Всегда был нужен

      Вроде хотелось сказать так много, столько выплеснуть, что уже острыми скалами накопилось внутри, отгородив сердце от теплоты и нежности. Но Джисон просто не мог принять услышанное. Резко разучился понимать человеческую речь, как и верить своему сознанию — оно довольно-таки часто пыталось обмануть его ранее, потому и утратило доверие. Реальностью же оставалось то, что Минхо действительно льнул к нему, уже сам руками хватался за ткань футболки в районе груди, прежде чем ладонь уложил туда, где полыхало сердце под истлевшими болью рёбрами. Никто из них не торопился сделать что-либо, даже если хотелось. Даже если желания кололи вены жадностью до большего, до сладостного, до неправильного. Ли просто своё лицо в чужой шее прятал и медленно, шумно, втягивал пленительный аромат, пока Хан продолжал поглаживать сильную спину, еле-еле дотягиваясь до поясницы, только чтобы прижать чуточку ближе горячее тело. В тишине всхлипы омеги испарялись плавностью более мягких звуков, а после и вовсе исчезли, лишь шумное дыхание оставалось различимым и даже немного жгло кожу от каждого выдоха через рот. Небольшая ладонь по-прежнему оставалась на грудной клетке, совершая ощутимые поглаживания, словно стремилась поймать каждый удар бушующего от переполняющих чувств органа. Джисону нравились мягкие касания, его веки прикрывались от этого, в горле снова начинало что-то взрываться странными ощущениями: собирался заурчать. Ведь мелисса обогащалась теплотой, игриво сплеталась с его ромашками, порождая невероятное дитя — истинное спокойствие. Казалось, так просидеть вечность можно было, может, даже хотелось, но Минхо отстранился. Покрасневшими глазами смотрел на лицо альфы, однако руку не смел отнять, пригрелся. — Всё правда? — совсем тихо спросил он. — Чувства. Твои. Или я брежу от наркотика? — Всё правда, — осторожно кивнул Хан. — Неправильная. Но нужная. — Почему неправильная? — брови свелись «домиком», а из-за отяжелевших слезами ресниц взгляд виделся полным отчаяния. — Я же готов разделить их. Отдать тебе свои. Отдать тебе своё сердце. — Потому что… — Джисон запнулся. Он знал, что его чувства запретные, неправильные, даже если взаимные. Ведь мальчик в его руках мог сейчас принимать свою спутанность за истину, а после жалеть о сказанном. — Не говори про возраст. Не говори про наши роли в обществе. Оно всё может измениться. Я… Я смогу добиться многого, чтобы ты гордился мной. — Но девять лет это много. Насколько я знаю, твоему папе сейчас сорок. У нас с ним такая же разница, как у меня с тобой, — это было всё ещё весомым для Хана. От этих мыслей он сбежать не мог. — Не думаю, что он и твой отец смогли бы это принять. — Ты уверен, что ты взрослый? — усмехнулся Минхо искренне, созерцая потерянного альфу. — Почему тебе есть дело до других? Мы сейчас не в тех обстоятельствах, чтобы в себе до конца разобраться, но я уверен в том, что чувствую к тебе. Я взращивал это долго и так же долго пытался это уничтожить. Не вышло только. — Минхо, — некрупная ладонь опустилась на мягкую щёку, где совсем немного пробилась чуть заметная щетина, — я хочу быть с тобой. Просто так долго не верил, что такое вообще возможно. — Мы… Мы можем поговорить обо всём потом. Просто, — Ли тяжело выдохнул и свою руку сверху на чужой устроил, — я очень счастлив. Это кажется глупым и каким-то резким порывом, но я не ребёнок. И, пожалуй, уверен, что теперь не готов отпустить тебя. Когда ты признался… Я не хочу снова терять тебя. Время с тобой было лучшим, каждое занятие проходило с волнением, но я чувствовал себя под защитой, да ещё смог преодолеть барьер в английском языке благодаря тебе, — мягкая улыбка. — Я всегда искал твой взгляд на всех соревнованиях. Видел, как ты смотрел на меня, как радовался моим победам. — Современные малыши такие умные, — рассмеялся Джисон, пока в нём разрасталось нечто нежное. Юная омега пыталась донести до него то, насколько незрелым он выглядел со стороны. — Я просто никогда не был в серьёзных отношениях, — Минхо изумился, чуть дёргаясь. Не верил. — А уж находиться рядом с тем, кого моё сердце выбрало… Я боюсь сделать что-то не так. Боюсь, что из-за меня у тебя может что-то разрушиться в жизни. — Хён, ты ребёнок! — Ли схватил его за плечи. — Я люблю тебя!       Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, прежде чем Джисон утянул Минхо к себе на колени, крепко обнимая. У него было ясное понимание того, что Ли видел ситуацию совсем не так, как он. Для него всё было многим проще, даже воспринимать что-то не чудилось чем-то тяжелым, но сейчас Хан просто не хотел грузить его реальностью и пугать возможностью плохого исхода. Ведь сам он сталкивался со многим в своей жизни и знал, на что способны люди. Помнил недавнюю угрозу и пока не имел представления, во что она могла вылиться. Однако не желал разрушать ту иллюзию счастья, в какую оба шагнули на эти мгновения. Всё потом. Позже. И Джисон будет готов изложить свои мысли юной омеге, так отчаянно верящей в то, что преград никаких не было и быть не могло. Прямо в этот момент Минхо открывался, брал то, что ему было столь необходимо — заботу и ласку, хотя сам пугался своей жажды прикосновений. Проверял границы дозволенного: трогал старшего то тут, то там, пока чужие сильные руки на талии покоились, кончиком носа скользил по подставленной шее и улавливал шумные выдохи и ощутимую дрожь. Джисон поддавался. Расслаблялся и забывался, веки смыкая, потому-то Ли медлить и не стал. Робко прикоснулся к мягкой, пылающей румянцем щеке в быстром поцелуе, и прежде чем Хан голову повернул, сам вновь в шее спрятался. — Нежность, — еле слышно выдохнул альфа. — Невероятный.       Омега продолжала ластиться и чуть подрагивать, когда её бережно начали укачивать. В аромате лета хотелось потеряться и отречься от былого. Всё перестало иметь хоть какое-то значение. После долгих душевных терзаний, мыслей о том, что кто-то Джисона всегда дома ждал, обнимал, целовал — мечталось расплавиться. Отдаться во власть тёплого комка радости, увеличивающегося всё сильнее от каждой новой минуты соприкосновения тел. Никакой пошлости, лишь забота, обоюдное смущение и заполошно стучащие сердца. Они спрятаны от глаз всех людей за этими стенами. У них появилась маленькая тайна — общие чувства немыслимой влюблённости, которой оба пока не были готовы дать точную характеристику. Хан ещё не мог поверить, что держал в руках то самое чудо, каким дорожил так долго, а Минхо и вовсе растворялся в запахе ромашек, в убаюкивающих движениях и еле слышном урчании: Джисон сдался и не пытался себя контролировать, утонув в мелиссе. Но момент осторожного единения прервал звонок в дверь. С невообразимой бережностью, под игнорирование яростной боли в спине, альфа уложил омегу на постель, тут же одеялом накрывая, дабы наготу спрятать. — Всегда был нужен, — на пробу произнёс Минхо и в глаза Хана заглянул. — Нужен, — выдохнул тихо Джисон. — Даже такой… — Я хочу кричать о том, как сильно люблю тебя. Как давно привязан к тебе. Как мне жаль, что не уберёг, — скороговоркой выдал альфа. — Но дай мне возможность позаботиться о тебе, хорошо?       Ли улыбнулся со слезами на глазах. Его пугала собственная эмоциональность, но расправляющий одеяло мужчина действительно находился сейчас рядом. Больше не надо было фантазировать о нём. Больше не стоило растрачивать себя на ненависть к своему полу. Больше не приходилось убегать. Поэтому даже в спину Хана смотрел спокойно, теперь не было страшно, что этот образ исчезнет. Зато зашедший врач отчего-то привёл в неистовый ужас, а его допрос с пристрастием душу вынул из тела, словно та подаренная умиротворённость была мгновенно отобрана чужими руками. Но ещё больше в неописуемый страх погружало осознание: это просто врач. От которого Джисон откупился деньгами, когда сам же и ответил, чем оправдано состояние омеги — «эстра» запрещена. И, конечно, доктор, такая же омега, с недоверием смотрел на альфу, пока поражённый масштабами проблем Ли молчал: от других откупиться вряд ли получится. С трудом он выдавил из себя, что принятый препарат — не более чем неосмотрительность на вечеринке, а протянутые несколько сотен тысяч вон и вовсе закрыли все оставшиеся вопросы. С тревогой Минхо позволял себя осматривать: по поводу синяков доктор уже тоже рот было открыл, но Ли сразу перебил, заверяя, что это всё из-за спорта, и продемонстрировал свои руки, сбитые от бесконечных тренировок. Однако волнение не исчезало и тогда, когда кровь брали на анализ, и оно усиливалось, стоило поднять взгляд на Хана: тот был не похож на себя — снова превратился в