Пит все же радуется тому, что они наконец-то выбираются в клуб — это победа, и это выполненное задание. Омега ощущает себя сильно повеселевшим после нескольких пропущенных коктейлей, которые в него против воли влил Порш. Изначально он запретил себе пить: ну, может, пару глоточков.
Или стаканчиков? В итоге, спустя примерно час, Пит дошел до такой степени опьянения, при которой собственную голову становится сложно удерживать на весу. Она постоянно норовит откинуться на мягкую спинку дивана, чтобы расслабленно расправить плечи, поудобнее развалиться на своем месте и зажать губами уже третью сигарету.
Пит курит взатяг, позволяет дыму окутать его, чтобы хотя бы на это пусть и короткое мгновение забыть про Вегаса. Даже немного получается. Он вдыхает этот дым одиночества, наполняет им свои изголодавшиеся по черешне легкие: сигареты крепкие, заставляют слезы собираться в уголках глаз, из-за них в горле образовывается спазм, и Пит часто заходится кашлем.
— Ну, что, еще по стаканчику? — соблазняет Пол, прикладывая холодным боком стакан к щеке Пита, заставляя омегу засмеяться и немного отодвинуться.
— Сначала докурю.
Еще одна плотная дымовая клетка — Пит, не видящий за ней даже изумрудных слепящих лампочек, подмигивающих ему с потолка, немного смазанных из-за того, что он уже слишком пьян, хрипло посмеивается, когда среди дыма, кажется, образовывается лицо Вегаса. Немного размытое, оно идет рябью и искажается, выглядит очень реалистично, но Пит все же не ведется на эту иллюзию и отмахивается.
В конце концов, сейчас он отдыхает — и какой-то
сраный Вегас не смеет беспокоить его в момент острого кайфа.
Не имеет права на то, чтобы попадать в организм вместе с алкоголем.
Пит перестает курить, когда понимает, что задыхается. Горечь оседает на языке, липкий, вязкий вкус ягод Пита немного беспокоит. Он приподнимается, игнорирует плывущую перед глазами картинку. Нотка беспокойства словно попадает в горло и, кажется, не зря. Несмотря на опьянение, Пит видит кожаную куртку Вегаса, накинутую на подрагивающие плечи друга. Порш совсем пьян, надо бы доложить об этом Кхун-Кинну, но внимание Пита быстро охватывает другое творящееся безобразие.
Вегас приобнимает Порша за плечи, как-то странно прижимает к себе, переходя черту, и сознание Пита добровольно спрыгивает в бездну, когда его взгляд словно примагничивается к длинным пальцам, крадущимся по чужой шее выше, чтобы погладить затылок.
Точно так же, как они держали Пита совсем недавно. А, может, даже нежнее. Стружки пепла сыплются прямо на колени, так как теперь Питу совсем неинтересна сигарета. Наверное, будучи пьяным, он воспринимает все более остро, чем всегда, но глаза почему-то неприятно щиплет. Они даже мокнут, кажется. Может, просто раздраженные ярким клубным светом, дымом, еще чем-нибудь,
блять, только не тем, что происходит совсем рядом. Пит вытирает лицо рукавом и пытается не смотреть, решает отвлечься на любезно оставленный Полом стакан напротив себя и берет его в руки. Он полный — напиток искрится васильковым оттенком, облизывающим прохладные стенки лавандовой пенкой, краешек лимона торчит из коктейля, теснится в нем вместе с трубочкой.
Пит трубочку убирает и пьет залпом. Пальцы Вегаса, тем временем, кажется, ложатся на талию Порша: отсюда плоховато видно, а задирать голову, чтобы поглазеть, Пит не собирается. Он вообще не собирается ничего делать:
ему плевать. Правда.
Колкое волнение, конечно, по прежнему делает его взволнованным и мешает дышать, запах Вегаса мешается с запахом Порша, и это вешает на шею Пита петлю, затягивая туже. Он тянется к еще одному стакану, стоящему чуть дальше. Арм, кажется, кидает в его сторону недовольный взгляд, так как стакан, вроде бы, его, но Питу плевать, опять же.
Он осушает еще один и еще. Алкоголь теперь идет легче, поэтому Пит без проблем заливает в себя еще парочку порций, рассчитанных даже не на него.
