***
— Это, может быть, не моё дело, но… Ты не задумывался, что разговоры с богом влияют на тебя не так хорошо, как мог бы повлиять нормальный психотерапевт? Чондэ бросает настороженный взгляд на Кёнсу, и тот поднимает руки, демонстрируя отсутствие враждебности. — Я имею в виду, исповедь и терапия — не одно и то же. И мне кажется, что ты не в порядке из-за того, какую позицию принимаешь в этом вопросе. Очень сильно не в порядке. — В каком смысле не в порядке? — Ты просто делаешь то, что считаешь правильным, исходя из правил в каких-то древних книжках. Потом идёшь и рассказываешь, где накосячил, тебе прощают надуманные проступки, и ты продолжаешь в том же духе. — Я не просто рассказываю, где накосячил. — Да-да, ты осознаёшь и раскаиваешься, обещаешь больше так не делать. — К чему ты начал этот разговор? Кёнсу вздыхает, складывая руки на груди. На его лице чётко видна усталость, и Чондэ жаль, что он не способен его понять сразу. — Ты нарушаешь протокол, рассказывая о расследовании каким-то чувакам в сутанах, которые вообще не должны быть к этому причастны. Ты опаздываешь на работу и пропускаешь кучу важных вещей, отдавая предпочтение бестолковым хождениям по храмам. Ты следуешь указаниям из старинных писаний, которые в современном мире, да ещё и при твоей должности, совершенно не актуальны. Но если это правда помогает, то тебе никто не может запретить верить. Хотя, честно, я бы хотел так сделать. Но я не в праве. Поэтому я просто предлагаю альтернативу. — Ты сказал "чуваки в сутанах"? — Не цепляйся к словам. И вообще, ты уверен, что делаешь всё правильно? — Господи Иисусе, я опять совсем не… Да о чём ты, блин, говоришь? — О том и говорю. Вот, упоминание бога всуе. Ты каждый раз за это извиняешься? Ты учишь молитвы? Читаешь канон ангелу хранителю перед сном? Сомнение — грех. Ты постоянно сомневаешься. И что же? Пребываешь в вечном покаянии, надеясь на отпущение? Есть ли мне смысл упоминать о вещах, которые абсолютно противоречат всем допустимым нормам в этом плане? Вроде того, что у тебя, чёрт возьми, есть парень. Кстати, я сильно сомневаюсь, что из этого не вытекают какие-нибудь, знаешь, блудные помыслы. Это ты тоже пытаешься отмолить? — Кёнсу! — Я не закончил. Неужели тебя не преследует чувство, что твои попытки бесплодны? Неужели ты правда веришь во всепрощение? Веришь, что после смерти отправишься в рай? Чондэ, присмотрись к реальности. — Почему ты так жестоко давишь на меня? — Потому что я вижу, что ты не справляешься со своими прямыми обязанностями. — Да когда такое было? — Каждый день, — с нажимом произносит Кёнсу, и Чондэ нечего возразить ему. — И ты правда считаешь, что дело в религии? — Докажи мне обратное.***
"Дописать в повинности прелюбодеяние?.." Чондэ последний раз проверяет время в без десяти минут шесть и перекрещивается перед входом в церковь. "Кёнсу был прав. Я ничего не могу доказать". Мобильный телефон взрывается десятками сообщений и звонков, но Чондэ игнорирует его, пристально следя только за ходом мессы. Послушно преклоняет колени и опускает взгляд в раскрытый молитвенник. В голове роятся мысли и воспоминания о том, что когда-то ему говорил Кёнсу.***
— Чему тебя учит вера? — Есть вещи, которые мы не в силах понять. Но должны блюсти закон совести. Нести ответственность не только перед собой, но и перед высшей силой. Просто потому что. — И что будет, если эту ответственность отбросить? Накажут? Я никогда не поверю, что тебя на плаву держит лишь боязнь кары. Неужели ты пал настолько низко? Что насчёт ответственности перед людьми? Ты гражданин, ты работник правоохранительных органов. Тебе есть перед кем отчитываться, и увольнение в качестве санкции — не самое страшное здесь. — Мне определённо есть перед кем отчитываться, ты