Твой сэр–рыцарь»
Юнги, читая эти строки, как последний дурак улыбается, а в конце, увидев, как назвался Хосок, даже смеется. Чисто, звонко и искренне, совершенно себе, как думал, не присуще, но того не замечает, а когда замечает, досадливо прикусывает губу. Он не может на это повестись. Нет, нет и нет. Затем омега, коря себя за неуместную радость, распечатывает конверт, в котором оказывается пригласительное на показ новой коллекции любимого модельера, куда и так собирался завтра пойти и решить что из представленной на подиуме одежды пополнит его гардероб. Но не в предназначенной для особых гостей вип-ложе ведь, как написано в пригласительном! «Я не соврал, сказав, что знаком с Хоупом. Если к этому моменту ты еще не улыбнулся, то, уверен, улыбаешься теперь. Мечтаю увидеть твою улыбку в реальности. Не сомневаюсь, она такая же прекрасная, как и ты. Подаришь мне ее, ежевичка?». Хосок не ошибается, Юнги вновь улыбается, признавая, что, похоже, поспешил поставить крест на его оригинальности. На нем самом. Этот вызов Юнги принимает.***
Юнги, глядя на разложенную на постели одежду, никак не решит, что он наденет на показ. Именно на показ, не на свидание, сравни заговоренному повторяет для раздражающе лыбящегося в проходе его светлой спальни Чонгука, который откровенно над ним, задержавшимся в клубе и сейчас уже немного опаздывающим, сейчас потешается. — Да че ты паришься? Одень вон тот бордовый костюм, чтобы твоему парню окончательно башню снесло. Ты в нем выглядишь сексуально, как альфа тебе говорю, — заверяет его он, прихлебывая кофе из кружки с Гринчем, принадлежащей, между прочим, Юнги. — Я подбираю лук не для этого. В вип-ложе наверняка будут сидеть знаменитости, что значит, я буду попадать в объективы камер. Не хочу, чтобы репортеры потом писали обо мне, как об испортившем собой кадры субъекте, — определившись с выбором, отвечает омега, не оборачиваясь на него. — Ого, ты даже не отрицаешь, что Хосок твой парень? Это что-то новенькое, — ухмыляется Чонгук и тут же, вспомнив о последней части произнесенного братом, нахмуривается: — И Юнги, про кого-кого, но точно не про тебя можно подобное написать. Я, если честно, вообще не удивлюсь, если журналисты завтра начнут искать о тебе информацию. Потому что ты, что-то мне подсказывает, затмишь всех. — Ага, как выпустивший чернила осьминог, — взяв с постели слегка удлиненный черный пиджак, аналогичного цвета брюки и белый без рисунка пуловер, машинально говорит старший, едва ли поняв, что пытается ему втолковать младший. То, что Хосока записали в его альфы, и все к этому сопутствующие шутки, он еще со вчерашнего дня игнорирует, не желая подкидывать Чонгуку лишнего повода повеселиться за его счет. — Ты безнадежен, — возводит Чонгук глаза к потолку, мысленно заклиная Хосока повысить самооценку Юнги. — И в смысле ты выбрал все черное? Ты же не на похороны идешь, — заметив, на чем остановил выбор тот, возмущается. — Хотя нет, все правильно, на похороны. Своей одинокой жизни, — в свойственной себе манере перенаправив первоначальный вывод в позитивное русло, добавляет, самодовольно улыбаясь. — Исчезни, — буркает Юнги, скрываясь за раздвижными дверями гардеробной, чтобы спокойно переодеться. — Будет исполнено, но только потому что мне тоже уже пора ехать на гонку, — уведомляет его альфа, предвкушая скорый заезд, где опробует в деле свой проапгрейженный Yamaha YZF-R25 и уделяет Тэхена вместе с его Kawasaki Ninja. Без вариантов, сам себе он кивает, намеренный, во что бы то ни стало, занять первое место, за что получит неплохие деньги. — Только осторожнее, умоляю, и позвони мне, как закончишь, чтобы я не переживал, — успевает крикнуть ему вдогонку омега, прежде чем он уйдет. — Думается мне, тебе будет не до переживаний. Хорошо проведи время, котенок, но не забывай предохраняться, по крайне мере, пока не убедишься, что Хосок чист, — доносится в ответ от Чонгука до готового его придушить Юнги. За что ему этот несносный поганец? Юнги, предпочтя никак его выпад не комментировать, спешно одевается и так же спешно делает макияж, особое внимание уделяя, кажется, еще больше увеличившимся из-за недосыпа кругам