— Эй, не многовато ли ты пьешь?
— Не знаю. — отвечает Пит, потянувшись за бутылкой.
Арм просто интересуется. Он приобнимает Пола, который что-то бубнит ему на ухо на языке пьяных, прижавшись лицом к шее.
— Хочешь быть как он? Эй, Пол, слышишь меня?..
— Мм… М…
— Ясно.
Пит совсем немного смотрит на них, после взгляд сам сбегает чуть левее, и он спешит отвернуться. Ему не нравится то, что он видит. Порш, кажется, слишком пьян, чтобы вспомнить о том, что у него, вообще-то, есть Кинн. Это точно не доведет до добра, определенно. Питу стоит взять в руки свой телефон, открыть чат и пожаловаться Кхун-Кинну, который, после такой-то новости, совершенно точно примчится сюда минут через десять.
Пит этого не делает. Вегасу, возможно, сильно влетит — думает он. А Порш не маленький, в конце концов, и точно должен помнить о собственных границах и о том, с кем ему стоит обжиматься, а с кем — нежелательно.
У Пита отбирают бутылку, и Арм, как самый трезвый из них, внимательно следит за ним.
— Сходи потанцуй. Сидишь совсем кислый. Скоро будет дымовой танец — или как там его называют, смотри только, не потеряйся. — перекрикивая громкие басы, в конечном итоге предлагает Арм, и, не дожидаясь ответа, подталкивает Пита к краю диванчика, вынуждая его подняться. Омега нехотя встает, делая шаги в сторону от столика — на пробу.
Не ушатает ли его алкоголь? Но ноги еще держат тело на весу — и это хорошо, наверное.
Музыка приглашает Пита вглубь зала, поэтому он повинуется этому зову и, оставив стакан на столике, продвигается вперед. В голове пусто, тело немного покачивается из-за опьянения, из-за песни, которая все же хороша. Омега медленно танцует, делает случайные движения, просто чтобы слиться с этой пьяной толпой и стать с ней одним целым. Чтобы забыть.
Головокружительно, ярко, душно. Пахнет горькими напитками и тем, что кто-то курит в зале. Больше ничем. Время здесь останавливается, поэтому Пит продолжает танцевать.
Тело выгибается в спине, кроп-топ, порванный в некоторый местах —
очень стильный — каким обозвал его Порш, открывает вид на плоский живот, когда Пит отдает себя объятиям танца. Ноги неумело передвигаются, подстраиваясь под ритм, а руки водят по талии вверх и вниз, звеня браслетами, сомкнутыми на тонких запястьях. Пит танцует, забывая о
его голосе, танцует,
прогоняя черешню из своего сердца. Наяву, а не во сне.
Как перестать ощущать себя мертвым в целой толпе живых?
Как убрать тлеющий в сердце вкус его губ?
Пит резко врезается в чье-то тело, и зажмуривается, отшатываясь, когда его грудь соприкасается с чем-то холодным и мокрым. Он распахивает глаза, опустив их к майке, по которой резко стекают капли, ранее бывшие коктейлем. Омега заторможенно собирает их пальцами, рассматривая то, как его белый кроп-топ становится голубоватым в некоторых местах.
— Извините! Я такой неуклюжий.
Пит поднимает глаза на парня с пустым стаканом в руках, который виновато ему улыбается. Он без задних мыслей протягивает к Питу руки, прощупывая пропитавшуюся алкоголем майку, причитая что-то о своей неуклюжести все это время. Пит лишь незаинтересованно отстраняется от чужих прикосновений к телу, которые ощущаются такими простыми —
это, все же, не длинные пальцы Вегаса, обещающие оставлять ожоги третьей степени при каждом касании.
— Все нормально. — отвечает сдержанной улыбкой омега, но парень, кажется, отставать не собирается:
— Может, тогда потанцуем? Заглажу свою вину. — края его губ трогает простодушная улыбка. — Ты весь промок. Мне правда стыдно…
Пит обводит взглядом его вытянутое лицо, с блеском сережки в брови, лисьими губами и совершенно безвредным предложением, соскользнувшим с них.