прав. Но как же понять без подобных ориентиров, где добро и где зло? — У тебя не было возможности не читать уголовный кодекс. Я считаю, там достаточно подробно написано, что делать можно, а чего нельзя. — Если ты не видишь деяний творца в происходящем, то мне нечего ответить. Хотя… Кодекс для меня бесспорно важен, но знаешь, почему я работаю там, где работаю? Потому что мне кажется, что таково моё призвание. Что так определили там, выше. Даже если я не способен полноценно отстоять своё мнение, я просто продолжаю верить, что нахожусь в надёжных руках, которые расчерчивают карту моей жизни. На меня есть планы, и я им доверяю, я следую этому зову. Земное всегда будет иметь для меня второстепенное значение.***
Чондэ выходит из церкви до начала исповеди, чтобы вдохнуть свежий воздух занимающейся зимы. "Сегодня я не готов". Он ещё раз осматривает фасад здания и прячет замёрзшие руки в карманы, когда где-то рядом раздаётся громкое покашливание, явно для привлечения внимания. Он оборачивается и замечает Бэкхёна. — Как вы меня нашли? — машинально спрашивает Чондэ. Бэкхён поначалу только фыркает в ответ. Он выглядит растрёпанным и недовольным, сверлит Чондэ укоризненным взглядом и передёргивает плечами. Должно быть, тоже от холода. По крайней мере, Чондэ на это надеется. "Не я же ему так противен?" — Пришёл на зов сердца, — вздыхает в итоге Бэкхён, сдаваясь. Они медленными шагами начинают двигаться в сторону ближайшей парковки, где Бэкхён оставил машину. — А если честно? — Запросил данные у айтишников по твоему номеру. Чондэ подавляет довольную улыбку. Почему-то грусть быстро утекает в небытие, и её место занимает чувство моральной удовлетворённости. Несмотря на то, что такое пристальное внимание Бэкхёна ему льстит, Чондэ всё же напоминает ему: — Вы ведь знаете, что использование результатов телефонного биллинга в личных целях незаконно? — Это была общественная цель, — резко отвечает он. — Ты нужен в участке как можно скорее. — Что стряслось? — Стрясся взбешённый Чанёль. Он же просил не опаздывать. Они садятся в машину Бэкхёна, и Чондэ позволяет себе поддаться воспоминаниям прошлого вечера. Вечера, когда воля дала трещину и когда Чондэ впервые за долгое время ощутил себя настолько сильно кому-то необходимым. Теперь всё иначе. Меньше, чем за двенадцать часов, в их отношениях слишком многое поменялось. Бэкхён водит довольно резко. На месте дорожного инспектора он бы точно попросил его остановиться, чтобы убедиться в трезвости водителя. Но Чондэ понимает, что Бэкхён абсолютно трезв и вменяем, только очень злится. В самом деле из-за задержки? — Ты отключил звук на своём чёртовом мобильнике и сбежал без предупреждения, — говорит Бэкхён, не отрывая взгляда от дороги перед собой. — Более того, выбрал для этого концерта день, когда твоя фигура как лидера расследования имеет исключительное значение. Ты, блять, просто неадекватный. Невыносимый. "Исключительное значение лидера?" — Я даже боковым зрением вижу, как тебе дискомфортно. И правильно. Заслуженно. Ты подставляешь бесчисленное количество людей. — Да что за срочность? — Ну, конечно! Что за срочность? Что за изувеченные тела посреди Сеула? Что за уголовное дело, которое тебе поручено? Впервые слышу, да, определённо! Ты уже придумал нормальное оправдание? "Мне стало грустно и захотелось послушать церковный хор" не считается, если вдруг именно это ты собирался использовать. — Мы опаздываем всего на час, прекратите драматизировать. — Всё было бы нормально, если бы тебе хватило духу просто разбудить меня. Разве я когда-либо прежде проявлял к тебе грубость? Я бы даже не потребовал объяснений, я бы выгораживал тебя. Но нет. Ты выбрал быть мудаком. Или тебе стало паршиво от одного моего вида? Воротит от мысли, что спал со мной в одной кровати? Претит самому себе признаваться в том, что ты слабый настолько, чтобы выдержать ещё один разговор? — Заткнитесь! Чондэ с силой дёргает ручку двери, но та оказывается заблокирована. — Выпрыгнешь на ходу? — усмехается Бэкхён. — Оставь это, начальник. У нас уже есть сегодня один труп.***
