Мечта самурая (Dangerous Kind)

В стрип-клубе «Мэджик Черри» сейчас самый разгар нетрезвых гуляний и откровенных танцев, но Годжо, сидящий за барной стойкой, даже не смотрит на танцплощадку, полностью поглощённый своими мыслями. С Сугуру сложно, по-настоящему сложно, ведь он — не очередная легкодоступная потаскушка, которая была бы готова сразу запрыгнуть на его член. Вот уже несколько недель, как они притираются друг к другу, и чудовищное притяжение к этому парню даже немного пугает Сатору, но на то он и свирепый гангстер, чтобы не сдаваться раньше времени и не падать духом. Разобраться в своих чувствах оказалось гораздо сложнее, чем Сатору думал. Сугуру — мужчина, который знает себе цену, поэтому обычные ухаживания и способы обольщения Годжо практически не срабатывают, а все подарки, будь то украшения, одежда или парфюм, всегда возвращаются обратно, благо, не сразу в мусорку. А ещё его долбаная подружка, которая обзывает его «влюблённым диким маньяком», просто до скрежета зубов Годжо доводит. У него складывается ощущение, что они вовсе забыли, с кем имеют дело. Всё бы ничего, но Сугуру совершенно не тактилен, а у Годжо — свои потребности, которые так хочется наконец воплотить в реальность. Яга, выслушивая его нытьё на днях, только поморщился и посоветовал снять элитную шлюху, но Сатору, как ни странно, этого впервые за долгое время не хочет. Ему только и остаётся исступлённо дрочить, думая о прекрасных тёмных волосах, раскосых глазах и упругой заднице, которая так классно смотрится в спортивных шортах. Да, Годжо зачастую следует за Гето на машине во время его пробежки, словно почётный эскорт, а тот уже даже почти не злится на него, хотя зыркает недовольно. Да и вообще, Сатору несмотря ни на что чувствует, как с каждым днём он оттаивает, и это так… волнующе. Сугуру всё чаще интересуется им самим, спрашивает про детство, интересы, увлечения… но что тут скажешь? Яга и семья — всё, что было у Сатору всегда, они заменили ему и мать, и отца, а увлечение азартными играми, любовь к оружию и ведение разных видов нелегального бизнеса — не в счёт. Рукопашный бой и стрельба по мишеням — тем более не то, что Годжо хотел бы обсуждать с Сугуру, но всё-таки темы у них всегда находились, и это было невероятно увлекательно. Так необычно. — Ты в курсе, что Махито скоро откинется? — прерывает его думы подсевший рядом дотошный сятэйгасира — Нанами, в руках которого искрится стакан с виски. — В курсе, — без энтузиазма отвечает Годжо. — Нужно будет как следует встретить двоюродного братца. — Говорят, его в тюряжке разукрасили так, что мать родная не узнает больше. — А мне не жаль этого дебила, веришь? Если разукрасили — значит, заслужил, — фыркает Сатору. — Тётю вот — жалко. — Жестокий ты, — выносит вердикт Кенто. — Мне вот вообще сейчас не до этого, правда. Так что не трынди, Нанами. Позже с ним разберёмся. — Сатору раздражённо отмахивается от этих новостей, как от роя назойливых мух. Настроение его резко улучшается, когда от Сугуру приходит сообщение, в котором он приглашает его к себе домой на ужин, и Годжо просто пулей вылетает из клуба, не веря в свою удачу. Он не знает, что на Гето нашло, ведь с того самого дня, когда Сугуру отхлестал его букетом, дома у него они больше не были, и всегда встречались на нейтральной территории, будь то больница, парк или разные кафешки, которые выбирал чаще всего Гето. Но что бы там ни было — Годжо готовится, как на парад, надевая дома лучший свой костюм, сшитый под заказ. Он не забывает прихватить с собой бутылку дорогого красного вина из погреба и, на всякий случай, презервативы. Но когда вечером Гето открывает ему дверь, он видит брюнета в обычной домашней одежде. — У тебя что, поздно вечером какая-то другая встреча? — немного смутившись, спрашивает Сугуру. — Выглядишь ты, конечно, здорово, но… это ведь всего лишь домашние посиделки. — Для тебя старался. — Годжо, напротив, совсем не смущается, вручая Гето вино и проходя в жилище парня. — У тебя очень уютно, я ещё в тот раз заметил. Хотя, что-то разглядеть было сложно. Ты ведь так пылко отвечал на мой поцелуй. — Перестань, пожалуйста. Я уже давно не смущаюсь из-за подобных твоих дурацких выходок, если ты не заметил, — ворчит брюнет, но лёгкий румянец на его щеках говорит об обратном. — Располагайся и чувствуй себя как дома. Еда почти готова. Годжо с комфортом раскидывается на диване, осматривая уютную, простую и очень чистую