Это клуб, в конце концов — это место, где можно потерять самого себя, слившись в безумном танце с любым незнакомцем. Взгляд Пита на долю секунды скользит по Вегасу, который, не замечая ничего, чокается с Поршем длинными бокалами, на дне которых искрится лимонное шампанское. Их смех и звук бьющегося стекла вонзается в голову, потроша мысли, но Пит все же вырывает из них кое-что вполне себе адекватное.
Пусть веселятся — он тоже так может. Он тоже умеет быть живым и веселым. К груди неприятно примыкает футболка, а живот остается влажным, что, наверное, уже привлекает хищные глаза альф, следящих за ним украдкой темными, растворившимися в багровом свете клуба глазами, но стоящий рядом с ним парень смотрит ему в глаза, даже не опускаясь к оголенному мокрому островку кожи — это хороший знак.
Пит пьяно вздыхает, наплевав на все. Парень выглядит милым для альфы, он выше Пита на целую голову, касаясь его плечей, накрытых рваной джинсовой куртки, Пит делает шаг к нему ближе, подталкивая себя к краю обрыва.
Еще один шаг — и прыжок. Еще одна мысль о черешне — и выбраться со дна будет невозможно.
— Ты такой смелый. И пьяный. — шепчет ему на ухо мягкий голос, когда альфа прижимает его к себе, направляя. — Сколько ты выпил?
— Мм… Стаканов десять.
— Ого! — восхищенно смеется альфа. — Ну ты даешь. Пьешь прямо как альфы.
— Альфы как-то по особенному пьют? — хмыкает Пит, ощущая сомкнувшиеся на талии руки, карта траектории которых незнакома, поэтому он следит за каждым движением внимательно. — Это еще не мой максимум.
— Ха-ха. — треплет слух очередной смех. — Ты забавный.
Растворяясь в самом себе, в плавающих по телу руках, которым он отдается в танце, игнорируя осколки, вонзившиеся в кожу, режущие безжалостно дыхательные пути, он пытается продолжать танцевать, зная, что в нескольких метрах от него стоит Вегас, который
смотрит на него.
Вегас смотрит прямо на них — и Пит, выглядывающий на него из-за плеча альфы, выводящего круги на его хрупких позвонках — замечает это,
теряя свой разум.
Глаза Вегаса, полные черного огня, устремляются прямо на их танец. Покрытые искрами красных и зеленых неонов, пляска которых подчеркивает опасно играющие на его бездушном лице желваки, они пестрят таким холодом, которого не существует даже на окраине космоса.
Они выглядит так, словно сегодня в этом клубе кто-то умрет.
Душа Пита находится на лезвии ножа, пока он раскачивается в объятиях незнакомца, не сводя своих глаз с Вегаса, который, прислонившись к стене, приобнимает пьяного Порша, позволяя ему уткнуться носом куда-то в шею.
Свет проходит сквозь их прижатые друг к другу тела, и каждый раз, когда незнакомый альфа поворачивает Пита так, чтобы он мог видеть Вегаса, он ощущает свою грудную клетку разорванной в клочья. Словно Вегас тянется прямо к его сердцу — с целью своровать.
Раздавить, смять. Сделать так, чтобы оно не билось больше.
— Куда ты смотришь? — звучит ласково, до дрожи памяти, когда Пит вспоминает о том, что прямо сейчас танцует с чужим альфой, по хозяйски кружащим его в своих объятиях.
— Просто танцуй. — холодно выдыхает Пит, двигаясь увереннее, и альфа снова смеется, продолжая их танец смерти.
Музыка смыкает пальцы на горле.
Она заставляет его отвернуться от Вегаса.
Но он не может.
Они смотрят друг на друга, находясь в руках разных людей. По разные стороны баррикад. На солнце и Луне. Посреди хаотичного танцпола и в темном углу клуба, похищающем жизнь из легких.
Стальные глаза следят за каждым движением, которые делает Пит, приобнимая незнакомого альфу в ответ сильнее. Не сводя глаз с Вегаса, он водит ладошками по широким плечам, вызывая чистый восторг у своего партнера по танцу — и что-то, что будоражит жерло вулкана — в глазах его истинного.
Вегас сильнее прижимает к себе Порша, с вызовом смотря Питу в глаза.
Я смогу сломать тебя сильнее.
Сможешь ли ты ответить мне тем же?
