Ashes and Stardust

Алисента приказывает поставить по рыцарю Королевской гвардии у их дверей: сира Кристона у дверей Эйгона и сира Торна у дверей Раэлль. Королева говорит себе, что это всего лишь мера предосторожности. Раэлль понимает, что лучше не позволять Эйгону вольности до дня свадьбы, а Эйгон не стал бы применять силу по отношению к Раэлль, если бы она ему отказала. Но разве Эймонд не обнаружил их в компрометирующем положении уже через несколько минут после помолвки? Разве она не была прижата к стене, пока он ее целовал? Разве обычные любовницы Эйгона не женщины с дурной репутацией, которые ни в чем не откажут ему? Разве он не человек с гораздо большим опытом, чем она, и со всеми знаниями, необходимыми, чтобы соблазнить ее? Разве Раэлль не сестра Рейниры, которая на каждом шагу выставляет напоказ свои распущенные нравы? Разве младшая сестра тоже не нашла дорогу на улицу Шелка, не имеет значения по ошибке или намеренно? Алисенте хотелось бы верить в них, но она не готова пойти на такой риск. Из-за воспоминаний об этом ужасном страхе, все еще живущем в ее голове, с тех пор, как она осознала, что Эйгон и Раэлль пропали из обеденного зала. Потому что она не была слепа к тому, как ее сын смотрит на Раэлль – не как обычный брат, а в манере, явно свойственной Таргариенам. Визерис не видит в этом ничего плохого. Скорее, он находит их отношения заслуживающими похвалы. "Я осмелюсь сказать, что остальные из вас могли бы чему-то у них поучиться" — так сказал король, закончив выражать свое разочарование, словно ее действия были эквивалентны действиям Рейниры. Именно Рейнира сочла нужным кричать за обеденным столом, словно ребенок, закатывающий истерику, когда что-то идет не по ее сценарию, сопровождая это кучей ложных обвинений. Рейнира бросается словом "измена" против даже самых правдивых обвинений в свой адрес. Алисента, похоже, должна просто сидеть и принимать любую ложь, направленную в ее сторону. Почему Рейнира могла заподозрить ее в организации этого союза, она не понимает. После провального ужина и провальной помолвки, после того, как дети найдены и отправлены в свои комнаты, она даже не имеет права посвятить остаток вечера себе. Вместо этого ей придется противостоять виновнику сегодняшних бед. — Талия, пожалуйста, скажи моему отцу, что сегодня вечером я хочу поговорить с ним. В ее покоях темно, если не считать нескольких свечей, но она не такая темная, как ее настроение. Ее ногти впиваются в поврежденную кожу вокруг большого пальца левой руки, цепляясь за заусенец и разрывая кожу до крови. Знакомая боль работает как фокус, позволяя ей направить свое разочарование от Рейниры, которую она сейчас не может упрекнуть, к ее отцу, которого может. — Лорд Десница здесь, Ваша милость. Она заставляет его ждать. Это не то, на что Алисента десять лет назад осмелилась бы, но их роли поменялись местами. Тогда она была Королевой только потому, что он был Десницей. Теперь он Десница только потому, что она Королева – ему следовало вспомнить это, прежде чем играть в сваху без ее ведома и одобрения. Эйгон и Хелейна, Эймонд и Раэлль. Это было ее планом, и это было бы лучше для них самих. Эйгон не был бы слишком требователен к своей сестре-жене, а Хелейна не расстраивалась бы, если бы он проводил большую часть своих ночей где-нибудь в другом месте. Эймонд никогда не опозорил бы свою невесту, а бедная Раэлль была бы избавлена от обременительной обязанности предоставлять королю наследников. Этот же брак приведет только к страданиям для них обоих. Вытирая алые капли крови с пальцев, она наконец зовет отца войти. — Ваша Светлость, — медленно приветствует ее Отто Хайтауэр, поднимая бровь, легко читая ее недовольство. В этой вежливости есть определенная черта, которая ей не нравится, намек на то, что он считает, что такие вещи ниже его достоинства. Под тяжестью пренебрежения отца Королева вдруг снова чувствует себя ребенком, а ее игра во власть кажется мелочной и невоспитанной. Дочь внутри нее убеждает Алисенту принять его контроль, потому что, конечно, он должно быть знает лучше, чем она, но мать внутри нее знает, что ради своих детей она не может этого сделать. Мать побеждает. — Что, — шипит