Всегда был нужен

      В свою квартиру Хёнджин ввалился, как оголодавший пёс, и, даже верхней одежды не снимая, помчался по «горячим» следам за своей жертвой, о какой грезил всю дорогу в такси. Феликс только ойкнуть и успел, когда сильные руки обвили его за талию, а ледяной нос уткнулся в ещё влажную после горячего душа кожу шеи, что не была прикрыта длинными волосами из-за собранного пучка. Полотенце, подвязанное на бёдрах, без особого стеснения потекло в низ, к ступням, пока Хван облапывал, ощупывал, обнюхивал всё, что ему было доступно. С трудом альфе удалось снять сковороду с включённой плиты и в сторону отставить, прежде чем омега утянула его в сторону небольшого дивана, не смея хватки ослабить. Такому порыву Ли изумился, потому что обычно подобное происходило, если у Хёнджина был крайне тяжёлый день, или же произошло нечто отвратительное. Джисона за «отвратительное» Феликс посчитать не мог, а день, проведённый в его квартире, вряд ли послужил катализатором такой перемены в поведении. Поэтому, теряясь в догадках, Ли просто позволял кончику омежьего носа скользить по собственной шее в том месте, где пахучие железы располагались, дабы пробудить глицинию ещё сильнее. Порой Хван походил на огромного кота, недополучившего ласку, оттого и сейчас Феликс представлял его таким. Лица он не видел, потому что сидел на коленях спиной к груди, зато ощущал, как разогревалось сильное тело, ещё и укутанное в слои верхней одежды. От цветного воображения довольного супруга отвлекали лишь руки на уже своём теле, полностью обнажённом, ведь полотенце одиноко лежало на полу возле плиты. Огромные ладони скользили по светлой коже, а подушечки пальцев, уже по памяти, нажимали осторожно на все выпуклые родинки, чуть их поглаживая. — Что произошло? — тихо осведомился Ли, когда его несдержанно за запястье руки схватили и уложили на диван, нависнув сверху. — Соскучился, — неуклюже, запутавшись в рукавах пальто, Хван пытался избавиться от него под смешки альфы. — Хван Хёнджин, я изучил тебя от и до, не пытайся меня обмануть, — под расстроенный взгляд Феликс поднялся с мягкой обивки и привычной модельной походкой подобрался к полотенцу, тут же с пола его поднимая. Хван залип на стройном теле и подтянутых ягодицах и остался сидеть запутанным в рукавах одежды. — Я слушаю. — Это всё два неугомонных создания меня вывели, — пришлось состроить страдальческое выражение лица, чтобы помогли выбраться из плена ткани. — Минхо такой… Такой… — Котёнок, да, я уже слышал это пару часов назад, — добродушно улыбнулся Феликс, отбросив в сторону пальто. Он раскрыл руки для объятий, и омега тут же в них заползла, клубком сворачиваясь на груди. — А Ханни глупый-глупый альфа. — Мгм… — Так дело-то в чём? — коротенькие пальцы осторожно запутались во взлохмаченных чёрных волосах. — Я не соврал про то, что соскучился. Ну, а вообще, — Хван поднял голову, — мне кажется, я плохой друг. — Это смотря для кого, — не задумываясь ответил Ли, на что мгновенно получил в ответ искажённое лицо мужа, которое всем собой говорило о том, что хрупкая душа не ожидала такого предательства. — Я не про то. Ты хороший друг, для меня уж точно. Для Ханни. Для Чонина, вероятно тоже, но он приобрёл газовый баллончик, чтобы обороняться от твоих нападок. — Да за что?! — Хёнджин вскинул руки в непонимании. — Если он такой тискательный! Сам виноват, что родился таким! — Ну, во-первых, он не очень любит прикосновения… — Я тоже не люблю! — Феликс удивлённо поднял брови и ухмыльнулся. — Ты не считаешься. Это другое! — Во-вторых, разве альфа может позволить превращать себя в скулящий беспорядок из-за щекотки и объятий омеги? — Ну, если Ким Сынмин не действует, значит, всё в моей власти! И при чём тут это вообще? — Ты хороший друг, моя любовь. Если до сих пор баллончик на тебе не испытали, — рассмеялся Ли. — Но я всё равно не улавливаю связь. — Не знаю. Мне кажется, что будто для Джисона я недостаточно хороший. — Глупости. Ханни тебя обожает. Ты буквально сейчас его очень выручаешь и помогаешь ему преодолеть внутренние барьеры. Ты пробыл рядом с тем человеком, который дорог его сердцу. Ты, знаешь, наше связующее звено. Только благодаря тебе мы все вместе. Помог нам с Джисонни сблизиться. Ещё и юную омегу притянул. Мне симпатизирует Минхо.       