Ломая холодные вены, предавая свое сердце раз и навсегда, приказывая хрустальным рукам сомкнуться на щеках чужого альфы, Пит собирается с мыслями.
В моей душе нет больше места для тебя.
На ней останутся уродливые шрамы, но так нужно.
Я сломаю тебя в ответ.
Омега поднимает блестящие глаза на альфу, который танцует с ним. Находя на его лице что-то нежное по отношению к себе, он, заранее перемолов все свои чувства в кровожадной мясорубке, тянется к нему навстречу своими губами.
Сердцем персиковых губ накрывая рот незнакомца, Пит прикрывает свои глаза, ощущая во рту всего лишь вкус алкоголя.
Прохладный альфий рот и собственное сожаление — заранее извиняясь перед ним, за то, что использует его.
Пит чувствует сомкнувшиеся на черепе руки, которые пропускают сквозь пальцы смоляные волосы, и альфа прижимает его к себе ближе, пытаясь углубить поцелуй, слиться в одно целое —
в одно целое, которым им быть не суждено, конечно же. Но ему об этом знать необязательно.
Сквозь рокот басов и крики людей Пит отдаленно слышит шум бьющегося стекла, грубо выдергивающий его из поцелуя. Табачный дым и едва уловимая черешня забиваются в капилляры, собственные мысли кружат над бездной, когда он отдаляется от мужчины, планирующего целовать его дальше. Он отводит голову назад, как раз в тот момент, когда совсем рядом проносится свист —
словно шум пули над головой — и Пит раскрывает глаза в полной растерянности, отшатываясь назад.
Кулак Вегаса соприкасается со скулой альфы, бывшего в объятиях Пита всего секунду назад — и этот удар, кажется, рвет его щеку изнутри — Пит слышит это своими собственными ушами. Омега, с потерянным взглядом, с сердцем, замершим в груди ледяной глыбой, следит за тем, как его партнера по танцу откидывает в сторону после мощного соприкосновения с кулаком Вегаса.
Пит лишь видит пылающие глаза Вегаса перед собой, которые мелькают между упавшей на лицо челкой цвета черного янтаря. Игнорируя то, как альфа, получивший удар, пытается подняться и что-то говорит, почти соскребая себя с перламутровых плит, выложенных под ногами, Пит смотрит на Вегаса, и их пересечение взглядов кидает обоих на дно преисподней.
Режа вены острым взглядом.
После забираясь в них, чтобы распотрошить вручную.
— Вали отсюда. — рычит Вегас, пихая вставшего альфу толчком в грудь, и последний растерянно оглядывает Пита, ничего не спрашивая, и делает так, как ему приказывают, теряясь в толпе.
Глаза Вегаса снова возвращаются к Питу.
Его глаза. Они продолжают мучение.
Люди вокруг них охают, поднимая головы, но Питу плевать на все и всех сейчас. Под куполом из сизых клубов дыма, выпускаемых откуда-то сверху, звучит очень громко предупреждение о «дымовой клетке» в которой можно танцевать так, как тебе хочется —
и с кем тебе хочется. В сизых очертаниях дыма Пит теряет все фигуры, кроме одной, которая приближается очень близко — до дрожи в коленях и перекрытого вечной мерзлотой дыхания. Опять забиваясь в капилляры, в тонкий покров кожи, в шепот мыслей и ураган в голове —
Вегас подходит ближе.
Дым окутывает их пуховым одеялом, за которым —
ничего — лишь мелькание разноцветных вспышек от прожекторов, свешанных с потолка.
Пит так быстро забывает и снова вспоминает обо всем — он смотрит в глаза Вегасу, в его чернильную пустоту, и тоже делает шаг вперед, дыша с ним одним воздухом на двоих.
— Что ты творишь?! — перекрикивая музыку, спрашивает Пит, пытаясь утешить свой дрожащий голос и режась об острые скулы альфы, словно о заточенные ножи.
Вегас долго молчит, смыкая свой взгляд на его губах, выворачивая душу наизнанку. По его точеному лицу плывут пыльные тени дыма, когда он подходит еще ближе, выжигая все мысли в голове Пита в считанные секунды.
— Хотел побесить меня? — приглушенно рычит Вегас, низким альфьим голосом проникая в каждую клеточку легких. —
У тебя отлично вышло.