— Да ладно, — недовольно вздыхает Чанёль, заметив на пороге Чондэ и Бэкхёна. — Выспались? — обращается он явно к Чондэ, пока Бэкхён проходит мимо полковника, хлопая по плечу, и Чанёль ему кивает будто бы даже с сочувствием. — Все в зал. В обычной ситуации Чондэ не постеснялся бы воспользоваться своим обезоруживающим аргументом "я тут отдаю приказы", но сейчас он понимает, что не имеет возможности так ответить. — Я начну, — Кёнсу поднимается с насиженного места, как только вся команда заходит в помещение. Чондэ удивляется его инициативности. Голос у Кёнсу тревожный, но на лице он пытается сохранять спокойное выражение. Чондэ знает его уже достаточное количество времени, чтобы быть уверенным в наличии каких-то проблем. — Во-первых, если Чондэ ещё не в курсе, то сегодня утром обнаружили тело в центральном парке прямо посреди дороги, — Чондэ поворачивается на Чанёля, и тот протягивает ему конверт со стопкой фотографий места происшествия. — Думаю, полковник Пак посвятит тебя в необходимые подробности, а я сообщу вам всем о результатах вскрытия. Скорее, осмотра. Потому что тело уже было вскрыто. Чондэ приглядывается к фотографиям и подавляет рвотные позывы. Снимки выглядят отвратительно подробно. — В общем, печень, изъятая из морозильной камеры у Чондэ дома, абсолютно точно принадлежит этому человеку. И по трупу можно точнее определить время убийства — позавчера между тремя и четырьмя часами дня. Кроме печени, изъято ещё несколько органов. Сердце, лёгкие, почки, желудок, селезёнка и… Вырезан значительный участок аорты — около десяти сантиметров. Это предоставляет вам большой простор для раздумий над мотивом. На теле множество синяков и ссадин, вероятно, жертва оказывала сопротивление. Однако анализ материала из-под ногтей ничего не дал, я не нашёл никаких генетических материалов убийцы. Теперь о причине смерти. Борозда на шее ясно даёт понять, что наш несчастный был задушен. Душили долго, вероятно, он на первых порах неплохо справлялся с нападавшим. Но убийце как-то удалось сломать ему в процессе четвёртый шейный позвонок, так что у бедняги не осталось шансов. — Что скажешь по почерку? — интересуется Бэкхён. — Немного отличается от нашего предыдущего пациента… — Кёнсу слегка заминается, подбирая слова. — В тот раз все органы остались на месте. Но это не так уж важно, когда мы имеем дело с психом, подобным этому. Мало ли, какие цели он преследует. И на предыдущем теле разрезы более неаккуратные. Здесь же мы наблюдаем почти ювелирно проделанную работу. Словно над ним корпел настоящий врач. — Имеем ли мы вообще тогда право так быстро связывать эти два убийства? — снова вмешивается Бэкхён. Кёнсу с подозрительной робостью кивает. — Несмотря на такую разницу, я всё же склонен считать, что это был один человек. Он явно умеет орудовать хирургическими принадлежностями, но не полностью профессионально. Как образованный человек с существенным недостатком практики. Во втором случае приложено значительное количество усилий, а первое сделано наотмашь, с гораздо меньшим старанием. Более того, неровности по краям порезов мне кажутся довольно очевидным признаком, что убийца симулировал незнание производимого процесса. Но важнее всего то, что форма мелких ран абсолютно совпадает. Ультразвуковое исследование показало идентичность проникающих предметов. — Ты же сказал, что причина смерти — удушье, — непонимающе переспрашивает Чондэ. — Да, так и