Вместо ответа Хёнджин только угукнул и вновь голову на плоской груди своего альфы устроил. С досадой вздохнул из-за того, как сильно скучал по ощущению сильных мышц под своими ладонями, а потом вернулся к раздумыванию над тем, почему пришёл к таким мыслям. Где-то в голове маячило осознание того, что, вероятно, у него действительно сбился график, и течка была на подходе. Потом ударило понимание: Минхо. Из-за его феромонов могло такое произойти. Но ранее в своей жизни Хван похожих ощущений не испытывал, поэтому и предположить не мог. Это всё природная конкуренция. Течная омега способна была не только у альф гон вызывать, но и ближних омег вынуждать подставляться, разрушая устоявшийся гормональный фон. И, конечно, Хёнджин знал, кем являлся для Джисона. Но чувствовал, словно делал недостаточно. Если говорить откровенно, то их дружеская взаимовыручка значительно различалась. Хан — это стабильность, материальные блага и физическая защита, даже если по нему сложно было сказать так. Ещё годами ранее физической форме альфы можно было позавидовать, и даже низкий рост не мог испортить потрясающую картину, какой Джисон добивался непосильным трудом. Но тогда у него времени свободного было больше, да и надежд подцепить себе омегу, которая хотя бы на тело повелась бы, он не терял. Хёнджин смеялся с этого. Что с него, студента, взять можно было. Но втихую любовался стараниями и рельефами, потому что его мудак-альфа скорее выглядел как большая глыба чего-то уродливого. Хотя осознание этому пришло достаточно поздно.       После каждой пьянки, за какую Хёнджин успевал влипнуть во все передряги из возможных, его забирал уставший Джисон и доставлял в свою крошечную квартирку. Порой ему приходилось вытаскивать Хвана из лап очередного альфы, ведь напивался в хлам он только после завершённого сеанса игры в «притяни-оттолкни» со своим партнёром, и это, естественно, заканчивалось именно дракой, где Хан одерживал победу, пусть и с натяжкой. А сколько раз Джисон финансово помогал Хёнджину? Сосчитать возможным уже не было, да и любые протянутые деньги Хан отпихивал, задирал нос кверху и гордо уходил. Это уже позже, когда Феликс появился, он им помогал только физически и своей компанией в ночные смены, но денег давать даже не планировал, потому что сам копил на жильё, да ещё и работал на двух работах. Так ещё и за съёмную квартиру платил, потому что новоиспечённая пара не тянула на тот момент полную стоимость того жилья, какое им уступили. Даже Феликс тогда думал, что Джисон это ангел, ведь невозможно, что бы в одном человеке сочеталось столько всего. Потому что помимо тех добрых дел, сотворённых Ханом, сам по себе он был крайне неловким, неуклюжим и беспечным. Ли смеялся с этого, с такого крошечного очарования, и чувствовал себя отцом двоих непоседливых детей — Хван аккуратностью не отличался, только в своём пространстве танца оставался грациозным и ловким, но не в жизни. Возросшую самооценку альфы омега быстро подправила: Феликса и Джисона прозвала солнечными близнецами, потому что те иногда даже реагировали одинаково. Даже шутки про дату их рождения до сих пор ходили среди близких: этот феномен так и остался непознанным.       