***
Лисья нора ослепляла кислотно-оранжевым цветом. Жан поморщился, шагая к входу. Тренер шёл впереди, уже открывая дверь на стадион. Команда была в соборе и ждала новостей. — Значит, слушаем внимательно. Как только француз вошёл, в комнате повисла шокированная тишина. Все, кто был в комнате, в неверии уставились на брюнета. И только Кевин смотрел с ужасом. — Жан?... — Привет, Кев. Второй номер подскочил на ноги и кинулся к нему. — Дьявол. Он с тобой? — взгляд выглядел умоляющим. — Прошу... Скажи, что он тоже здесь... Жан покачал головой. — Нет, Кев. Он не со мной. Голос был холодным и спокойным. Рядом больше не было Ната, значит, эмоции под запретом. Эмпатия и любой интерес к другим — запрет. Дэй заскулил, падая обратно в кресло. У Кевина и Жана никогда не было слишком личных отношений. Их можно было бы назвать друзьями, но на самом деле их связывал только Натаниэль. Моро и Дэй были одной важной частью третьего звена. Без него они всего лишь союзники. Натаниэль соединял их во что-то большее. И сейчас происходит тоже самое. Рыжий не просто так отправил француза к Лисам. Он хотел, чтобы второй и четвёртый были вместе. Эти мысли заставили Жана нахмуриться. Зачем ему это? Мысли стали заполнять голову. Не обращая внимания на остальных, Жан уселся на свободное кресло и уставился перед собой. Комната наконец ожила. — Тренер, а что происходит? — Да. Почему здесь ещё один Ворон? — Вы что, решили подобрать всех оттуда? Ваймак взмахнул рукой. — Заткнитесь, — он вздохнул, осматривая команду. — Знакомьтесь. Это Жан Моро. Наш новый защитник. Старшекурсники возмущённо загудели. Жан смотрел только перед собой, приподняв голову. В его позе были уверенность и некое превосходство. Но брюнет чувствовал его взгляд. Эндрю прожигал француза глазами. Его разум был затуманен наркотиком, а на лице расползлась маниакальная ухмылка. Это было так знакомо Жану. Внутри он вздрогнул, задыхаясь, но тело продолжало сидеть неподвижно. Он хорошо помнил первую встречу с этим блондином. И хорошо помнил, как сильно влетело после неё Натаниэлю. Жан не хотел как-либо связываться с этим человеком. Он слишком сильно напоминал Ната, это было больно. Грудь сдавили тиски, а в голову приходили воспоминания из Гнезда. Вот они с Натом первый раз выбираются на крышу. Вот они первый раз попробовала алкоголь. Шатаясь и смеясь, они идут к своей комнате, цепляясь друг за друга. Вот они играют в карты на полу их комнаты. Вот Нат нежно смотрит на француза, когда тот рассказывает о жизни во Франции. Вот тут Натаниэль обещает отправить Жана в Марсель. Вот тут Жан первый раз видит наркотическую улыбку брата. Вот тут он первый раз видит его ломку... Вот тут Натаниэль клянётся, что они всегда будут вместе. Несмотря ни на что. После каждого из этих событий шло жестокое наказание. Для Натаниэля. Жан узнавал о избиениях только тогда, когда рыжий полуживой заваливался в комнату. Глаза начало щипать. Француз постарался выкинуть картинки прошлого из головы. Выкинуть последнее слово, что он услышал от Ната. Тихое и хриплое: "Обещаю". Чтобы отвлечься от боли, что стала нарастать в груди, он переключил внимание на свою новую команду. — Это не обсуждается. Жан — Лис. И так теперь будет всегда. — А если он захочет сбежать, а, тренер? Вы не думали, что пташка однажды — пташка всегда? Моро вздрогнул. Ваймак открыл рот для возмущений, но, ко всеобщему удивлению, его перебил Кевин. — Это так. Те, кто выходят из Гнезда, никогда не смогут забыть, что там происходило. Нормальная