Только люди, поражённые одним недугом, понимают друг друга. Франц Кафка.
В понедельник вечером, после похода с однокурсниками в Музей, Феликс засел за учёбу. У него на носу была сдача курсовой, но, почувствовав себя уставшим, позволил себе отложить до утра всё, что приносило головную боль и уделил перед сном время полюбившемуся ему сборнику скандинавских мифов. Но больше он никуда не выходил из своей комнаты в крохотной квартирке Итевона до самого утра. В общем, ничего предосудительного он не делал, да и не «по нутру» ему нечто такое за что стоило бы постыдиться после содеянного. Все всегда знали Ликса, как добросовестного студента. Преподаватели его любили, всячески хвалили и никогда не ставили плохих оценок. Но в тоже время ему многие студенты завидовали, старались не смотреть в сторону омеги и всячески игнорировали за такой остроумный ум. Негоже быть таким умным! А тем более еще и злюкой! Но таким он был, по их мнению, только по той причине, что не давал списывать и редко скидывал выполненное домашнее задание. Из-за этого даже друзья многие от него отвернулись. Но лишь Сынмин оставался рядом, ведь тоже был не таким уж и тупым омегой. Подобный факт из жизни Ликса вовсе его не волновал, ему хватало других забот, где самокопание всегда уходило на второй план. Он думал о другом. Феликсу тяжело было понять, что за состояние его одолело этим утром. Прежде, он с ним не сталкиваться лично, но, примерно представлял, как себя чувствуют его одногруппники или другие студенты после шумных вечеринок и изобильных застолий. Однако, ему сложно было поверить, что нечто подобное было связано с ними. Такое поведение для него… неприемлемо. Но тогда почему, разомкнув налипшие веки, он ощутил ломоту в теле, желудок сворачивало в трубочку, а в горле болезненно пересохло как в пустыне. Ещё и это давящее чувство внутри, будто сейчас… Позывом, что-то рефлекторно пытается выйти из него! Судорожно откинув от себя одеяло, и конечно же, по инерции омега рванул в ванну, но… Он понятия не имел где она! То есть, он помнил прекрасно, где туалет в его жилище, но это… Это место ему не знакомо. Рвота подкатила прямо к горлу, но, неумело удерживая содержимое желудка в себе, Феликс смог кое-как разобраться где и что находиться и его затошнило. Раза два, наверное, пока внутри него не осталось ничего что могло бы вообще хоть как-то токсично повлиять на его организм, однако, неприятные ощущения похмельного синдрома всё также остались при нём. Приложившись к холодному кафелю плинтуса роскошной ванной комнаты, рядом с сортиром, Ликс бессознательно уставился в одну точку. Что вообще с ним твориться?! Кое-как поднявшись на ватных ногах, и содрогаясь от поразившего стрессом организма, Феликс подошёл к большому зеркалу, над которым была крупная деревянная чаща, которую с трудом можно было назвать «раковиной» (хотя это она и была), взглянул на своё отражение и закричал в ужасе, как раненное животное, увидев там вовсе не себя… Другого человека! Неловко коснувшись щеки, она показалась ему гладкой, а проведя по нижней губе, он удивился… она изящная, слегка пухлая. Неизвестно, от природы или от худобы, но о его скулы можно было порезаться, а его волосы точно как смола упали красивой неряшливостью почти что до плеч. Родинка. Кажется, омега уже увидел и её, и эти глаза, но… Разве это было, на самом деле?! Ну конечно было, ведь это случилось с ним снова! — К-как… это вообще возможно?! — говорил он не своим голосом, удивляясь и этому факту тоже. Словно бы слыша мысли друг друга, эти двое — Хёнджин и Феликс, делящие самое странное утро вторника, задаются одним и тем же вопросом. Хёнджин, который удивился своему самому здоровому состоянию на утру, удовольственно потягивался на кровати, улыбаясь своему приятному и тихому пробуждению, теперь стоял посередине крохотной, обшарпанной, но чистоплотной комнате, которую он бы никогда не назвал «ванной» и всё же… внимательно рассматривал себя в миниатюрном зеркале, которое чудом вмещало в себя отражение своего хозяина. Сначала альфа почувствовал себя дико непривычно: отрывками вспоминая сколько смертельного пойла он вместил в свой организм прошлой ночью… сколько сигарет он умудрился скурить… и сколько таблеток было съедено им за сутки… Но даже при всём этом, он проснулся в совершенно прекрасном расположении духа, не лишённым чувств, или, как он представлял себе ранее, в своей же блевотине. Нет. Он чувствовал себя более чем хорошо. Это как раз-таки его и насторожило. Но помимо этого, ещё напрягало, что он не помнит, чтобы кому-то из его друзей принадлежало жилище, в котором был