так отпустите — откройте двери
пусть мир вернет мне прежнюю веру
и потерянный дом
♫ Тэм Гринхилл — Врата Готики
На скуку Цунаде не жаловалась. Наоборот — мирное время казалось зыбким, эфемерным и временным, и от того еще более ценным. Каждый день она ждала подвоха, каких-то пугающих новостей: выжившие члены Акацуки, новая подобная организация, кто-то вроде Учиха Обито, мечтающий возродить Джуби, возвращение Кагуи — чего угодно. Больше всего она ждала, когда передаст пост Хокаге Какаши, и уйдет, официально умыв руки. Хватит. Цунаде с самого начала не хотела быть главой деревни. Даже в детстве. Наваки — хотел, Дан — хотел, это было их желание, ради них она согласилась на назначение; они жили в ней, она исполнила их мечту, надев бело-красную шляпу-каса. Она защищала Коноху, она делала все, что должен делать каге, в ней пылала Воля Огня, оставленная дедушкой — и продолжала пылать, в отличие от энтузиазма. Цунаде устала. Джирайя сказал бы: стареешь… Память о Джирайе все еще причиняла боль. Всегда будет больно. Имена, высеченные на мемориале, высечены и в душе — по-живому, кровавыми линиями: Наваки, Дан, Сарутоби-сенсей. Джирайя. Мысли разрывали изнутри. Цунаде помассировала виски, говоря себе: после работы обязательно зайдет куда-то выпить, а потом придет домой и примет пенную ванну. Работы было немного, документы не высились на столе стопкой выше ее головы — тонкая папка, которую принесла Шизуне, и все. В мирное время не нужно было дежурить каждую секунду, ожидая новых сообщений от АНБУ и связных птиц. В наступившем мире не было заслуги Цунаде, но она чувствовала свой вклад, и это согревало изнутри — справилась. Не подвела. Сделала все, что могла, выложилась на полную. Дедушка сказал, что гордится ею. Дверь с тихим шелестом двинулась вперед, открываясь — медленно, так обычно входила Шизуне, и Цунаде не стала принимать подобающую Хокаге позу, снимая ноги со стола. Ее ученица привыкла и к худшим ее выходкам; иногда Цунаде казалось, что Шизуне считает себя не воспитанницей, а нянькой. Увидев на пороге Ино, Пятая все равно не села ровно. — Годайме-сама, — преувеличенно официальное обращение резануло уши; Цунаде напряглась — обычно ее именовали столь уважительно, если случалось что-то нехорошее. Вид у Ино был испуганный и растерянный. — Что случилось? — поторопила ее Цунаде. Ино закусила губу, нервно стрельнув глазами в сторону. За ее спиной ответом на вопрос замаячил… …нет, он был просто похож. Светловолосых мужчин не так уж мало. Или? — Годайме-сама! — сначала раздался голос Хинаты, а затем появилась и она. Увидела светловолосого — и застыла, широко распахнув лунные глаза. Мужчина, идущий за ней, окаменел точно так же, словно копируя ее изумление. Светловолосый в ужасе уставился на них. Рот Ино округлился, приняв форму идеальной буквы «о». Цунаде подумала, что это сон. Просто сон или галлюцинация. Или гендзюцу. Или Орочимару подмешал ей что-то в саке — зря она согласилась выпить с ним вчера, нельзя было доверять этой змее. Не могут оказаться они здесь. Они умерли. Они ушли. Они попрощались. С громким хлопком посреди кабинета возник еще один — длинные лохматые темные волосы, пронзительно черные глаза и гунбай. Это точно была иллюзия. — Шаннаро! Немую сцену разрушила появившаяся вслед за темноволосым Сакура, которая хотела ругаться дальше, но, увидев Пятую, прикусила язык. Цунаде встряхнула головой. — Ты! — вскричал третий по счету нежданный посетитель, ткнув пальцем в сторону Хаширамы. — И ты!.. — Учиха, — презрительно процедил Тобирама. — Мадара! — радостно заулыбался Хаширама. Мир медленно сходил с ума. Тайком, пока никто не видел, Цунаде сложила кай, но ни один из основателей Конохи не исчез — так и стояли, пронзая друг друга взглядами. Ино, Сакура и Хината смущенно опускали глаза. Для полноты картины