жизнь — звучит, как мечта для нас. Но это не значит. что мы не будем стараться. При должных условиях, будет возможно исправить каждого. Тут Жан не сдержался. Горький смех вырвался из его груди. Кевин вздрогнул и прикусил кончик языка, замолкая. — Не всех... Жан перешёл на французский. — Мы оба знаем, кого не получится исправить. Кого не получится вылечить, — слова сочились ядом. Жану было больно говорить это. Но он не останавливался. — Мы оба знаем, кто уже никогда не сможет жить. Он умер. И это навсегда. Жан улыбался. Возможно, эту привычку — говорить ужасные вещи с улыбкой на лице, он перенял от брата. Натаниэль всегда так делал, а Жан всегда хотел быть хоть капельку похож на него. Но всегда молчал об этом. Потому что знал, какой будет реакция брата. Кевин побледнел и осунулся. Плечи задрожали, опускаясь. Глаза потемнели, руки сжались в кулаки на коленях. Лисы не понимающе смотрели на бывших Воронов. И только Рене грустно и натянуто улыбалась. Она явно не владела французским, но смотря на лицо Жана и раздавленного Кевина, девушка поняла, о ком идёт речь. Брюнет понял, что снова ушёл в себя, когда Лисы зашевелились и стали расходиться. Он поднялся и тоже направился в сторону двери, но насмешливый голос заставил его замереть. — Эй, Моро. А где же ты потерял свою рыжую собачку? Мурашки пробежали по спине. Эндрю стоял прямо за его спиной, ядовито улыбаясь. Жан ничего не ответил и вышел в коридор; за ним последовал Кевин. — Невежливо игнорировать, когда к тебе обращаются! Бросил Миньярд им в след. Парень хотел было пойти за ними, но его остановила Рене. — Не надо. Не трогай его. Девушка хмурилась. От улыбки не осталось и следа. Возможно, она даже выглядела угрожающе. Эндрю моргнул, а затем нехотя кивнул. — Как скажешь, проповедница. Он теперь твоя забота, не так ли? Уокер кивнула и тоже вышла. Эндрю рассмеялся. В глазах мелькнул интерес.***
Натаниэль устал. Руки были прикованы к изголовью кровати наручниками. Железки больно натирали кожу, когда рыжий дергался. Рико сидел на его бёдрах, с садистским блеском в глазах, рассматривая окровавленный торс. Японец рисовал на коже защитника. Кончик острого лезвия выводил неясные узоры на кубиках пресса. Нат не понимал, что именно тот рисует. — Так, значит, — Рико задумчиво прикусил губу. — Ты лишил меня уже второй любимой игрушки, — он цыкнул языком разочаровано. — Я не смогу простить тебе это. Ты же знаешь? Брюнет, наигранно невинно, взглянул в лицо Ната. Он ждал ответа. — Разумеется, Рико. Голос был спокойный и ровный. Даже несколько скучающий. Ничего в его виде не выдавало, как ему плохо. Желудок скручивала тошнота, кожа горела огнём от движений ножа. Но он молчал. Держался, не выдавая боли. Тяжёлый ком застрял в горле, проглотить его удалось не сразу. Ему нужно выпить таблетку. Иначе ломка станет жёстче. Парень был приковал уже порядка восьми часов. Как только Натаниэль переступил порог Гнезда, на него обрушился удар. Сильный удар трости по голове. Тецудзи отдал его Рико. Старик мстил Нату за длинный язык и проявление неуважения. Но рыжий знал, как только Рико наиграется, в комнату зайдёт другой человек. Намного хуже, чем Рико. И будет делать то, что намного хуже действий Рико сейчас. Но ему не было страшно. В душе Нат хотел, хотел, чтобы ему стало страшно. Хотел, чтобы человек пришёл и сделал это с ним, чтобы он мог почувствовать хоть что-то. Но ничего не будет. Он знал, что ничего не будет. Ни страха, ни смеха, ни-че-го. Ему просто будет плохо. Возможно, даже вырвет в процессе. Потому что таблетку ему давать явно не собирались. И вот японец закончил. Он слез с бёдер парня и ласково оглядел его торс. Во взгляде горело удовлетворение. Он снова поцокал языком. — Просто превосходно... Думаю, твоему другу это понравится. Морияма вышел. Натаниэль остался один. Руки всё так же были прикованы, поэтому он знал, что одиночество будет не долгим.***
