Золотистые огни проезжающих мимо машин бегут игривыми пятнами, отражаясь искрами через тонированное стекло шлема. Пит сквозь него смотрит на ночной Бангкок, провожающий их по шумной трассе неоном вывесок на высотках, верхушками безжизненных глыб убегающих в замаранное чернилами небо. Черта города позади, фонари яркими дорожками ведут их обратно в мир, наполненный обычной жизнью, мафией, повседневностью и тем, что они снова станут чужими, когда за спиной остается пустынная дорога и дно багажника, в котором Пит потерял частичку себя.
Шлем давит на голову, но Вегас был непреклонен.
Если не хочешь сверкать своими слезами и вызывать лишние вопросы, просто спрячь их. Никому не показывай свою слабость, чтобы ее не использовали против тебя. Даже мне.
Зрение выхватывает из красок города волшебные огни, в которых хочется раствориться, слившись с их рыжеватым светом, поэтому Пит прикрывает глаза. Под опущенными ресницами расцветают лепестки нежной черешни, осыпаясь ковром под ногами, в мягкости которого засыпать приятнее всего. Слабость овладевает телом, стреляя усталостью под сомкнутыми веками.
— Хочешь свалиться? Держись крепче.
Голос Вегаса звучит приглушенно сквозь стенки шлема, возвращая Пита в реальность, и его сердце на долю секунды замирает, когда он вспоминает о чужой талии под своими руками, окольцевавшими тело альфы.
Осторожно прижимаясь ближе к широкой спине, он кладет на нее голову, смыкая кольцо рук крепче, под пальцами ощущая трепет развеваемой на ветру рубашки. Их путь ведет их в дом второй семьи, где дело осталось за малым. Пит думает о том, стоит ли ему принять участие в допросе Анумана и впервые в жизни мечется между желанием поддаться чувствам и самолично вырвать ему глотку и тем, чтобы не вмешиваться. Все, что будет с Ануманом дальше — дела побочной семьи. Обычно, при работе на Кхун-Кинна, его враги не касались его настолько непосредственно, но этот альфа, состоящий на сто процентов из желчи, грязи и мусора — вызывал желанием стать Вегасом на один вечер, чтобы с обычным для него хладнокровием забрать чужую жизнь после пыток и получения нужной информации.
Но Пит — бабочка, которой запятнали бархатные крылья и вырвали их с корнем, оставив умирать на холодной земле.
Треск шин в очередной раз вырывает омегу из погружения во мрак холодных мыслей и он вскидывает голову, через темное стекло наблюдая за тем, как город вокруг него кружится все быстрее.
— Держись крепче.
Еще крепче. — серьезный тон Вегаса звучит сквозь шум набираемой мотоциклом скорости. — Прижмись сильнее.
— Зачем?
— Кажется, за нами хвост.
Ледяные хлысты бьют по коже после этих слов и Пит пытается осторожно обернуться. Сквозь поток машин не видно чего-то подозрительного, но Вегас слишком серьезен, поэтому Пит сжимает его из последних сил и они набирают скорость, позволяя встречному ветру похищать из груди весь воздух.
Петляя по дорогам и обгоняя автомобили, Вегас уносит их обоих вдаль. Двигатель под ногами протяжно рычит, выбивая мысли из головы, и они съезжают к кольцу, кружа по нему, чтобы Вегас смог понять наверняка, существует ли погоня, либо же ему показалось. Пит замечает, как напрягается его спина, наблюдая за выпирающими через рубашку острыми лопатками, и надеется на то, что за ними нет хвоста и их приключения на сегодня закончатся.
Слишком много боли и мертвых чувств в одном дне.
Сквозь чернильные дыры в тучах на небе просачивается холодный свет луны, ведущий их дальше. Они съезжают обратно на дорогу и альфий острый профиль, повернувшийся к Питу, все еще охвачен хмуростью.
— До дома еще час езды, поеду другой дорогой. Попробую оторваться. — объясняет Вегас, позволяя мотоциклу разогнаться еще сильнее.
Пит смыкает пальцы на рубашке альфы, напряженно всматриваясь в бегущие черными дорожками автомобили позади них.
Дорога впереди уносится к менее заполненным автомобилями улицам, вокруг которых выстраиваются низкие здания старого строя, облепленные вывесками дешевых забегаловок. Короткий путь уходит через бедный квартал и один из узких переулков, в который Вегас заезжает, снижая скорость.
Почерневшие здания вокруг скрывают их и они осторожно петляют сквозь проулки темной рычащей тенью.
Пит отпускает Вегаса на секунду, чтобы поднять стекло шлема и следить за переулком, змеей убегающим назад. Тишина заглатывает редкие звуки проносящихся вдали машин, но, в целом, все спокойно. Мотоцикл осторожно проезжает дальше, чтобы через несколько поворотов выехать на другую дорогу. Пит позволяет себе расслабиться, так как, кажется, они смогут добраться до особняка побочной семьи без проблем. Вегас выруливает за поворот и резко вздрагивает, пытаясь развернуть мотоцикл в узком проулке, цепляясь передним колесом за мусорный бак.
Пит вскидывает голову, натыкаясь на пламенные языки фар, облизывающие их фигуры. Джип перекрывают им дорогу к единственному выезду и Пит вскрикивает:
— Вегас, впереди!
— Я вижу,
вижу. Держись крепче.
Звуки хлопков дверей остаются позади, когда Вегас резко разворачивает мотоцикл, пытаясь проехать назад, но им обоим приходится неуклюже пригнуться от быстрых пуль, пролетающих в опасной близости над головами. Они отскакивают от ржавых столбов, оставляют зияющие дыры на мусорном баке и задней части корпуса мотоцикла,.
—
Пристрелите этого ублюдка! — звучит громкий голос и очередь из пуль продолжается.
Мотоцикл заваливается на бок и Пит скатывается с места, теряя опору в виде Вегаса, и они оба падают на землю, поднимая похоронный саван пыли. Оранжевые огни фар нацелены прямо на них, выделяя светом их фигуры, чтобы стреляющие люди могли в них попасть, и время на то, чтобы придумать что-то, исчисляется секундами.
— Пригнись!
Вегас хватает Пита за голову и дергает в сторону, чтобы они оба могли заползти за широкий мусорный бак, опережая попадание пуль в головы, которые пролетают мимо в следующие мгновение. Ударяясь о кладку кирпичей здания, они почти валятся друг на друга, пропуская смерть, пролетающую совсем рядом жестокими снарядами. Мотор упавшего на землю мотоцикла продолжает рычать под шум прокручиваемых колес, и Пит беспомощно смотрит на него и на ползучие тени, нависающие над разорванным пулей несчастным транспортом Вегаса. Под дрожащей рукой нет сумки, в которой было оружие, и руки ныряют в пустоту карманов, в которых тоже ничего.
Будь проклят этот день и это ебаное задание, к которому его так плохо подготовили. Омега поворачивает голову к Вегасу, который щелкает своим пистолетом, после чего хватает его за руку, потянув на себя.
Пит смотрит в его глаза, с трещиной на холодном айсберге, и на его лице маячат огни фар.