Алисента, — ты сделал? Равнодушный и нераскаявшийся, он садится напротив, не дожидаясь ее разрешения. — То, что я сделал, — отвечает отец, скривив губы, — это лишил Рейниру дракона, которого она хотела украсть прямо у тебя под носом. Если бы я не вмешался, король объявил бы о помолвке принцессы Раэлль с Джакейрисом. Это действительно заставляет Алисенту задуматься и придает контекст вспышке ярости Рейниры, но этого недостаточно, чтобы остановить ее гнев. — И поэтому ты отдал ее Эйгону — ее ровный, не впечатленный ответ. — Он очарован ей, это видно. — Не делай вид, что это имеет какое-то отношение к чувствам! — она срывается. — Если бы ты сначала решил посоветоваться со мной, ты бы знал, что Хелейна должна стать королевой. — Если ты хочешь, чтобы Хелейна стала королевой, возможно, тебе следовало обручить их раньше. Оставлять руку своей падчерицы свободной было верхом глупости. — недовольство ее отца ощутимо. — Законнорожденная принцесса, драконья всадница и дочь Долины – ты наверняка знала, что она слишком заманчивая награда. Если Рейнира будет отстаивать свои притязания посредством войны, тогда даже один дракон сможет решить разницу между победой и смертью. Алисента не говорит, что она надеялась дать Хелейне полноценное детство до того, как она расцветет, и что она надеялась дать Раэлль время преодолеть свой страх перед браком. Возможно, с ее стороны было глупо позволять своему сердцу управлять их будущим, и так же глупо полагать, что Рейнира будет поддерживать какие-либо стандарты приличия по отношению к своей собственной сестре. Это не та логика, которую принял бы ее отец. Вместо этого она предпочитает сосредоточиться на последней части его заявления. — Раэлль никогда не использовала бы своего дракона против нас, даже если бы она была замужем за Джакейрисом, потому что она считает Эйгона своей семьей, чего никогда не делала Рейнира. Она на словах поддерживает ошибочное заблуждение, что Рейнира сядет на Железный Трон, как и мы все, пока Визерис не увидит здравый смысл, но она поддержит притязания Эйгона, независимо от ее брачного плаща. — Я увидел в ней девушку мягкосердечную, легко управляемую. Возможно, она не причинит вреда вашим детям напрямую, но если Рейнира прикажет ей обрушить драконий огонь на наших солдат, она подчинится без вопросов. Возможно, он прав. Возможно, Раэлль встала бы на сторону Рейниры, если бы ее успокоили ложью о том, что ее братья и сестра останутся невредимыми. Алисента все равно не может не защитить свою падчерицу, потому что девушке, которая с трудом переносит турниры, нет места на поле битвы. — Раэлль — нежная девушка, ты сам это сказал, она добросердечная! Даже если бы началась война, у нее бы не хватило духа на это. — Королева Рейнис была добросердечной, но Мераксес все равно летела рядом с Балерионом и Вхагар. Девушке, возможно, и нет места на войне, но дракон это другое дело. — Если мы хотим свести это к вопросу о драконах, не было бы разумнее держать Хелейну под рукой? Пламенная Мечта — самый большой дракон в нашем распоряжении и второй по возрасту из ныне живущих. Было бы разумнее обеспечить ее присутствие в Королевской Гавани. — Такого результата можно также достичь, если она выйдет замуж в Королевских землях, что вполне могло бы гарантировать нам преданность одного из союзников Рейниры. Насколько я помню, наследник лорда Селтигара — вдовец, как и лорд Росби, а у лорда Бар-Эммона есть сын всего на несколько лет младше Хелейны. Несмотря на все твои желания подарить своей дочери корону, ей не хватает темперамента, чтобы стать королевой. — А Раэлль? — Алисента многозначительно кивает. — Большинство женщин не обладают задатками Доброй Королевы Алисанны. — от отмахивается. И ты тоже — невысказанные слова. — Ей не обязательно править вместе с ним. Рождения его наследников будет достаточно. По мнению Алисенты, именно в этом проблема. Тихие расспросы Раэлль о точной причине смерти Эйммы Аррен не были достаточно тонкими, чтобы не дойти до ушей Королевы. Несмотря на всю искусность своей падчерицы в общении, Раэлль боится долга материнства с силой, намного превосходящей простую апатию Хелейны к детям. Как королева Эйгона, она