Зато ясным виделось то, что благодаря Джисону Хёнджин не спился и в шлюху не превратился, хотя помышлял о том, чтобы пойти работать в один из баров после очередной стычки со своим альфой. Хан тогда затрещину прописал хорошую, а через пару дней и Феликс. В самую первую их встречу. Это однозначно судьба, не иначе. Ведь маленькая рука попала туда же, куда «погладил» и друг. За спиной Джисона чувствовалось спокойствие. Даже если с Феликсом они были ровесниками, то в момент становления Хвана и Ли как пары, а после и как супругов, Хан вёл альфу какое-то время. Поддерживал, оказывался рядом и плечо своё подставлял, даже если по первости будто ревновал. Этот период не был долгим, но Хван понимал чувства друга, ведь тому казалось, что у него просто крадут дорогого человека. Времени они стали проводить вместе меньше, а если и собирались, то чаще всего втроём. Хан всегда приходил один: тоскливое и печальное зрелище. А потом всё наладилось, все спелись и до сих пор оставались друг для друга не просто близкими, а родными. И целью номер один Хёнджин считал связать Джисона и Минхо, чтобы эти двое не посмели больше разъединиться. И не надумались играть в догонялки — дешёвое кольцо, ну, бред же? — Ты уснул? — тонкие пальцы бережно почесали за ушами. — Милый? — Нет. — Если честно, то я готовил нам ужин, — мягко рассмеялся Ли, когда его руками и ногами обвили, запрещая любые движения. — Давай, я продолжу, и мы поедим? — Слушай, — приглушённо, — может, попробуем сегодня? — М? Что попробуем? — Ли закряхтел, потому что далеко нелёгкая омега полностью забралась на него, что аж что-то хрустнуло в спине. — Боже, Джинни… — Секс. — А? — С узлом. — Я не думаю, что это хорошая идея. У тебя нет течки, а так я могу порвать тебя, или будет болеть живот. Смазки обычно слишком мало, чтобы очистить всё после… Ну… — ласково бормотал Феликс, разглядывая восседающего на нём Хёнджина. Тот вырисовал на ключицах какие-то только ему известные узоры и тяжко вздыхал. — Тем более того результата, которого ты ждёшь, не будет по той же причине, какую я первой назвал. — Ты не можешь знать точно, — надулся Хван. — Мне просто это надо. Скажем, внутренний голод унять. — Обычно прокатывало поесть ночью курочки с картошкой фри, и твой голод внутренний уходил, — насмехался по-доброму альфа и ладонь укладывал на живот своей омеги. — Будет больно. Оно тебе нужно? Боль-то. — Почему ты вечно пытаешься быть голосом разума тогда, когда не просят? Бесишь, — Хван фыркнул и руки на груди сложил, будто обиделся. — Хорошо. — Так просто? — Может я глупость скажу, но на тебя, наверное, Минхо повлиял. Твой запах изменился. — И что с ним? — Хёнджин слез с альфы и кинулся себя обнюхивать, хотя его лёгкие и нос настолько сильно забила вистерия, что лаванды даже в нотках мимолётных не было. — Всё же нормально. — Он податливый. Как в середине течки. Ваши организмы такие необычные, — обняв супруга со спины, проворковал Феликс. — Вы чувствительные, зависимы от запахов и феромонов. Приносите в этот мир новую жизнь, — руки опустились на самый низ живота, чуть почёсывая, пока сам Хван распылялся и от слов низкого голоса, и от касаний. — Давай, я тебя накормлю, а потом ты решишь, чего больше хочешь. Посмотреть кино в обнимку, или же… Потому что я сделаю всё, чтобы после ужина тебе и вздохнуть тяжело было. — Ты хитрый лис. У Ян Чонина понабрался? — Да, а тренировался на Хан Джисоне. Объевшийся Ханни — самое потрясающее создание, которое все свои идеи, даже самые абсурдные, в таком состоянии забывает. А ещё его приятно обнимать, и от касаний он урчит, — секретом поделился Ли. — Я ему расскажу, что ты из него подопытную мышь сделал. — Хм, я бы сказал, подопытного хомячка, — выдохнул в самое ухо омеги со смешком. — Расскажи, только после того как я его накормлю.       В чужих руках Хёнджин развернулся и встретился взором с мягким взглядом альфы. Разница в их росте всегда Хвана забавила, поэтому, будто дразнясь, вместо нормального поцелуя, он чмокнул мужа в лоб. Нехотя отстранился и поплёлся в ванную, ведь перспектива наполненного желудка, а после и крепких объятий в тёплой постели всё же грела больше, чем боль или порванные мышцы. Потому что, конечно, альфа был прав. Его тело просто не смогло бы принять узел без долгой, нудной и сейчас неуместной подготовки, да и потом бы Хван сокрушался не на себя явно. Но перед тем как лезть в душ, Хёнджин решил себя обезопасить и вернулся на кухню со