под глазами. По правде сказать, он бы с удовольствием сейчас прилег на сманивающую его окунуться в свои шелковые объятия постель, если бы не показ любимого модельера. И только поэтому. Хосок здесь совершенно ни при чем, про себя повторяет, украдкой поглядывая на подаренный тем букет, стоящий перед ним на трюмо. Оставшись удовлетворенным своим внешним видом, омега спускается на первый этаж, идет в коридор, в котором уже Чонгука не застает, обувается в легкие ботинки, хватает с тумбочки ключи от машины, открывает дверь и, убедившись, что та заблокировалась, движется к лифту, где нажимает кнопку подземного уровня. Черный лексус, когда он, выйдя из кабины, клацает по брелоку, приветливо мигает ему фарами, а на часах значится без четверти начало мероприятия. Что ж, Юнги, если избежит вечерних пробок и немного нарушит скоростной режим, должен успеть. Но нет, удача сегодня не на его стороне, и он, пускай и всего на десять минут, опаздывает, чем заставляет не наблюдающего его в зале Хосока переживать. Неужели не придет, тем временем думает расстроенный альфа, выглядывая из-за кулис. Но почему? Юнги обычно, исходя из прошлых списков гостей, не пропускает его показов. — Ты больше из-за раскрытия своей личности волнуешься или из-за того омеги? — подкалывает Чона приходящийся ему и другом, и личным помощником Чимин, готовя моделей к выходу на подиум. — Он придет, — не услышав чужого вопроса, вслух себя убеждает Хосок. — Надо попросить Тэмина задержать начало показа. — Что? Ты в своем уме? Там звезды мирового уровня вообще-то собрались. Хочешь, чтобы мой альфа раньше времени сединой обзавелся? — возмущается омега, случайно оцарапывая кожу модели иглой, которой прямо на нем ушивал укороченные белые брючки. — Прости, детка, с меня коробка конфет, возражения не принимаются. Совсем исхудал, чуток поднаберешь, — обращается к Джинки, что во все глаза пялится на впервые им увиденного Чона, впрочем, как и другие его коллеги по ремеслу. — Да плевать мне на каких-то там звезд, когда главной нет, — отвечает модельер, уже потянувшись в карман джинсов за телефоном, чтобы набрать упомянутого мужчину, чего не требуется. Потому что он замечает с извинениями пробирающегося к своему месту Юнги, гармонично сочетавшего в своём образе три вещи из его трех разных коллекций. Просто и элегантно, соответствуя себе. — Исходя из твоей дебильной улыбки, можно сделать вывод, что Тэмин сохранит свои нервные клетки в целостности, — жестом показав Джинки, что с подшивкой закончил, поддевает друга Чимин, направляясь к нему. — Дай хоть посмотрю, что там за омега такой. — О, ты не рассказывал, что он из тех самых Минов, — удивляется, заглянув в зал через плечо альфы и сразу же догадавшись, кто из сидящих в вип-ложе гостей является причиной потери спокойствия того. — Что значит тех самых? — не понимает Чон, не сводя глаз с Юнги, что всех прочих находящихся рядом с ним людей затмевает, несмотря на их именитость и яркость нарядов. — Его семья занимает ведущую нишу в строительном бизнесе, но знаешь, что самое забавное? Юнги должен был выйти замуж за наследника не менее богатой семьи, чего, на твое счастье, не сделал. По слухам, он сбежал из дома за месяц до свадьбы и так и не вернулся, открыв уже собственный бизнес. Мое ему за это уважение, — охотно делится информацией Пак, надеясь, что и в остальном омега его ожиданий не подведет. На подиум между тем поднимается, будучи бессменным ведущим показов коллекции Хоупа, Тэмин и, произнеся вступительную речь с намеком на кое-какой в конце оного сюрприз, дает мероприятию старт. Юнги, только-только нормализовавший дыхание от внеплановой пробежки, с предвкушением чего-то, не сомневается, прекрасного, устремляет горящие глаза на первую появившуюся на горизонте модель, представляющую на себе свободно струящийся по стройному телу легкий костюм цвета индиго. Мин, увидев его, с первого взгляда влюбляется и уже готовится выложить за него кругленькую сумму. На одежду от Хоупа он денег никогда не жалеет, не зря же как проклятый все эти годы впахивал, чтобы теперь себя в чем-либо ограничивать. Одна модель сменяется следующей, следующей, следующей, Юнги, абстрагировавшись