заученного персонажа. Серьёзный, строгий, с подавленным запахом: это губило. Минхо нуждался в ромашках и их жаре, но ему не давали этого, потому что всецело и полностью мужчина слушал рекомендации и наставления. В одно мгновение они поменялись местами. Ли снова стал ребёнком, которому дарили заботу. — Вот здесь, — врач надавил чуть сильнее на живот Ли, отчего тот сразу всхлипнул, — есть уплотнение. Необходимо сделать УЗИ. — С чем это может быть связано? — обеспокоенно поинтересовался Хан, старательно игнорируя наготу нижней части тела Минхо, ведь прикрыться одеялом ему не дали руки в латексных перчатках. — Сложно сказать. От кисты до полученной травмы. Поэтому обязательно запишитесь в больницу на полноценный осмотр. — Хорошо, — согласился мужчина, пока Ли с его лица глаз не сводил. Молил взором о запахе. О крохе так нужного сейчас аромата. — Сейчас я сделаю быстро тест на гормоны и тогда смогу что-то выписать. После приёма «эстры» обычно побочные эффекты могут сохраняться до нескольких суток, — Минхо вынудили подставить руку, дабы у него снова могли взять немного крови. В небольшую колбу тут же опустили тест-полоску, и под удивлённые взгляды та сменяла свой цвет с белого на нежно-голубой, а после на багряно-красный. — У вас должна быть течка? — У меня? — не понял Минхо за шумом собственной крови в ушах, но тут же прокашлялся. — Через пару недель. По графику. — Думаю, через восемь-десять часов начнётся. Гормоны завышены. Вы чувствуете какие-то изменения в теле? — Нет. — Вероятно, из-за препарата. Не думаю, что течка будет долгая и болезненная, но выпишу всё необходимое. Не все привычные лекарства можно принимать в вашей ситуации.       Казалось, что всё рушилось слишком быстро и охотно. Свои течки Минхо переносил тяжело и остро, терпеть себя не мог в моменты перед полным отключением сознания, ведь слышал собственный скулёж. Обычно с ним был отец в такие моменты, который просто подавлял феромонами, а после поглаживал по спутанным и влажным волосам. Сейчас отца рядом не было. От мысли о том, что такое тяжёлое для организма и разума событие предстояло провести вне дома, сковывало лютое смятение, сравнимое с первым днём в потоке альф. — Во время секса, — продолжил врач, пока спешно рукой рецепты подписывал, а Ли понял, что разговаривали не с ним, — прислушивайтесь к своей омеге. Что там за уплотнение внутри сказать невозможно, но лучше делать всё осторожно. После течки, либо в её последний день, рекомендую сразу приехать в больницу. — Я понял, — тихо отозвался Хан, даже не попытавшись как-то развеять мнение доктора о том, что они не пара. — Использование противозачаточных или презервативов обязательно. В эту течку нельзя допустить беременности. Если в ближайшее время вы планировали ребёнка, то лучше повременить, пока точно не станет всё ясно.       Какие-то мелкие вопросы Ли уже пропускал мимо ушей и просто таращился на спокойного Джисона, которому разъясняли правильный приём препаратов и их последовательность, а тот лишь кивал и что-то уточнял. Течка, вроде как, у Минхо будет, а со всей ответственностью к этому подходил альфа. После ухода врача он ещё долго бумажки перебирал, пока не приехала доставка еды. За это время Ли и слова вымолвить не смог, не понимая, ему просто смириться или поторопиться домой, где пришлось бы всю правду выложить: от папы ничего скрыть в личной беседе никогда не удавалось. И в этой истеричной задумчивости Минхо не заметил, как на прикроватный столик опустилась горячая порция кальбитана, стакан с тёплой водой и упаковка обезболивающего. Джисон без напора попросил выпить, заверил, что эти таблетки годами проверены на Хёнджине, который свои омежьи препараты распихал по всем известным ему местам в квартире. Но далее разговор не завязывался. Голодный и истощённый стрессом и всем случившимся, Ли просто накинулся на еду, взглядом отслеживая перемещения мужчины из комнаты в комнату. Тот торопливо одевался и пытался всё дозвониться кому-то, только безуспешно. Мягко предупредил, что отлучится на полчаса до аптеки, дабы приобрести всё необходимое, хотя даже не удосужился поинтересоваться перед этим, что решил сам Минхо, будто и так всё было ясно. В его взгляде Хан стоически игнорировал бегущую полосу с просьбами о помощи, ведь разобраться в себе просто не выходило, поэтому и сделал выбор за него.       