будет обязана обеспечить ему наследника, запасного сына и сколько угодно дочерей между ними. Даже если бы Алисента упустила из виду все остальные аспекты брака между Раэлль и Эйгоном, одного этого было бы достаточно, чтобы гарантировать ее страдания. — Эйгон устанет от нее, — предупреждает Алисента, потому что все мужья устают от своих жен, какими бы молодыми и красивыми они ни были, — Ни одна из его любовниц не продержалась дольше двух лун. — Тогда надо ограничить его доступ к ней. Ограничений в виде постоянного сопровождающего должно быть достаточно, учитывая его склонности. Они могут общаться на общественных мероприятиях и в качестве награды за хорошее поведение. Пусть он тоскует по ней, как собака, скучающая по своей кости. Возможно, как вы говорите, он устанет от нее – тогда у нас все еще будет еще один драконий всадник, который лишит Рейниру поддержки Долины. Но, возможно, он не устанет, и однажды мы обнаружим, что для того, чтобы управлять королем, нам нужно только контролировать королеву. Алисента вжимается ногтями в поверхность кожи, которую она обнажила всего несколько минут назад, используя боль, чтобы заземлиться, пока ее палец снова истекает кровью. Это необходимо, говорит она себе. Ей было противно слушать, как отец толкает их, как фигуры на доске для кайвассы. Но что такое небольшая манипуляция по сравнению с их жизнями? Внезапно утомившись, она больше не в состоянии выслушивать своего отца. — Я услышала достаточно, — заявляет Алисента с гораздо меньшей уверенностью, чем в начале, радуясь тому, что она может отослать его, а не наоборот. — Ты не будешь устраивать никаких других браков для моих детей без моего явного согласия. — Я очень надеюсь, что ты не планируешь женить Эймонда и Хелейну друг на друге. Два брака внутри семьи – это расточительство. — бросает он ей напоследок. Да, планирует, но она не собирается продолжать этот разговор, чтобы обсудить достоинства и недостатки этого союза. Алисента видит логику в его словах, как бы ей ни было больно думать о своих маленьких детях как о пешках в защите трона своего брата. Даже бедный Дейрон, находящийся в Староместе, подчиняется тем же требованиям. По крайней мере, сегодня их счастье не находится под прямой угрозой. Даже после того, как ее отец уходит, мысли Алисенты не уходят далеко от Раэлль. Ее отец обеспечил ее падчерице королевский брак, как и ей, но Алисента не понаслышке знает, что корона не может гарантировать счастья. Возможно, им удастся прожить несколько месяцев в радости, прежде чем Эйгон устанет от нее. Раэлль будет удивлена, когда его интерес угаснет. Ей будет больно. Она будет задаваться вопросом, что она сделала, чтобы разочаровать его, и как она могла бы это исправить. Рождение первенца на какое-то время исправит ситуацию и вернет его внимание к ней, но и это пройдет. Возможно, однажды она даже увидит в блудстве Эйгона замаскированное благословение. Несмотря на то, что Эйгону может надоесть его невеста, Алисента не может себе представить, что ему когда-нибудь надоест заявлять о своих правах как мужа. Что может быть хуже, чем муж, который ежедневно игнорирует и унижает свою жену, а затем каждую ночь требует от нее исполнения своих супружеских обязанностей? А если он проводит ночи в другом месте, то его жена будет избавлена от неприятных прикосновений эгоистичного мужа. Когда Алисента пообещала Раэлль достойный брак, она имела ввиду не это. Ей следовало обручить ее с Эймондом – милым, преданным и послушным Эймондом. Эймонд никогда не позволил бы себе вольности со своей невестой до дня свадьбы, не опозорил бы ее на Улице Шелка, не поставил бы ее в неловкое положение публичными вольностями, не стал бы принуждать ее к близости, даже когда его прикосновения неприятны, и не заставлял бы ее рожать ребенка за ребенком даже после того, как он стал для нее отталкивающим, и не пренебрег бы ею, как только ее задача оказалась выполнена. Алисенте хотелось бы верить в лучшее в Эйгоне, но весь ее опыт указывает на то, что этот брак закончится несчастьем. Завтра она поговорит с Визерисом. Возможно, тогда он прозреет. (Она подозревает, что, как и во всех других важных делах, он этого не сделает.)