от сидящих с ним рядом и слишком громко обсуждающих показ айдолов и супруга какого-то политика, продолжает пополнять список приглянувшихся ему нарядов, в который входит едва ли не каждый увиденный им. Вероятно, Чонгук опять посмеется над ним, узрев с каким количеством брендовых пакетов в скором будущем он вернется в пентхаус, искрясь довольством сравни рождественской елки. Хосок же, пока Чимин координирует и вместе с помощниками переодевает своих подопечных, искрится уже сейчас, наблюдая за Юнги, в чьих глазах, не взирая на спокойное выражение лица, сияет чистейший восторг. Его музе его детище нравится, что для него лучше всех возможных наград, на реакцию других гостей он даже не смотрит, с нетерпением ожидая свой момент истины, в котором лично выйдет на подиум. Не только чтобы раскрыть свою личность — оное ему кажется вторичным, абсолютно незначимым, значимо — Юнги, его согласие или несогласие принять участие в предназначенном для него же сюрпризе. — Твой выход, камикадзе. Будем надеяться, твой омега тебя не убьет за подобную подставу. Но если хочешь знать мое мнение, то так тебе и надо, я бы точно убил, — похлопывает по плечу Хосока Чимин, вырывая его из задумчивости, в то время как модели, закончив с финальным проходом, вереницей возвращаются за кулисы. — Никогда не сомневался, что ты спишь и видишь, как бы меня прирезать, — хмыкает Чон, оправляя на себе неровно легший на грудь цветастый шарф. — А нефиг меня по ночам дергать с внезапным желанием сменить поставщика тканей, мол, плотность не та, не сошлись звезды, к тебе в гости забежала инопланетная сущность и сказала, что она слишком тяжелая для повседневной носки. Шелк, Хоуп, шелк! Он не может быть тяжелым! Но нет, я творческая натура, я так чувствую, — негодует Пак, вспоминая, как это зовущееся его другом недоразумение обломало ему своим звонком жаркий секс на кухонном столе. — Не бурчи, эта творческая натура тебя кормит. Лучше подготовь костюм, а я пошел, — говорит Чон и непринужденно, как будто не он сейчас самый поворотный шаг в своей карьере делает, выходит из тени под свет софитов к томящимся неизвестностью зрителям. — Откармливал на убой, чтобы после сегодняшнего журналисты и меня, и всю нашу команду сожрали, — вздыхает с волнением ожидающий развязки Чимин, ни к кому конкретно не обращаясь. Хосок, глядя лишь на одного Юнги, в его очаровательно растерянные глаза, неторопливой походкой движется к завершающей подиум квадратной площадке. Через минуту, собрав на себе недоуменные взгляды присутствующих и вызвав их непонимающий ропот, посреди нее останавливается и, улыбнувшись, начинает задуманное собой шоу. — Прежде всего, добрый вечер. Очевидно, все вы теряетесь в догадках, кто я такой и зачем в принципе к вам вышел. Тут все просто. Мое имя Чон Хосок, но близкие друзья зовут меня Хоуп, а здесь я за тем, чтобы сделать то, что я вообще-то уже секундой назад сделал, то есть, раскрыл себя, — посмеивается альфа, — Да, представляемая сегодня коллекция моего авторства, и я искренне надеюсь, что она снискала в ваших сердцах отклик, никого не разочаровала. Не ошибусь, если предположу, что сейчас вы задаетесь вопросами о причинах моего столь внезапного решения снять со своей личности печать инкогнито. На это у меня есть две причины, и все они сводятся к одному сидящему среди вас человеку. Очень дорогому мне человеку, ставшему для меня музой с первой пропетой им ноты, сопровождаемой порханием его пальцев по клавишам фортепиано… — смотрит прицельно на до боли сжавшего свое колено Юнги, который, мягко сказать, шокирован, что его любимый модельер оказался Хосоком или это Хосок оказался его любимым модельером? Неважно. Юнги, не зная, как оное воспринимать, в текущий момент мыслей буйство поток контролировать не способен, к тому же, он, выбитый из равновесия признанием альфы, чувствует, что тот на этом не остановится, и не прогадывает. — С ним я познакомился всего два дня назад, — продолжает Хосок, ввергая омегу, молящегося на сохранение уже собственного инкогнито, в настоящую панику, — Совершенно случайная и, к моей печали, краткая встреча, но мне хватило и