Стремление быть всегда правым — признак вульгарного ума.
А. Камю
Карету немного потряхивало на просёлочной дороге. Вечернее солнце предательски пробивалось сквозь гобеленовые голубые шторки с вьюжными узорами, из-за чего некоторые лучики мешали вновь опуститься в дрёму. Морганна вздохнула и уже не пыталась снова удобно устроиться на сидении — она поднялась в сидячее положение и легко потянулась. Альберт оторвался от инструмента на своих коленях, улыбнулся сестре и подал флягу с водой. В руках брата Марго увидела сальту — северянский музыкальный инструмент, формой похожий на лютню, но имеющий четыре тройных струны, на которых играли без плектра. Отец привил Альберту любовь к этому инструменту ещё в детстве. Пускай он и не стал виртуозом, но игра служила особым способом расслабиться. — Мы почти приехали. Уотсон остановит нас как раз у мэрии, — Ал вернулся к сальте и провёл пальцами по струнам. Марго вздохнула, сделала пару глотков и вытерла губы краем манжеты рубашки. — Ты не голодна? В полдень мы сделали остановку у постоялого двора и пообедали. Я оставил немного второго блюда, не хочешь? — Не отказалась бы, — Аня кивнула и подняла столик из дверцы кареты, пока брат достал глиняный сосуд с уже прохладной едой и приборы. Губы Хель на миг тронула улыбка, пока он наблюдал за сестрой. Инквизитор чуть подался вперёд и убрал белую прядь за ухо. — М? — Морганна подняла глаза и шмыгнула носом. — Что-то не так? — Ешь давай, — Альберт откинулся обратно, вновь склонился над инструментом и стал поворачивать колки на грифе. — Вкусно? — Очень, — Аня довольно фыркнула, подняла горшочек и собирала со дна остатки картофельного пюре с луком. — Южане чудесно готовят овощи, — Марго отставила сосуд в сторону и потянулась за полотенцем. Она вытерла губы от масла и кусочков пищи, после убрала макитру в ящик для посуды, а стол вернула в привычное состояние. — Ты делал мне укол? — В два часа, всё по расписанию. — Спасибо. Воцарилась тишина. Морганна неловко заломила пальцы, опустила голову, но только услышала звук струн, выдохнула. — Сыграешь мне что-нибудь? — тихая просьба от сестры заставила Альберта поднять глаза и удивлённо вскинуть брови. — Ты так часто сидишь над ней, вот и стало интересно послушать. — Даже не знаю… Ты редко просишь меня играть… — Ал пожал плечами и осмотрел женщину перед собой. Её поникший взгляд кольнул совесть, поэтому мужчина вздохнул и выпрямился. — Но я рад. Как насчёт папиной колыбельной? — Хочешь, чтобы я расплакалась, как малое дитя? — Аня закатила глаза, открыла шторку с теневой стороны и прижалась к окошку лицом. Альберт коротко хохотнул, потянул руку, чтобы потрепать сестру за щёку, а после вернулся к сальте: — Тогда пусть это будет фантазия. Морганна не поворачивалась, лишь привстала, чтобы потянуть стекло вниз и открыть окошко. Хель опиралась на импровизированный подоконник и глубоко вдыхала знойный воздух, наполненный цветочными ароматами и запахом вспаханной земли. С противоположного сидения послышалась лёгкая мелодичная трель. Альберт перебирал пальцами по струнам, а они порождали нежную тихую песню. Она лилась медленно, не спеша, словно кто-то очень маленький прыгал по металлическим нитям — быть может летние духи разыгрались? Аня спокойно выдохнула, расслабилась и полностью окунулась в пейзажи Атмании. Из открытого окна хорошо было видно зелёные волны пшеничного поля. Пускай сейчас только начало июня, южные поля уже багровели — скорее всего через пару недель злато сменит изумрудные колосья. Уотсон ехал также неспешно, поэтому Морганне удавалось рассмотреть небольшие цветочки: вот синие васильки, а меж ними затесались хрупкие ромашки. Качались маленькие «кашки» — розовый клевер со сладкими лепестками; невысокие стебли поднимающихся колокольчиков — фиолетовых шапочек, что покачивались, когда мимо проезжала карета. Мимо шагали величественные слоны, на которых восседали загорелые люди, в основном женщины. Мужчины чаще встречались на осликах. Парочку таких Хель разглядела в полях. Вот он южный цветок — Милград. Маленькая память южан о Северянской княгине Венне, которая помогла им отвоевать выход к морю у западцев. Нет, родной Север совершенно иной. В Йорнорграде, где они с братом жили и воспитывались, не было такого зноя, не было жгучего солнца и небо темнее. Атмания цветёт — она нежна и свежа, чистое жаркое лето Королевства Арион. И как же красиво она сочеталась с противоположной ему грубой натурной варяжских земель, окутанных туманами и холодами. Морганна отстранилась от окна и вновь обратила внимание на брата. Его пальцы сделали последний перебой и мягко накрыли струны, чтобы звук медленно иссяк. Альберт откинулся на мягкую спинку сидения и отложил сальту в сторону. Без слов женщина подала ему флягу, из которой инквизитор сделал пару больших глотков и утёр губы. Его взгляд скользнул по сестре, сидению кареты и остановился в окне. — Мы въезжаем, — Ал указал на мост, по окончанию которого располагались ворота, впускающие в город. — Южане сохранили даже наш орнамент на въезде! Милград был достаточно старым городом. Великая Эллиорская Резня кровавой войной пронеслась по всему миру ещё полторы тысячи лет назад и завершилась спустя пять столетий, чем огласила начало новой эпохи. А после ВЭР это поселение стало крупной деревенькой, которую обнесли крепостью, но уже к своему рождению, восемь сотен лет назад, город стал важной тыловой точкой, которая снабжала припасами южан и северян во время войны с Западным Княжеством Шуазур. Через него протекали сразу три чистые реки — Кейнар, Вайлирт и Маллиар, поэтому Милград мог похвастаться довольно низкой ценой за водоснабжение в пригородные поселения, а жители города могли пользоваться водой в любое время и бесплатно. По въезду внутрь карета сразу повернула на дорогу к мэрии — на улицу Розы. Такое название она получила в честь жертвы одной из мэрских дочек — Розелии, которая в голодные годы междоусобицы отдала все свои вещи и накупила хлеба в склады, чем помогла городу выжить. Марго переглянулась с братом и показала на причудливые для них, северян, дома с округлыми узорами, цветной росписью на стенах и ставнях. Все постройки были с виду мягкими — воздушными и невесомыми, достаточно открытыми и лёгкими. Карета проехала поворот на гостевую центральную площадь, и Хель обратили внимание на достаточно широкую лекáрню — так в Зелёном Княжестве Атмании называли больницы и лазареты. После по центральной улице карета выехала прямо к порогу мэрии. Альберт уже собрался выйти на улицу, но Морганна его остановила. — Сиди. Я сама всё сделаю, — женщина притянула к себе куртку и сумку. Она выудила из последней небольшую коробочку и нацепила на правое ухо голубую серёжку с гербом Королевства внутри треугольного камня и свободной цепочкой, струящейся вниз где-то сантиметров девять. — Не забудь, если что, свой ёрерин. Ёрерином северяне называли особый отличительный знак их инквизиции — серьгу с камнями на цепочках. Чем длиннее была цепь, тем выше звание. Хотя их и надевали лишь на мероприятия или в доказательство должности, каждый инквизитор носил свой знак при себе — в серебряном оплетении мочки был выплавлен особый номер, под которым числился человек. Ал наклонился к своей куртке и вынул оттуда тканевый свёрток. Он вынул из него аккуратное украшение, обвивающее ушную раковину и с закрепкой на мочке. Вниз с серебряного