— Будем отстреливаться? — шепчет Пит под визжание тормозных колодок, когда, кажется, к выходу из переулка подъезжает еще один автомобиль.
Вегас сжимает губы тонкой полосой и, всмотревшись Питу глубже в глаза, дергает его на ноги, хватая за ажурные рукава на запястье, под треск сорванных с манжетов пуговиц.
— Бежим.
И они срываются с места, практически вслепую устремляясь вглубь переулка, под крики испанцев, которые бросаются в погоню. Старые фонари не справляются с задачей и не освещают дорогу, лишь раздражая своим миганием, и ориентиром к тому, куда бежать и как именно, чтобы не провалиться дрожащими ногами в ямы или не споткнуться о валяющийся мусор, ему служит рука Вегаса — уверенно уводящая его во тьму закоулка.
Дыхание трещит по швам, ночь становится еще холоднее, пока они бегут, не разрывая рук, чтобы не потерять друг друга в кромешной тьме в пасти пугающих старых безжизненных зданий. Крики преследуют их, нагоняя, почти заглатывая целиком, но Вегас продолжает бежать, делая хитрые повороты.
Когда в руках нет оружия и в целом ничего, кроме ладони Вегаса, в горло стремительно залетает страх вместе с холодом. Пальцы, сомкнувшиеся на запястье, сейчас служат омеге единственной надеждой убежать прямо из-под носа японцев.
Ноги подкашиваются, но адреналин мешается с горячей кровью, и они бегут долгие минуты, перетекающие в еще более долгие минуты, заворачивая за углы и едва ли не снося собой расставленные тут и там мусорки, подло брошенную людьми прямо на мощеных дорожках ветхую мебель.
—
Вегас. — почти без звука зовет Пит, заглатывая новую порцию холодного воздуха, из-за которого дыхание барахлит еще сильнее, а нижние конечности предательски заплетаются.
— Потерпи. — бросает альфа, уводя его дальше, и они заворачивают за угол здания, наконец останавливаясь.
Горло рвет, а колени дрожат, побитые незапланированной пробежкой и еще невыветрившимся из организма алкоголем с примесью веществ, поэтому Пит едва ли не наваливается на спину Вегаса, который встает впереди него.
—
Тише. Смотри.
Пит высовывает голову, уводя взгляд дальше — туда, где под фонарем лежит несчастный мотоцикл, заваленный на бок.
— Мы сделали круг?
— Не совсем. — с загнанным рваным дыханием шепчет альфа, метая внимательный взгляд в ту сторону из-под прикрывающих лицо прядей. — Просто покружили этих идиотов. Тут такие дороги — каждый запутается.
— Тогда… Можем уехать?
Альфа не отвечает, ведя Пита дальше, и они шагают с осторожностью, проверяя, остались ли у выезда из переулка машины и люди, поджидающие их здесь же. Стеклянная тишина говорит о том, что никого нет, выезд из переулка пуст, открывая единственный шанс на побег через него, пока за ними не вернулись, и Пит протяжно выдыхает крупицы напряжения, когда они подходят к мотоциклу.
— Видимо, угнали машины, чтобы перехватить нас с той стороны. — объясняет альфа, подходя ближе к своему транспорту, одиноко лежащему на земле.
Вегас опускается перед ним, щупая колеса, после чего рассерженно выдыхает и ерошит всклоченные волосы. Пит зеркалит его хмурое выражение лица, присаживаясь рядом.
— Колесо в хлам. — почти рычит Вегас, вонзая глаза в спущенные шины, разорванные пулями в нескольких местах.
— И что делать? — спрашивает Пит, прежде чем снова смотрит на несчастный мотоцикл.
Вегас молчит в ответ, проверяя магазин своего пистолета. Ледяная волна охлаждает вены, пока Пит пытается отдышаться после погони, прокручивая в голове с сотню вариантов. Можно просто сбежать к дороге — но если их уже поджидают где-то там, за углом? Одной случайной пулей им могут с легкостью вынести мозги, и будучи пешими увернуться от нее будет практически нереально — Пит знает это на практике.
Он разгибает напряженную спинку, когда в лопатках стреляет боль. Ленты висят вдоль позвоночника, развязанные Вегасом, измазанные в грязи и пыли. Костюм в районе коленей разорван до царапин на коже, ладони все еще мелко дрожат, опустошенные без оружия в них.
— У нас один пистолет. — проговаривает Вегас, нарушая линию молчания.
— Я вижу.
— Останешься здесь, а я вернусь и перестреляю их к чертям. — произносит альфа, поднимаясь, и Пит поспешно вскакивает за ним, хватая за локоть.
— Какого черта? Прикажешь мне просто сидеть здесь и ждать?
Вегас напрягает острые линии скул, пристально всматриваясь в сторону переулка позади них, сгущающаяся тьма которого в любом момент может подарить им незванных гостей.
— Да. — коротко бросает альфа, заставляя Пита задохнуться возмущением и неодобрительно покачать головой.
— Еще чего? Просто дай мне пистолет и я разберусь. — предлагает Пит, указывая на ствол в руке у альфы. —
Я телохранитель.
— Какая сейчас разница, кто ты? — взрыкивает Вегас, раздраженно поведя челюсть. — Я не успокоюсь, пока не всажу пулю меж глаз лично каждому, кто посмел гонять меня по этим кривым улицам почти полчаса.
—
Черт, Вегас… Давай не ссориться хотя бы сейчас?
— Не будем. — соглашаясь, прерывает Вегас, одергивая руку Пита со своего предплечья, чтобы осмотреть его укалывающим по венам внимательным взглядом. — Поэтому ты остаешься здесь.
—
Нет.
— Пит,
блять. — дергает плечами Вегас, сжимая пальцами напряженные виски. — Прекрати спорить. Хочешь сунуться туда и сдохнуть? Ты на ногах с трудом стоишь, лучше вызови рвоту и выблюй всю ту херню, которой Ануман напоил тебя.
Ты будешь только мешать.
— Со мной все нормально, спасибо за заботу. — огрызается омега, не отступая.
Вегас смотрит на его в очередной раз, проходясь открытым, сосредоточенным взглядом прямо по отголоскам смелости в глазах омеги, которые смотрят с вызовом. Пытаясь усмирить приказом, альфа всматривается Питу в глаза, не находя там и капли подчинения.
Пит лишь представляет картину, при которой Вегас убежит в узкий переулок и не вернется, словив головой пулю при одном из поворотов. Это самый ужасный вариант, который им вообще не стоит рассматривать, но оба продолжают гнуть свою линию, словно звери перед сражением, пытающиеся согнуть волю друг-друга молча, теряя время.
Вегас щурит глаза, стреляя вспышками ледяного раздражения, но взгляд омеги остается непоколебимым, и Вегас хоронит попытку уговорить Пита остаться. Вместо этого альфа придвигается к нему ближе, хватая его за хрупкое запястье.
— Дай руку.
Пит растерянно моргает, когда Вегас тянет его за собой ближе к стене, игнорируя его недоуменный взгляд, после чего хватает омегу за подбородок стальной хваткой, вздергивая.
— Посмотри туда.