есть. В обоих случаях. Жертвы изначально задушены, а позже — изувечены и вскрыты. То ли развлечения ради, то ли… — То ли что? — Чанёль в нетерпении прикусывает губу. — То ли для того, чтобы мы его поймали. Предмет, которым кололи обоих уже после смерти — изогнутая железная дуга. Вещь весьма специфичная, этот факт не позволяет нам рассматривать два дела обособленно друг от друга. Что-то типа кривого ножа или металлической пластины, которая используется в строительстве. Больше похоже на второе. И, кроме того, оба тела обработаны хлоргексидином, видимо, в тех местах, в которых могли остаться следы ДНК преступника. На этом пока всё. Мне нужен аппарат рентгена для более точной картины, придётся труп перевозить в другое место, здесь его нет. Ну, это на тот случай, если только вы не поймаете мерзавца в ближайшие пару часов. — Пару часов? — Чондэ удивлённо вскидывает брови, и Кёнсу кивает. На его место встаёт Чанёль. — Да, пару часов, — Чанёль достаёт из кармана пульт от интерактивной доски и нажимает несколько кнопок, выводя на экран какие-то чёрно-белые снимки. — Наш убийца впервые показал лицо на камеру. Качество не особенно хорошее, но это всё же сильно упростит дело. Чондэ щурится, собирая в голове цельную картинку из пиксельных изображений. И когда осознание добирается до чёткой формулировки, его тело пробивает дрожь. Что дальше говорит Чанёль, он не слышит. "Это же было очевидно, так? Я был бы полным придурком, если бы не понял. Но чтобы прямо в лоб!.." — Чондэ? — спустя какое-то время Ким замечает перед собой чужую руку. — Ты почему завис? Бэкхён больше не звучит агрессивно. Больше обеспокоенно. — Я просто, эм… Мне тоже есть, что сказать. — Удивите нас, мистер следователь, — хмыкает Чанёль. "Да я сам в шоке". Чондэ тянется пальцами к карману брюк и медленно извлекает оттуда сложенный в несколько раз конверт. Все в молчании ждут продолжения. — История совершенно абсурдная, — с нервным смехом начинает Чондэ, откладывая конверт перед собой на стол. — Я сначала и не подумал, что посыльный мог во всём наврать. Ну, первые пару секунд. А потом никакого мужчины не нашлось, так что, видимо… Видимо, я стоял лицом к лицу с этим маньяком. И мило благодарил его за наводку в пустоту. — Объяснитесь, — требовательным тоном произносит Чанёль, пока морщины на его лице залегают всё глубже. "Да, мне тоже это не нравится". — Теперь я точно знаю, что это был именно он. Но даже если глаза и память меня обманывают, этот посыльный… Необходим нам здесь в качестве свидетеля. Если не обманывают, то он, чёрт возьми, необходим нам здесь в качестве сами понимаете кого. — Я вот прямо всеми извилинами ощущаю, что он сейчас говорит о личной встрече с убийцей, — заламывая на руках пальцы, осторожно говорит Бэкхён. — Но я один никак не могу понять, что конкретно он имеет в виду? — Не один, — Чанёль и Бэкхён переглядываются, а после возвращают своё внимание на Чондэ, которому приходится всё же собраться с мыслями и более подробно описать, что произошло ночью. — Ты- Бэкхён глубоко вдыхает и проводит руками в воздухе, пытаясь успокоиться. Чанёль молчит с совершенно шокированным лицом, Кёнсу неловко улыбается. — Я едва сдерживаюсь, чтобы не ударить тебя по лицу, — признаётся Бэкхён и пододвигает к себе упаковку стерильных перчаток с края стола. — Это же надо додуматься пытаться всё умолчать, забить на отпечатки и потожировые, а потом ещё и строить из себя саму невинность! Чондэ тоже давит из себя улыбку. — Когда всё это закончится, мне понадобится отпуск, — говорит Бэкхён, натягивает на одну руку перчатку и, забрав письмо, быстро удаляется по коридору в сторону лаборатории.***