оставалось лишь, чтобы сейчас в кабинет Хокаге вошел Рикудо. — Какого черта? — не выдержала Цунаде, хлопнув ладонями по столешнице. — Что происходит?! Повисла тишина — все задумались. Тобирама нахмурился. Хаширама почесал затылок. Мадара закатил глаза. — Не знаю, — озвучил он коллективную мысль. — Понятия не имею. — Я проснулся на лугу, — сообщил Хаширама. — Потому что эта леди на меня наступила, — кивнул он в сторону Хинаты. Хината вспыхнула ярким румянцем. — Я не наступила! Я споткнулась! — А я обнаружила в лесу… тело, — пролепетала Ино. — Точнее, сначала решила, что это тело, но… — Мадара-сан был у реки, — Сакура решила не церемониться, стараясь все завуалировать. — В камышах. — Им всем двадцать один, — тихо сказала Хината. — Ладно, — откинувшись спиной на спинку кресла, Цунаде прижала пальцы к вискам. — Хорошо. Первые Хокаге и Учиха Мадара. Живые, не воскрешенные Эдо Тенсей, двадцатиоднолетние… Я убью Орочимару! На куски разорву змеиную сволочь! — в причастности старого друга сомнений почти не возникло: именно он дважды воскрешал основателей Конохи. — Ты звала меня, химе? — в кабинет заглянул Орочимару. Увидев трех основателей, он остался достаточно невозмутим, но и его брови взлетели вверх. Видя это, Хината убедилась — удивление было искренним и непритворным. Орочимару не вернул их к жизни, а если и вернул, то ненамеренно. — Звала! — Цунаде яростно уставилась на него. — Ты снова за свое? Ты снова играешь с жизнью и смертью? Я прикончу тебя собственными руками! — Звучит, конечно, заманчиво, — протянул Орочимару, — но вынужден тебя разочаровать, химе. Я ничего не делал. Даже не проводил никаких экспериментов, которые могли бы дать подобный результат. — Строго говоря, он бы и не смог, — подал голос Тобирама. — Нет такого дзюцу, которое победило бы смерть. Эдо Тенсей — не воскрешение, а всего лишь имитация, а сильнее этого нет ничего, кроме Кишо Тенсей, но для этой техники нужно тело погибшего. Или Ринне Тенсей; так действительно можно было бы нас вернуть, но тогда Орочимару бы здесь не было. — Но кто-то же вас вернул? — беспомощно спросила Цунаде. Привычный мир сыпался на осколки. Если появился кто-то, способный создать настолько могущественную технику — то этот кто-то может быть способен на создание техники намного страшнее, чем воскрешение основателей. Либо этот кто-то призвал их, надеясь использовать, как своих марионеток. Так или иначе, выглядело это плохо и пахло опасностью. — Наверное, — Хаширама потер подбородок. — Поверь, Цунаде-чан, мне тоже это не нравится. То есть, мне нравится быть живым, но… кто знает, какой будет цена за эту жизнь? — Да, химе, ситуация сложная, но не убивать же их снова? — оскалился Орочимару. Цунаде опустила голову на руки. Все вокруг медленно сходило с ума, и почему-то именно она должна была решить, что делать дальше. Убивать — нельзя… нет смысла, и зачем? Они живы, они мыслят и существуют, они заслужили пожить дольше, чем выпало на их долю. Когда дедушки один за другим погибли, Цунаде сутки безутешно плакала и неделями после ходила, как в воду опущенная, она скучала по ним, они были нужны ей, она любила их. Если они здесь — может, это их второй шанс на лучшую судьбу?.. — Попытаемся найти того, кто совершил технику, — наконец сказала она. — Когда найдем, будем действовать по ситуации. Либо исполнитель покажет себя сам. Вы трое — будете жить в Конохе. Естественно, инкогнито, естественно, под наблюдением… — Я не намерен сидеть в клетке, — прошипел Мадара. — А я не намерена отпускать тебя на свободу, — отрезала Цунаде. — Фактически, ты самый опасный из всех ныне живущих преступников, и я бы вернула тебя обратно шинигами прямо сейчас, и тебя следовало бы буквально посадить в тюрьму… — Попробуй, — задиристо предложил он, потянувшись к гунбаю. Взгляд Цунаде опасно