Стоило двери захлопнуться, а электронному замку противно запищать, Минхо тяжело поднялся на ноги. Теперь, словно осознавший своё ещё более позорное положение, он чувствовал изменения в теле. Низ живота неприятно тянуло, поясница болела, и грубые импульсы в груди разрастались, что даже прикоснуться больно было. Поэтому он поторопился за собой убрать посуду, навести минимальный порядок на смятой постели и вернуться к моральной подготовке к течке. Где-то в подсознании понимал, что ему следовало бы уехать, однако мысль о том, что запах альфы, оказавшийся столь необходимым для собственной жизни, мог пропасть — пугала. Обнажившись в ванной комнате, Ли рассматривал себя в зеркало и стойко отрицал то, что в отражающей поверхности видел себя. Выглядел ужасно помято, с пушащимися волосами, торчащими в разные стороны, с серыми тенями под глазами и заметно опухшим лицом. И ему Джисон признался? Вот этому вот существу? Ещё и щетина неопрятно пробивалась сквозь тонкую кожу. Под шумный вздох разочарования Минхо пошёл обратно в комнату, шурша мягкими тапочками, к своей сумке. Вытащил всё необходимое, чтобы себя привести в порядок, ничуть не смущаясь мысли быть пойманным полностью обнажённым. А потом процедуры и вовсе отвлекли его от того, кто он и где находился. Из-за шума воды не смог услышать вернувшегося Хана, его быстрых шагов по узкому коридору, тихих ругательств из-за очередного удара какой-то частью тела о внезапно выросшую мебель, а потом и осторожного стука в дверь. — Минхо-я, всё в порядке? — чуть всунулся в помещение, затянутое жарким паром, Джисон. — Хён, я… — Ли застыл с бритвенным станков в руке возле раковины, пока с его мокрых волос стекали остывшие капли воды, дабы на светлой коже тела свои дорожки оставлять. Он ещё не успел одеться, отчего и был подвержен смущённому изучению округлившихся ещё больше глаз. — К-к… Красивый, — шёпотом, — ты такой красивый.       Потемневший взор Джисона поднялся с плотных бёдер и идеальной гладкости паха к изумлённому лицу, на каком, как и на собственном, играл стыдливый румянец, грозящийся перетечь в полный пожар всего организма. Только сейчас Хан начал понимать, что подписывал себе смертный приговор, пока Хёнджин, будто издеваясь, не брал трубку. Течка. Одно это слово ввергало в ужас. Течка у Минхо. Сердце готовилось выйти через горло, совершив очередной кульбит под рёбрами. А ещё ладошки потели, потому что к красивой, мягкой, но рельефной груди хотелось прикоснуться. Желалось очертить совсем не хрупкое тело особенной омеги; надавить на широкие плечи, развернувшиеся заметно больше своих; обхватить плотную талию руками; притронуться к массивным бёдрам, чуть подрагивающим сейчас от явного волнения. Джисон тяжело проглотил слюну и без слов вышел из комнатки, заводной куклой отправившись в сторону кухни. Оказывается, он тоже был голоден. Не в плане еды, конечно, но именно ею он заглушал эту потребность. Потребность в Ли Минхо. Ещё и тихо посмеивался с абсурда случившегося. Не об этом ли он мечтал? А теперь так старательно избегал, потому что боялся. Всё как-то разом обрушилось. Насилие над тем, кого столь сильно сердце желало себе и получило признание во взаимности. Первая близость тел: рука до сих помнила мимолётное касание к голым ногам, когда к себе на колени Хан устраивал омегу. Красота обнажения Минхо: он оказался ещё более прекрасным, чем в прогоняемых фантазиях из ночи в ночь. Совместная течка: омега не торопилась сбежать, хотя у неё на это были все шансы, а Джисон, как старший, не смел настаивать на неправильности происходящего. Это будоражило похлеще фильмов ужасов — всё реально. Но ещё было реальным и то, что так хорошо не могло быть долго. Тревога сидела под сердцем и выжидала своего часа. — Хён, — Минхо вышел из ванной и привлёк своим мягким голосом внимание потерянного в лабиринтах сознания альфы, — я прилягу. Ты… Ты придёшь ко мне? — Да. Тоже приму душ только. Я подготовил тебе всё необходимое для… Т-т-те-течки, — запинаясь пробормотал он, утопив свой взгляд в остывшем супе. — Выберешь фильм? Посмотрим что-нибудь? — Хён… Джисон, — приблизился Ли, чем вынудил взглянуть на себя. Ложка, до этого в руке сжатая с силой, была отпущена, дабы ладони позволить опуститься с направления чужих