— Ты о чем? — громко уточняет Пит, перекрикивая музыку.
Заволоченные гневом глаза альфы не отстают от губ, которыми Пит целовал
другого альфу еще мгновение назад, и омега начинает догадываться.
— Значит, целовать тебя мне нельзя? Но и других тоже? Не забывай о Порше, с которым ты обжимался весь вечер. — полурыком издает Пит, не сдерживая эмоции и толкая Вегаса в грудь. —
Пошел ты нахер, Вегас!
Голос Пита ломается, словно брошенная на пол хрустальная ваза, разбившаяся и впившаяся острыми осколками прямо в горло. Вегас, которого он толкает, на секунду теряется в тумане дыма, но снова возвращается на место, нависая над Питом тенью.
— И ты сразу же побежал к другому?
Тебе понравилось?
— Пошел ты.
— Понравилось целоваться с ним у меня на глазах? — яд в голосе Вегаса ломает выдержу омеги напополам.
Пит вскидывает ладонь, сотрясая стены звуком пощечины, и голова Вегаса отшатывается в сторону. Он не меняется в лице ни на секунду, медленно возвращая его обратно, и в его глазах плещется пожирающая полночь, слившаяся с радужкой.
Щек Питa касаются непрошенные слезы и он отводит руку назад, словно прокаженный.
Потерявшись на секунду в покрасневшей после его же удара щеке альфы. Воздух клокочет в почерневших легких, отсутствие таблеток в организме делает их стеклянными, и они быстро пропитываются смесью черешни и горького дыма, пропахнув ими насквозь.
Чтобы восстановить дыхание, Пит хочет шагнуть назад — в сгущающийся за спиной разноцветный туман — исчезнуть в нем — но Вегас не дает ему сделать этого, хватая за руку и притягивая к себе. Заставляя прижаться к груди, на секунду потерявшись в пространстве.
Безумие цвета твоих карих глаз оплетает разум.
Лишившись их, я навсегда потеряю покой.
— Думаешь, ты все знаешь? — шепчет на ухо альфа, не позволяя Питу отстраниться, вжимаясь в него так, что трещат с горем пополам сросшиеся ребра. — Мне наплевать на Порша точно так же, как наплевать на всех остальных.
—
Отпусти. — вырывается омега, обожженный горячим шепотом, крошась в полное ничто в руках альфы.
Не сей любовь там, где все давно умерло.
Отпусти меня, пока не стало слишком поздно.
— Я пытался терпеть. — продолжает Вегас, скрывая их обоих под куполом кислотного дыма. — Я делал все, чтобы
избавиться от гребаных чувств. Но ты делаешь из меня сумасшедшего.
Раскаленные слова касаются ушей, и Пит замирает, пытаясь понять их смысл. Пытаясь приказать себе игнорировать теплые объятия, руки, сжимающие его так, словно завтра никогда не настанет, он прикрывает дрожащие веки, невольно растворяясь в этом.
—
Ты сводишь меня с ума. Прекрати это — пока не стало слишком поздно.
Зажившие раны на сердце вновь начинают дрожать, когда Вегас разрывает их — прикасаясь сухими губами к виску в невесомом поцелуе, и Пит дрожит, не контролируя свои ладони, которые сжимают альфу поперек спины. Так, чтобы и его кости тоже затрещали от невыносимой боли.
Слезы ползут вниз по щекам, скатываясь с подбородка драгоценными бусинами, и Вегас водит большим пальцем по лицу омеги, собирая их в глубину своих горячих ладоней.
— Вегас…
— Что нам делать, Пит? — в ответ на зов продолжает шептать альфа, носом водя по спутанным платиновым прядям, утопая лицом в медовых бликах на них. —
Я не могу думать ни о чем другом больше. Я так устал.
Я тоже, Вегас.
Вместо тысячи слов и звезд на небе — хочу утонуть в твоем тепле, заполнив тобой пустоту своей души.
— Ты всегда там, где и я.
Ты всегда лезешь туда, куда не просят, ты смотришь на меня так… Так,
блять, что мне хочется завыть. Ты ломаешь меня, и я чувствую себя последним дерьмом рядом с тобой. — делится сокровенным Вегас, смахивая соль с глаз Пита.
