничего бы у них не получилось. Почему? Да просто потому что Минджун, наверное, слишком хороший, что ли для неё. Глупо, правда? Тина и не спорит. Но ничего с собой делать, или заставлять тоже не собирается. Минджун представил её друзьям близкой подругой. А она просто промолчала. Спасибо хоть на том, что не девушкой. Но прямо сейчас она слышит тихое перешептывание напротив о том, что "Минджун запал, наконец! На подруг так не смотрят!". Опровергнет ли Тина эти слова? Нет. Она особо никогда и не заботилась о том, что говорят о ней окружающие. - Ну, что, друзья? Какие ставки в этом году? Парень в начале стола негромко хлопает в ладони перед собой, а затем потирает их, глядя на присутствующих. - Веселье пора начинать? Или ещё ждём? - Продолжает смеясь, глядя на наручные часы. В итоге, девять человек из присутствующих голосуют за то, что "начинать", а шесть, в том числе и Минджун говорят, что нужно немного подождать. - Тина, а ты что скажешь? - Спрашивает её тот же парень. Тина улыбается, и подаётся немного вперёд, вовлекаясь в спор. - А за что голосуем-то, я не поняла? - Отвечает, глядя по очереди на всех. - Ждём отсутствующих, - кивает Минджун в сторону двух свободных стульев почти напротив их самих, - или начинаем веселье без них? - Да, давайте подождём! - Тина тянет весело. - Хорошо же сидим! - Вот! Мы с моей парой за то , чтобы подождать!- Сообщает громко Минджун, и опускает руку на плечо Тины, которая почти вздрагивает, и чуть ли не роняет бокал из рук. Ведёт плечом чуть в сторону, чтобы освободиться из полуобъятий парня, опускает взгляд перед собой, чтобы поставить, все-таки, бокал на стол, не пролив вина, и: - В этом вопросе ваша пара сегодня выиграла, - замирает на месте, так и не опустив бокал на поверхность, когда слышит голос, что будоражит её, откуда-то со стороны входа в зал. - Я так понимаю, ТВОЯ ПАРА...- Чонгук выделяет последние слова, глядя исключительно на свою "бестию", которая на этих словах громко опускает, уже наконец, свой бокал на стол, и поворачивает к нему голову. - ... сегодня новенькая! Фортовая, значит! Смотри, и меня привела сюда в этом году! - Ухмыляется вспыхнувшему пламени в глазах Тины, и переводит взгляд на рядом сидящего парня, чья рука повисла где-то в воздухе над плечом Тины. - А? Минджун? Всё, что происходит дальше Тина, кажется, совсем не замечает. Компания вся разом вскакивает со своих мест, и идёт, а кто-то, даже, бежит в сторону прибывшего. Не замечает, как его глаза глядят только на неё, пока он обнимает и жмёт руки своим школьным друзьям. Не замечает, как: - Тина! - Минджун зовёт её уже в третий раз. - Тина, ты меня слышишь?! Иди сюда! Тина фокусирует взгляд на него, и медленно кивает. Встаёт, и ловит на себе обжигающий взгляд Чонгука. Чувствует его каждым миллиметром своей кожи. Поворачивается, и направляется к ним. Окидывает Чонгука быстрым взглядом. На этом... "засранце" чёрная шёлковая рубашка, растегнутая на три верхние пуговицы, рукава которых подвернуты до середины предплечья. Она заправлена в классические брюки того же цвета низкой посадки, которые обтягивают его бёдра. Завершают этот образ кожанный ремень с серебряной бляшкой, и кожаные туфли-оксфорды. Она выдыхает медленно, и становится прямо напротив Чонгука. В голове сумбур и тысяча вопросов. Главный из них - что он сейчас будет делать? Потому что выяснять отношения перед всеми, ей как-то не хочется. Вообще-то, ей в принципе не хочется выяснять с ним отношения. - Тина, ты узнала его, да? Минджун списывает состояние Тины на то, что та вживую видит звезду, и совсем не допускает мысли о том, что... Ну, вы поняли. - Это Чон Чонгук! Наша звезда! - Улыбается на всё тридцать два, и смотрит на "звезду". - А это Тина! - Представляет Чонгуку " Тину Чона". - Моя... - Пара? - Заканчивает Чонгук с ехидной улыбкой лишь на секунду бросая взгляд на парня. - Подруга. Тина моя близкая подруга!.. Пока... - Чуть тише добавляет Минджун, после чего на него смотрит уже Тина. Господи! Что за нелепая ситуация! - Пока, значит? - Повторяет Чонгук, снова разглядывая СВОЮ Тину с чёрных туфель-лодочек на высоком каблуке, на, он почти уверен, дрожащих сейчас ножках, до платья, обтягивающего ее тело, алого цвета, в длине чуть выше середины бёдер, с квадратным глубоким вырезом, и широкими лямками на плечах. Чёрные волосы собраны в идеальный низкий хвост, который сейчас перекинут на её правое плечо, и закрывают с этой стороны грудь. А на левой стороне шеи Чонгук прямо сейчас видит, как бешенно бьётся пульс под её кожей. - Приятно познакомиться, Тиинаа! - Тянет он её имя, прямо, как в первый раз, когда произносил его, и смотрит уже в глаза, чуть подавшись вперед , наклонившись так, что его лицо сейчас непозволительно близко прямо перед ее, и протягивает руку. И что делать? Что прикажете делать сейчас Тине? Подыграть? Что ещё можно здесь сделать? Поэтому, она чуть вскидывает голову, дёргает бровью, прямо под его манеру, и так же с вызовом улыбнувшись: - А я отвечу чуть позже, приятно ли мне познакомиться с Вами, Чон Чонгук, - жмёт руку, глядит так же в глаза, чей омут густеет с каждой секундой, ну, и, для полноты ощущений Чонгука, кладёт свободную руку на плечо рядом стоящего Минджуна. Который, к слову, только счастлив последнему действию. Чем там кашу не испортить? Маслом? Вот тебе и масло тогда в твою кашу в голове, Чон Чонгук! Чонгук, который переводит взгляд на её руку на плече "другого", а потом приторно расплывается в оскале, который, по идее, должен бы чуть насторожить "бестию". Но у неё и так своих проблем выше её прекрасной головы! Не будет она обращать внимания на чьи-то том оскалы! Вы спросите, не заметили ли остальные этого спектакля, что разыгрался между двумя только что познакомившимися? Ответ - ну, конечно, заметили! Заметил неладное даже глупый Минджун. Только один из них - старый школьный друг, который звезда. А другая - странная близкая подруга, которая подруга только "пока". Поэтому, он решает не заострять на этом внимания, а наоборот, разбавить напряжение, что чуть ли не искрит в этом зале. - Ну, всё! Давайте садиться и веселиться! Чонгук, твоё место напротив нас! Иди!