рук на красивые ноги. Огромная толстовка доходила до середины бедра, но в голове Хана уже всё отрисовывалось само. Подушечки пальцев еле ощутимо погладили кожу внутренней стороны бёдер, собирая капли смазки. — Не думай, что всё поспешно. Просто не думай. Может, нас судьба лбами столкнула, чтобы мы перестали бегать друг от друга. — Я не думаю. Сказал же, что хочу быть с тобой, — улыбнулся Джисон, не смея руки отнять от гладкой кожи — даже ноги побрил. — Просто… Я не сделаю ничего против твоей воли. Говори со мной. Проси о чём хочешь. Хоть жареную свинину в три часа ночи достать для тебя. — Это будет моя первая течка вне дома. Я прошу об одном, — шелестел Минхо, придвигаясь ближе, чтобы позволить руке ласку дарить ощутимее, — твой запах. Никогда ещё чей-то аромат не был для меня столь важным, как твой. Моё спасение. — Тебе действительно нравится? — глупо спросил альфа, потому что всё ещё не мог поверить. — Да. Очень. Когда ты позволил мне его почувствовать, я забыл обо всём. Был важен только ты. Ты просто всегда был важен. А теперь я могу это взять. Да? — Минхо-я, — Хан поднялся на ноги, дабы вновь ощутить себя чудовищно хорошо, аж до дрожи, ведь он смотрел на Ли снизу вверх. Его омега была больше него. — Ты можешь всё.       Тонкие пальцы Минхо осторожно убрали с зардевшегося лица Джисона мелкие кудри, ласково заправив их за уши, отчего веки непроизвольно прикрылись. На это действие Хан шумно выдохнул: была ощутимая разница между этим и тем, как это чувствовалось от Хёнджина или Феликса. А потом на мягкой щеке очутился робкий поцелуй, прежде чем раздались звуки удаляющихся шагов. Только тогда альфа глаза открыл. Остался один. Быстро навёл порядок на кухне, проверил количество еды и напитков, убеждаясь в том, что был готов обеспечить безопасность Ли. Лишь после отправился в душ, где старательно смывал с себя все гадкие воспоминания раннего утра. Сейчас всецело и полностью хотелось отдаться омеге, готовой принять его запах жарких ромашек. Поэтому пока струи горячей воды обволакивали подтянутое тело, сам Хан высвобождал аромат, морщась — ему он не нравился. Зато стоило снова натянуть на себя привычную футболку, как мелисса осторожно обоняния коснулась, и всё померкло. Осталось важным лишь то, что хотел Минхо, а он ждал именного запаха полевых цветов. И как только Джисон в комнату боязливо зашёл, то Ли тут же в улыбке расплылся, свои чуть неровные зубы демонстрируя. Хан сравнил его с кроликом, хотя по всем повадкам он больше кота напоминал, даже порой щурился также, с какой-то ленцой, тому и улыбнулся. Всё виделось милым. Подтянул невысокое плетёное кресло к кровати и уже намеревался упасть в него, но был пойман за тонкое запястье. — Ты не ляжешь рядом? — расстроенно спросил Минхо, фыркая от жжения в носу. — Ты хочешь этого? — Джисон застыл, пока взглядом лицо омеги изучал. В свете неяркого торшера, ведь окна уже были занавешены, оно казалось слишком бледным, но чертовски выразительным, особенно пухлые губы, чуть поджатые в недовольстве. — Стоит ли сейчас?.. — Джисон.       Холодного тона в собственном имени хватило, дабы перестать мяться. Под пристальным взглядом глубоких глаз Хан забрался под одеяло и тут же прильнул к тёплому телу, обнимая осторожно за талию. От чего убегал, сам не знал, если руки прям чесались оплетать юное тело, а сердце с ума сходило внутри, подводя к черте принятия. Но что-то мельтешащее на экране телевизора отвлекало, заставляло сознание погружаться в долгожданный сон, пока рядом лежащий Ли втягивал в себя с шумом как можно больше аромата ромашек — словно так было всегда. Джисон интуитивно носом спрятался в плотную шею Минхо, пропитывая всего себя спокойной мелиссой, прежде чем уснуть. Настолько крепко, что даже легкого поцелуя в уголок губ почувствовать не получилось, зато спустя часы Хан ненадолго проснулся, найдя себя в крепких объятиях, подаренных со спины. И эта мысль ввела в бушующее под кожей счастье: его большая омега обнимала с силой, почти накрывала собой, скомкав самого Хана, как крошечную мягкую игрушку. Дыхание опаляло нежную кожу шеи, а чувство комфорта и умиротворения вверяло в руки сна вновь. Впервые было так хорошо в собственной квартире. Пока через пару часов чужой неистовый жар и надрывный плач не вывел из этого сказочного забвения.