ее, чтобы вдохновиться на создание незапланированного костюма, за которым я все оставшееся до показа время и просидел и который будет показан вам при условии, если тот, для кого он предназначается, согласится подняться ко мне и пройти за кулисы. Какой будет твой ответ, ежевичка? — присев на корточки напротив Юнги, с подиума ему руку протягивает, чем все его надежды остаться неузнанным разрушает, выбора под направленными на них ожидающими взглядами буквально не оставляя. Ну не может же он, в самом деле, сорвать этому придурку показ, хотя и знает, что в любом случае в ближайшие часы во все новостные ленты попадет наравне с раскрывшимся миру Хоупом. В итоге, омега, наведя на себя на какой только способен безучастный к чужому повышенному вниманию вид, встает с кресла и, полоснув Хосока убийственным взглядом, вкладывает свою ладонь в его, после сразу наверх его потянувшую и помогшую ему оказаться на подиуме. — Ни капли в тебе не сомневался, — лишь для одного Юнги слышное Хосок, нависнув над ним, по инерции вжавшимся от резкого рывка в него, говорит. — А я вот сомневаюсь. В наличии у тебя чувства самосохранения, или ты думал, что подобное сойдет тебе с рук? Какая муза, какая ежевичка? — вскидывается Мин, однако ради какой-никакой конфиденциальности не отстраняется. Их разговор не должен стать достоянием общественности, сплетней им и так с лихвой хватит. — По-моему, я выразился предельно кристально — моя. По крайне мере, муза точно. Над тем, чтобы ты весь целиком стал моим, я пока работаю. — По-моему, — передразнивает его Юнги, — ты просто хотел поставить меня на место. — Если под этим местом ты подразумеваешь место рядом со мной, то да, определенно хотел, — парирует невозмутимо Хосок, ни чуть об выпущенные омегой колючки не ранясь. У него к ним иммунитет, он от остроты его язычка, наоборот, испытывает удовольствие. — А теперь пойдем, тебе пора примерить свой подарок, — не дав ему что-либо ответить, собственнически приобнимает его за талию и, повысив громкость голоса, обращается к гостям: — Прошу вас еще немного подождать. Этому прекрасному омеге нужно время, чтобы переодеться. — Боже, на что ты меня подписал? — шикает уводимый альфой Юнги, лишь сейчас полностью осознав, что ему предстоит примерить не только, так называемый, подарок, но и роль модели. — На завороженные твоей красотой взгляды, — вновь улыбается Хосок, пропуская его вперед. — Не смешно, — буркает насупившийся омега, заходя в не отличающееся порядком помещение, что логично, учитывая, в каком бешенном темпе вынуждены готовить моделей к выходу на подиум помощники модельера. Но что странно, сейчас Юнги никого из них, кроме выкрашенного в красный цвет волос парня, держащего в руках, видимо, тот самый предназначающийся для него костюм, не замечает. — А кто смеется? Ты красивый, Юнги, никогда в этом не сомневайся, — мягко произносит Чон, с трудом сдерживаясь не разгладить залегшую на его лбу складку пальцами. — Хорош флиртовать, у вас еще будет на это время, — нетерпеливо вклинивается Пак, подходя к Мину, — Я Чимин, рад с тобой познакомиться и все такое, но нам нужно поторопиться, — быстро представляется и, бесцеремонно сцапав его, повторно растерявшегося, за запястье, тащит за ширму. — Вот, держи. Только аккуратнее, не помни и тоналкой не запачкай. Макияж у тебя подходящий, новый наносить не придется. Обувь принесу, — тараторит скороговоркой, передавая ему одежду. Юнги и понять ничего не успевает, как тот, задернув за собой полог, исчезает, оставляя его наедине с причудливо переливающимся в свете подпотолочных ламп костюмом. Что ж, у него нет на долгие раздумья лишних минут, поэтому он, ненавидящий кого бы то ни было подводить, тут же начинает суетливо расправляться со своей одеждой и с предельной осторожностью переодеваться в произведение искусства Хоупа. Именно искусства, у его любимого модельера, которого ему странно так теперь называть, не может быть по-иному, в чем, смотрясь в зеркало, в очередной раз убеждается. Молочно-кофейного оттенка пошитый из монохромной ткани брючный костюм с шелковыми светло-бежевыми вставками и сделанная в тон к ним блузка из аналогичного материла, сидят на Юнги идеально, нисколько не стесняют в движениях, при этом все достоинства его фигуры подчеркивают, заставляя себя и вправду красивым почувствовать. И как Хосок настолько точно с его размерами угадал? Похоже, в тот вечер он сканировал не только его душу. — У Хоупа глаз–алмаз, даже подшивать не придется, — словно прочитав его мысли, резюмирует Чимин, ставя перед ним лакированные ботинки под цвет надетой на нем одежды. — Ты прекрасно выглядишь. Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что этот костюм достойно можешь представить лишь ты, вдобавок в производство его пускать отказался, так что единственный экземпляр, то есть, этот будет у тебя одного. В общем, поздравляю, ты стал счастливым обладателем эксклюзива, — с улыбкой рассказывает, пока обувающийся Юнги нечто похожее на смятение, абсурдно перемеженное с разливающимся внутри теплом и чем-то еще, сложно различимым, но однозначно волнующим и приятным, ощущает, а оттого молчит, никак озвученное Паком не комментирует. Чимина между ними повисшая тишина не смущает, реакция омеги для него, не обделенного проницательностью, понятна. Хосок своим поступком без слов заявил, что Юнги особенный, что он в намерениях к нему серьезен, уже не отступится, ведь ради мимолетного увлечения на подобное не идут, не рискуют карьерой, о чем Мин, сосредотачиваясь на поправляющем его волосы Чимине, не думать старается и не получается. Куда там, когда его и нарушителя его сердечного ритма разделяет всего одна тонкая перегородка? — Ну все, прелесть, вперед поражать зал, — как приговор для Юнги голосом Пака, несмотря на его мелодичность и мягкость, звучит, напоминая ему, что пришел сюда не перед зеркалом постоять, а за тем, от чего его в крупную дрожь бросает. — Хосок, я не смогу. Костюм правда великолепный, но я же не модель… — вылетев из-за ширмы как ошпаренный, скорее мямлит, чем объясняет омега, обнажая тщательно скрываемую ото всех, даже от себя, неуверенность в себе. — Ты лучше. Выходи за меня? — первое, что пришло на ум, безотчетно Хосок роняет, сбивая Юнги с толку своими горящими неподдельным восхищением глазами, в отражении которых он видит себя, глупо пару раз хлопнувшего ресницами. Чимин с этой парочки силится в голос не рассмеяться. — Я вообще-то серьезно. Я не умею правильно по подиуму ходить… — списав произнесенное альфой на попытку разрядить его напряжение шуткой, пробует до него достучаться. — Тебе и не надо, просто будь собой. Иди так, как обычно идешь к фортепиано, иными словами, как снизошедшее до смертных божество, — осознав, что ляпнул, неловко посмеивается Чон, беря его под руку. Этот омега что-то невероятное с ним творит, лишает разума, пульса биение учащает, в кровь сладким ягодным вином проникает. — Я буду рядом, — добавляет, приободряюще сжимая его нежную ладонь. Юнги, услышав заветное «я буду рядом», забывает его сомнительному комплименту возмутиться и необъяснимо успокаивается, легко с его поддержкой первый шаг на подиум делает, ни на кого, представляя впереди упомянутое фортепиано, не смотрит, под вспышками камер не робеет. Совет Хосока действительно помогает, отчего у него складывается ощущение, что тот обладает какой-то запрещенной магией, а иначе ему непонятно, как можно настолько хорошо, едва ли его зная, все оттенки его характера различать. — Надо было подготовить для тебя фортепиано, чтобы ты своей игрой всех их окончательно добил. Жаль я не подумал об этом раньше, — шепчет ему на ухо альфа, рождая на ежевичных устах непроизвольную улыбку. — Господи, ты улыбаешься, я что, благословлен? — заметив приподнятые уголки соблазнительных губ, продолжает мастерски от чужого внимания его отвлекать, планируя сегодня же их на вкус попробовать, заставить еще более ярко улыбнуться. — Прекрати, — едва сдержав смех, шикает на него Юнги, останавливаясь вместе с ним на квадратной площадке. — Отклоняется, — чуть отстранившись, отвечает Хосок и, взяв его за руку, медленно вокруг своей оси поворачивает, давая гостям детально рассмотреть его наряд. — Не знаю, как вы — о предпочтениях не спорят, но я считаю, что ничего лучше я еще не создавал, а все благодаря моей