Вдох. Выдох. Вдох. В нос забирается пылинка, заставляющая еще чихнуть, а в следующее мгновение чувствуется уже не застоявшийся запах чердака, а запах леса. Мха и сухих листьев. Влажной земли и шершавых стволов вековых деревьев. Она лежит в траве. Подернутой полупрозрачной дымкой и каплями от недавно прошедшего дождя. Мокро и холодно. Встряхиваясь, встает на 4 лапы. Луна заливает светом небольшую полянку. Прямо перед полянкой - ручей. Очень хочется пить. Вода освежает. Какой-то волк перепрыгивает через него, не замочив лап и кружит по прибрежной кромке. Она тыкает в него носом. Выпив лужу вместе с головастиками, волк обнюхивает ее. Дальше они бегут вместе, соприкасаясь боками. Обнюхивая каждое деревце, каждый ствол, встречающийся у них на пути. Прыгают по влажным листьям. Катаясь по грязной земле, пачкая шерсть. Он делал это ликуя, распугивая мелкую живность, собирая на шкуру мусор, оставляя в лужах волчьи следы. Она - весело, но с некой опаской повторяя его движения. Набитые репейниковыми колючками хвосты сигнализируют миру об их занятости.
Они взобрались на небольшой курган. Луна окатила их серебром. Волк присел, чувствуя, как его заливает светом. Она во все глаза наблюдала за тем, как поднимается шерсть, наэлектризованная белым волшебством. Волк прижал уши, зажмурился и завыл.
Протяжный, тоскливый звук поплыл над Лесом. Он был печален, но в нем было счастье Слепого, близость луны и жизнь ночи. И сидящая рядом, конечно. Это длилось недолго, а потом они убежали в чащу леса.
Через некоторое время совместного времяпровождения (а точнее беготни по лесу), оба выдохлись. И если Ветер еще держалась на ногах, то волк повалился на спину под раскидистое дерево, тяжело дыша. Рядом с ним тихо легла и она. Настороженно, с прищуром, осматривала местность, окружающую их. Волк уснул. Через несколько минут задремала и Ветер, положив голову на пятнистые лапы.
Лес кончился. Пропал также внезапно, как и появился. Но с чердака запах так и не уходил. Ветер открыла глаз. Потом разлепила второй. Рядом с ней дышала мальчишечья фигура. Ветер чуть не закричала, но опознав в нем Слепого, успокоилась. На его свитере была кровь Помпея. От дальнейшей неизвестности, Ветер отчего-то заплакала. От страха. Тихо-тихо. Обхватила Слепого руками, прижала к себе и держала крепко-крепко. Он вроде не сопротивлялся. На ее платье отпечаталась кровь Помпея, грязь и травяные пятна. Слепой не шевелился. Поняв, что горячие чужие слезы катятся по его голове, он обнял ее в ответ. Коснулся спины. Отстранился, приподнялся на локтях и произнес:
- Люблю тебя, Ветер,- прямо в лицо. Ошибки при неправильном прочтении слов с губ быть не могло. Он снова обнял ее, теперь - дрожащую от неясности событий и сумбура своих мыслей.
- Я люблю тебя, Слепой,- донеслась до него еле слышная, по слогам произнесенная фраза. Она прижимается губами к его лбу. Он чуть ли не наощупь поднимается и аккуратно касается губами ее губ, словно боясь, что она исчезнет. Смотрит ярко зелеными глазами в ее - темно-синие. Спрашивает:
- Можно?- касаясь ее шеи. Она отшатывается, закрывает шею руками, судорожно мотая головой, и хоть Слепой ее не видит, ему и так все понятно. Он вздыхает. Когда-нибудь она научится доверять людям. Пока он лишь научит доверять себе.
Ветер жмется к стене. Слепой остался лежать на полу залитого рассветным солнечным светом чердака. Ровно дышит, вздымая комки пыли. На губах Ветер - солоноватый вкус слез и пресный - штукатурки. Она вытирает их рукой. На ней остается белый след. Слепой садится и подползает ближе. Легонько касается ее плеча:
- Успокойся,- она тянется к его волосам. Слепой кивает. Волосы, такие же грязные, как чердак и тоже вымазанные штукатуркой, как и губы. Ветер дотрагивается до прядки, закрывающей лицо и убирает ее назад. Странно. На ощупь волосы почти мягкие, как будто он их только недавно помыл. Она принюхивается. Волосы пахнут грязью, краской, травой и еще чем-то, чем-то родным и уютным. Когда он в последний раз их мыл? Ходит ли он вообще в душ или же купается в ручьях и озерах в Лесу, или может попадает под сильный ливень? Верхняя часть чужих волос заплетена в косу, нижняя - болтается абсолютно свободно за неимением резинок. Слепой осторожно ощупывает голову, проводя пальцами по довольно туго заплетенной косе, тянущейся вдоль головы. Долго. Под конец произносит в пустоту:
-Спасибо,- и ложится на чужие ноги, вернее плюхается, придавливая их своим весом.
