***
Испуганный взгляд метался по единственной строчке в письме, перечитывая написанное снова и снова, и с каждым разом погружая разум в пучину бесконечных переживаний и догадок одна другой хуже. Подушечки пальцев невесомо коснулись текста, словно это могло дать ответ, однако каллиграфический почерк не выдал ничего, кроме подкатившего к горлу комка, от которого резко перехватило и без того прерывистое дыхание. Мэри нервно сглотнула и, последний раз пройдя взглядом по строчке и отпечатав в памяти ее содержимое, девушка быстро и осторожно вернула конверт в карман пальто. Она выбежала из комнатки, оглядываясь на открытую дверь, словно за ней скрывалось нечто ужасное и не поддающееся объяснению. Резко пересохшее горло стало жадно глотать горячий и сухой воздух, однако он не приносил кислорода в легкие, а скорее наоборот — отнимал его, и Мэри уже хотела закричать от безысходности и страха, но стоило ей только оглянуться на диван, и крик застрял где-то глубоко в легких. Обняв мягкую подушку и забравшись полностью, оставив каблуки где-то внизу, Лариса тихо заворочалась, на что младшая тут же подошла к ней, присев на подлокотник. Мэри задержала дыхание, всматриваясь в спокойные и умиротворенные черты лица, которые не могла потревожить. Только не сейчас, даже когда девушка нуждалась в объяснениях больше всего. Прошло несколько минут прежде чем зеленые глаза ярко вспыхнули, давая всего один ответ на один из многих ее вопросов, однако его было достаточно, чтобы вернуть мысли в нужное русло. Мэри чуть улыбнулась, дотрагиваясь и нежно проводя рукой по бархатной щеке. Она смотрела на закрытые, чуть подрагивающие веки, запоминая, как прекрасны глаза, что скрываются за ними. Сможет ли она вновь посмотреть в них и увидеть там нескрываемую радость, доброту и… любовь? Последнее словно полоснуло ее ножом по сердцу, и Мэри закусила губу, издав единственный всхлип и тут же одернув руку. Ученица быстро встала и вышла из директорского кабинета, не решившись оглянуться напоследок.***
Ночной сумрак приветствовал ее дуновением холодного ветра, будто желая успокоить разбушевавшиеся чувства, что уже проступали на чуть побледневшем лице. Мэри в бессилии прислонилась спиной к каменной стене, ощутив всем телом пронизывающий до костей холод. Это было неважно. Ничто не занимало в тот момент мысли, поглощенные лишь одним — ответом. В памяти всплыл тот самый последний день, когда все радостно и беззаботно прощались друг с другом перед каникулами, убегая к ожидающим их родителям. Обострившееся чутье выдало момент, когда Мэри смотрела вслед уезжающей Уэнсдей — мягкое касание директрисы, ее слова о том, что девушка должна остаться в академии, «под присмотром», как тогда сказала Уимс — теперь все это приобретало совершенно другой оттенок. Глубокий вдох продолжил выстраивающуюся цепочку мыслей. Связав воедино содержимое письма и последний день, девушка пришла к одному выводу — директриса Уимс не просто так оставила ее в Неверморе, якобы для «развития ее способностей». Причина была совсем другая — Лариса увидела в письме угрозу и, не до конца разобравшись, решила уберечь ученицу, оставив ее в академии, в безопасности, рядом… как она думала. А ведь это похоже на правду, только… Почему она не сказала об этом сразу? Почему скрыла свои переживания от нее? И Мэри почувствовала страх. Все тот же удушающий, не дающий здраво мыслить страх, что окутывал старшую, когда она предполагала нависающую опасность. Лариса уже не в первый раз так поступала. В моменты опасности она не всегда принимала верные решения, о чем позже могла пожалеть. Так и сейчас, она сделала все одна, решила все за нее, не сказав ничего о своих переживаниях, о своем страхе. Девушка снова тихо всхлипнула. В этом была вся Лариса. Она так боялась за нее. Столько раз рисковала. Даже… Нет! Мэри сильно зажмурилась, стараясь прервать резко вспыхнувшее воспоминание, когда директрисе действительно угрожала опасность. Те слова Лорел, что прозвучали громом в мертвой тишине склепа — «Она просто не оценила по достоинству то, что ей было приготовлено …» Что ждало тогда директрису? Младшая могла только строить сотни догадок, но вывод был один — Лариса могла