потемнел. — Хватит! — в голосе Хаширамы прозвучали те самые стальные нотки, выдающие в нем Первого Хокаге — каким бы он ни был веселым и беспечным на вид, а мог в одну долю секунду преобразиться. Под внешней мягкостью таилась холодная сталь. — Мы все останемся здесь. Найдем себе жилье, найдем работу, найдем свое место в этом мире, и не будем нарушать спокойствие. Ясно тебе, Мадара? Или хочешь повторения нашей битвы? Тебе напомнить, что я уже однажды тебя убил? — Только на этот раз не надейся, что будешь драться один на один, — Тобирама скрестил руки на груди. — Против нас двоих, как думаешь, у тебя есть шансы? — Против троих, — уточнила Цунаде. — Против четверых, — Орочимару склонил голову набок, оценивающе осматривая Мадару. — К тому же… тебе двадцать один. Понимаешь, что это значит? У тебя еще нет Ринненгана. Нет армии Белых Зецу. Нет клеток Сенджу. У тебя есть опыт твоих лет и память, но физически ты намного моложе. Все вы моложе. — Ладно! — яростно сплюнул Мадара. — Черт бы вас побрал! Вас и эту деревню! Даже после смерти я на нее обречен! — Ты жив, — тихо сказала Сакура, и он посмотрел на нее так, будто впервые увидел. Встряхнув головой, провел ладонью по лицу, пряча рвущийся наружу смех. — И что, Сенджу? Приставишь к нам надзирателей? Или только ко мне? Группу элитных АНБУ? Цунаде сцепила пальцы в замок под подбородком. — Нет, не только к тебе. И не группу элитных АНБУ. Ваше воскрешение должно остаться в тайне даже от них. В идеале — от всех, кроме тех, кто находится в этом помещении. Соответственно, наблюдать за вами тремя будут те, кто вас нашел. — Мы? — ахнули хором три куноичи. — Я на это не подписывалась! — заявила Сакура. Ино с сомнением покосилась на Тобираму. Хината опустила глаза. — Я же не говорю жить под одной крышей, — примирительно сказала Цунаде. — Достаточно по соседству. Придумайте себе достоверную легенду, придумайте новые имена… выглядите вы узнаваемо только для тех, кто знает вас лично. Под Эдо Тенсей вы были другими, и чтобы не пугать людей, достаточно сменить прически. — И убрать гунбай, — сказал Хаширама. — Будто только я один носил гунбай, — огрызнулся Мадара. — Это популярное оружие. — Значит, я поселюсь у квартала Яманака? — деловито уточнил Тобирама. — Неплохо. Могу я рассчитывать на должность в разведывательном отделе? — Конечно, Ибики будет рад свежей крови, — кивнула Цунаде. — Узнаю Тобираму, — заулыбался Хаширама. — Сразу же устроился. Я вот даже не знаю, чем заняться мне… может, стану сенсеем… — Либо я возрождаю военную полицию, либо ухожу, — заявил Мадара. Цунаде думала всего пару секунд. — Возрождай. С тобой проблем нет: представься каким-то пришлым Учиха, бастардом Фугаку, и все. — Бастардом? — возмущенно фыркнул он. — А как ты объяснишь свою принадлежность к клану носителей Шарингана? В живых остался только Саске, и это всем известная информация. Либо ты зовешься бастардом, либо отправляешься в тюрьму, — речь Цунаде приобрела те же стальные нотки, что у Хаширамы. Мадара досадливо цокнул языком и снова сдался. — Вроде бы решили? — спросил Тобирама. — Решили, — Хаширама повернулся к Хинате, ослепительно ей улыбаясь. — Химе, прошу вас, позаботьтесь обо мне. Хината вздрогнула — так проникновенно и низко-бархатно звучал его голос. Легко кивнув, она протянула руку, которую Первый поднес к губам. — Не нужно ухлестывать за девушками в моем кабинете, — ворчливо сказала Цунаде. — Идите все отсюда… обустраиваться. — Могла бы быть повежливее с дедушками, — упрекнул ее Тобирама. — Мы и так напугали девочку, — мягко напомнил Хаширама. — Это ты ее избаловал, — напомнил Мадара. Цунаде закрыла лицо руками, не зная, что лучше — разрыдаться, истерически захохотать или сломать стол ударом кулака. — Идемте, — сказал Первый. — Не будем злоупотреблять терпением Годайме-сама.