стопкой одежды в руках. Словно ребёнка, он одел Феликса в белую футболку и белые штаны, удостоверился, что ничего его так сильно не соблазняло: всё прикрыто; и только после этого растворился под струями горячей воды. Смывая с себя осадок похотливой жажды, столь неожиданно пробудившейся, Хван думал о том, пересилит ли себя Джисон. Да и просто пытался понять, как можно было устоять перед таким Минхо. Он же подарок, а не омега. Если в течку становился мягким, стеснительным, пока в другие дни был совершенно иным. А ещё совсем неопытный, готовый отдаться выбранному альфе, который будто и не видел этого роскошного блюда. И как безумный кот орал у пустой миски с названием «ну я же так не могу».       Однако всё на мгновение растеряло заинтересованность Хёнджина, когда он, наевшись за двоих, ведь Ли всё ещё диету соблюдал, подвалился под своего альфу. Тот мгновенно обнял его и поцеловал в шею, раззадоривая лаванду, дабы насладиться ей в полной мере. И в таком положении оба смотрели какой-то мультфильм, сюжет которого первым потеряла именно омега. Возле тёплого тела, дыхание коего опаляло кожу, в сильных руках, с набитым горячей едой животом, Хёнджин засыпал. О каком сексе он вообще думал? От представления о том, что сейчас нужно было бы идти в душ, ждать, пока всё возбуждение сойдёт, дабы и смазка перестала выделяться — его в дрожь бросило, благо Феликс сильнее придвинул к себе его и за ухом поцеловал. Ласково поглаживал плотный живот и что-то совсем тихо напевал, перебивая диалоги на экране. Хван охотно поддавался этому и чаще веки смыкал, пока окончательно не провалился в сон.       И если где-то город засыпал, то просыпалась мафия. Джисон распахнул глаза настолько резко, что аж голова закружилась. Жгучая мелисса разбудила его, хотя он совсем и не помнил, когда уснуть умудрился, при этом до этого проспав почти весь световой день. В своих объятиях Минхо он не обнаружил, поэтому мгновенно подорвался, ведь запах стоял просто жуткий. Вырезал уродливые рисунки внутри, пронзал лёгкие и сердце: омега находилась в ужасном состоянии, а причины того понятны не были. Ли лежал, свернувшись клубком, у противоположной стороны кровати, там, где ноги обычно. Его лицо было спрятано в ткань скомканного халата, а само обнажённое тело ярко дрожало. Перепуганный Хан на коленках подполз к парню, бережно притрагиваясь к его плечу, и тот резко перестал трястись. Жар опалил ладонь. Пришлось одёрнуть руку. Без слов Джисон подорвался с постели и помчался искать жаропонижающее, по всей квартире, кроме спальни, свет яркий распыляя. Свечение подключённых светодиодных лент обволакивало Минхо, а Хан банально боялся дотронуться до нежной кожи снова. Поэтому решил осторожно позвать, опустившись перед кроватью. — Малыш… Минхо, нужно выпить таблетки. — Обезболивающее? — Ли оторвал голову от постели и поднял заплаканный взгляд на мужчину. — Нет… Что-то болит? Ну же, малыш, говори со мной. — Живот. Будто режет изнутри, — тихий всхлип. — Почему не разбудил? — сокрушался Джисон, выискивая на столике нужную упаковку, как только с пола поднялся. — Зачем ты терпишь? — Думал, пройдёт. Ты так спал… — Глупый! — на мгновение в Хане проснулся преподаватель, но сразу затих, как только его взгляд встретился со взором омеги. Её запах буйствовал и свирепел. Ранящее чувство. — Я же здесь для тебя.       Усевшись на кровать и вынудив юношу приподняться, Хан протянул ему таблетки в своей раскрытой ладони с надеждой, что тот их осторожно заберёт. Но Ли недоумённо вскинул взор испуганных глаз и, не разрывая зрительного контакта, собрал три таблетки губами с чуть влажной кожи. Лишь рефлекторно Джисон стакан протянул, позволяя запить, но таращиться на Минхо не переставал, хотя тот снова сворачивался в клубок, пока руками зажимал живот. Тихонько скулил, как делал каждый при острой боли, какая униматься не планировала, и продолжал извергать мелиссу в насыщенной жажде убийства одного беспокойного альфы. Руки этого самого