пострадать из-за нее. Пострадать также, как бедная Уэнсдей, замученная в склепе или… еще хуже. Продолжая распутывать клубок неутешительных фактов, Мэри медленно, но бесповоротно приближалась к его последней «ниточке». Если девушка была причиной, по которой Лариса могла испытать боль, то она видела только один выход — устранение первопричины всего, а именно… Мэри должна оставить директрису Уимс. Она видела такое решение единственно верным, все, что Мэри могла сделать ради безопасности Ларисы — это держаться от нее подальше, прекратить все, что их связывало, закопать все свои чувства глубоко, где она похоронит их заживо, даже если… даже если это принесет страдание ей самой. Чувство жгучей боли снова полоснуло в груди, вырвавшись наружу несдерживаемым потоком слез. Девушка упала на колени, обхватив руками содрогавшиеся от рыданий плечи. Единственное решение, что могло спасти Ларису. Но чего оно стоит? Соленые дорожки продолжали непрерывно скатываться по лицу, пока в голове рисовался корявый план действий, что казался Мэри ужасным, безжалостным и жестоким по отношению к Уимс, отчего она сжала плечи еще сильнее, вжимаясь грубой хваткой в собственную плоть. Боль моментально вернула ее в настоящее, такое темное, холодное и будто… мертвое. Мертвое, как и она.***
Чуть потускневшие зеленые глаза безучастно смотрели вдаль. Высохнувшие слезы выдавали ее бессонную ночь, заметнее выделяя тонкую кожу под глазами. Мэри так и не смогла вернуться ни в свою комнату, ни, тем более, в кабинет, где безмятежно спала директриса, совершенно не подозревая о нависающей перемене. Похолодало, и это чувствовалось чуть ли не каждой клеточкой продрогшего тела, а девушка все продолжала стоять на крыльце, облокотившись о каменную колонну. Серое небо, закрытое мрачными тучами с раннего утра не сулило хорошей погоды и даже не давало ни малейшего намека на ее возможное изменение. Хотя, может, так даже лучше? Зачем тешить себя смутными догадками? Так или иначе, но этот день настал — конец каникул, и уже завтра на пороге Невермора окажутся толпы вернувшихся после отдыха студентов, радостных и беззаботных. Мэри словно видела эту картинку перед глазами — вот загадочная Йоко улыбнется ей издалека, показывая безупречные белоснежные клыки, или застенчивый Аякс, что лишь кивнет головой в знак приветствия, наверняка этим жестом потревожив своих змей, или всегда яркая и шустрая Энид не даст ей заскучать с первых же минут встречи — обняв подругу в крепких объятиях, а после засыпав вопросами о ее каникулах в стенах академии. Хм, если это вообще можно было так назвать. Однако картинка продолжалась, словно фильм перед глазами, и открыла следующую фигурку — темную, невысокую, с двумя тугими косичками, такую знакомую, но… не такую мрачную, какой она ее помнит. Вздрогнув от холода, Мэри попыталась обнять себя руками, однако предательское чувство боли в груди не дало больше увидеть ту успокаивающую картинку приветствия, возвращая в унылое серое настоящее. Тишину нарушил сначала тихий, но усиливающийся по мере приближения стук каблуков. Ученица все так же продолжала стоять возле колонны, не шевелясь. Теплое прикосновение, что чувствовалось даже через перчатку, и вот директриса уже стоит рядом, умиротворенно улыбаясь. Полноценный сон явно пошел ей на пользу, даже макияжа на лице было меньше, и неизменная ярко-красная помада все также ее украшала, придавая конечному образу элегантности и женственности. — Доброе утро, дорогая! — Здравствуй, Лариса. — тихо ответила младшая, решительно не поворачиваясь. Не придав этому внимания, директриса поправила воротник пальто и быстро оглянулась по сторонам, словно проверяя что-то. — Сегодня холодно. Я могу провести тебя до машины. — учтиво предложила она. — Не нужно. — все так же монотонно ответила девушка и, накинув капюшон, двинулась в направлении парковки.***
