Разнообразие палитры.

Саки сидела на крыше, по куда её друзья во всю говорили и беседовали о чём-то между собой. Безусловно, она была главной среди них, «среди отбросов» – любит так она выражаться. Ни что не могло её остановить от своих же безумных идей и собственно, как второстепенные персонажи, как закулисье, они выполняли и помогали ей. Хотя, если так подумать, то у Накадзимы редко когда возникают ну уж прям такие безумственные идеи, разве что не считая некоторых случаев, но о них мы благополучно промолчим. Девушка сидела на краю, уперевшись об небольшую железную опору, изначально она была сделана для того, чтобы дети не падали оттуда, а то любителей экстрима, которым падать неоткуда хоть жопой жуй, но это место посещают от силы два-три человека, не считая компании Накадзимы и остальных её друзей, которые много времени проводили именно там. В компанию друзей Саки входило не так много. В основном это ученики с таким же положением как и у неё, а остальные – пешки. Даки с Гютаро сидели отстранённо ото всех, неприметно куря в сторонке, Накиме устроилась на другом бортике, ближе к выходу, играя на гитаре, на удивление спокойную и успокаивающую мелодию, что никак не резало уши. Доума общался с некой (по уши раскрасневшийся) девушкой, чтож как жаль, что она станет его «возлюбленной» лишь на одну ночь, а после он её забудет, как, собственно, забыл остальных, которым обещал прекрасную жизнь. Рядом с Саки лепетали её «подруги», постоянно спрашивая: нравится ли ей это платье, лучше ли будет сходить сегодня на маникюр, стоит ли прогулять урок? Таких вопросов было уйму, каждая стояла рядышком совсем аккуратно поправляя волосы молодой госпожи Накадзимы, которые и так были сегодня вымыты дорогим шампунем, другими средствами, походу и уложенными. Саки не придавала этому значения, до того момента пока ей не надоели все эти сплетни и девушка с силой не бросила свою сумку с книгами в другой к бортик рядом с Даки. — Уйдите! — крикнула она девушкам, стоящим рядом с ней, — Я сказала: вон отсюда! Девушки со слезами на глазах медленно взяли свои сумочки и пошли к выходу, не пискнув при этом той не слово. Они ведь знают. Знают, что связаться с ней и так было посмертным приговором. Даки, смотрела на очередную истерику своей подруги (она с Накимэ была единственными подругами Саки) без какого-либо удивления, ведь давно привыкла к постоянной неуравновешенности Накадзимы. Даки взяла за руку Гютаро и предложила подойти. Её брат ей почти никогда не отказывает, поэтому и в этот раз покорно пошёл туда, куда поведёт его милая сестрёнка Умэ. — Что опять случилось? — спокойно подсаживаясь, сказала девушка поправляя свои серебристые волосы. — Блять. — выругалась Саки, — Меня всё бесит. Не хочу даже лица их видеть. Даже не всматриваясь в глаза Накадзимы Даки поняла, что спрашивать бесполезно. Девушка, носившая прозвище «белоснежка», уже привыкла к таким сценам, срывам и другим причудам Саки. Никогда не осуждала и не порицала Накадзиму за такое неуважительное отношение в сторону других девушек. Она просто предлагала покурить, посидеть вместе, кстати, это всегда работало и через какое-то время Саки возвращалась в себя, так сказать приходила в чувства. — Что насчёт Кочо? — делая тяжёлую затяжку сказала она. — Насчёт неё я ещё думаю, слишком уж сильно она мне глаза мозолит. — Ты сказала это уже 146 раз за день. — усмехнулась красавица, поправляя свои белоснежные, точно снег в январе, волосы. — Ты сама напоминаешь мне о её существовании. — берясь за виски, говорит девушка, — Могла бы и помочь. — Как же мне помочь Вам, её Величестве? — взявшись за железную опору, залилась смехом Даки. — Прекращай. — строгий голос Саки так и не усмирил девушку, которая уже успела подозвать к себе Доуму и Гëкко с другими. Гютаро же в это время молча наблюдал за своей ненаглядной сестрёнкой Умэ. — Что такое? — уж слишком лукаво спрашивал Доума, натянув на лицо полуметровую улыбку. Аж страшно смотреть. — Опять Кочо? — хором спросили друзья и засмеялись. — С ней надо что-то сделать. — серьёзно говорил Гëкко, кажется, что он никогда не был настолько уверен в своих убеждениях также, как сейчас. — Можно просто указать ей на её место. — цитировала Накимэ, пришедшая на шум друзей. — Можем испортить её оценки. — довольно хитро говорил Кайгаку, хотя по нему нельзя было сказать, что относится он к личности довольно хитрой. — Ты тупой? И как ты предлагаешь это... — не успел закончить Гëкко, как его прервал Доума: — Ребята, ну мы же не дети. — лукаво и заигрывая начал белобрысый, — Давайте не будем играть в детсадовские игры и возьмёмся за дело по взрослому. — Что ты предложишь? — спросила Саки, пока тот садился на бортик, ставя ногу на ногу. — Предлагаю не марать руки, а дать полное право над её судьбой тем, кто поистине её ненавидит. — усмехнулся тот. — И я уже приметил некоторых. — Это тупо, они ведь запросто могут нас сдать. — цитировала факт Накимэ. — Не смогут. Я заставлю их молчать, вот увидете. — упёрся локтями о бортик тот, — А если и сдадут, то должных доказательств у них не будет. — Ты сумашедший... — сказала Саки. — Я в курсе. — подмигнул в ответ Доума, — Как бы то ни было, разве вам нравится Кочо? — Нет. — Упаси Господь. — Ну вот и прекрасно, у меня уже есть план и ты Саки сможешь отомстить ей за всё. — Мне это не нравится. — прямо сказала Даки, — Я в этом не учавствую. — Как же так Даки? — жалобно подошёл к девушке парень, что не понравилось её брату, — Без тебя будет не интересно. — Я не хочу себе проблем на голову. — девушка уже реально была по горло полна ото всех этих безумных затей, ещё одной ситуации ей не выдержать. — Не важно, главное, что за план у тебя, Доума? — спросила Саки. — Об этом ты узнаешь чуть позже. — мило и слишком приторно говорил белобрысый. — Урод... — сказала Накадзима. На что Доума лишь залился уж больно подозрительным смехом, а уже после прикрыл рот своей бледной рукой. Тем временем у Доумы в голове складывался прекрасный ход событий. Ему безумно нравилось разбивать людей морально, смотреть на их страдания, на то как рушится жизнь человека. Его это забавляло. Это радовало его драное, гнилое изнутри сердце. Заставляло его почувствовать спектр новых эмоций, которые ему доступны были явно не во всей красе. О, какое же удовольствие испытывает он на момент, когда видит людей плачущими, молящими, разбитыми или просто потерявшими надежду, знает только он сам. Он псих. И он в курсе. Но разве это остановит его. Безусловно нет. Не остановит.