альфы потели от волнения всё сильнее, да и взгляд отвести казалось невозможным. Совсем крохотной выглядела омега в такой позе, так ещё и из-за давления на живот смазка выделялась интенсивнее, обволакивая своей густотой остатки самообладания. — Я могу? — тихо обратился Хан, придвигаясь. — Пощупать…       Ли поднял голову и проморгался. Проследил расфокусированным взглядом за направлением чужой руки и улёгся на спину. То ли лихорадка сожрала бледность лица, то ли она уже со смущением смешалась — Хан не знал, но не мог перестать изучать зардевшиеся щёки и уши юноши. Хотя сам выглядел не лучше. Перед ним лежал полностью обнажённый, взволнованный Минхо, отчего самого смятение одолевало, поджигая натянутые до предела нервы. Боязливо, но Джисон всё же прикоснулся подушечками пальцев к чуть вздутому низу мягкого живота, как только Ли руки свои отнял. Осторожно, почти невесомо поглаживал, пока блестящие, невозможно огромные глаза смотрели так, будто Минхо свою жизнь уже доверил ему. Пугающе привлекательно. — Запах, альфа, — прошептал Ли. — Дай мне свой запах.       В очередной раз Джисон не обратил внимание на то, что сам себя блокировал: привычка. Ему пришлось расслабиться, дабы через несколько минут Ли отозвался тихим стоном, просто аромата вдохнув. Летний зной и крошечные ромашки бережно окутывали его, словно огромным тёплым одеялом, отчего он и терялся. Отдалялся от реальности и полностью позволял себя разрушить нежностью, расползающейся по коже. Безмолвно сходил с ума от трепета, с каким его касались. Смотрел, не моргая, в изумлённое и в тоже время восхищённое лицо. Сгорал от близости и текущей ядом по венам боли, но не мог заставить себя предпринять хоть что-то. — Хочу ближе… К тебе… — голос настолько мягкий, такой ласковый, что у Джисона мурашки рассыпались по мёду кожи. — Мой альфа.       С огромным трудом Хан слюну проглотил. Обернулся назад и не придумал ничего лучше, чем скидать подушки возле изголовья кровати, усесться в них и поманить к себе Минхо, уже нарочно запахом своим играясь. На дрожащих от яркой слабости руках, но Ли поднялся, даже достаточно быстро. Ползком подбирался к альфе, пока тот изучал взглядом огромное пятно, образовавшееся под омегой. Дистанция была мизерной, однако опьянённый, в финальной стадии невменяемости, Ли этого не осознавал. Все мышцы болели, горели. Голова опустела, но жажда до создания гнезда оставалась, потому что где-то под сердцем билось то, что скоро он понесёт потомство от заботливого партнёра. Коленки болели от соприкосновения с тканью постельного белья, и, возможно, некоторые затянувшиеся ранки открылись, даруя свету простыней боль. — Садись, — указал на свои вытянутые ноги Джисон, — нет-нет, ко мне лицом.       Заторможенный Минхо уже хотел облокотиться спиной о массивную грудь, но его поймали за запястье раньше. Неловко он ногу перекинул через узкие бёдра и оседлал альфу, тут же колени вместе сводя, будто фиксировал того на месте. Свои руки Ли устроил на широких плечах, в то время как ладони Джисона опустились ему на плотную талию. После тщательного рассмотрения своего тела и тела своего альфы, Минхо усмехнулся неровно, обнажая выпирающие передние зубы. — На крольчонка похож, — выдохнул Хан, большими пальцами разгоняя испарину на нежной коже. — Ты маленький, — ладонь проскользила от плеча по груди, к узкой талии, изучая изгибы. — Я больше. — Ты необычная омега, — всеми силами Джисон старался игнорировать крупный член парня, истекающий предэякулятом и прижавшийся к низу его живота. И думал, пытался думать, что они оба подразумевали комплекцию их тел. Точнее Минхо точно говорил про это, а за себя Хан уверен не был. — Это плохо? — когда они встретились взглядами, мужчина увидел, что от сознания Минхо почти ничего не осталось. Зрачок полностью радужку затопил, дыхание сбилось до судорожного и резкого, что аж грудная клетка ходуном ходила, а ещё запах… Он снова призывал. — Альфе не нравится? — Нравится… — Тогда почему альфа не касается?       