комнату парня. На стенах — плакаты рок-групп, совсем как у подростка; полки шкафа ломятся от книг и журналов, а за компьютерным столом — идеальный порядок. Сатору замечает несколько сувениров, стоящих на журнальном столике, и думает о том, что неплохо было бы когда-нибудь укатить вместе с Сугуру в другую страну от всех подальше. Навсегда. За столом Годжо, поглощая пасту, как всегда много болтает о всяких мелочах, хоть и никогда не посвящает Гето в подробности своих дел, а он предусмотрительно об этом не интересуется, но сегодня всё изначально идёт как-то не так. — Годжо, послушай, — выдаёт Сугуру, откладывая их тарелки в мойку. — Ты никогда не думал о том, чтобы сменить род своей деятельности? — Никогда, — не раздумывая, отвечает тот. — Как в том хокку, которое ты мне дал прочитать на днях: «Обстоятельства времени — победа иль поражение. Путь самурая — это Шаг вперёд безрассудный». — …мне так понравилось, что я даже наизусть его запомнил. — Но ты не самурай, — голос Гето странно дрожит. Он стоит возле раковины, к Сатору спиной, опустив вниз голову, и Годжо думает, что тот, вероятно, выпил слишком много вина. Пить, к слову, Сугуру вообще не умел. — Ты не обязан этим заниматься. — Обязан. Это ведь моя семья. Они без меня — никак. — Но и я тоже. — Гето резко поворачивается к нему, а Годжо просто обмирает, увидев его лицо. Волнение, страх… Боль? Он искренне не понимает этих эмоций, быстро преодолевая расстояние между ними. — Я тоже без тебя никак, Сатору. Годжо думает, что сейчас взорвётся от этих сильнейших, неизвестных ему доселе чувств, и просто притягивает Сугуру к себе, чувственно его целуя. Гето отвечает так отчаянно, с такой готовностью, цепляясь за его плечи руками, что Сатору с силой в голову ударяет вино, а пах начинает сладко пульсировать. Это не обычная похоть, которую он испытывал ранее; нет, это было нечто совсем новое, столь прекрасное и захватывающее. Ему хотелось не просто обладать этим парнем, но и защитить, оградить его от всего мира, в том числе и от своего жестокого мира, сделать его по-настоящему счастливым. Как жаль, что его желание несбыточно. Но так ли это? Они падают на аккуратно застеленную кровать Сугуру, всё ещё целуясь, в спешке помогая друг другу раздеться, и Годжо просто уже не может ждать, подминая раскрасневшегося, столь прекрасного сейчас парня под себя, выцеловывая и лаская языком каждый уголок его тела. Он столько раз представлял это всё, но даже и предположить не мог, что реальность окажется намного более сладкой. Длинные распущенные волосы Сугуру, пахнущие хвойным шампунем, его обнажённое, подтянутое тело, затуманенный желанием взгляд — прекраснее этого не может быть ни одна фантазия. — Я влюбился в тебя, Сугуру, — шепчет Сатору в ухо с аккуратной серёжкой, теряя остатки разума. — Я так хочу тебя взять, ты даже представить не можешь. — Нет, Сатору, — срывающимся голосом проговаривает брюнет, сгорая от стыда. — Это мой первый раз. Пожалуйста. И как бы Годжо ни хотелось сделать его сейчас своим, он лишь выдыхает, прижимаясь стоящим колом членом к бедру Сугуру, начиная легко о него тереться. Возбуждённый орган Гето — в его ладони, и Сатору старается ласкать его в ритм своих толчков, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Это слишком хорошо, пусть даже так, но он просто не может не представлять, как будет входить в Гето, как тот будет сладко стонать под ним, так же, как и сейчас, и толкаться бёдрами наверх, пытаясь получить больше. Он целует его плечи, ключицы и соски, крепко вжимаясь бёдрами в бёдра, и в момент, когда их члены соприкасаются, Сугуру кончает, раздвигая под ним ноги. Годжо подхватывает его под коленями, изливаясь через пару минут прямо между ягодицами, вновь и вновь шепча свои пошлые и чувственные признания. Гето просыпается первым, с замиранием сердца оглядывая белоснежную макушку рядом. Кровать у него односпальная и не слишком широкая, поэтому Годжо ночью обхватил его руками и ногами, будто большую мягкую игрушку, а Сугуру сейчас не до объятий. Ему хочется орать от стыда, когда он вспоминает произошедшее, в особенности от осознания, что он во всём признался этому болвану, перебрав вина, а теперь… Теперь он со смутным, неспокойным предчувствием разглядывает массивную татуировку в виде хищного крылатого дракона на плече парня, легко и ласково оглаживает его мягкие волосы и тем более не знает, как ему быть, если с ним что-то случится.