Мечта самурая (Dangerous Kind)

Годжо уходит со сделки, хоть и не без труда и не без боя, игнорируя все уговоры и угрозы Масамичи, но когда оказывается на улице, видит лишь быстро отъезжающий «Кадиллак» Махито. Что у него на уме в этот раз, остаётся только гадать. Он не мог не заметить, как этот наглый хмырь прошмыгнул вслед за Гето, поэтому ему не нужно долго думать, чтобы понять, как обстоят дела. На звонки никто из них не отвечает, и Годжо ни секунды не колеблется, запрыгивая в свой «Порш». Всю дорогу Сатору стискивает от злости зубы и плотно сидит у них на хвосте, нарушая все возможные и невозможные правила дорожного движения, но и чёртов Махито гонять всегда любил и умел, поэтому вдвоём они устраивают вокруг настоящий хаос. Они подъезжают к дому Гето практически одновременно, но Годжо всё-таки удаётся в последний момент с громким визгом шин подрезать серый «Кадиллак», после чего он буквально фурией подлетает к водительскому месту, за шиворот пиджака вышвыривая Махито на улицу, словно драного кота. Двери он, конечно, заблокировать не потрудился. Годжо даже ничего не говорит, просто с силой прикладывает Махито лицом о капот, хватая его за затылок, на что парень сдавленно ахает и едва ли успевает поставить блок, потому что Сатору не даёт ему отдышаться и почти сразу же бьёт его кулаком, целясь в подбородок. — Полегче, братик, — хрипит Махито и поднимает вверх раскрытые ладони, даже сейчас безумно улыбаясь. У него из носа обильно течёт кровь, а ещё рассечена бровь. — У меня ещё швы не зажили… Ты ведь знаешь. — Мне плевать, — глухо отрезает Годжо. — Я, конечно, ещё не успел ничего сделать, всего лишь подбросил твою грустную принцессу до дома, но… — Махито сжимает ладони в кулаки, принимая боевую стойку, — …если ты правда этого хочешь, можем вспомнить былое. Годжо уже так близко и практически успевает нанести новый удар, когда как его собственная щека загорается от сильнейшего удара ладони. Тяжёлой ладони разъярённого Гето, который смотрит сейчас на него просто уничтожающе. — Не будь дикарём и не устраивай на моей улице бессмысленную драку. Я в порядке, — чеканит он и сразу отворачивается. — Мне нужно домой. И не смей тащиться за мной, иначе я сразу вызову полицию. — Сугуру, постой, я… — начинает Сатору, но не успевает больше и слова вымолвить. Щека у него страшно горит от удара, хотя он даже не замечает этого. — Спасибо, Махито, — бросает Сугуру напоследок. Гето уходит, а Сатору только и остаётся злобно и расстроенно посмотреть на своего бедового потрёпанного братца. — Я тебя в тюряжку опять упеку, понял, гондон ты несчастный? — выплёвывает Сатору. — Снова устраиваешь чёрт знает что, хотя неделю назад только вышел. Так бы и удавил своими руками тебя, только тётку жаль. — Бла-бла, страшно как, — кривляется Махито, сплёвывая на асфальт кровь. — Лучше думай, как косяк свой исправлять теперь будешь. Он у тебя — та ещё горячая штучка. — Не смей даже приближаться к его дому. Мои парни за этим проследят. — Ну-ну. — Махито только и показывает ему язык. Косяк Годжо действительно весомый, и он даже не представляет, как можно объяснить Гето, что от подарков важных деловых партнёров отказываться нельзя, особенно если эти подарки — элитные заграничные шлюхи. У него даже и не встал на ту девицу, что случалось крайне редко, да и дальше обжиманий для вида дело бы точно не дошло, но как донести такие, казалось бы, простые вещи до Сугуру? Годжо нервно курит, отъезжая от дома своего парня. Он будет не он, если не придумает что-нибудь до вечера. Когда на город опускается тихий весенний вечер, Гето чувствует, что у него в сердце в противовес этому — настоящая зима, а сам он погружается в тёмную пучину отчаяния. Он уже дошёл до стадии, когда страшно хотелось оправдать Сатору, ведь он так сильно по нему скучал, так сильно хотел увидеть, несмотря ни на что, но мерзкая картина из стрип-клуба так и стоит перед его глазами, не собираясь испаряться. Ему интересно, как часто Годжо трахает подобных девушек, а, может, и парней на стороне, на таких вот деловых и важных встречах. Он понимает, что либидо Сатору просто неуёмное и едва ли верит в то, что Годжо умеет себе отказывать в таких заманчивых удовольствиях. Сёко он звонить сейчас не хочет, выслушивать её извечное «Я же говорила!» просто нет сил, и Гето собирается просто пораньше лечь спать, чтобы хоть как-то унять ноющую боль в груди, но неожиданный звонок в дверь меняет его планы. Ему до безумия хочется и одновременно не хочется, чтобы это был Сатору с очередным дорогущим букетом цветов, но когда он открывает дверь, то холодеет. — Господин Гето? Добрый вечер, — двое молодых