Они планировали провести последний день вместе. Как-то днем Мэри сидела в библиотеке, читая новую книгу о метаморфах. Когда в зал вошла Уимс, девушка едва заметно улыбнулась, загадочно скрывая обложку, и повернулась к директрисе. Лариса тогда была после очередной бессонной ночи, проведенной в кабинете за многочисленными стопками бумаг и экраном ноутбука. Несколько суток почти беспрерывной работы порядком ее утомили и, не выдержав столь долгого напряжения, мысли сами подкинули идею для совместного времяпрепровождения, словно Уимс сама желала сбежать от своей работы хоть ненадолго, желала почувствовать этот глоток свежего воздуха вне стен академии. Несмотря на свою всепоглощающую ответственность, директриса сразу же решила воплотить эту задумку, разыскав Мэри и предложив свою идею.***
Отвратительное ощущение своих нынешних и последующих действий проявлялось в полном молчании во время поездки в Джерико. Девушка хмуро смотрела сквозь стекло, не в силах взглянуть на Уимс. Мэри не могла посмотреть на ту, чей душевный покой ей придется сегодня разрушить, и лишь сильнее отвернула голову. Девушка боялась, что Лариса заметит ее перемену, ведь это испортит ее настроение уже с утра, а Мэри так хотела оставить ее как можно дольше в приятном расположении, не наполняя собственной печалью, читающейся в зеленых глазах. Неожиданно директриса мягко коснулась каштановых волос, совершенно выбивая девушку из серых мыслей. Ее радостный голос прозвучал настолько добродушно, что у Мэри защемило в груди от действительности происходящего и осознания того, что старшей придется пережить. — Заедем во Флюгер, дорогая? Быстрый кивок побудил Уимс убрать руку, продолжив вести машину, в то время как девушка старалась сдержать нарастающее внутреннее напряжение. Мэри чувствовала, как очередные мысли, наполненные неимоверной ненавистью к самой себе, поглощают ее все сильнее, однако они скоро должны были приехать, и чтобы не пропасть снова в этой пучине самокопания, девушка периодически с силой сжимала область плеча, полагая, что боль, которую она приравняла к касанию, удержит ее.***
Любимое многими жителями Джерико место в этот день было полно народу, однако, будто в ожидании «своих» посетителей, единственный столик в кафе оказался свободным. Присев напротив, Лариса оглянулась, удивляясь столь большому количеству людей в кофейне, как вдруг бойкий новенький официант, заметив ее, подоспел к их столику. — Приветствую вас во Флюгере! — провозгласил звонкий голос, и парень замер в ожидании, достав из кармана блокнот и ручку. — Чего желаете? — Капучино, пожалуйста. — приветливо растянув губы в улыбке, произнесла Уимс и оглянулась на младшую. Черкнув первый заказ на листке, парнишка смущенно посмотрел на девушку, ожидая ответа. — Капучино. — едва слышно проговорила она. — Отличный выбор! Два капучино. — повторив больше для себя, официант снова взглянул на Мэри. — Пока вы ожидаете напитки, я могу предложить вам плед. Вы, вероятно, замерзли? — любезно продолжил он, видя как девушка сильнее закуталась в кофту, но Мэри уже не смотрела на него да и не слушала. — Все в порядке. — тут же переводя внимание на себя, ответила директриса, и парнишка чуть сконфуженно удалился. Мэри молчала, закрыв глаза, однако внутри все было готово кричать, разрываясь на куски. Она незаметно снова сжала руку, не позволяя мыслям увести ее, как вдруг теплая ткань легла ей на плечи. Младшая открыла глаза, чуть не рыдая от собственной ничтожности, в то время как Лариса присела рядом, плотнее накрывая ее кремовым пальто. — Что-то случилось, дорогая? Нет! Нет!.. Только не это… Но Мэри понимала, что не сможет уйти от этого вопроса, как и уйти от своего решения. Почему сейчас? Почему не после поездки? Почему не наедине? Почему все так ужасно складывается? Девушка отвернула голову, снова до боли сжимая мягкую кожу и собираясь с мыслями. — Расскажи мне, что тебя беспокоит? — мягко спросила блондинка. — А вы ничего не хотите мне сказать, мисс Уимс? — повернувшись к старшей строго начала Мэри. Такое забытое обращение к ней со стороны девушки, усиленное серьезным тоном, резало слух и, не совсем понимая сути заданного вопроса, директриса решила уточнить его, все еще сохраняя на лице легкую улыбку, которую сдерживать было все труднее. — О чем ты? — Может о письме, которое ты прятала от меня несколько недель? — она все же не могла удержать это стертое между ними обращение на «вы». Застывший ужас моментально отразился на лице старшей. Дыхание заметно участилось, подкатывая