Закушенная нижняя, чуть менее пухлая, чем верхняя, губа стала последней каплей. Джисон буквально потянул с силой на себя Минхо по своим уже перепачканным смазкой штанам, и вынудил его обнять себя за шею, прижаться. Сам ноги чуть развёл и согнул в коленях, так приподнимая и раскрывая Ли для себя. Рука от талии двинулась к пояснице, и пальцы короткими ногтями её почесали: Минхо застонал громко, на самое ухо. Несколько мгновений, и пальцы соскользнули ниже, к ложбинке. Но на этом моменте всё затихло. Омега даже замерла, перестав дышать, будто поверить не могла. — Если будет больно, — хриплым, возбуждённым голосом начал Хан, — сразу скажи. Понял? — Да, — с придыханием.       То ли специально, то ли интуитивно, но Минхо прогнулся, пальцы скользнули из-за этого, и подушечки коснулись раскрытого ануса. Джисон простонал из-за ощущения податливости и влажности так громко, что Ли в его руках дёрнулся в испуге. — Это не может быть по-настоящему, — один палец без сопротивления проник внутрь горячего тела, пока левой рукой Джисон будто сломать юношу хотел, сдавливая его и к себе прижимая за талию. — Блядство. — Х-ё-о-о-о-н!       Мягкими, осторожными движениями Джисон начал двигать средним пальцем, разгоняя смазку, пока Ли стонал ему на ухо и жался всё теснее. Пришлось ноги ещё сильнее согнуть, раздвинуть и подтянуть, дабы зафиксировать омегу и раскрыть более порочно. От запаха мелиссы голова шла кругом; от обилия смазки, аж хлюпающей при каждом движении руки, желалось большего; а хватающийся за плечи Минхо и вовсе рассудка лишал. Где-то на границе с реальностью Хан предполагал, что быстро доведёт парня одними пальцами, и тот снова провалится в сон, но планы рушились, не успев достроиться в красивую картину. Средний и безымянный пальцы беспрепятственно раздвигали податливые стенки внутри, нарочно задевая чувствительную железу, о чём свидетельствовал срывающийся мягкий голос. Всем весом облокотившись на альфу, Ли подавался бёдрами назад, дабы заполучить всё, что ему давали, и от бережности, с какой Хан трахал его тело пальцами, скулил. Боль притупилась, не была такой явной, однако мешала полноценно наполниться приятными ощущениями, и это вынуждало плакать. Ронять крупные слёзы от всего происходящего. Ведь тело сходило с ума, отдавалось, горело и желало большего; жаркие ромашки уже вокруг шеи обвились плотными стеблями и любовно душили, будто вынуждали громче и звонче стонать, потираясь при этом об обнажённую грудь Джисона. А Джисон вторил стонам. Каждое соприкосновение нагой кожи с чувствительными сосками взращивали доселе неизведанное — кричать хотелось. Это всё настолько сильно отличалось от пережитого ранее опыта, что Хан просто сгорал. Минхо слышался и казался невозможно сладким, маленьким, распадался от тех действий, какие совершали с его чувствительным телом, на что член отзывался подёргиваниями, заметными взору круглых глаз. Особой наполненности от двух пальцев Ли не чувствовал, требовалось больше, однако стимуляция простаты сотворяла нечто немыслимое, порождая жгучие импульсы, что под кожей разрывались. И разрядка не заставила себя ждать — ярчайшее чувство, аж в глазах потемнело от вспышки удовольствия. — Вот так, хорошо, — бормотал мужчина, позволяя Минхо изливаться и пачкать спермой их обоих, разрываться в крике, — всё хорошо. Такой замечательный малыш.       Движения оставались плавными, Хан не мог перестать двигать пальцами, уже добавляя и третий. Анус сжимался совсем немного, только из-за оргазма, пока всё тело оставалось напряжённым и подверженным судорогам. Скулёж Минхо затихал, а жар, казалось, только разрастался. Руками омега сильнее за шею хваталась, словно боялась потеряться в пережитых эмоциях, да аромат раскалённый втягивала в себя: её желали. Выброшенные в воздух феромоны говорили за Джисона, который, вероятно, вслух так бы ничего и не произнёс. Загнанно дышащий, Ли отстранился, дабы посмотреть на раскрасневшееся лицо альфы. Тому