Пит без задней слушается и смотрит куда-то сквозь Вегаса, пытаясь поймать глазами что-то, но ничего не находит. Щелчок заставляет его вздрогнуть и он опускает взгляд вниз, когда холодная сталь смыкается на запястье, приковывая его к торчащей из стены высокой лестнице, и Пит раскрывает рот в немом возмущении.
Вегас отстраняется от него и отходит на шаг, напоследок смотря на то, как рука Пита неверяще дергается в оковах, оставляя его пристегнутым к стене.
Те самые наручники господина Анумана. Кровь сворачивается в ледяных жилах при мысли об этом.
— Ты… Ты… - судорожно выдыхает Пит под звон наручников, которые удерживают его у стены. —
Ты охренел? Эй, Вегас! Расстегни наручники,
блять.
Рука безвольно дергается, так глупо попавшая в капкан, и Пит рвется вперед, но наручники протяжно звенят, не позволяя ему дотянуться до альфы. Маленькие скрепленные цепочки в одно мгновение делают омегу проигравшим в споре, заставляя щеки покрыться краснотой из-за гнева.
— Теперь можешь болтать сколько хочешь. — невозмутимо отвечает альфа, полностью игнорируя трепыхания Пита, пряча заветный ключик в карман.
—
Вегас.
— Но желательно — кричи потише. — звучит совет с его стороны, пока он снова проверяет магазин и снимает пистолет с предохранителя, доводя гибкую пружину до звонкого щелчка. — Ты же не хочешь, чтобы они все сбежались сюда?
— Да ты…
ты…
Все слова исчезают, растворяясь из-за густой смеси злости и возмущения, которой Пит давится, во второй раз за этот гребаный день ощущая на одной из рук кольцо наручника, обещающего оставить на коже новые гематомы поверх старых.
Вегас делает шаг в сторону переулка и Пит клацает челюстью, неожиданно для самого себя совсем тихо и протяжно позвав его:
—
Вегас. Не оставляй меня здесь одного, слышишь?
Альфа резко останавливается, медленно поворачиваясь к Питу, натыкаясь на мазок страха на его лице. Он шумно выдыхает и подходит ближе, чтобы положить руки по обе стороны головы Пита и притянуть его лицо к себе ближе.
Обжигая приоткрытые разбитые губы своим дыханием, он заглядывает Питу в глаза, заставляя разум крошиться, словно столетние плиты под ногами, смотря на него океаном из противоречивых чувств. Он дышит режущим воздухом, смешивая их дыхания всего пару секунд, но даже этого хватает для того, чтобы Пит замер, ощущая тепло ладоней на своем затылке.Горячее дыхание впитывается в ранку на губе, не позволяя сказать ни слова.
— Просто жди меня здесь. — вторит Вегас железным тоном, но в его глазах цветет черешня, осыпаясь застывшими лепестками, сорвавшимися с веток. — Послушай меня хотя бы раз, окей? Я со всем разберусь.
Никуда не уходи.
Пит прикрывает глаза, успокаивая надорванные криками связки чужим теплом, но оно быстро исчезает, когда Вегас убирает руки и отстраняется, последний раз мазнув терпким ягодным дыханием по лицу омеги. Пит немигающим взглядом следит за тем, как Вегас уходит вглубь переулка, туда, где, кажется, уже оживают голоса бандитов, преследующих их, пускающих холод по венам смесью японских и тайских криков.
— И куда я уйду то… Ты сам меня приковал,
идиот. — бубнит Пит самому себе и пустой улице.
У судьбы явно есть чувство юмора — понимает Пит, оставаясь наедине с шаткой лестницей, издающей противные скрипы тогда, когда он раздраженно дергает рукой с оковами на ней. Вегас никогда не считается с его чувствами — и в очередной раз он оставляет его позади себя, сковывая холодными цепями. Словно лучше так — чем вместе — и грудь трепещет, выпуская боль из сердца, как доказательство, что болит действительно сильно.
Болит очень сильно.
Пушинки серебра снова падают с неба, оставляя поцелуи на холодной коже и равнодушных кандалах, из-за которых дрожат запястья. Пит нервно дергает наручники, не переставая, бросая взгляды в сторону переулка и пустой дороги с другой стороны. Пушистый ковер стелется под ногами маленькими снежинками, которым не суждено остаться, и они быстро впитываются в землю, не успевая попрощаться.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
Пит вскидывает голову, на которую падают невесомые снежинки, и грудь раздирает холодными ветрами, вопящими среди пиков гор, когда он понимает, что где-то там Вегас, где-то там началась заварушка, в которой принять участие он не сможет.
Выстрел.
Цветущее дерево горестно роняет последние лепестки на промерзлую землю, и на ледяных веточках не остается ягод совсем. Органы обливает холодной кровью, когда Пит представляет пробитое беспощадными пулями тело Вегаса, похолодевшее, безжизненное, с замершими в груди лепестками черешни, и все его мысли распадаются на атомы, вынуждая его ударить скованным запястьем по части лестницы до боли в отекших мышцах.
Удар.
— Черт, ну же, ну!
Выстрел.
Пит остервенело дергает рукой, так сильно, что, кажется, даже рыхлая кирпичная кладка, с которой свисает лестница, начинает дрожать. Под стеклянный звон наручников он продолжает бить рукой, надеясь сорвать и без того шаткие крепления, и тело каждый раз вздрагивает, когда совсем далеко раздается новый выстрел.
— Ну же!
Выстрел.
Удар.
Выстрел.
—
Давай, блять, ну!
Кости дрожат, сухожилия словно по настоящему рвутся, отвратительно перекатываясь под треском кожи, и цветение новых синяков красит ткани акварельными лиловыми мазками, но Пит упрямо дергает наручники раз за разом, поражая глухие переулки воплями железа.
Маленькие болтики испуганно трясутся, выпадая из щелей прямо под ноги, и Пит дергает рукой со всей своей силы, так, что железная труба вырывается с места, роняя омегу вместе с ней прямо на землю. Пит распахивает глаза и неверяще смотрит на руку, на которой болтаются лишь наручники, и на сломанную им же часть бедной лестницы, укатившуюся куда-то за угол.
Дыхание холода развеивается, когда бешеный адреналин и решимость залезают в грудину, и он поспешно поднимается, срываясь с места, чтобы помчаться навстречу выстрелам.
Если ты посмеешь умереть так глупо, Вегас — я достану тебя со дна адского котла и убью еще раз.
Хлопки выстрелов служат ориентиром и Пит бежит вперед, прихватив с собой ту самую кривую балку железа с сорванной им же лестницы — на всякий случай. Любая вещь может послужить оружием — он в таких делах не новичок, поэтому, с неистовой решимостью сжимая кусок арматуры, Пит устремляется вперед. Громкие звуки совсем рядом и он вылетает из-за угла, тут же натыкаясь на распахнутые глаза низкорослого японца, который встает у него на пути.
Глаза наливаются ярко красным — перед ними бегут пятна, которыми в следующую секунду заливает голову бандита, когда Пит с размаху бьет острием железа по его хлипкой черепушке.
— Получай, сука!