-Может в комнату?- он поворачивает голову вверх.-
Нас уже заждались,- с ухмылкой подчеркивая нас выдает он с закрытыми глазами. Ветер распахнула глаза пошире. С ее стороны не последовало какого-либо ответа или хотя бы шевеления. Через некоторое время он придвинулся ближе к ней и прислушался. Спокойный, равномерный стук сердца. Ровное дыхание. Он вздыхает. Что говорить проверкам, он не придумал. Но надеется, что если закутать ее в одеяло и лечь рядом, прикрывая ее и усердно притворяться спящим, никто ее не заметит. Поторопиться бы не помешало. Все еще завернутую в одеяло он аккуратно ее поднимает. Согнувшись, кладет к себе на спину. Ветер обхватывает его руками, в частности шею и плечи, прижимая к себе дополнительно ногами. Он аккуратно и медленно спускается вниз. Идет по коридорам. Пусто. Удручающе никого. Ну, оно и хорошо. Никто не увидит спящего и мирно сопящего в одеяле (или нет, Слепой не знает, хотя бы просто лежащего у него на спине) счастья, которую он волочит в комнату, стараясь двигаться как можно тише и используя ухи как эхолокаторы в где-то пять часиков утра. Он улыбается добро и искренне, но тихо и куда-то в пол, зная что его настоящую улыбку не увидят посторонние. Не заслужили.
***
Следующий день Слепой провел в кровати, спрятав свое "сокровище" от глаз мрачных людей в форме. За счет ее маленького роста скорее всего (а вернее по словам Сфинкса) они ничего не заметили. На всякий случай, стая не показывала ее чужим глазам. Под вечер, когда посторонние разъехались, Слепой нехотя отпустил ее и продолжил отсыпаться после тяжелого дня и бессонной ночи. Весь день ел и давал поесть Ветер (когда ее удавалось растолкать) только подсовываемые состайниками мелочи, а в остальном ничком лежал на кровати, то ли спокойно, то ли напряженно. Как с утра принес сопящую Ветер, положил рядом с собой, накрыл, замотал, с другой стороны приткнул Шакалом, курящим травяную трубку, и задрых, так весь день и провалялся. Часов в семь вечера Ветер таки высвободилась, выпила кофе, переоделась в нормальную одежду, помылась, умыла лицо и руки, причесалась и заплела волосы в плотную косу, с трудом поняла смысл назидательной лекции Сфинкса по поводу ее неприемлемого в Домовском обществе слишком открытого и обтягивающего тело платья и каблуках,
гораздо (Сфинкс выделил) выше, чем приемлемая высота для («для кого, я же не Габи») такой девушки (выкрутился). Сумрачные люди пробыли в четвертой не настолько мало времени, а где-то минут сорок, спрашивали у оставшихся ее жителей о Помпее, но им назло в комнате не оказалось даже сигареты, а в набитых карманах и рюкзаках Табаки никто не рылся (мало ли там бритва с ядом выскочит).
-Курильщик вчера окончательно сошел с ума,- удрученно сообщил Сфинкс, направляясь на ужин поздно вечером.
-Он не захотел надевать рубашку Слепого. Рубашку убийцы, как он выразился,- у Сфинкса заскрежетали зубы, пока он «спокойно» смотрел в пол. Ветер что-то накорябала на дощечке и протянула ему.
«Избить его мало. Спорт что ли его попортил, этой своей
логикой. Он теперь не перевоспитается, этот фазан.»
-Я хотел, но мне не дали,- пробормотал он ей в лицо.
На Ветер
совершенно случайно (по приказке Сфинкса) была рубашка в светло-серую клетку и травяными следами. Она вопросительно смотрит на Большую кошку.
-Да, эта. Прям так и сказал, мол «Я это не надену.Заберите ее» Словно мы все - его прислуга. Еще с таким презрением смотрел на эту рубашку,- Сфинкс сел за стол, понизил голос до минимума и горько усмехнулся. - Как будто бы стал ненавидеть Слепого только после убийства Помпея.
- А ты- брезгливый человек.
Сфинкс смотрел холодными, как лед, глазами.
-Я не брезгливый. Я нормальный. А ты?
Сфинкс прищурился
-Я-нет
Ветер словно сама присутствовала во время коротенького диалога и видела, как губы Курильщика брезгливо скривились при виде одежды Слепого. И с каким невыносимым презрением смотрел на него Сфинкс. Как прикрыл глаза, не желая больше его видеть.
-Господи! Да ты и мизинца его не стоишь!
-Тварь,-максимально тихо выцедила она.
Табаки весь увешивается кучами амулетов, Ветер скармливает завернутому в одеяло Слепому шакальи бутерброды, Черный куда-то умотал, Курильщик свалил за ним, Горбач играет на флейте, Мак ставит чайник, а гордый Сфинкс наблюдает за давным-давно доверенным ему хозяйством в виде одной комнаты, одной стаи и вожака также в количестве одна штука (!). Глядя на Шакала, Ветер ограничивается наиболее мощным амулетом из возможных и залазит в вырытую за день яму в одеяле, находящемся в руках Слепого, и прижимается к нему, крепко зажмурившись. Сфинкс с видом прозревшего переводит свои фары цвета майских жуков на Ветер, потом на Слепого, потом снова на Ветер и так по коротенькому маршруту. Когда до него дошло (он хотел хлопнуть себя по лбу, но рук увы нет) он внезапно выдал:
-Вы что, встречаетесь?
Слепой, помедлив, кивнул, но как-то неустойчиво, и так, словно это в порядке вещей. Лэри ахнул, напялил бойцовские ботинки и вышел из комнаты, видимо тщетно пытаясь не пуститься бегом. Горбач присвистнул:
-Когда успели?- и по-доброму усмехнулся. Уловил изменение в атмосфере Слепого, угадав в ней яростно-раздраженные нотки.- Молчу-молчу, ничего против не имею.
Слепой обнял ее, прижимая к себе еще ближе.
