Кровь на моих ладонях

"Отец сказал, что мы всё замнём. Я нервничал и кажется, я сдохну раньше от нервов, чем убью Нотта." Малфой перекатывает в руке шарик. — Мерлин, что я творю? Я же лишу ребенка отца, — Драко хотел со всем этим покончить, но и Гермиону он не мог оставить без её обожаемого Нотта, хотя бы потому что он отец, а Драко был уверен, что отец именно Теодор. Малфой сбрасывает этот удушающий галстук на пол, нервно переводя взгляд на часы. 7 утра. Нотт уже должен подходить. Он ждёт его тут без малого 3 часа. Он ушёл из дома в 4 утра, тщательно его оглядев, ведь скорее всего его тут же упекут на суд, а может сразу в Азкабан. Лучше попрощаться с домой сразу. Драко понимал, что выбора другого у него нет, он не может так больше жить. А если отец говорит, что всё смогут замять, то Драко ему верит. В дверь стучатся, кажется, уже в сотый раз желудок переворачивается. — Да, — как можно равнее произносит Малфой. — Это я, — Теодор. Драко хотел видеть кого-угодно, но только не этого кучерявого придурка, который спит с его женой. Он был бы рад даже Лавгуд. Кажется, ему не помешает после поговорить с ней, она поможет успокоить его. Если конечно у него останется время на "поболтать", — Принёс отчёт, как и просил, — Нотт зевает, лениво растекаясь по креслу. Драко мысленно подчеркивает, чтобы выкинуть это кресло нахер, а лучше сжечь весь офис и построить новый, чтобы наверняка. — Бессоная ночка? — Пришлось рано встать. — Во сколько? В 2 ночи? По твоему внешнему виду именно так и скажешь, — перелистывая бумаги, Драко исподлобья посматривал на собеседника. "И чем я думал, когда брал его на работу?" — Нет, встал в... 4 утра. Нужно было заскочить к другу, у него заболела дочь, — "Хорошо врёт." — Ясно. И как дочь? — Наполнили её лекарствами, — Драко сжимает руку до побеления костяшек. "Гермиону мою наполнил ты спермой, козёл." — Жить будет. — Козёл, — Драко направляет на него свою палочку, — Экспеллиармус! — палочка Нотта отлетает в другой конец комнаты. Теодор смеётся. — Что происходит, дружище? — Дружище!? Какой я тебе дружище!? Ты трахаешь мою жену и работник ты полный ноль, а я держу тебя здесь! — орёт Малфой. Улыбка медленно сползает с лица Нотта, когда приходит осознание только что сказанных слов. — Что... откуда... — Откуда!? Откуда мать твою!? Я знаю уже об этом полгода! Лучше скрываться надо было! А не трахать мою жену в моём же офисе, еблан ты конченый! — Не ори, не хочешь узнать правду? Она хотела этого... — Я ничего не хочу слышать! — Драко прекрасно понимал, что Теодор лишь хочет сделать ему ещё больнее. Нотт смеётся, — Закрой! Свой! Рот!.. Авада Кедавра! — смех прекращается, замолкает навсегда. Драко рвано дышит. Неужели это он сделал, только что убил его. Медлить было нельзя, как рекомендовал отец, тело было лучше убрать. И как можно скорее. Драко ничего умнее не придумал, чем укрыть его мантией-невидимкой, задвинув под диван. Ему нужно было скорее спешить к отцу, чтобы тот быстрее что-то предпринял. Но он не успел сделать и шагу в камин, как его откликнули: — Поднимите руки вверх, мистер Малфой! Обыщите тут всё. Совсем недавно Вашей палочкой было использовано непростительное заклинание. Кого Вы им убили? — Я буду разговаривать только в присутствии адвоката и отца. — Сэр, Теодор Нотт. — А ответ уже и не нужен, мистер Малфой. Пройдёмте с нами. *** В маленькое помещений размером 4м×4м входит Малфой-старший с адвокатом. — До суда у нас есть восемь часов. Не так много. Так что сразу к делу. — Драко, тебе придётся сесть. И надолго. Возможности договориться нет, у нас нет поддержки с чьей-либо стороны. Если бы Нотт был преступником, то ты бы был оправдан и уже гулял бы на свободе, но у нас нет таких доказательств и не может быть. Он всего лишь приходовал твою жену, не более. Это не оправдание твоим действиям. — Отец, но ты же сказал, что ты отмажешь меня, придумай что-то! — Мистер Малфой, советую решить вопрос с женой прямо сейчас. — Развод, — Люциус улыбает громкому и твёрдому слову, — Устрой всё, разведи нас по-тихому. Оставь ей дом и её счёт и сними право носить фамилию Малфой. Обжалованию не подлежит. Лавгуд назначь ответственной в этом гнилом офисе, она теперь начальник, так ей и передай, а если она откажется, то я буду являться ей в её же цветочных кошмарах. — Как скажите. — Но, Драко, есть шанс переседеть в Азкабане шумиху, пока она не уляжется, и тихо выйти. Но это значит, что ты больше никогда не сможешь мелькать в обществе. — Твою мать... — Если тебе намного лучше будет сидеть всю жизнь в Азкабане, то пожалуйста, но не ной после. — Я согласен на второй вариант. — Умничка, Драко. Я передам Министру твоё решение. — Позовите мне сюда Поттера. Как можно скорее. — Мы вернеемся сюда за час или полчаса до суда. — Ладно. *** — Сраный Поттер, где он!? Я хочу его уже видеть! — в кабинет входит мужчина в чёрном костюме, — Ну наконец-то, где тебя носило!? — Что с тобой произошло? — Слушай, у меня мало времени. Скажи, Грейнджер, что дом может оставить себе, у неё есть свой счёт в банке, я открыл его полтора года назад на её имя, она не знает о нём. Средств на существование ей хватит, пока ребёнок не повзрослеет, далее разберётся сама. Мой адвокат аккуратно всё разделит, за преобладанием за ней нашим домой в Лондоне, мы тихо разведемся и она вернёт себе фамилию Грейнджер. Скажи ей, что адвокат свяжется с ней в ближайшую неделю. — Что!? Что происходит? — Меня ждёт Азкабан, я убил её любовничка и отца её ребенка. — Мерлин! Малфой, какой ты тупой! Ребёнок твой, я знаю об этом чуть ли не с зачатия! Мне Джинни проговорилась! Никакого не любовника, даже если он и был, — Драко молчит целую минуту. — Пусть она пользуется и моим счётом в банке. В Азкабане он всё равно мне не пригодится, — "Да и после." — Ты надломлен. — Не говори ей ничего. Просто скажи, что я уехал, далеко и навсегда, без возможности вернуться, что я её разлюбил. — Ты сделаешь ей больно, — Малфой отрицательно качает головой. — Больнее чем она мне с Ноттом — нет. Она не любит меня и проблем не будет, ей не будет больно. Лишь погрустит о своём Нотте и всё. И плевать я хотел. — Не хотел ты плевать, — это последнее, что произносит Поттер, прежде чем уйти. Драко бьётся лбом о стол. — Твою мать!