Кажется, на покрытую тонким ковром, сотканным из белых хрупких снежинок, падают даже зубы вместе с кровью, и Пит смотрит на эту картину с бесчеловечными глазами. Якудза заваливается в лужу своей же смеси из окровавленных пробитых мозгов, и Пит бежит дальше, в самое сердце перестрелки.
Свист пуль быстро настигает его, но он игнорирует уставившихся на него оторопевших бандитов, бегающими глазами выискивая среди них одно единственное темное пятно.
Вегаса.
Туда, куда ведут лепестки, идет и мое сердце.
Эта дорожка не должна состоять из крови и слез.
Якудза выскакивает перед Питом, бросая быструю усмешку на сжатую побелевшими пальцами омеги арматуру в его руке, и Пит сжимает зубы до треска, набрасываясь на него в ответ, чтобы стереть гнилую ухмылку с лица.
— Эй, убейте его, ну же!
Холод железа вгрызается в голову, оставляя ее пробитой и безжизненной, и еще одно тело заваливается в рыхлый снег, окрашивая его линиями алой крови. Пит ударяет дергающегося мужчину наручником, болтающимся на собственном запястье, используя его как оружие, и якудза оставляет последние крики боли в снежном ковре. Пит вскидывает голову и бросается в сторону кувырком, чтобы не получить пулю. Ударяясь коленями о землю, разрывая штаны в клочья, он мгновенно рвется вперед, забегая за угол. Улицы вертятся перед глазами кровавыми снежными пятнами, когда он бросается за один из очередных мусорных баков, прислоняясь к стене. Пули рвут пространство и поражают падающие с неба снежинки, которым не суждено упасть на Бангкокские земли.
— Что ты,
блять, по твоему, творишь?
Пит ошарашенно поворачивается, едва ли не сворачивая себе шею, натыкаясь на темный взгляд Вегаса, в котором таятся грядущие зимы. Он тоже прячется прямо здесь, и в те секунды, в которые они смотрят друг на друга, успевают смениться времена года, снова доходящие до колючей зимы —
до этого же момента.
Пит сквозь рвущийся из тела адреналин и кучу совершенно разных чувств нервно улыбается, крепче сжимая в руке железку, окрашенную пятнами крови.
— Круто, да?
— Как ты…
Пит понимает вопрос с полуслова и поднимает вторую руку, демонстрируя болтающийся на запястье наручник.
Вегас выдыхает холодный рассеянный пар в воздух, не находя слов.
— Ты сумасшедший. — одними губами, на которых растворяются снежинки, в конечном итоге произносит альфа.
— Ты только понял? — усмехается Пит, осторожно высовывая голову из-за бака, чтобы разглядеть следующую цель своего нового оружия. — Я убил двоих. Ты?
— Пятерых. — отвечает Вегас осевшим голосом, заставляя Пита нахмуриться и отвлечься на мгновение.
Омега поворачивается к нему, роняя обеспокоенный взгляд ниже.
То, что он видит, едва ли не заставляет его выронить арматуру из своих рук.
Вегас держится уверенно, но кровь, стремительно проступившая на его одежде, обводит пятнами весь рукав, прокрадываясь холодными линиями по локтю прямо к запястью. Она падает одинокими каплями и пачкает белый снег — и Пит ощущает уходящую землю из-под ног.
Его потрепанный взор обводит раненую руку альфы, после чего он сжимает железо сильнее, до боли в пальцах.
— Пит, ты…
— Отдай мне пистолет.
—
Нет.
—
Теперь ты послушай меня. — рычит Пит, стараясь не смотреть на огненные пятна крови, вспыхнувшие на руке его раненого истинного. — Послушай,
блять, меня хоть раз — и отдай пистолет. Я справлюсь — а ты будешь только мешать. — зеркалит он недавние слова Вегаса, заставляя того скривить лицо в злости.
Альфа не контролирует срывающиеся с губ вздохи раздражения, смешанные с болью, которую Пит замечает —
он не дурак. Вегас не может пойти против собственной гордости, поэтому сжимает пистолет еще крепче, когда Пит пытается у него его отобрать.
Снежинки танцуют смертельный танец над головами, падая на их сцепленные руки.
— Вегас.
Окровавленные льды тонут в глазах альфы, пока он смотрит на Пита, выискивая в его глазах что-то для себя, что может дать ему гарантии на то, что омега справится. Кожа покрывается корочкой льда в том месте, где их руки все еще соприкасаются, почти в замок смыкаясь на одном пистолете. Пит тянет его на себя — и Вегас наконец отпускает оружие, отводя побелевшую ладонь в сторону.
Зажимая ею рану, он рвано выдыхает и отводит взгляд, стараясь больше не сталкиваться с глазами Пита. Л
учше вырвать себе глазницы, чтобы не смотреть на то, как тебя защищает омега.
До глубоких трещин в теле, именуемых позором. Вегас представляет лицо отца, когда он об этом узнает. Тело холодеет вовсе не из-за снега и низкой температуры.
— Наконец-то ты поступаешь логично. — напоследок бросает Пит, наконец поднимаясь с места.
Пистолет взмывает в воздух, выстреливая в стороны бегущих к ним мужчин, и напряженные лопатки дрожат, когда грузные тела с хлопком падают на землю. Оружие в руке лежит не так уверенно, как хотелось бы, и Пит начинает злиться сам на себя, скрипя зубами.
Он убил за всю свою жизнь так много людей, но сейчас, помимо выстрелов, когда рядом слышится громкое сбивчивое дыхание и редкие болезненные вздохи — это, блять, не позволяет ему сосредоточиться на живых мишенях.
Глаза он не сводит с противоположной стороны переулка, и не зря, так как всего через мгновение выскочившая из-за угла фигура получает пулю в лоб и падает к остальным телам. Пит держит пистолет в трясущихся руках, понимая, что попал три раза подряд лишь благодаря своей удаче, когда руки начинают трястись сильнее, и шанс на то, что он попадет в цель снова в таком состоянии сильно уменьшается.
Нужно отбиться. Любой ценой.
Небо роняет одинокие застывшие слезы, которые растворяются на дрожи рук, желающих отдыха, но Пит сжимает пистолет крепче и не сводит цепкого взгляда с потенциальной угрозы в виде угла переулка, из-за которого вот вот может выскочить его будущая цель.
Наступившая тишина позволяет Питу опустить пистолет и выдохнуть.
Он бросает быстрый взгляд в сторону Вегаса, который смотрит на него все это время.
В его глазах начинается и заканчивается бескрайняя вселенная. Погибающий космос. Самая далекая и ледяная планета, затерянная где-то там, на краю галактики. Пушистые ресницы покрываются инеем и дрожат, пока альфа внимательно рассматривает Пита, словно пытаясь отыскать ответы на его обеспокоенном лице.
Почему солнце продолжает светить мне, даже если я надеваю солнечные очки?
Когда я мечтаю о холодной зиме?
Почему ожоги залечивают боль?
Грудь Вегаса содрогается из-за неконтролируемого кашля, когда он сплевывает кровь на снежный ковер, и движение рядом с раненой рукой заставляет его вздрогнуть. Пит рвет ткань своего костюма, складывая этот обрывок вдвое, чтобы поднять рукав Вегаса и прикрыть им кровящую рану.