вынужден провести ночь. Даже если не у друга, то зачем ему снимать такое убожество, если у него есть двухэтажный родительский дом в престижном районе? Всё это начинало походить на какой-то детективный сериал. Или того хуже, на телешоу со скрытой камерой, в которой его друзья-идиоты обязательно бы приняли участие. О’кей. Ни вещей, ни мобилы… Ни блядских ключей от дома. Сука. Главная проблема заключалась в вопросе: «Что за блондинчик со смазливым детским личиком таращиться на меня?!» Ущипнуть себя мало, пощёчина обожгла пухлую щёку… Альфа смеялся во всё горло: истерично, бесконтрольно. А ведь был уверен, что его просто проглючило вчера и ничего, что могло бы указывать на повторение «этого» не предвидело. И что же… как долго этим двоим находиться в этом кошмарном неведенье?***
Погано солнечное утро, обшарпанная вторичка в захудалом районе и десятый час, которого дождался Хёнджин на чужих настенных часах. Всё это приводило его недавний дивный крепкий сон в вереницу страданий. Особенно теперь когда ему приходиться прятать от любого чужого взора эти туповатые на вид глазки капюшоном от худи, как и верхнюю часть худощавого «невинного» тела по локоть флисовой вещью. Прикрывать дары, которыми его наградили за, хер пойми, какие такие за слуги. Эти руки, ноги: всё скрыто к чертям. Его могут остановить как подозрительного персонажа на улице, который больше походил на сталкера, чем на добропорядочного гражданина. Похер. Альфа заставил себя выйти из того дома. Слоняясь взвинченным и напуганным без дела туда-сюда по жалкому периметру комнаты, он бы не вытерпел своего нахождения там ни минуты больше, выгорел бы изнутри. Уж лучше выглядеть фриком в этих солнцезащитных очках и спортивках, маскируя свой страх перед другими, чем пялиться в зеркало часами, будто бы что-то могло от этого измениться. Нет, он раздражался, напугано озирался, но хотя бы дышал. Он ощущал себя инопланетянином сошедшим на Землю, дабы изучить новое место обитания. Хёнджину даже показалось, будто бы он тестирует уровень кислорода по-новому, а рассматривая ландшафт и улочки, учиться как-то по другому смотреть на мир. Чужими глазами, со стороны. И то что казалось, тривиальным, теперь было чужеродным. Самовнушение, да и только, подумалось ему и он горько усмехнулся этой мысли, прикупив у опасливого кассира в магазинчике «у дома» пачку любимых сигарет. Дрожащими руками, альфа прикурил одну, нещадно грубо затягиваясь, но, когда его горло начинает болезненно сжиматься, а лёгкие отвергать приятный ему никотин, клубки дыма начали вырываться из его грудной клетки. Приятная нега, которая должна была взбудоражить и расслабить его беспокойный ум, превратилась в муку. — Почему?.. — кашляя, прислонившись к стене здания, он юркнул в переулок. Глупый вопрос… Как это «почему», Хван?! Сам ведь понимаешь!.. И когда до него дошло внутри всё перевернулось и сигарета перестала быть значимой. Человек, в теле котором он находился, не курит и вряд ли собирался начинать, — Сука… Этому туловищу вообще знакомы человеческие нужды?! Хоть какие-то ништячки же должны остаться в этом гребаном безумии. Боже… Выпрямившись, альфа как протрезвел, заостряя своё внимание на главном. — Нужно найти его, — небрежно роняя сигарету, Хван задаётся целью: — Своё тело. И внутри зарождается что-то действительно новое, непривычное его сердцу какое-то воодушевление… Можно, сказать, что он даже воспрял духом. Всё не могло закончиться именно так: он в чужом теле, проживает не свою жизнь и умирает. Так что ли?! Нет, с этим он не намерен мириться. Всё сделает, чтобы россказни вышестоящих сил или Вселенной не взяли вверх над его судьбой. Если будет надо он перевернёт Корею ради того, чтобы найти… самого же себя? Или всё же того, кто прячется внутри. Сначала эта мысль его возмутила и даже насторожила, но уже после, когда он наткнулся на автомат с напитками, прикарманив немного мелочи из своего временного пристанища он взял себе кофейный напиток поразмыслил: «Если человек, в чьём туловище я нахожусь, находиться в той же ситуации что и я, будучи в моём теле, значит… Ему там намного хуже чем мне». Только эта мерзопакостная, подлая и пошлая мысль заставила его наконец улыбнуться. Недобро и горько. «По моей памяти порядочно надравшись в баре, я отхожу от похмелья как минимум сутки, но у того «переселенца», может, быть всё не так радужно». Губы поползли в злорадной ухмылке и Хван легонько подкинул баночку, а затем ещё и ещё, не переставая думать. — А день-то налаживается, — не удержал в мыслях альфа, наслаждаясь тем как с каждым его шагом к цели у него поднималось настроение.