к горлу противный комок неуместных оправданий. Она не ответила, она не была готова к такому, и Мэри продолжила, укоризненно отчеканивая каждое слово: — Почему ты не сказала мне об этом? Я думала, ты перестанешь молчать, притворяясь передо мной кем-то другим. Но ты продолжаешь это делать, ты носишь маску, за которой привыкла скрываться. Ты врала мне! Последние слова эхом отозвались в разуме, пока Уимс испуганно и растеряно смотрела на девушку, которая уже выходила из-за стола. Быстро скинув пальто в оцепеневшие руки старшей, Мэри не удержалась и взглянула в голубые глаза. Этот взгляд навсегда останется в ее памяти, поэтому, не в силах его выдержать, она спешно устремилась к выходу из кофейни, чуть не столкнувшись с вошедшей посетительницей.***
Несколько минут, проведенных в ступоре, были похожи на вечность. Лариса не могла поверить в сказанное, не могла не проворачивать в голове эти последние дни. Неужели она потеряла ее? Потеряла все, что беспокоило ее и занимало большую часть ее мыслей вот уже на протяжении нескольких месяцев? Она могла бы почувствовать облегчение. Ведь теперь не нужно ничего скрывать, но… Так почему же на душе так тоскливо, так… одиноко? Потому что это было не так. Все стало только хуже, и в этом виновата она. Ей следовало сказать все с самого начала, предупредить, посоветоваться, не принимать такое решение самостоятельно. Но она не сделала этого, и теперь… осталась одна. Снова одна. Два слова стучали в голове, отдавая дрожью и ужасной слабостью, и Лариса почувствовала, как затряслись руки, скрытые бежевыми перчатками. Она медленно стянула одну, руки совсем отказывались слушаться, поэтому такие привычные движения вышли неуклюжими, корявыми. Бледная кисть с чуть проступающим контуром вен выдавала все усиливающуюся дрожь. Уимс несколько секунд в исступлении смотрела на руку, как вдруг услышала обращение к ней. — Простите, — уверенно-вежливо сказал кто-то. — вы позволите присесть к вам? Лариса молниеносно натянула перчатку и подняла глаза, увидев перед собой женщину — строгий черный костюм, медные волосы, стекающие по плечам аккуратными локонами, и чуть строгий взгляд зеленых глаз. Директриса спешно проморгалась и, не в силах сказать хоть слово, лишь жестом пригласила незнакомку присесть напротив. Уже знакомый парнишка тут же оказался рядом с двумя дымящимися чашками в руках. Он заметно удивился, столкнувшись с новой посетительницей, поэтому торопливо поставил напитки на стол и достал блокнот и ручку, приготовившись записать заказ. — Двойной американо, — даже не взглянув на юношу, произнесла женщина. — и поживее… пожалуйста. — ее чуть надменный тон был сглажен последним словом, и парнишка, неуклюже кивнув, тотчас удалился. Повисло молчание, если его можно было так назвать, ведь заведение гудело, полное посетителей, как маленький пчелиный улей. Только Лариса, казалось, снова не слышала этих голосов, лишь свой внутренний, что кричал от боли, однако был пока что скрыт, не проявляясь наружу за спешно натянутой маской любезности. Незнакомка же, напротив, слышала все и, обведя внимательным, пронизывающим взглядом кофейню, едва заметно хмыкнула, прежде чем остановить взор на молчаливой блондинке. — Вы, кажется, здесь не одни? — решила уточнить женщина, показывая взглядом на вторую поставленную чашку. Неожиданный новый вопрос прервал внутренний уничтожительный монолог, и Лариса подняла взгляд на собеседницу. — Нет. — еле слышно ответила она. — Тогда где же ваш компаньон? Уимс тут же опустила взгляд, снова погружаясь в молчание. — Простите, — неожиданно высказала незнакомка. — мне не следовало об этом спрашивать. Извинения тронули и чуть успокоили Ларису, однако она все равно не решалась хоть как-то начать разговор. Опущенный взгляд смотрел только на кофе, что уже остыл, и директриса медленно сделала глоток, тотчас вставший комом в горле. Она не хотела, чтобы ее собеседница это заметила, и на ее счастье, незнакомке в этот момент принесли ее заказ. Осторожно сделав глоток обжигающего напитка, женщина также опустила взгляд. Только тут до Ларисы начал доходить смысл их краткого диалога, и будто через пелену перед глазами, она заметила вторую чашку. Тоскливый монолог был прерван внезапным озарением — Мэри ушла одна! Ее нужно срочно найти! Уимс быстро встала из-за стола, кивнув на прощание ее недолгой собеседнице, поспешила расплатиться за напитки и тут же скрылась за дверью. — До скорой встречи… мисс Уимс. — проводили ее зеленые глаза.***