— Пуля прошла навылет. — комментирует он, приказывая своим голосовым связкам не дрожать. — Но ты теряешь слишком много крови. Нужно срочно перевязать.
Если еще хоть одна капля твоей крови потеряется в снегу, я не прощу этого людям Анумана.
Вегасу с трудом даются движения, но он все же поднимает здоровую руку и силой отводит пальцы Пита от своего плеча. Омега не сопротивляется этому, в ответ одаривая альфу суровым и усталым взглядом.
— Не стоит — хрипло произносит Вегас, вновь превращая себя в ледяную глыбу.
К которой нельзя прикасаться, если ты не желаешь получить обморожение.
На дне его аспидных зрачков Пит видит себя утонувшим.
— Прекрати упрямиться. — надеясь, что Вегас не станет препираться снова, Пит собирается продолжить свое дело, но грубые пальцы отталкивают его снова.
— Прекрати лучше ты, Пит. Это просто царапина.
Питу хочется засунуть еще один кусок тряпки ему в рот, чтобы лишить его голоса, несущего собой лишь страдания, вымотанные нервы и погибель души. Альфа выглядит бледнее полотна, а губы то и дело сжимаются в тонкую линию, очевидно, из-за боли, которую он сейчас терпит, но показать слабину перед Питом — наверное, последнее, что он хочет сделать перед возможной смертью, ожидающей его из-за потери крови, если он все же не позволит Питу помочь ему с раной.
— Ты не в той ситуации, чтобы спорить, Вегас.— наконец отвечает Пит, и это все, что он может из себя выдавить, вместе со слабым смешком.
Может, я просто обернусь пластырем и залечу твою рану?
А Поршу ты бы позволил позаботиться о себе?
На зубах скрипят холодные снега, когда Пит стискивает челюсть, подумав об этом слишком невовремя.
Ледяная вьюга в глазах альфы застилает душу. Пит собирается с грузом обоженных льдом мыслей.
— Либо ты позволяешь мне перевязать твою рану, либо я прострелю тебе вторую руку. — ставит немыслимое условие омега, хватая Вегаса за ладонь. — Договорились?
В зрачках альфы искры поджигаемых Питом снегов. Вегас изучает его лицо, натыкаясь на волнение о себе, которое создает оттепель, прогоняет суровые льды подальше, дает промерзлой земле шанс на то, чтобы оттаять и расцвести бутонами подсолнухов.
В голове Вегаса переворачиваются миры, когда он понимает, что больше не может спорить.
Он валяется под воротами Рая, в который Пит так хочет его уволочь.
— Действуй.
Пит не медлит ни секунды, с максимальной осторожностью оттягивая запятнанный кровью рукав выше. Приходится изорвать подол своей ажурной рубашки еще сильнее, но он старается действовать быстро и без колебаний. Пятна крови растворяются на ткани, которой Пит обвязывает крепкую руку альфы, проходясь по ней с нежностью на кончиках пальцев.
Я хочу залечить твои раны, обернувшись бинтом.
Вскрыть свои вены, пролив кровь, чтобы показать, что во мне тоже есть боль.
Только так сердце перестанет изнывать.
— Не слишком туго? — спрашивает Пит, уткнувшись взглядом в порозовевшую ткань-бинт.
— Нормально. — отвечает ему Вегас, пряча свои глаза, в которых притаилось солнце.
Снега впитываются в землю, и Вегас на время прощается с холодами.
В ледяную ночь ты приносишь теплый закат.
Они поднимаются вместе, и Пит, не спрашивая, перекидывает руку Вегаса через свое плечо. Трупы убитых якудза валяются тут и там на белоснежной снежной наволочке, и омега проходится по ним равнодушным взглядом.
Тому, кто ранил Вегаса — нужно вонзить пулю меж глаз повторно.
— Как доберемся до твоего дома?
— Возьмем машину этих идиотов. — предлагает Вегас, и они оба идут к оставленным уже мертвыми хозяевами машинам, все еще сверкающим огнями фар.
Земля расцветает убитыми Питом трупами японцев, посмевшими поднять свои пистолеты против драгоценной черешни.
***
Вода безжалостно бьет напряженное тело Пита горячими каплями. Изрисовывая прозрачными линиями изгибы спины, перекатывающиеся мышцы и плавность бедер она достигает покрытого кафелем пола, стремительно утекая в слив.
Ласковый стук гильзы о кафель касается слуха.
Пит прислоняется лбом о мокрые плиты, слушая шум воды, сквозь плотность которого с трудом просачиваются его собственные мысли.
По венам пробегается резкий всплеск жара, после которого Пит напряженными пальцами цепляется за смеситель.
Выключив воду и отворив дверцу узкого душа, покрытую паром, Пит обессиленно вываливается наружу. Столкнувшись с прохладой остальной части ванной, берет в руки теплое полотенце и обтирает им тело. Касаясь татуировки, махровая ткань оглаживает изгибы таза, и Пит долго наблюдает за мазутными чернилами на собственной коже.
Нет ничего более драгоценного, чем честность.
Он мог бы усмехнуться, но лицо не пропускает никаких эмоций, поэтому Пит заканчивает бездумно смотреть на собственный когда-то вытатуированный на теле жизненный устой, стараясь отвлечься.
Ему нужно скорее покончить со всем — то, что происходит между ними, лишает его душу всякого покоя.
Пока сам не погорел и не обратился пеплом, так и не долетев до
бушующего огня.
Одевшись в скучные штаны и черный свитшот, Пит выходит в тихий двор, упокоенный под холодным небом, заставшим за прошедший день слишком много потрясений и событий.
Рана альфы оказалась лишь небольшой царапиной — пуля прошла навылет и, хоть крови и было много, Вегас был в порядке. Пит сжимает сигарету тонкими пальцами, обдумывая собственный недавний бешенный страх столкнуться
с потерей. Из-за этого он чуть не сделал что-то очень глупое, сам чуть не подставился за Вегаса под пулю. А если бы Вегаса задело сильнее?
Если бы он умер?
Похороните и меня под деревом цветущей черешни, если такое когда-нибудь случится.
Пит встряхивает головой, отгоняя от себя дурные мысли.
За этими же размышлениями он совершенно случайно выходит куда-то во двор, покручивая в руке сигарету. Может, тело специально ведет его на запах, ощущающийся на языке кислой ягодной конфетой. Может быть, он просто гуляет, поэтому он не сразу замечает Вегаса, который стоит в большой просторной беседке. Фигура перед ним оказывается его отцом.
Пит замирает на месте, так как даже отсюда чувствуется невероятно напряженная атмосфера. Он считывает взглядом то, как тело Вегаса напрягается, глаза в пол и подрагивающие губы — совершенно не то, что омега привык видеть. Он не хочет подглядывать вот так нагло, поэтому отходит к саду, делая вид, что собирается закурить. Но боковым зрением все же следит за двумя мужчинами. Сигарета почти выпадает из его руки, когда он слышит звук пощечины — хлесткой, кажется, такой громкой, что сидящие на ветках деревьев птицы путаются и взмывают в воздух.