Кевин опрокинул в себя ещё один стакан. Алкоголь обжигал полость рта и горло. Но это не беспокоило его. Казалось, брюнет даже не замечал этого. Руки тряслись. Мысли снова вернули его в Гнездо. Он думал о рыжем мальчике, что так отчаянно кидался на Рико, чтобы защитить его и Жана. Нат никогда не думал о себе, на первом месте всегда был Моро, а затем и Кевин. Страх сковывал его движения, но он продолжал вливать в себя водку. Мысли путались. Когда над ухом раздался мурчащий французский, он вздрогнул. — Дьявол что-то задумал. Что-то очень нехорошее. Мне это не нравится. Кевин кивнул. — Мне тоже... Его планы всегда заканчиваются кровью, — он сделал паузу, сдавленно выдыхая. — Его кровью, Жан. Моро кивнул, усаживаясь напротив второго номера. Парни сидели в новой комнате Жана, которую тот делил с защитником Лисов — Мэтью Бойдом и нападающим — Сетом Гордоном. Эти двоя свалили, как только бывшие Вороны появились на пороге с алкоголем. Жан тоже опрокинул в себя стакан. — Это всё плохо закончится... Он не берёт трубку уже больше двенадцати часов. Кевин хмыкнул. — Он остался один, Жан. Он избавился от нас. Просто выбросил оттуда. Француз покачал головой. — Это явно не просто так. Мы явно мешали чему-то начаться. Чему-то большому. Всё то время, пока они пили, парни говорили только на французском. Привычка с Гнезда оставалась неизменной. Дэй заскулил, закрывая лицо ладонями. — Жан... Я не хочу.. Не хочу его снова потерять. Я и так слишком виноват перед вами. Я бросил вас! Четвёртый скривился. — А я? Что я сделал? Хочешь сказать, что я тоже бросил его? Голос стал злым. Влажные зелёные глаза уставились на его лицо. — У тебя не было выбора... Он сам тебя... Моро хлопнул по столу, перебивая его. — А у тебя был?! — француз шипел, словно разозлённая кошка. — Он тоже вывез тебя! Но мы оба знаем, что он бы сделал это в любом случае. Дьявол не послушал бы нас. Никогда не слушает... Последние слова были сказаны шёпотом. Кевин выдохнул. — Нужно ложиться спать, Жан. Завтра попробуем дозвониться до него. Моро неодобрительно покачал головой. Как только за Дэем закрылась дверь, француз вжался в тёмный угол спальни. Этой ночью он не уснул.***
Натаниэль обессиленно лежал на холодном полу. Щека прижималась к влажному, из-за сырости в помещении, бетону. Над ним возвышался мужчина, застегивающий ширинку. Он мерзко улыбнулся, наклонился, поцеловал лопатку парня. Огладил голую поясницу большой рукой. — Сегодня было хорошо, сладкий. Ты просто чудо. Он сильно сжал его бок, оставляя следы от пальцев. — Увидимся позже. Теперь я буду приходить чаще. Мужчина скрылся на дверью. Натаниэль не двигался. Ему было плохо. Судороги то начинались, то прекращались, то снова начинались с новой силой. Голова раскалывалась, а желудок выворачивало наизнанку. Не стоит считать, сколько раз его вырвало за последним семнадцать часов. Он не чувствовал себя грязным и использованным. Нет. Ему было всё равно. Он слишком сильно ненавидел и презирал себя, чтобы эти чувства увеличивались. Они уже достигли пика. Натаниэль просто закрыл глаза и провалился в темноту.