пришлось отнять перепачканную в смазке руку и небрежно утереть её о грязное постельное бельё, только бы не переставать касаться нежной кожи. Ладонь проскользила по гладким ногам, где совсем немного чувствовались коротенькие волоски, уже пробившиеся после бритья. Но своё место она нашла на всё ещё вздутом животе, тут же начиная поглаживать, пока второй рукой Хан неизменно удерживал омегу за талию. Чуть помешкав, Ли собрался с силами и уселся сверху на Джисоне так, чтобы почувствовать под собой возбуждённый член. Несколько раз он подвигал бёдрами на пробу, раззадоривая обоих, а после вцепился дрожащими пальцами в резинку штанов, но альфа перехватил влажные руки за запястья. — Хочу, — свой голос Минхо не узнавал, а ощущение того, что он расплакаться готов был из-за того, что ему могли отказать, блокировало остатки самооценки. Он будет просить. — Хочу твой член. — Позволь мне поцеловать тебя, — Джисон притянул омегу к себе, мгновенно впиваясь в раскрытые и влажные губы, пока рукой оглаживал мягкую грудь. Прикосновение к твёрдому соску вынудило Ли отпрянуть, разорвав неумелый поцелуй, и ладонями прикрыться. — Больно? — Да. — Что же ты за создание такое? — выдохнув, Хан осторожно убрал руки Ли с его же тела. — Я аккуратно, можно?       Неуверенно Минхо кивнул, хотя даже не понял, что именно можно. Но когда его придвинули так, чтобы грудь оказалась на уровне лица альфы, то все вопросы отпали. Несколько мгновений Джисон просто рассматривал тёмные ареолы, небольшие бусины сосков, прежде чем осторожно языком коснуться одного. Глаза в удивлении расширились, ведь такая ласка ощущалась приятной. В период течки у Ли всегда болела грудь, да так лихо, что даже соприкосновение с одеждой иногда вынуждало тихо скулить. А сейчас это чудилось совсем иным, нежным, даже когда небольшие губы сомкнулись вокруг, а кончик языка продолжал нажимать на бусину. Минхо с растерянностью наблюдал за тем, как у Джисона веки смыкались, пока он вылизывал его; чувствовал кожей беспокойство ромашек и уже мечтал о том, чтобы произошло хоть что-то, ведь невыносимо быть так близко, но не осязать всем собой альфу. И, будто этим мыслям повинуясь, Хан опрокинул Ли на спину, от сосков не отрываясь. А омежье тело просто выгибалось на простынях, подставлялось, брало всё, только бы распробовать и утонуть в этом безумстве. Для неопытного Ли раскрывался новый мир. Да ещё и с тем, кого так сильно хотелось полноценно называть своим, отбросив ту же природу. Оттого и застонал громко, голос сорвав, когда три пальца вновь начали его растягивать. — Пожалуйста… Пожалуйста… — Что такое, котёнок? — нежно сорвалось с губ, ведь Минхо виделся сейчас именно таким. — Заставь меня забыть Кихёна. Пожалуйста…       Какие-либо действия прекратились. Альфа смотрел в лицо своей крошечной любви, созерцая сведённые «домиком» брови, приоткрытые губы, капли пота, стекающие по вискам и прилипшие ко лбу несколько прядей чёрных волос. Открытый, с разведёнными в стороны ногами, тяжело дышащий, Минхо ждал Джисона. Хан сначала склонился над дрожащим в жажде близости Ли, заглянул в его глаза и устроился удобнее между расставленных ног, прислоняясь, чтобы, пока он выцеловывал пухлые губы, с каких срывались стоны, двигать бёдрами в имитации толчков. Минхо руками за влажную спину мужчины ухватился, вонзил короткие ногти в кожу, раздирая её от таких незамысловатых движений. Отдавался страстным поцелуям, скулил, не успевал проглатывать смешавшуюся слюну, и та стекала из уголков его губ. — Ложись на правый бок, — тихо прошептал Джисон. — Зачем? — как только Хан с кровати встал, Ли приподнялся на локтях, хотя его настолько сильно вело от запаха ромашек и собственного возбуждения, что тут же он снова упал на матрац. — Так будет менее болезненно, малыш.       