Пит ошарашенно пялится в сторону беседки, но спешит отвести взгляд и нырнуть за дерево, так как Кхун-Кан пихает Вегаса прямо в раненную руку, и его подавляемый сомкнутой челюстью вскрик сотрясает легкие. Сигарета в руке Пита мнется, осыпаясь в крошки под ноги, пока он наблюдает за этой сценой.
Поставив ударом точку в разговоре с сыном, Кхун-Кан спешит уйти, раздраженно шепча что-то себе под нос. Отсюда видно плохо, но Пит полностью проникается волнением за Вегаса, который продолжает стоять, опустив голову. С такого ракурса невозможно узнать, какая эмоция на лице Вегаса прямо сейчас — но Пит догадывается.
Он ощущает себя безумцем. Просто потому, что ноги сами ведут его в сторону беседки.
Я разрушаюсь каждый раз, когда с тобой происходит что-то плохое.
Пит осторожно, крадучись, поднимается по ступенькам, чтобы подойти к Вегасу, который продолжает сидеть, опустив голову. Волосы прикрывают его лицо, а доски под ногами Пита не издают ни звука, поэтому его приближение, наверное, становится для альфы неожиданностью. Одна из половиц все же скрипит, и в следующую секунду Пит едва ли не подпрыгивает на месте, когда Вегас наставляет на него пистолет.
Теперь Пит видит его лицо вблизи. Красный след от ладони приковывает взгляд, Вегас, плотно сжавший губы, с разметавшимися по вспотевшему лбу волосами, выглядит взбудораженным и злым. Омеге действительно кажется, что он выстрелит в него сейчас. Но этого не происходит, Вегас, заметив, кто потревожил его одиночество, медленно вздыхает и опускает руку с пушкой.
Он какое-то время пялится в пол, после снова поднимает голову и смотрит вопросительно. Его ожесточенный мертвенный взор впивается в Пита, но омега не реагирует на плеск чистого мрака в его глазах, уделяя внимание покрасневшей щеке, с которой мгновение назад столкнулась жесткая рука Кхун-Кана.
— Чего пришел? — первым нарушает тишину Вегас. — Забыл, где твоя комната?
— Нет. — отвечает Пит, даже не придумав, что сказать далее.
Мышцы Вегаса перекатываются от напряжения, рука, забинтованная в районе плеча, нервно щелкает затвором пистолета. Кажется, словно пуля прямо сейчас выскочит из дула, попав Питу в район лба.
— Тогда уходи. — по простому говорит Вегас и наконец убирает оружие в карман, чтобы заменить пустоту в руке бутылкой виски, которая стоит на столике рядом. Он плещет темный напиток в стакан и заливает его себе в горло.
Пит не знает, что ему придумать, чтобы остаться. Он готов столкнуться с пулей в пистолете Вегаса, при условии, если он позволит ему прикоснуться к следу от ладони на своем лице. Желание сделать это превращается в лихорадочную испанку, поэтому омега игнорирует то, что Вегас прогоняет его, и осмеливается присесть рядом.
Альфа прижимает стенки холодного граненого стакана с виски ко лбу, после сильно морщится, видимо, охваченный головной болью. Он медленно поворачивается к Питу, чтобы сурово посмотреть в его сторону.
Его зрачки снова припорошены безжалостным снегом.
— Я что-то не понимаю? Может, напомнишь момент, в который я пригласил тебя присесть?
Его голос раздраженно скрипит, но Пит слишком хорошо чувствует эту ложную интонацию. Вегас просто сломлен, он просто устал, просто не хочет, чтобы хоть кто-то в этой жизни увидел его слабость — он прогоняет омегу, стараясь выглядеть убийственно, пряча свою беззащитность за всем этим маскарадом.
Пит полностью игнорирует грубость и указывает на стоящую на маленькой резном столике темную бутылку.
— Можно мне тоже?
— Что?
— Выпить.
Альфа несколько секунд немигающе смотрит в лицо Пита, не скрывая своего удивления, после пропускает на лицо нервную улыбку:
—
God… Ты не отстанешь, да?
Пит кивает, поэтому в следующее мгновение в его руку пихают стакан. Виски ударяется о стекло и плещется на дне, отражает холодный свет лампы, облизывающий их сверху. Пит крутит стакан в руке какое-то время, так как пить то он и не хочет, но вот остаться под этим предлогом — да. Вид и запах алкоголя отзывается болью сегодняшнего дня в груди, поэтому он не торопиться делать первый глоток. Прохлада теребит кожу, ночной воздух холодный и тяжелый, больно кусает за хрупкие позвонки. Дыхание Вегаса рядом — еще более тяжелое и холодное. Он продолжает пить и молчит, все же не прогоняя Пита, который мысленно радуется своей маленькой победе.
Он понимает, что ему не нужно быть здесь. Не нужно подставлять себя под удары боли каждого их взаимодействия, но ничего поделать с собой он не может. Сейчас ему просто хочется подбодрить альфу, просто побыть рядом с Вегасом, с той его стороной, которую он видит сейчас.
Сломленный и одинокий — такой ты на самом деле?
Пожалуйста, выйди из тени под яркое солнце. Прошу тебя.
— Не пьешь? — Вегас внезапно вырывает Пита из мыслей.
— А?
Вегас молча кивает на алкоголь в его руках.
— Виски.
Пит не хочет, но все же неуверенно подносит виски к лицу. Он прижимается губами к ободку стакана, ожидая, когда же виски обожжет горло, но у него отбирают эту возможность: Вегас перехватывает его руку и забирает напиток себе. На непонимающий взгляд Пита отвечает:
— Если не умеешь пить, то не проси. Ты на сегодня достаточно алкоголя перепробовал.
И опустошает стакан прежде, чем Пит успевает возмутиться. После опирается локтями о колени и слегка морщится, дернув ранее простреленной рукой, из-под рукава футболки которой торчит обрывок свежего бинта. Сердце Пита покрывается ледяной корочкой, пока он наблюдает за движением его раны, скрытой за новым медицинским бинтом.
— Я умею пить. — тихо спорит Пит, даже не желая быть услышанным, но его слова доходят до Вегаса, который издает смешок.
Он снова наливает себе виски, кажется, не собираясь останавливаться. Глушить боль алкоголем, на самом деле, частая практика у людей — Пит понимает, что Вегас делает именно это.
— Если не будешь пить, то уходи. — подытоживает альфа и собирается снова приложиться губами к краю стакана.
Пит, видимо, совсем потеряв голову, берет бутылку в свои руки и прижимается губами к горлышку. О нежные стенки горла болезненно стукается горячий алкоголь, уже после первого глотка дыхание затрудняется, но он упрямо делает второй, третий, четвертый, когда легкие прожигает горечью, а в уголках глаз собираются слезы.
— Эй, полегче. Пит,
блять.
Вегас отбирает у него бутылку насильно и Пит жмурится из-за концентрированного вкуса алкоголя, охватившего дернувшуюся гортань. Он вообще не фанат чего-то крепкого, больше предпочитает пить слабоалкогольные коктейли, хоть и быстро опьяняющие, поэтому этот вкус сжигает рецепторы к чертям, горячими каплями оседая во рту.