каффа спускался такой же треугольный голубой камень как у женщины, с такой же длинной цепочкой. Альберт кивнул, надел, но прямо перед выходом остановил сестру и жестом показал тишину. Кто-то громко хлопнул дверью мэрии и громко ругался на южном. Морганна отметила для себя, что голос был смутно знакомым. Она выдохнула и открыла дверь, после чего вышла к ругающемуся человеку. Им оказался мужчина, что явно не был гостем — смуглый оттенок кожи является чуть ли не главным критерием, показывающим южное происхождение. Его рыжие волосы были собраны в неаккуратный низкий хвост и ходили ходуном в такт его жестикуляции. За ним из-за двери здания показался смуглый низенький толстячок в зелёном шервани. Сам он был с небольшой каштановой шевелюрой, из которой выделялся стоящий чубчик. — Дхава Нишант, прошу вас, успокойтесь! — мужчина выставил вперёд ладонь и потёр переносицу. — Вы понимаете, что я не могу дать вам разрешение на подобное? Это не в моей компетенции! Тем более, вы… Вы? — толстячок отошёл в сторону от собеседника и быстренько спустился к карете. — Ох, приветствую вас, авира Хель, в Милграде! Можете звать меня дхава Вивек, — мужчина поклонился и поцеловал руку Морганне, на что та неловко улыбнулась. — Нишнт, подойдите. Хель на секунду удивилась обращению, но Уотсон быстро напомнил: — «Сударыня» по-вашему. Рыжий мужчина обернулся и с раздражением цыкнул, но немедленно спустился к ним. Альберт сразу заметил на его груди значок шерифа. У каждого региона он был свой, но схожий с другими: северяне, варяжцы, носили треугольник, опущенный вершиной вниз; южане, атманцы, — такой же, только перед углом проходила тонкая линия; западцы, шуазурцы, — такой же треугольник, только вершиной вверх; восточане, вэтельширцы — западный треугольник, но перед углом, как и у южан, проходила линия. Подобное и от глаза Морганны не ушло. — Мы с братом приехали на праздник. Нам посоветовали посетить Милори, чтобы развеяться. Вы не против? — Аня миролюбиво улыбнулась, а краем глаза оглядела Нишанта. — Всё в порядке, шериф? Кажется, вы нам не рады. — Вам не кажется, — мужчина подошёл ближе и чуть поднял голову вверх. Морганна, будучи северянкой, была несколько выше, буквально на несколько сантиметров. Из-за подобной детали, женщине стало неловко, и она спустилась на одну ступеньку ниже. — Если приезжают инквизиторы, значит что-то случилось. Действительно ли вы приехали на праздник? — Моя сестра уже сказала вам, что мы приехали отдохнуть. Это плохо? Или мы должны заранее вас оповещать? — Альберт всё же вышел из кареты и зачесал волосы назад. Его недовольный взгляд тоже проскользил по Нишанту, на что тот фыркнул и быстро спустился, после чего также стремительно удалился. — У него плохой день? — Всё в порядке, просто у нашего шерифа достаточно пламенный характер и обострённое чувство справедливости, — виновато выдохнул мэр, а после кивнул. — Что ж, желаю вам прекрасно отдохнуть. Я занесу в реестр ваш приезд как наблюдение за праздником. — Благодарим, — Хель опускают головы в уважительном поклоне. Вивек улыбнулся им, развернулся на пятках и поднялся обратно в мэрию. Морганна сняла очки, потёрла переносицу и выдохнула: — У меня плохое предчувствие, — женщина надела очки и покачала головой. — Расслабься, — Ал поправил её воротник и повернулся к кучеру. — Уотсон, вы можете уже быть свободным, только отвезите вещи на постоялый двор. — Как скажете, сударь, — кивнул инквизитору Уотсон, стегнул лошадей поводьями и уехал. — Пойдём, я угощаю, — мужчина взял сестру под руку и повёл за собой. Морганна кинула взгляд на улицу, в которую свернул шериф. «Как странно. Я точно слышала этот голос раньше. Только вот, кто он?»