Усиливающийся ветер не на шутку пробирал до костей, пока девушка плелась вдоль дороги, ведущий к Невермору. В голове раз за разом вставал последний взгляд Ларисы. Ее голубые, блестящие от подступающих слез глаза метались по лицу младшей в полной растерянности. Изящные губы, подведенные любимой красной помадой, сжались и подрагивали. Мэри снова сжала руку и несдержанно вскрикнула, закрывая лицо руками и падая на холодный асфальт. Насколько все-таки жестоко она поступила — выставила Ларису виноватой. В чем? Что она хотела ее защитить? Как глупо, как же все это отвратительно получилось, но она должна, должна была сделать так, чтобы старшая отдалилась от нее. А как это лучше сделать, чем обвинив ее во всем? Сделать так, чтобы она обиделась, возможно, даже разозлилась на нее. Но на самом деле Мэри прекрасно понимала, ее план провалится, не успев толком реализоваться, потому что Лариса не сможет оставить ее. Поэтому именно Мэриэнн должна будет поддерживать это расстояние между ними, даже если будет нестерпимо больно. Поэтому задумка изначально казалась ей скверной, недоработанной. Она не хотела внушать Уимс чувство вины за все, ведь где-то в глубине души она знала — это ее вина, только ее. Сколько бы продолжался ее поток рассуждений и упреков, Мэри не знала, только недалеко послышался звук проезжающей машины, и девушка поспешно встала, отряхивая одежду. Автомобиль пронесся совсем рядом, окутав ее новым порывом ветра, как вдруг он резко затормозил. Мэри недоуменно смотрела на черный джип, что дал задний ход в направлении к ней и остановился рядом с девушкой, опуская боковое стекло. — Садись, подвезу! — звонко раздалось из-за темного салона. — Мне нужно в Невермор. — почти согласилась Мэри, чувствуя, что окончательно замерзла. — Я знаю. — все тем же тоном ответил голос, заставив девушку чуть напряженно посмотреть на черный джип. Оглянувшись, она все же быстро открыла дверь, залезая в теплый салон дорогого авто. Водитель тронул машину и, не задавая никаких вопросов, молча повез девушку в сторону академии.***
Сверкая фарами, серебристый минивэн мчался по трассе, обогнав неприметную темную машину. Лариса надеялась, что девушка добралась до Невермора самостоятельно, потому что поиски в городе не дали никаких успехов, да и Мэри не настолько хорошо знала Джерико, чтобы там задерживаться. Резко затормозив на парковке, директриса выскочила из автомобиля, тут же озираясь в поиске знакомого света из окна. Но его не было. Спустя пару минут на парковку въехал тот самый черный джип. Блондинка быстро среагировала на шум и, прикрывая глаза слепящие от дальнего света фар, пошла навстречу остановившемуся авто. — Что вы?.. — прервала она вопрос, заметив выходящую из машины Мэри. Ошеломленная Уимс широко раскрытыми глазами, полными беспокойства, смешанного с ужасом, смотрела на девушку, что быстро скрылась за стеной академии. Проследив за ученицей, старшая решительно направилась к водителю, на что стекло было опущено. — Кто вы такой?.. Джон? — удивление проступало все больше на уставшем лице, и Лариса, чувствуя накатывающее на все тело полное бессилие, облокотилась одной рукой на крыло джипа. — Добрый вечер, мисс Уимс. — непринужденно прозвучало из салона. — Что ты здесь делаешь? — Разве это не очевидно? Я подвез ее. — Но… зачем? — А зачем ты спрашиваешь? — тон сменился более язвительным. — Джон! — неожиданно вспылила Уимс. — Ладно, не сердись. Мне сказали — я подвез. — Кто? — чуть дрогнул голос блондинки. — А это уже лишнее, Лариса. А у тебя больше нет таких полномочий. Помнишь? Сказанное больно ударило по памяти и без того гудевшую голову, и в ответ на это Уимс лишь гневно посмотрела сквозь медленно поднимающееся стекло. Джип тронулся, едва директриса успела убрать руку с него, и спешно скрылся за воротами академии. Она снова была одна в разных смыслах этой фразы или… ее заставили так думать.