Пока информация добиралась до опьянённого мозга омеги, Джисон на ватных ногах покинул спальню, где тут же принялся вдыхать освобождённый от яростной мелиссы воздух. После секундного перерыва он взглядом прошёлся по коридору и наткнулся на свой походный портфель, в котором обычно лежали вещи, необходимые, если ночевать приходилось вне дома. Во внутреннем кармане Хан отыскал единственный оставшийся презерватив, ведь в аптеке он не подумал их купить — не планировал близость. Но сейчас его вены просто горели желанием до Минхо. Впервые ему так сильно хотелось кого-то попробовать всего. Эта омега однозначно свела с ума: теперь уже ничто не сможет помочь. Поэтому раздумывать над чем-либо альфа не стал и поторопился вернуться в комнату, где на кровати уже устроился Ли, расположившись спиной к Джисону. Тот торопливо скинул с себя штаны и приблизился к горячему телу, сразу же рядом устраиваясь так, чтобы прижиматься. Несколько секунд поборолся с упаковкой презерватива и одержал победу, пока Минхо повторял «пожалуйста» и прогибался ярко в спине. — Ты готов? — рука Хана протиснулась под тяжёлым телом, дабы обнять, пока вторая направила головку члена к готовому принять всё целиком анусу. — Хан… Ханни, да… — Я люблю тебя. Я безумен из-за тебя. Я очень хочу тебя, котёнок. — Ханни… Альфа…       Минхо двинул бёдрами, будто насадиться пытался, как только ощутил большую головку, чуть надавливающую на сфинктер. Но Джисон осадил его, тихо кинувшись зацеловывать мокрую шею, пока сам осторожно и медленно толкался в тело. Ему пришлось ухватиться за плотное бедро омеги, дабы ногу приподнять для удобства, и вошёл на всю длину, чем заставил Минхо кричать уже сорванным голосом. — Больно? Тебе больно? — Двигайся! Блять, Джисон! — Ли заплакал от переполняющих его ощущений, стоило Хану начать осторожно выходить, дабы тут же снова толкнуться внутрь под хлюпающий звук обильно выделяющейся смазки. — У тебя такой большой! Блять…       Хватка на обнимающей руке стала безумной, но Джисон усмехнулся всему происходящему. Из только что податливой, жаждущей омеги, Минхо превратился в требовательного партнёра, на мгновение стал собой. Это прогибало, подавляло, как и феромоны, какими Ли нагло пользовался, даже если ещё и не давал себе отчёта в этом. А Хан просто продолжал сгорать: стоны, крики, скулёж, просьбы — всё уничтожало его. Но ещё сильнее давила узость тела. Даже если оно и было готово принять в себя ещё больше, как и заложено природой, то всё равно оставалось тугим. Первый раз с течной омегой. С любимой омегой, просящей всего и сразу. Только Джисон не мог дать этого. Если уже сам сорвался с той цепи, на какой себя старательно удерживал, то в голове оставались правильные мысли: внутри было уплотнение. Поэтому и поза была выбрана наименее травмирующая. Ни одна омега, с какими Джисон был, не любили её, а неопытному Минхо было абсолютно плевать — он дорвался. Даже если толчки были медленными, плавными, Ли стонал, пальцами раздирал руку альфы от бесконтрольной стимуляции простаты, рычал при лёгких укусах в плечо, кои даровал Джисон, и пытался назад подаваться, дабы ещё глубже ощутить толстый член. И кончил он с громким вскриком, голову назад неловко откидывая, да так, что столкнулся ей с головой Хана. Всё тело напряглось, мышцы сжались, и Джисон застонал тоже, глуша свой голос в широком плече Минхо. Он поторопился вытащить руку из-под тела и уже хотел выйти из растянутого ануса, потому что узел начинал формироваться, как омега грозно зарычала, извергая из горла немыслимые звуки. — Нет! — Минхо свою руку назад завёл и впился сильными пальцами в ягодицу мужчины, сминая её до боли. — Не смей… — Будет узел, будет больно… — прохрипел Хан, уже чувствуя, как тот разбухал. — Не стоит сейчас… — Ханни! Дай… — мягкий голос резко сменился низким, — мне твой узел…       Теперь уже прорычал и Джисон, падая до уровня дикого создания. Вернулся в исходное положение, прижался грудью к спине, впился зубами в плечо Минхо и позволил узлу запереть его в омежьем теле. Ли закричал в очередной раз, но боль в плече немного заглушила боль от первого узла.       Хан же почувствовал, как презерватив лопнул.