музе, которая и вдохновила меня на этот костюм и без которой он был бы неполноценным. Ни на ком, кроме нее, его я не вижу, — для присутствующих говорит, но смотрит исключительно на Юнги, — Он только для тебя, ежевичка. — Меня после твоих слов порвут на лоскутки, — оказавшись лицом к лицу с Хосоком, ворчит Мин, улавливая прошедшуюся по залу волну удивления, даже разочарования. Произведшую фурор и отдельно представленную, причем таким несколько эксцентричным образом одежду многие хотели бы приобрести. — Я не позволю, а для твоего большего спокойствия предлагаю уйти прямо сейчас, — говорит Хосок и, жестом показав стоящему около подиума Тэмину взять дальнейший вечер под свой контроль, ведет омегу в обратном направлении. — Навел шумиху и решил сбежать? — вздергивает брови Юнги, на самом деле ничего против предложения Чона не имея. — Взял на заметку твой прошлый побег. К тому же, я хочу провести время наедине с тобой, без лезущих отовсюду медиа, а они полезут, — произносит Хосок, подумывая в ближайшие дни из квартиры не выходить. Желательно с Юнги. — Не сомневаюсь, — понимающе хмыкает омега, проходя в спасительный полумрак закулисья, — И не сбегал я. У меня правда накопилось много работы. Мне, знаешь, некогда выслушивать излияния каких-то там альф. — Но я же не какой-то там, верно? — лукаво прищурившись, задает вопрос Чон, не замечая тихонечко себе упаковывающего костюмы в защитные чехлы и греющего уши Чимина. — Да, ты мой модельер, как оказалось, — не ведется на провокацию Юнги, сразу же ныряя за ширму. — Уже неплохо. Приставка «мой» мне определенно нравится. Но как насчет перейти на другой уровень? — интересуется Хосок, наблюдая за силуэтом омеги, хорошо просматривающимся сквозь тонкую ткань импровизированной примерочной, которую специально для него организовать попросил, чтобы не смущать. Привыкшим безропотно обнажаться перед стаффом моделям подобные ухищрения не требуются, в их работе каждая секунда на счету. — Это на какой? — играет в непонимание Юнги, торопливо переодеваясь в свою изначальную одежду. — На котором ты становишься моим. — Омегой? — предполагает Мин, уверенный, что безошибочно. Все к этому и идет, Хосок своих намерений не скрывает, что ему нравится и в то же время пугает. Он, боящийся кому-либо доверять, не знает, какого это, состоять в отношениях. Все произошедшее сегодня слишком внезапно, слишком волнующе, слишком сказочно, чтобы быть правдой. Хосок в принципе одно сплошное слишком, ввергающее его, и без того запутавшегося и не способного сейчас связно мыслить, в пограничное состояние, в котором все эмоции, чувства смешались, и Юнги их, к собственной досаде, не понимает. — Моим всем, — доносится краткий, но сколько смысла несущий в себе ответ, отчего не успевший лечь на плечи омеги пиджак из его вмиг ослабевших рук выскальзывает, но омега, продолжая слышать отголоски только что прозвучавшего, этого не замечает. Всего на секунду, но действительно было уже хочет сказать «тогда забирай», однако, вспомнив, что не в сказке живет, не дает себе навстречу Хосоку твердый шаг сделать, зная, что заложенный между ними тем мост может в любой момент, лишь на вид оказавшись надежным, рухнуть, унося его за собой в пропасть. — Мы и недели не знакомы, чтобы ты разбрасывался такими громкими словами, совершенно друг друга не знаем, — тихо отвечает Юнги, не решаясь выйти из-за ширмы и посмотреть Хосоку в глаза, ведь, уверен, с тем, что в них отражается, не справится. Альфа, рассчитывающий на иное, наверняка в нем, по достоинству не оценившем его красивый на показе жест, его искренность, разочарован. — Поверь мне, такими я точно не разбрасываюсь. И что нам мешает узнать, Юнги? — проскользнув к нему за полог, встаёт Хосок напротив него, с незаслуженной нежностью в его широко распахнувшиеся омуты глядя. — Все верно, ничего, — все, что нужно, прочитав в его обезоруженном взгляде, констатирует. — А раз ничего, я добровольно–принудительно приглашаю тебя посетить мою студию. Наверное, ничто лучше, чем она, обо мне не расскажет. — Без принудительно, — робко улыбается Юнги, вкладывая свою ладошку в его. Ну теперь-то он точно не ошибается, да?Да.