полицейских демонстрируют ему свои удостоверения. — Вам придётся проехать с нами в отдел. — Для чего? — Гето абсолютно обескуражен их появлением. — На каком вообще основании? — На основании составленного на вас заявления, — кратко поясняет один из служивых. — Пройдёмте, иначе нам придётся одеть на вас наручники. В отделе вам всё разъяснят. — Вы просто… не имеете… права! — Сугуру даже не знает, что и думать и говорить в таких случаях. Уже через двадцать минут его, ничего не объясняя, заводят в пустую одиночную камеру, на всем известном сленге — в обезьянник. Гето кажется, что всё это — дурной сон, сейчас он готов звонить Сёко, ведь ближе человека, который всегда придёт ему на помощь, у него нет, но неожиданно решётчатая дверь камеры открывается и… Перед Гето предстаёт Сатору Годжо во всей красе. В костюме с иголочки и с грёбанным букетом, который он тут же откидывает в сторону и готовится к нападению, потому что разъярённый Сугуру набрасывается на него, как дикая пантера. — Ты совсем охренел, да?! — практически рычит Гето, залепляя ему вторую за день увесистую пощёчину. — Ты всё подстроил, сволочь белобрысая! — Ты ведь сказал за тобой не ходить, иначе вызовешь полицию… — уворачивается от ударов Годжо, стараясь не смеяться. — Поэтому я решил, что будет лучше, если полиция вызовет тебя. Мои друзья с радостью помогли мне устроить это свидание и даже отпустили всех преступников по домам ради нас, представляешь? — Это, по-твоему, свидание? — Сугуру быстро выдыхается, но всё ещё сильно злится, усаживаясь на шконку. — Знаешь, а мне на всё плевать уже. — Сугуру, я правда этого не хотел, — Годжо усаживается перед ним на колени. Драматичности и позёрства у него не занимать. — Я не хотел обижать тебя. Все те девушки — просто бездушные куклы, до которых мне нет никакого дела. — Куклы, которых ты время от времени потрахиваешь, — фыркает Гето. — Неправда! — почти по-детски восклицает Годжо. — Пойми же, я не могу отказаться от презента партнёров, когда на кону миллионы, это дурной жест. Да и у меня давно уже не встаёт на этих девиц. — Может, тогда стоит провериться у врача? — Может, лучше у медбрата? Гето с силой хватает Сатору за шею, вовлекая в грубый, страстный поцелуй, и тот сразу наваливается на него, опрокидывая на спину. Они целуются как оголтелые, крепко вжимаясь друг в друга, демонстрируя силу возбуждения, но Сугуру по обыкновению всё прерывает, оттаскивая от себя Годжо за белые волосы. — Не хочу вновь казаться недоступным, но… — Но что опять? — в глазах Годжо столько нетерпения и разочарования, что Гето становится даже смешно. И совестно. Сугуру впервые по-настоящему перенимает инициативу, пользуясь замешательством Сатору, и вот уже он сам стоит перед своим парнем на коленях, расстёгивая ремень его строгих брюк. — Это просто не может быть то, о чём я думаю, — опешив, говорит Годжо, а Гето краснеет до корней волос. — Просто небольшой внеплановый осмотр. А ты о чём подумал? Гето берёт в рот так неумело, но с таким энтузиазмом, что у Сатору буквально подкашиваются ноги. Он уже жалеет, что встал, поэтому приваливается к стене, сжимая в пальцах длинные волосы парня. Годжо старается не толкаться внутрь влажной глубины, но не очень-то получается, когда его парень так похабно ему отсасывает, пытаясь поглубже заглотить его член; а ещё так мило облизывает ствол языком, сгорая от стыда, но всё-таки глядя ему в глаза. Сатору, к своему же собственному стыду, понимает, что долго точно не продержится. Он тяжело дышит, поглаживая то затылок парня, то его щёки и скулы, и всё-таки не сдерживается, загоняя член глубоко ему в глотку. Гето стонет глухо, быстро моргает, чувствуя, что на глазах непроизвольно выступают слёзы, и в тот момент, когда он начинает задыхаться, сдерживая рвотный позыв, Годжо обильно кончает прямо ему в рот, быстро вытаскивая член и пачкая напоследок спермой ещё и губы с подбородком. Это так пошло, так дико… Но так невероятно хорошо. Сугуру ещё некоторое время откашливается, принимая из рук заботливого Сатору платок, а затем поднимается с колен и морщится, чувствуя, как собственный возбужденный член неприятно напирает на ширинку. — Так понравилось мне отсасывать? — Сатору это, конечно, тоже замечает и тихо, довольно посмеивается. — Знаешь, а это всё ведь может оказаться моим прощальным подарком, — спокойно говорит Гето. — Особенно, если я ещё раз увижу тебя хотя бы с одной шлюхой. — Исправлюсь, товарищ медбрат, — с готовностью отвечает Сатору, вытянувшись стрункой. — И хватит уже кривляться… Пойдём скорее отсюда. Здесь так грязно. Они выходят из камеры, совершенно игнорируя одинокий, валяющийся у стены букет.