Жжение в горле слишком сильное, Пит прижимает руку к губам и пытается остановить внезапный кашель, из-за которого содрогаются обожженные легкие. Он не сразу ощущает руку, хлопающую его по спине. Тепло ладони альфы Пит замечает лишь тогда, когда ему становится чуточку легче — и это ощущение мягкости, плывущей по дрожащей спине, бьет по легким во второй раз.
Сильнее. Еще сильнее.
Пит смотрит на Вегаса, обнимающего его за спину. Альфа прожигает его взглядом, более крепким и горячим, чем алкоголь, смотрит, словно озабоченный родитель, ребенок которого только что попробовал что-то, предназначенное взрослым.
— И что это было? — задает вопрос Вегас, наблюдая за тем, как Пит утирает с губ остатки виски.
— Кхм… Это очень крепкий виски… Горло жжет.
— Конечно, для таких неженок как ты в моем меню только газировка и вода. Больше не хватай то, что для тебя не предназначено.
Пит лишь хмыкает в ответ.
Он заглядывает в глаза Вегаса, томящие в зрачках острые пики заснеженных гор, но вскоре отвлекается на щеку альфы. Она еще более красная, чем была. Вегас, видимо, думает, что никаких видимых следов на его лице нет, но это не так. Пит не знает, настолько ли быстро действует на него алкоголь, или же он все же делает это на кристально чистую голову — но рука нежно поднимается сама собой.
Он собирается прижать ладошку к красной скуле, и движение рядом с лицом заставляет альфу вздрогнуть. Вегас слегка отклоняется в сторону, так, что пальцы Пита едва проходятся по покраснению. Альфа вонзает в него пристальный взгляд, режущий по телу наживую, на долю секунды ставший удивленным.
Пит ощущает на своей руке сомкнувшиеся стальные пальцы и это не позволяет ему погладить чужое лицо так, как он изначально хотел. Вегас держит его за руку и медленно отводит ее от собственного лица.
— Что ты, по твоему, делаешь?
— Больно? — Пит все еще ощущает себя гребаным самоубийцей, но начав это, он уже не может остановиться.
Глаза альфы источают эмоцию, которая в этот раз называется полной растерянностью. Пит смотрит на него спокойно, собирая снежинки со дна его зрачков, его собственный взгляд сам по себе становится проницательным, до покалывания в районе растерзанного сердца обеспокоенным, и орган чувств Пита бьется в болезненном ритме.
Сердце, перестань болеть.
Не умирай, сердце.
— Какая тебе разница вообще? Не делай вид, что тебе до меня есть хоть какое-то дело.
Рука Пита оказывается небрежно откинутой в сторону, Вегас же отворачивается от него и снова глушит виски. Пит с грустью наблюдает за тем, как темная жидкость исчезает в его горле. Раз за разом, порция за порцией. Хоть Вегас и пьет в несколько раз больше него, Пит все же ощущает себя более опьяневшим, ибо он правда не может заставить себя быть к этому равнодушным. Странное бесстрашие овладевает телом, поэтому он шепчет сухими губами:
— Может и есть,
идиот.
Вегас его слышит.
Он поворачивается, чтобы посмотреть. Его аспидные глаза блестят в темноте, отражают тусклость света, но остаются такими же темными, как и равнодушное небо над их головами, поэтому понять, что же в них плещется, Пит не может.
— Чего ты хочешь? — хрипло спрашивает Вегас, видимо, надеясь, что ему ответят — но Пит и сам не в курсе, для чего же он продолжает сидеть рядом.
Может, потому, что в груди щемит из-за того, как сильно ему хочется залечить рану, хочется разгладить неровную складочку меж бровей? Хочется отобрать уже этот несчастный стакан, чтобы Вегас перестал пить, а после — обязательно — расколоть его о голову его отца.
Хочется стереть с лица земли Кхун-Кана и вырвать его блядские руки, посмевшие обидеть тебя.
Питу правда многое хочется, но он позволяет себе лишь сдержанно выдохнуть.
— Думаю, это больно. — начинает он. — Больнее, чем получать пулю. Когда твой отец бьет тебя — это несравнимо даже с целой очередью из автомата.
Вегас молчит в ответ, тишина забирает их в свои сети и они сидят так какое-то время — недолго.
— Значит, ты видел? — в итоге спрашивает альфа, обжигая ледяной воздух шепотом.
— Я не подглядывал специально. — Пит не оправдывается, просто говорит, на всякий случай. — Мой отец тоже был таким.
Точно таким же.
—
Хаа… — протяжно выдыхает альфа и упирается головой в сложенные на коленях руки. — Я бы мог снова преподать тебе урок, если ты не понял с первого раза, так как меня
пиздецки бесит, когда лезут в мои дела.
Пит лишь равнодушно смотрит на альфу, ожидая, когда он исполнит эту угрозу — возможно, он заслуживает этого.
Он снова лезет туда, где его не ждут, снова забирается глубже в жадный костер, выплевывающий из пламени искры вместе с его растерзанным сердцем.
— Но не буду. — неожиданно говорит Вегас. — Я слишком пьян для того, чтобы тратить на тебя силы.
Слова проезжаются по слуху, словно произнесенные не Вегасом, а его подобревшей копией. Пит долго смотрит на него, на то, как альфа трется лицом о свои сцепленные в кулак руки, сидит так какое-то время. Медленно вздымается его грудь, обтянутая белой простой рубашкой. Игру позвоночника видно отсюда, Пит скользит по широкой спине взглядом, позволяя себе это сейчас, собирая глазами каждое движение выпирающих мышц спины.
Омеге пора возвращаться, но он не хочет оставлять здесь Вегаса, который, видимо, сам никуда не торопится. Просто сидит так какое-то время, вскидывает голову лишь для того, чтобы снова посмотреть на Пита — и этим показывает свои опьяневшие глаза.
Видимо, уже накрыло — думает Пит, так как Вегас лишь хмурится и пьяно оглядывается.
— Иди уже к себе. Сейчас по дому ходит много альф. — говорит он, поднимаясь, и в этот момент наклоняется в сторону, так как ноги подводят его. Пит сидит близко, поэтому успевает подняться следом и перехватить Вегаса за плечи.
Прикосновение к нему — как обычно невообразимо волнующее, забирающееся в реберные ямочки трепетом, но Пит старается не отвлекаться на собственные ощущения, вместо этого заглядывает Вегасу в лицо, чтобы оценить масштаб катастрофы.
— Вегас?
— М?
— Сможешь дойти сам?
— Не знаю.
Вздохнув, Пит перебрасывает его руку через свое плечо. Вегас крупнее его — он тяжелый, еще и потому, что сам не особо старается держать свое тело на весу, не делает шаги самостоятельно, из-за чего Пит почти тащит его на себе.
К счастью, коридоры дома в это время отстраненно тихие, и позднее время суток все же исключает возможность случайно наткнуться на кого-то при таких странных обстоятельствах. Пит тащит пьяное тело на себе, радуясь тому, что его собственные формы ему в этом помогают: время, проведенное в зале, было потрачено не в пустую.