Пит пытается дышать ровно и молчит, не находя ответа на этот вопрос. Но находя свои чувства точно такими же. О
сыпавшимися сухими лепестками подсолнуха на холодные земли.
Они погибают, Вегас. Я погибаю вместе с ними.
— Думаешь, я не испытываю того же? — тихим шепотом отвечает Пит.
—
Отец говорил мне, что истинность никогда не доводит до добра. — еле слышно произносит альфа, и эти слова получаются более тихими, чем шепот звезд.
Пальцы Вегаса сильнее зарываются в волосы, и альфа водит носом по макушке, продолжая сжимать омегу в своих руках так, как о том Питу шептали далекие грезы.
Наполняя свое сердце бензином, Пит выжидает момент, чтобы поджечь его.
Он поднимает голову, натыкаясь на глаза Вегаса. Хочется утонуть в глубоких багровых зрачках, смотрящих с чем-то
таким, из-за чего сердце находит себя свихнувшимся. Хочется пропасть в этой ласковости навсегда.
Уплыть по волнам, которые унесут его в изумрудные воды — туда, где спокойно.
Губы Вегаса совсем близко — но Пит не решается преодолеть это расстояние, подавшись навстречу миражу.
Не целуй меня в ответ — вспыхивают ледяные осколки слов Вегаса в пропащей памяти.
Альфа обводит омегу взглядом, замечая смену эмоций на его лице, и подается навстречу — так, что остаются миллиметры между горячими губами.
—
Я могу сделать это? — шепчет Вегас прямо в раскаленные алые губы.
— Просто поцелуй меня уже.
Поцелуй по настоящему. — отвечает ему Пит, смешивая их дыхания.
Если ты поклянешься быть со мной всегда.
Если твои ладони все же станут моим домом — тогда я разрешу тебе все.
Вегас заставляет его сердце обезуметь.
Я буду рядом, пока могу.
Я не умею любить, Пит.
Я не умею заботиться, но я попытаюсь.
Если я смогу забрать твою боль себе — я сделаю это.
Даже если мой отец узнает.
Даже если станет слишком поздно.
Даже если мне придется выбирать.
Губы Вегаса накрывают рот Пита своей мягкостью, проталкивая черешню глубже в горло, сцеловывая мокрые слезы с его губ, и Пит закидывает руки ему на шею, обхватывая за нее, теряясь за его крепким и сильным телом, защищенный от всего остального жестокого мира.
Черешня проникает глубже в горло — уже зная, что делать — она крадется вниз по желудку,
глубже, глубже, глубже — так, чтобы выпотрошить внутренности из тела. Пит чувствует обжигающую горлянку едкую кислоту, и ноги неожиданно подкашиваются, когда он почти падает. Вегас все еще держит его, но этого недостаточно: мимолетный поцелуй приходится разорвать из-за тумана, охватившего разум.
— Пит?
Музыка мешает услышать зов, она врывается в мысли грохотом, бьющим по стенкам висков, а дым сдавливает грудную клетку и опутывает ее паутиной горечи. Пит пропадает, безвольной куклой выпадая на холодный пол прямо из рук Вегаса.
Таблетки, кажется, делают свое дело — забирая его в свои загребущие сети.
Обещая вернуть его в Ад.
Дымовая клетка рассеивается, и люди, танцующие в ней, теперь становятся видимыми. Но Пит игнорирует толпу, ощущая руки Вегаса, придерживающие его за шею совсем мягко.
— Пит? Пит, ты слышишь меня?
Вегас — позвать не получается.
Горло — словно чужое — издает лишь хрипы.
Кажется, органы внутри плачут кровью.
— Пит. Пит, смотри на меня, слышишь?
Не отключайся.
— Вегас… Вегас,
пожалуйста… Не оставляй меня одного.
Пит чувствует дыхание боли на своей шее, не получая ответ.
Арм и, кажется, Порш, опускаются перед ним, но он видит лишь Вегаса — под блеском тошнотворных софитов, уставившихся на него своими вырвиглазными лампочками.
Голова кружится.
А потом опускает свои дрожащие веки, и его колотит от мысли потерять руку альфы, которая сжимает его до самой отключки.