Когда нотации Чанёля об излишней беспечности Чондэ заканчиваются, а сам Чанёль удаляется по каким-то другим делам, Чондэ оказывается наедине с Кёнсу. Они молчат около минуты, а после Кёнсу таки заводит новую речь. — Нам надо поговорить. — О чём? — О трупе. — Почему не высказался сразу? — Потому что я не знаю, как отреагирует Чанёль. Мне нужно с тобой посоветоваться. Заходя в нужную комнату, Чондэ запирает за собой и Кёнсу дверь как можно плотнее. В помещении очень холодно, но Кёнсу не обращает на это никакого внимания, подходя к центральному столу, на котором и лежит тело, накрытое белой простынёй. Чондэ совсем не уверен, что готов увидеть изодранного едва ли не в клочья человека. Но Кёнсу не спрашивает его мнения, сдёргивая ткань и отбрасывая её к ногам жертвы. Чондэ облегчённо выдыхает. "В самом деле. Почему я ожидал месиво? Всё уже подшито и очищено". Швы наложены только на те места, где Кёнсу самостоятельно проводил разрезы. Но грудная клетка и брюшная полость всё ещё видны изнутри. — По правде, у меня есть идея насчёт мотива. Теория довольно безумная, но не пустая. — Что такое? — Чондэ пытается воспроизвести мысленно то, что говорил Кёнсу ещё двадцатью минутами ранее в зале, и параллельно рассматривает обнажённого и вскрытого юношу перед собой. — Взгляни на эти разрезы. Я упоминал, что они сделаны с почти хирургической точностью. Как аккуратно пережаты сосуды и извлечены органы. Кроме того, — Кёнсу показывает на снимок печени, висящий на стене рядом. — Смотри. — Что я должен увидеть? — О, прости… Ничего не должен. Просто идея по поводу того, почему тебе он подложил именно печень, у меня тоже есть. Все органы были в идеальном состоянии. Я изучил анамнез этого бедолаги, он просто в прекрасной форме. Был. Но когда я дополнительно изучал печень, то обнаружил в ней тромб. Это значит, что в скором времени она могла бы и так перестать функционировать. А всё, что было в хорошем состоянии, он забрал. — Ты же не намекаешь, что это... какой-то... что-то вроде... — Что-то вроде чёрного рынка органов? — читая чужие мысли, спрашивает Кёнсу. Чондэ ужасается его догадкам. — Я могу только сказать, что все органы, которые он забрал, в теории могут быть пригодны для пересадки. Учитывая его аккуратность и здоровье жертвы. Кёнсу накрывает тело простынёй, после чего снимает перчатки. — Разве это возможно? Так продавать органы? Я, конечно, не врач, но нельзя же вытащить почки у случайного человека и подшить их другому? Это не сработает! — Само собой не сработает. К тому же, из прошлого тела он ничего не взял, что подрывает мою и без того шаткую теорию. Хотя, это могло быть сделано просто для отвода глаз. У меня есть ещё несколько версий. Каннибализм, например, или просто трофеи, как многие серийники собирают. Мне понадобится ещё один судмедэксперт, потому что у меня уже едет крыша от собственных домыслов. — Спасибо, Кёнсу. Я соберу всех и сообщу тебе, договорились? — Нет, — Кёнсу резко его обрывает. — Найди мне хорошего специалиста, ты наверняка такого знаешь. А обсуждать будем уже после того, как он мне своё мнение обоснует. Кёнсу распахивает перед собой дверь на выход и обнаруживает пригнувшегося рядом с проёмом Бэкхёна. — Я всё слышал, — заявляет тот. — Рад за тебя, — высокомерно отчеканивает Кёнсу, пока Чондэ не может придумать стоящей реакции на всю свалившуюся на него информацию. — Хочу помочь, — настаивает Бён. — Мне нужен сторонний взгляд профессионала. Сразу обозначу, что твой взгляд мне не подойдёт. — Эй! — Бэкхён возмущённо всплёскивает руками. — У меня ощущение, что ты косоглазый, — как ни в чём не бывало говорит Кёнсу, возвращая себе прежнюю маску бескрайнего спокойствия. — А у тебя астигматизм! — Ты тоже это понимаешь, да? Если мы с тобой вдвоём взглянем, то высмотрим что-нибудь такое, что эти будут до скончания времён расследовать. "И то правда".