Дверь комнаты Вегаса пугает: она совершенно точно скрывает за собой дно преисподней, и Пит неуверенно тянет позолоченную толстую ручку, чтобы протолкнуться внутрь тьмы вместе с Вегасом. Это получается, поэтому он, особо не смотря по сторонам, тут же подходит к кровати и буквально падает на нее вместе со своим грузом. Утопая в мягких простынях, Пит с трудом переворачивается на спину, оставляя Вегаса лежать на животе. Он мнет ладонями простынь и утыкается лицом в руку омеги, сонно проходясь по ней носом.
Пит устремляет глаза по сторонам, вспоминая тайные разговоры, томящиеся в стенах дома главной семье о комнате Вегаса, но —
Это обычная комната со старинной мебелью, ничем непримечательными темными бордовыми обоями, без всех тех орудий пыток, развешанных по стенам на резных крючках, которые все успели себе напридумывать.
Рука Пита все еще под шеей Вегаса, он пытается достать ее из-под его тела, но Вегас пресекает его попытку и переворачивается на бок, утыкается горячим носом куда-то Питу в шею. Омега ошарашенно смотрит на него, его сердце перестает качать кровь, так как руки Вегаса жадно тянутся к нему, чтобы схватить поперек талии. Пит роняет голову обратно на кровать и думает, что ему делать, когда сильные ладони Вегаса крепче стискивают его.
Альфа что-то мычит в покрывшуюся мурашками шею, но невнятные слова невозможно разобрать. Пит все же позволяет себе слабину: разрешает себе полежать так какое-то время, совсем чуть чуть. Он обязательно пожалеет об этом потом, но сейчас ему плохо-хорошо. Тело Вегаса теплое, ладошки даже горячие, сильные, касаются бешеного пульса Пита, вырывающегося из-под кожи. Его губы влажные, Пит чувствует их мягкость на своей коже вместе с дыханием, которое обжигает сильнее бушующего в груди огня.
Пит не знает, как долго лежит вот так, когда Вегас неожиданно нарушает тишину:
— Папа опять недоволен. — совсем тихо слова касаются кожи, Пит замирает, чтобы прислушаться. — Он сказал, что мне стоило схватить пулю не в руку… а в лоб. Прямо в лоб —
пау. Я просто бесполезен…
Ха…
Этот голос Питу незнаком: он тихий и шепчущий, сломанный. Он оставляет гематомы на душе, царапает кожу, и Пит прижимает Вегаса к себе, позволяя его тихим словам раствориться на своей шее. Альфа обнимает его, сливаясь с ним
атомами, клетками, кожей, сердцами и болью. Омега по прежнему старается не дышать, чтобы расслышать что-то еще, если Вегас вдруг снова заговорит, но больше ничего не происходит. Он лежит так еще какое-то время, слушает тихое сопение рядом, и плавится под чужими горячими руками, которые сами лезут под футболку и мягко ложатся там, словно им здесь и место — на мягких боках, поглаживая их и вжимаясь в тело.
Соленые дорожки остаются на дрожащей шее, впитываясь в нее навсегда. Они обещают болеть. Чтобы напоминать об этом до конца жизни.
Моя любовь к тебе режет, как колючая проволока.
Красноватый мрак в комнате заставляет мозг отключиться, тепло тела альфы ложится на кожу мягкими объятиями, но все это необходимо
остановить. Питу не хочется вставать и уходить — так сильно не хочется, что болит где-то под ребрами, где поселяется отторжение его действиям, но он все же пытается осторожно выпутаться из крепких объятий.
— Не уходи. — звучит шепот Вегаса под ухом. — Останься.
Хотя бы сегодня, Пит. Останься.
Все, что существует в Пите, рвется, как тонкие нити, обрушивает на него тяжелые плиты, крошащие любые мысли, в приказном тоне твердящие ему уходить.
Будь моим сердцем слева в груди.
И даже если я умру, то ты не умирай, стучи.
Пит пытается развернуться, так, чтобы лечь боком к Вегасу, который поднимает мокрые ресницы, смотря на него из глухой темноты взглядом, ломающим вселенные.
Из нас двоих — кто же слабее?
Тот, кто обнимает до треска ребер?
Тот, кто не может уйти, не сломавшись?
— Я так стараюсь. — поломанный, истерзанный голос вновь сокрушает легкие Пита. — Я делаю все, что он просит. Но он всегда недоволен…
Он никогда не признает меня.
На сердце Пита трещат швы. С трудом, на время, залеченное, зашитое, оно снова кровоточит, когда глаза Вегаса наполняются влагой, едва заметно отражая блеск слез в полумраке. Пит осторожно кладет руку на мягкую щеку, туда, где все еще алеет след от удара. Поглаживая ее, ощущая всю боль под движениями пальцев, он рассматривает появившееся умиротворение на лице альфы, который вжимается в него, так, словно еще один сантиметр между ними, который они преодолеют — и он залезет Питу под ребра — в сердце.
Пит не против.
Он опускает лицо, рассматривая растворенную на щеках альфы соль внимательно, ощущая, как дрожат собственные ресницы. Вегас ударяется своим носом о нос омеги, прижимаясь ближе — и их губы натыкаются друг на друга в темноте совсем неуклюже.
Так, чтобы обменяться печалью. Так, чтобы смешать вкус бархата их губ в один единый. Так, чтобы поселить под ребрами новую ноющую боль. Так, чтобы сцеловывать соль, водя руками по телу осторожно. Так, чтобы позволить истинности осуществиться.
Так, чтобы забыть об этом, когда вздохнет кровавый рассвет.
Боль впитывается в пальцы, лежащие на обожженных слезами скулах альфы. Становится еще больнее, когда Пит отстраняется, теряя тепло губ Вегаса. Альфа смыкает глаза, размеренно дыша, и Пит аккуратно подсовывает Вегасу подушку, за которую он цепляется побелевшими пальцами, обнимая ее, окончательно проваливаясь в сон.
Даже умереть легче, чем терять твои губы, прощаясь.
Приходится заставить свое тело подняться, чтобы ускользнуть из этой комнаты бесшумной тенью, по пути ощущая всплеск всего прекрасного, что существует в мире — на своих губах.
Я был создан, чтобы любить тебя,
Чтобы быть с тобой всю жизнь.
Кости с треском ломаются от ощущения пустоты —
без твоих поцелуев — все именно так. Тело обливается горячей кровью, когда Пит понимает, что, кажется, что-то не так.
Все идет не по плану.
Абсолютно все.
Он заваливается в свою комнату, трясущимися руками опустошая шкафчики в ванной. Смахивая из них все, что попадется в руку, Пит наконец находит нужную ему баночку. Вываливая на ладонь
одну — две — три — четыре — пять? таблеток, он пропихивает их глубже в горло, позволяя лекарству попасть в организм, представляя укоризненный взгляд доктора Топа, если бы ему было суждено увидеть эту картину.
Но ему наплевать.
Жар раскаленными волнами охватывает тело и голову, проносясь перед глазами вспышками припухлых губ Вегаса, вкус которых втравился в его рот, кажется, на веки вечные. Пит опускается на колени, обнимая дрожащие плечи слабыми руками.
Все пройдет. Таблетки обязательно помогут ему.
Все пройдет, даже если он перестарается.
Все будет хорошо, если он перестарается.
Будет ли?
